— Жаль, — прошептал я, мои губы слегка задевали ее, умоляя поцеловать меня и одновременно оттолкнуть.
— Так и есть, — она провела языком по губам там, где мои губы только что касались ее, потом прислонилась ближе ко мне.
У меня был выбор.
У нас у обоих он был.
Сильный человек оттолкнул бы ее.
Сильный человек помнил бы о чертовом контракте и всех причинах, почему этого не стоило совершать.
В тот момент я понял кое-что… Я всегда хотел ее, даже раньше.
И я не был таким сильным, каким всегда себя считал.
Я поддался своей слабости.
И поцеловал ее.
Майя обернула руки вокруг моей шеи, когда я прижался ртом к ее губам, пробуя ее под другим углом — не потому, что мне пришлось, а потому, что мне было мало. Каждое положение, каждое столкновение наших губ, слияние наших тел — мне было этого мало.
Тревожный звоночек прозвенел в моей голове, как выстрел в ночном небе.
Она под запретом.
Она опасна.
Потому что она могла быть не только моим концом, но и концом семейного наследия, работы всей моей жизни, и, что самое худшее, всех моих секретов.
— Николай, — она провела языком по моим губам.
Я подавил стон и отстранился, поставив ее на ноги. Ее глаза горели похотью. Мои пальцы покалывало от желания снова прикоснуться к ней. Вместо этого я сцепил руки за спиной и отступил на два шага.
— Мы должны поесть… уже поздно.
Разочарование отразилось на ее лице, а затем она, просто кивнув мне, села на свое место.
Остаток вечера прошел как в аду.
Каждый раз, когда она пробовала кусочек чего-то нового, я спрашивал, понравилось ли ей.
Ответом было скудное пожатие плечами.
Русские.
Когда я предложил вина…
Она еще раз пожала плечами.
Когда я в порыве разочарования чуть не сорвал скатерть и не побросал к чертям всю посуду на пол, она просто зевнула и сказала, что уже поздно.
Повторяя мои же слова.
Вечер закончился тем, что она закрыла дверь в свою квартиру прямо перед моим носом, а я стоял и смотрел на нее добрых пять минут, прежде чем спустился к себе и уставился в потолок.
Который был ее полом.
Я слышал, как она ходит.
И если прислушивался посильнее…
Я слышал, как она плачет.
Было легко отличить этот звук от шума телевизора, потому что он был выжжен в моем сознании, так и не исчезнув.
Я заставлял ее плакать раньше, но год назад я поклялся, что больше никогда не стану причиной ее слез. И теперь, снова…
Прошло два дня с тех пор, как она подписала контракт, а я уже спрыгнул с обрыва в забвение. Паника настигла меня, потому что, если каким-то образом этот поцелуй что-либо спровоцирует, мы оба будем мертвы.
Помоги мне Боже, если я продолжу в том же духе, потому что меня будет съедать не просто вина, но и абсолютный ужас, что ее жизнь была отдана просто так.
Ее отец никогда не должен узнать, что я касался ее.
Я бросил последний взгляд на потолок, спрятал все свои эмоции в воображаемый ящик, закрыл его и выбросил ключ.
Майя под запретом.
Она не моя.
Если я действительно забочусь о ней, то должен заставить ее поверить в то, что я — бессердечный ублюдок, не имеющий души. Другого выбора у меня нет.
ГЛАВА 19
Человека судят не по словам, а по поступкам.
~ Русская пословица
Майя
Ужин был катастрофой… На самом деле, нет, не так. Ужин был потрясающим, еда невероятной, но компания была катастрофой, и в этом были виноваты только мои гормоны.
Глупые, глупые, глупые гормоны.
Мой мозг говорил быть осторожной, ведь он мог быть следующим Тэдом Банди. И этот самый тревожный звоночек стих в ту же минуту, когда Николай облизал губы и наклонился ко мне.
Я встретила его на полпути.
Так что, технически, я была наполовину виновата. Но только наполовину. Мои последние несколько ночей были наполнены снами, ужасными снами о мороженом, только вот когда человек предлагал мне его попробовать, оно обращалось в кровь прямо у меня на губах.
— Майя! — огрызнулся Николай. — Я плачу тебе не за то, чтобы ты спала днем.
