- Ты? – Выдавил он, смотря на Императора ненавидящим взглядом.
- Все твои люди оставили тебя.
- Мой наследник соберет войско и тебе уже не спасут эти подарки ада.
- Почему сразу адские?
- Потому что они убивают правоверных!
- Ха! Если твой Бог не защищает тебя и твоих воинов, то, может быть, он не такой и всемогущий? Может быть, он оставил вас. Либо вообще был демоном, вынужденным вернутся в свою преисподнюю по зову хозяина?
- Зачем ты пришел? – Нахмурился Мурад. Ему совсем не хотелось вступать в богословские диспуты, тем более в таком формате.
- Решаю твою судьбу. Ты враг. Тебя нужно убить.
- Тогда чего ты тянешь?
- Бросить своего султана на поле боя – позор. Каждый миг твоей жизни – позор для твоих людей. Убить тебя было бы слишком просто. – Дмитрий улыбнулся, но так, что Мурада передернуло….
Спустя три дня Дмитрий выступил на север. Ему было известно, что Болгарское царство все еще в силе. А значит, османы недалеко выплеснулись за пределы земель Фракии. Баязид – сын Мурада, безусловно, отправился туда. А потом… возможно… к Салоникам – единственной серьезной крепости мусульман на европейской земле, которую они захватили год назад.
Маневры продолжались довольно долго.
Баязид сделал вывод и, в отличие от отца, старательно избегал генерального сражения. Он прекрасно понимал – никаких шансов у него нет. А вот беспокоящие набеги предпринимал. Насколько это вообще было возможно. Лесов в округе не было. А слегка холмистая местность не позволяла в полной мере реализовать потенциал засады. Ведь из вооружения у них были только луки, а с ними каши не сваришь против столь тяжело бронированных войск.
Да, своего Баязид добился – армия Дмитрия продвигалась довольно медленно и очень осторожно. Из-за чего ему удалось уйти из-под Пловдива на юго-запад – к Салоникам. Но войска, собираемые им с таким трудом, таяли быстрее, чем накапливались. Дезертирство тесно переплеталось с огромными потерями, которые несли засадные отряды. Легионеры слишком быстро реагировали на угрозу и открывали поистине ураганный огонь из своих карабинов. Не жалея патронов. Обычно этого хватало, чтобы сорвать любую засаду. Потому как с дистанции сто-двести метров пули били на удивление точно.
Засадные отряды превращались в смертников, которые обменивали свои жизни на замедление продвижения легиона. Мало кто горел желанием быть удостоенным столь высокой чести. Если поначалу все шло ни шатко - ни валко, то уже через пару недель находить людей для засады стало настоящей проблемой. А уже когда легион подошел к Салоникам с запертыми в них османами, так и вообще – засадные отряды попросту дезертировали, пользуясь удобным случаем.
И вот они – Салоники.
Баязид с остатками своих войск был заперт внутри крепостных стен лишь год назад захваченных воинами ислама. Ему некуда было отступать. Ему никто уже не мог прийти на помощь. Он бы, может быть попытался бы сбежать на рыбацкой лодке. Но с моря город обложили корабли Империи. Те самые шхуны, которые не так давно разгромили флот Генуи.
Глава 5
2 июля 1388 года, Салоники
Утро началось с сюрприза – к осажденному городу с севера подходила армия сербов.
- Да неужели? – Это была единственная реакция Дмитрия на эту новость. Удивление, густо перемешанное с раздражением. Как говорится – долго мы не виделись, нафиг мы и встретились. Особенно в том разрезе, что воевать с сербами он не планировал вообще. Лазить по их горам – дурная затея в текущем положении.
Однако сербы вели себя на удивление покладисто.
Разбив лагерь на границе прямой видимости, они отправили переговорщиков. После кампании 1386 года, в которой сербы участвовали в составе третьего корпуса, им было не ясно – чего ждать от войск Империи.