Черт. Как долго он там простоял? Я мало спала на этой неделе. Официально прошло два дня с нашего провального ужина. С тех пор, как его губы касались моих. Нет, лучше сказать, заклеймили. По правде говоря, несмотря на старания, я не смогла избавиться от вкуса Николая. Чего, как не стыдно признавать, мне и не хотелось.
— Работай, — сказал он, медленно кивая головой на ноутбук на моем столе. — Мне нужно, чтобы ты продолжала исследования новейших штаммов заболеваний, и чтобы отчет был на моем столе к пяти часам вечера. Записывай все, что включает в себя устойчивость к лечению.
— Хорошо, — я одернула блузку, в то время как он проверил часы и ругнулся. Это не было обычным поведением Николая. Он всегда был собранным, вежливым, особенно на работе. Поэтому что-то должно быть не так, но я не уверена, что если спрошу об этом, то не попаду в неприятности. Пару дней назад я думала, что мы продвинулись вперед, но теперь опять вернулись к началу.
Он снова проверил часы, после чего начал постукивать ногой по мраморному полу. Я пыталась сосредоточиться на экране ноутбука, но стук все продолжался. Стиснув зубы, я стрельнула в него глазами.
— Что-то не так?
— Все не так.
— Волнуешься из-за этого? — сказала я сладким голосом.
Он нахмурился, но потом снова посмотрел на часы.
— Она опаздывает.
— Кто?
— Жак.
Я нахмурилась.
— У вас двоих встреча?
— В Чикаго, — вздохнул он. — Мой личный самолет вылетает через час.
— Но это же твой самолет, — объяснила я.
— Поверь, я знаю, что он мой, — Николай закатил глаза.
— Скажи пилоту подождать, — пожала я плечами. — Это же не ракета.
Постукивание прекратилось. Он повернулся и медленно подошел к моему столу. Поставив ладони на его поверхность, Николай наклонился, пока его лицо не оказалось в паре сантиметрах от моего.
— Говоришь, попросить пилота подождать.
— Д-да.
— А что мне сказать людям, с которыми я должен встретиться?
— Э-э.
— Или как насчет ужина со спонсорами? Им я тоже должен сказать, чтобы подождали?
— Нет?
— Ты спрашиваешь или утверждаешь?
— Гм…
— Забудь, — прошипел он и вытащил мобильный из кармана. — Жак, это я. Знаю, что, скорее всего, ты занята уборкой, но ты опаздываешь, а мне нужно идти. Позвони мне, как появится возможность, — он бросил телефон на ближайший стул и снова выругался. — Она должна была, — после короткой паузы выдавил он, — ассистировать мне на этих выходных, на случай, если бы мне понадобился, — он сглотнул, — ассистент.
— Понятно, — я кивнула, после чего подняла свой карандаш в воздух, чтобы спросить.
Он закрыл глаза и застонал.
— Мы не в школе. Тебе не нужно поднимать руку, когда хочешь что-то сказать. Если тебе есть что сказать — говори!
— Я поеду.
Он побледнел.
— Черт побери, ты этого не сделаешь.
— Ты сегодня не в духе.
И тут его лицо смягчилось.
— Прости. Это просто все из-за… Чикаго.
— Вау, два извинения в течение… недели? Наступило Рождество?
— Ты пытаешься извести меня до смерти?
Я встала со стула и схватила свою сумочку.
— Работа заканчивается в пять.
— Я в курсе.
Он указал на большие настенные часы.
— Сейчас три.
— Мне нужно собираться.
— На перерыв?
Я закатила глаза и положила ладонь на его руку.
— Тебе нужен ассистент. Я тебе помогу. В конце концов, ты платишь мне чертову кучу денег. Меньшее, что я могу сделать, это помочь тебе выбрать галстук и выглядеть красиво, опираясь на твою руку, пока ты просишь миллиардеров продолжать вкладывать средства в твою компанию.
— Это не смешно.
— Я и не шучу.
Он поколебался и снова посмотрел на часы, в то время как я начала напевать песенку из заставки «Леопарди». (Примеч.: Jeopardy — телевизионная игра-викторина).
— Когда ты перестала меня бояться? Думаю, раньше ты мне нравилась больше со всеми своими теориями о вампирах и призраках.
Я протиснулась мимо него.
— Очень зрело, — попятился он. — Что за черт, Майя?
— Сегодня ты показал мне трещину в своей броне.
— Да? — он потер руки. — Какую?
— Тебе все-таки кто-то нужен, — наши взгляды встретились на мгновение, а затем он отвернулся и сжал губы в тонкую линию.
— Это ошибка…
— Которую ты не можешь себе позволить допустить перед людьми, которые не отписали тебе свою жизнь через контракт, — я подошла к двери и сказала через плечо. — Дай мне десять минут. Я быстро соберусь. Ты сможешь допросить меня в самолете.
— Я не сказал «да».
— Тебе и не нужно! Все, что мне требуется, это твоя благодарность и мобильный телефон, чтобы показать свою признательность! — я прошла к лифту, слегка махнув ему рукой. Когда Николай хмурился или, как сейчас, злился, он выглядел так сексуально. Что, к чертям собачим, я делала?
Он может быть сумасшедшим.
Он может быть психопатом.
Он, черт побери, владеет мной.
И я в очередной раз оказалась в таком положении, в каком мне легко можно сделать больно. Опять же, какие у меня были варианты? Смотреть «Нетфликс» с бутылкой вина?
Черт. Я должна была держать рот на замке.
ГЛАВА 20
Прежде соберись, а потом дерись.
~ Русская пословица
Николай
Я беспокоился о Жак. Она всегда писала. Она всегда звонила. Я не слышал ничего от нее со времени нашей вчерашней ссоры, когда она узнала, что я ходил ужинать с Майей.
— Смешиваешь бизнес с удовольствием? — губы Жак изогнулись в насмешливой улыбке. — Думаешь, это разумно?
— Это был просто ужин.
— С тобой ужин не может быть простым.
— Я не прикасался к ней, если именно об этом ты переживаешь.
Жак фыркнула.
— Я читала тот контракт. Если ты прикоснулся к ней, то ты облажался, и сам знаешь это.
Я закатил глаза.
— Тебя заботит эта ситуация.
— Местами. Ты собираешься продолжать обращаться с ней как с маленьким питомцем, которым она и является, или все-таки скажешь своей милашке о том, чем ты занимаешься? Чем мы занимаемся?
— Мы никогда не раскрываем наших секретов, — я сделал большой глоток вина.
— Я знаю… Просто пытаюсь понять, что ты тоже все еще помнишь об этом.
— Это все, Жак?
— Держи друзей близко, а врагов еще ближе, — она коротко кивнула. — Не теряй голову, Ник. Мне ненавистно видеть, как ты страдаешь от бессмысленной влюбленности.
Я расхохотался.
— Влюбленность для детей.
— Именно это я и хотела сказать, — она пожала плечами. — Будь мужчиной.
Я сжал переносицу и посмотрел в окно, пока Майя продолжала комментировать каждую деталь обстановки, которую видела.
— Кожаные кресла! — прошептала она восторженно. — Шампанское, — она выгнула брови. — Это икра?
— Я бы отлично обошелся без комментариев, Майя, — проворчал я. В тот момент меня настигла слабость. Застрявший в салоне самолета с женщиной, к которой мне запрещено прикасаться, по дороге на похороны, которые я не хочу посещать. Вообще.
Я редко терял концентрацию. И я редко выходил из себя перед другими. Что, черт возьми, подтолкнуло меня сделать это перед Майей?
— Так, — она плюхнулась на сиденье напротив меня и скрестила свои длинные ноги. Я упорно старался отводить взгляд в сторону. — Объясни, что конкретно мы будем делаем в Чикаго.
Я открыл папку и толкнул ее через стол.
— Мы ничего не делаем. А я выступаю с речью в… церкви.
Я не упустил ее фырканье и то, как она пыталась скрыть свой смех.
— Я сказал что-то смешное?
— Да, — кивнула она. — Речь в церкви.
— Откуда такое отношение?
— Ты поцеловал меня, — Майя прищурилась, а затем откинулась на спинку, позволяя своему взгляду блуждать по моему телу, лаская его. Я бы солгал, если бы сказал, что не чувствовал себя хорошо от того, что меня желали, хотели, и это было долгожданным отвлечением от пустоты у меня внутри. Я очень, очень не хотел лететь в Чикаго.