Дмитрий не стал даже пытаться соблюсти приличия. Поэтому, вместо выезда на переговоры, он отправил своего человека сообщить, чтобы гости следовали к нему в шатер. Вроде бы и приглашение, но выглядящее унижением. Однако гости проглотили намек валить подальше и охотно прибыли в расположение имперских войск.
- Доброго дня, - первым поздоровался незнакомый Дмитрию человек в весьма дорогом доспехе, по местным меркам, разумеется.
- Взаимно. – Холодно ответил Император, прямо смотря в глаза гостю.
- Я Лазарь, князь сербов .
- Очень приятно. Император.
- Я пришел на помощь, - произнес, нахмурившись, Лазарь, но быстро взял себя в руки.
- После того, как я разбил Мурада под Константинополем и Адрианополем, а потом загнал его сына Баязида в этот капкан? – Повел бровью Дмитрий. – Я очень тщеславный и не хочу просто так делиться своей победой.
- Ты злишься на нас за участие в войне против тебя?
- В политике нет места злости. Только две православные державы посмели выступить против меня. Вы да Новгородская республика. Я не доверяю вам. И не хочу доверять.
- Выступило лишь часть сербов. Ни меня, ни моих людей в том походе не было. Ты же знаешь – как умер Стефан, Сербия погрузилась в пучину распри.
- И ты знаешь, кто выступал?
- Да. И понимаю их. Король Венгрии Сигизмунд пообещал им поддержку в борьбе с османами. Вот и соблазнились по слабости духа. Слаб человек.
- Допустим, - недовольно буркнул Дмитрий, обдумывая слова Лазаря. – Ты мне не враг. Но зачем ты пришел? Победа уже одержана. Тебе нужна слава победителя османов? Я правильно понимаю?
- И друга Императора, - чуть пожевав губы, произнес Лазарь. – Сербия в опасности. Ее раздирают противоречия. Без твоего благоволения ее сложно будет собрать воедино.
- Если ты хочешь объединить Сербию, то почему же ты до сих пор не короновался? Претендовать на что-то стоя в стороне – странная стратегия. Или ты хочешь собрать державу в кулак, не будучи ее хозяином?
- Я не имею права. Мой род худ и не может претендовать на корону.
- И как же ты собираешься править без прав на престол?
- Я знаю, что твой младший сын, Константин , овдовел. Моя дочь Оливера славиться своей красотой и образованностью. Я был бы счастлив, если бы…
- Понятно, - прервал его Дмитрий, хмыкнув и задумавшись.
В общем, поговорили они вполне продуктивно.
Положение Лазаря действительно было отчаянным. Сербия расползалась лоскутами истлевшего одеяла. Никто никого видеть и признавать не хотел. И Дмитрию, в принципе, вся эта возня была до малины. Однако – слово за слово, и оказалось что Лазарь совсем не против признания вассальной зависимости от Дмитрия. А это уже совсем иной коленкор. После царства Иерусалима, Кипра и Армении – это было уже второй вассальной державой. Что весьма недурно для формирования сферы влияния. Особенно если в будущем удалось бы еще и Болгарию привести к той же присяге, и с Трапезундом как-то договорится.
Пообщались. Разошлись.
Но на следующий день новая неожиданность – османы пожелали пообщаться.
Ничего необычного и неожиданного не произошло. Баязид предлагал сдать город в обмен на право покинуть его с оружием в руках.
- Зачем мне это? – Удивился Дмитрий. – Ты в моих руках. Здесь и сейчас я уничтожу тебя и твое воинство, что обезопасит тыл и покой моих союзников. Назови мне хоть одну причину, по какой я не должен убивать тебя?
Баязид взъярился и попытался воззвать к чести Императора. На что тот лишь рассмеялся, заявив:
- Горе побежденным!
- Убей меня, но не трогай преданных мне воинов!
- Твой брат или сын унаследует престол и выведет этих же воинов против меня. Зачем мне совершать такую глупость? – Удивленно поинтересовался Дмитрий. - Я убью всех. Нет, конечно, если ты примешь православие и принесешь мне клятву верности – это позволит решить проблему. Но ведь ты на это никогда не пойдешь. Ведь так?
- Так, - мрачно произнес Баязид.
- Поэтому тебя и отпускать нет смысла, - мягко, с какой-то отеческой теплотой произнес Император.
В общем – разговор не сложился.
Спустя полчаса заговорили «Василиски», подготавливая штурм.
Постреляли – утихли.
Проходы в стенах были сделаны прекрасные. После чего Дмитрий уступил право первого штурма сербам. Ведь они шли на помощь. Пусть проявят себя.
Как и ожидалось, воины Лазаря завязли в проходах. Ибо османы хоть и были деморализованы, но воевали все-таки здорово. За плечами армии было тридцать лет успешных военных кампаний. Это легионеры были им не по зубам, будучи, фактически, гостями из будущего. А местных «туземцев» воины ислама вполне уверенно били.
Двухчасовая свалка закончилась полным фиаско. Сербы отступили.
Дмитрий же, улыбнувшись, махнул рукой и отправил на разгоряченных османов легионеров. И произошло чудо…
Ну как чудо?
Легионеры подошли метров на сто. Построились в две шеренги: первая на колене, вторая в полный рост. И ураганным огнем из карабинов просто прочистили от тех осман, что сразу не догадались уйти оттуда. А потом, активно стреляя и применяя гранаты, заняли проходы, отбили три контратаки. И сами перешли в наступление. Просто и легко. Словно и не воевали, а тренировались.
Стихийная баррикада?
Пять-шесть гранат за нее. Подъем наверх. Расстрел всех, кто там прятался и бегущих. Уличные бои заканчивались, едва успевая начаться. Немного треска карабинов. И все. Группа из пары десятков воинов ислама падали вповалку на брусчатку.
Причем, учтя опыт боев за Адрианополь, несколько легионеров в центурии постоянно шли с мечами наголо. Чтобы оперативно сдерживать выскакивающих из подворотни противников.
Следом за легионерами, увидев их успех, устремились и сербы. С воем и каким-то безумие. В общем – Дмитрию даже пришлось прикладывать некоторые усилия, чтобы остановить разгоравшуюся бойню в городе. А то ребята разгорячились уж больно.
А потом была коронация.
По-простому.
В базилике Святого Дмитрия при большом стечении народа Император возложил на голову обычный лавровый венец, провозгласив Лазаря своим вассалом и царем Сербским. Дешево и сердито. Корону, как заявил Дмитрий, Лазарю самому надлежит себе сделать.
Пленного Мурада и его сына Баязида, которого тоже удалось захватить живым, Император подарил своему вассалу. И судьба их была незавидна…
Глава 6
29 июля 1388 года, Генуя
Балканская кампания закончилась и Император, погрузившись на свои корабли, отправился дальше. У него хватало адресов для нанесения визитов вежливости, а политической импотенцией он не страдал….
Жаркое обеденное солнце.
Плавящийся воздух.
Плывущие силуэты.
Моряки сонно дремали на причале Генуи, посматривая куда-то вдаль. Первые слухи о разгроме их флота стен этого величественного города уже достигли. Однако люди отказывались верить. Как это возможно, чтобы никто не ушел?
Дмитрий направился именно сюда по очень простой причине. Именно Генуя спровоцировала в 1387 году новую войну против Венеции. А Альбрехт Габсбург, ставший после покойного Сигизмунда Императором Священной Римской Империи, активно поддержал эту идею. Ведь у него в распоряжение были войска, способные смять Венецию. А Дмитрий был далеко. Из-за чего, кстати, Венеция и отвела свои галеры от Константинополя в Адриатику. Война в Далмации требовала всего напряжения ее сил. Равно как и в Ломбардии, Трентино и Фриули. На нее наступали по всем фронтам и держались, как стало известно Дмитрию, они из последних сил. Попытки заключить мирный договор ничем не заканчивался. Альбрехт хотел только одного – включения Венеции в состав Священной Римской Империи. А на это она пойти не могла.