— Ты поцеловала меня в ответ, — ответил я.
— Не имеет значения, ты все равно поцеловал меня. Граница между зверем и его маленькой игрушкой была пересечена. Я теперь тоже владею тобой, только в более… раздражающем ключе. Я держу твои яйца в тисках.
— Давай уберем эту часть из моей речи, — сказал я, игнорируя ее маленькую уловку.
— Эй, — улыбка озарила ее красивое лицо, — это может пойти им на пользу, откуда тебе знать.
Это был диалог, который бы точно понравился Энди. По факту, чем больше Майя говорила, тем более ясно я видел в ней Энди, что только ухудшало ситуацию. Майя думала, что я направляюсь в Чикаго, чтобы пожимать руки богатым докторам и толкать речи, когда на самом деле я летел туда потому, что дал обещание умирающей девушке. Просто еще одной девушке, которую у меня не получилось спасти.
— Давай не будем упоминать части тела в моей речи?
— Я постараюсь.
— Я здесь босс.
— Ты, конечно.
— Я создал монстра. Если бы я знал, что, накормив тебя, получу это, я бы связал тебя и держал в подвале с протеиновыми батончиками и «Гаторейдом». (Примеч.: «Гаторейд» — общее название серии изотонических напитков, производимых компанией PepsiCo).
— Не твоя вина. Это «Нетфликс». Сериал «Оранжевый — хит сезона» в сочетании с ночными кошмарами… — она зевнула, и тогда я заметил, насколько усталой она выглядела. Я поерзал в кресле, желая разузнать, какие именно кошмары ей снятся.
— Я недосыпаю в последнее время. Опять же, я виню тебя в том, что ты не подпускал меня так долго к технологиям.
— Что возвращает нас к началу. Я не должен был давать тебе такие привилегии.
— Это права, а не привилегии, — отрезала она.
— Итак, это… — что, черт возьми, это такое? Прощальная речь? Не совсем, это все Серджио, он попросил меня сказать пару слов. Черт. Придется попросить о помощи, ведь я не знал ничего о похоронах. Я опускал людей в гроб и никогда не навещал их после того, как они делали свой последний вдох. Мои глаза щипало от усталости. — Мне нужно, чтобы ты помогла мне написать это.
— Подожди… Что ты сказал?
— Помогла написать, — я ободряюще кивнул, мой гнев нарастал, прорываясь через все осторожно построенные мной стены. Гневу не было место в моем деле, в моей жизни, и злость на нее не принесет ничего, кроме опасности. — Ты знаешь, слова на бумаге, ты их составляешь, я произношу.
— Не будь придурком.
— Майя… — ответил я. — Я тот, кто я есть.
— Вставь это в свою речь.
— Майя, — я сжал зубы, чтобы не рявкнуть на нее. — Мне нужна речь. Что-то… воодушевляющее, вдохновляющее, счастливое.
Майя достала ноутбук и открыла его.
— Вдохновляющее… Я могу сделать вдохновляющее. Когда я последний раз вдохновлялась?.. — ее щеки покраснели.
— Что это было? — выдохнул я и опустил взгляд на ложбинку между ее грудей — это было долгожданным отвлечением от моих угрюмых и беспорядочных мыслей. — Не понял, что ты только что сказала.
— Я, э-э, ничего не говорила, — она нервно заправила прядь волос за ухо, ее щеки покраснели еще сильнее.
— Твои губы не двигались, но выражение лица сказало обо всем…
— Давай не будем обсуждать мои губы…
— Почему? — я наклонился. — Это слишком сильно тебя вдохновляет?
— Мудак! — прошипела она.
— Я думаю, что ты поняла, о чем я… — хмыкнув, я опустил руки на подлокотники. Несколько сантиметров, и наши рты соприкоснутся. Я не просто нарушал контракт, я разрывал его, сжигал. В тот момент, как наши рты должны были соприкоснуться, я остановился, задерживаясь там, где наши дыхания смешивались, ее тепло касалось моих губ, истерзанных и нуждающихся. Я был прав в одном: она будет долгожданным отвлечением, таким, которое не заставит меня грустить или беспокоится о том, что я лечу на похороны подруги. И история повторится, если я не буду осторожен.