- Смотрите! – Воскликнул один из портовых босяков, коротающих самое жаркое время в тени. – Смотрите! Корабли! Наши возвращаются!
Но это были не они.
Когда сквозь гудящую дымку раскаленного моря проступили более четкие очертания, на берегу началась натуральная паника. Ведь к городу шла целый флот незнакомый кораблей. Ничем хорошим такой визит явно не являлся.
Вход во внутреннее пространство гавань прикрывало два волнореза с установленными на них маяками и укреплениями. А также цепь, поднимаемая в случае опасности. Вот сейчас ее экстренно и пытались выбрать, чтобы перегородить путь незнакомым кораблям. Однако шхуны полностью оправдали ожидания генуэзцев и, выйдя на дистанцию в триста метров, развернулись бортом и открыли огонь по оконечностям волнорезов.
Взрывы шли за взрывами.
Куски земли, камня и дым.
Изредка снаряды перелетали волнорез и взрывались на просторах внутреннего рейда, поднимая высокий столб воды.
Вот обрушился один из маяков в куче пыли и дыма. Потом второй. И вот – спустя всего лишь четверть часа оконечности волнорезов лежали в руинах, дыму и местами горели. А цепь, перегораживающая проход, давно сверзилась обратно в море.
После чего шхуны двинулись на внутренний рейд.
Что там творилось!
Экипажи «купцов», понимая, что вырваться не получится, спешно покидали корабли и пытались укрыться в городе. Демонстрация силы была проведена уж больно внушительная. Если уж каменные постройки так стремительно развалились, то, что случится с их деревянными корабликами? Никто не питал иллюзий на этот счет.
Конечно, убегали не просто так. Самое ценное имущество пытались унести с собой. Но много ли можно утащить вот так - убегая?
С башен, прикрывающих гавань, попытались стрелять из тяжелых арбалетов. Да только все без толку. Тяжелые болты даже не долетали до шхун. А те, заметив явную угрозу, открыли по неудачливым обидчикам свой огонь. И их «подарки» вполне долетали.
Двадцать семисантиметровых орудий закидывали чугунными фугасными гранатами с инерционными взрывателями. Тем стрельбы у них был невеликий - всего три выстрела на «ствол». Но стене и башням хватало и тех шестидесяти взрывов каждую минуту. Изредка снаряды не взрывались. Но легче от этого становилось несильно. Каменная кладка дробилась и обваливалась, осыпая всех пылью и обломками, летящими вперемежку с осколками.
Люди, попадавшие под такой «душ», падали прямо на брусчатку, зажимая ранения. А то и вовсе мертвыми. Лошади дико ржали от страха и боли. Таких больших животных осколки находили намного проще.
После десяти минут, израсходовав порядка шестисот выстрелов, шхуны задробили стрельбу и принялись чистить орудия. А корабли второй линии направились к причалу. Никакого сопротивления высадке десанта Генуя не оказывала. Город был охвачен стихийной паникой.
Грохот продолжительных взрывов тесно переплелись с кучей истерических историй, которыми охотно делились люди, энергично отступающие от порта. Потом пошла новая волна беглецов, частично раненых. И паника только усилилась.
Легионеры десантировались в полигонных условиях.
Никто, ни одна сволочь не рискнула в них выстрелить. Занятие порта было делом нескольких минут.
Вот ворота.
Их никто не охранял.
Пара снарядов попали в металлическую решетку, погнув ее и перекосив. Теперь не опустить быстро. Рядом валяется трое стражников. Двое еще живы. Пара ударов милосердия и их стоны прекращаются. Заниматься ими некому и незачем. Этот город Дмитрий собирался покарать демонстративно.