После того, как старшая сестра скрылась из виду, собралась след за ней и Ярослава. Подошла к Гореславе, ядовито шепнула:
— Что, всякий раз за помощью к Радию бегать будешь?
Младшая Наумовна вспыхнула, на парня посмотрела.
— Никогда больше я к нему не пойду, — тихо ответила она. — Лишь бы сёстры мои меня не попрекали.
— Да полно вам. Лес, вода и обитатели лесные знают, что друзья мы, — Радий ей руку на плечо положил, а она сняла.
— Не то ты да родные мои думают.
Обняла Гореслава старшую сестру за плечи; Ярослава тут же раскисла, расплакалась. Так в обнимку они и пошли через поле к родному очагу, где всегда рады им будут.
5
Липень к концу подходил, кончалось и девичье раздолье. Скоро уж девки с серпами в поле пойдут рожь жать.
…Стоян быстрее ветра прилетел на отчий двор, запыхался, чуть о крыльцо не споткнулся.
— Князь, князь едет, — сказал выбежавшим сёстрам. — У Медвежьего его видел.
— Рано что-то для Вышеслава, — покачал головой Наум, но всё ж пошёл в избу велеть Ладе отпирать сундуки, доставать шкуры звериные.
Князя вышло встречать всё печище: и вятшие мужи, и парни, и девки. Но вместо Вышеслава увидели они другого вождя.
Он был высокий, плечистый; загорелое лицо хранило память о битвах: левую щёку пересекал рубец, уже порядком залеченный временем. Чёрные волосы, не стянутые повязкой, ещё не подёрнула седина, но пройдут восемь-девять зим, и серебряные паутинки, должно быть, появятся в них.
Но больше всего поразили Гореславу его глаза — такие же, как осеннее небо, тёмные, бездонные. "Нет в нашем печище такого же красивого парня, как он", — подумала она.
Незнакомец приехал в печище не один: за спиной у него было ещё с десяток вершников. Вятшие мужи переглянулись, увидав у приезжих мечи.
— Зачем к нам пожаловали, гости незваные? — спросил Наум, выступая вперёд. — С добром или с лихом?
— Без злого умысла нарушили ваш покой.
— Как называть вас нам?
— Люди прозвали меня Светозаром. Приехал я спросить вас, добрые люди, не видали ли вы беглого свея.
Печище переглянулось.
— Одна девка нашла одного, но давно это было.
— Что ж с ним стало?
— Мёртвым его мы нашли. Так как не знали, какого он роду-племени, тризну некому было по нему справить.
— Так говоришь, добрый человек, что мёртвым его нашли. Ничего он перед смертью не сказал?
— Да вы у дочери моей спросите, она его нашла.
Наум подтолкнул Гореславу, шепнул: "Учтиво ответь гостю, верно, тоже князь". Девушка с опаской подняла глаза на Светозара, но не заметила в его очах ни суровости, ни холода, которые всегда были у Вышеслава.
— Ты, славница, свея нашла?
— Я, князь.
— Не величай меня князем, не князь я.
— Как угодно вам будет.
— Мёртв он был, когда нашла?
— Уж и не знаю, близко не подходила. А когда возвратилась, сказали люди, что мёртв.
— Где нашла ты его?
— На озёрном берегу, в зарослях.
Если поначалу Гореслава отвечала робко, то потом расхрабрилась немного. "Напрасно думал батюшка, что приехал он к нам со злым умыслом, не может такой человек зла нам пожелать", — подумала.
Долго шептались потом девки о том, что Светозару приглянулась Наумова дочка, и завидовали. А пуще всех сестра родная Любава. Как она не прохаживалась перед вождём, сколько глаза стыдливо не опускала, лишь раз он ей улыбнулся.
Печище не хотело отпускать дорого гостя, братчину для него устроило. Там девки сидели промеж парней, и каждая стремилась к Светозару поближе подсесть.
До ночи пировали, заступы у вождя чужеземного замаливали. Не ссорилось печище с тем, у кого люди оружные были, однако своим князем Вышеслава признавало, ему и дань платило.
… Тихо ушла с веселья Гореслава, зашла в клеть, проверила, спят ли сёстры малые, потом снова за ворота вышла на небо звёздное посмотреть. Долго звёздочки она считала, собралась уж в сени идти, когда возле ворот человека заприметила. Пригляделась: Радий.
— Зачем пришёл?
— Предупредить хотел. Ходит тут один вокруг двора, тебя, видно, поджидает.
— Показалось тебе, после бражки мерещится. Шёл бы ты к дружкам своим.
— Как бы не пожалела, что прогнала.
Радий неохотно побрёл к своему двору. Гореслава взглядом его проводила и решила, что довольно она силы ночные тревожила, пора и за ворота.
Кто-то подошёл сзади, обнял за плечи. Девушка вздрогнула, отшатнулась. На неё из темноты смотрел парень; она его узнала. Это был тот самый кметь, что всегда был по правую руку от вождя. Сердце девичье затрепетало, вспомнились Радия слова.
— Что потерял, добрый молодец, — только усилием воли удержала Гореслава дрожь в голосе. — Забрёл, видно, не к тому двору.
— На тебя посмотреть пришёл, славница. Ты меня Будимиром зови.
— Скор ты уж больно на знакомство.
Хотела уйти — Будимир не пустил.
— Все, что ли, такие у вас несговорчивые, — усмехнулся.
— Не к той ты подошёл, молодец, с сёстрами меня перепутал.
— Чем же я тебе не мил? Или просватал кто?
Призадумалась девица: "нет" сказать, то к своим не уйдёт, "да" сказать — Радия звать.
— Чего молчишь, славница?
— Рано мне ещё замуж, куда молодшей прежде старших сестёр. А парень есть у меня есть. Его сам князь Вышеслав с собой звал.
— Не знаю я такого князя.
Будимир снова хотел её обнять, но девка за дерево ближайшее спряталась. Потихоньку звала Серого, но голос не слушался; от былой храбрости и следа не осталось. А кметь чувствовал это, не отступал. Сколько не пыталась, не могла Гореслава до ворот добежать. На глаза слёзы наворачивались, ножки подкашивались. Уж лучше бы на месте кметя Радий был. А печище бы её не поняли, там каждая девка за счастье бы сочла с воином гулять.
Последнее спасение — лес; авось, леший не обидит. Бросилась к нему через поле Гореслава так быстро, как только ноженьки могли. Не оборачивалась, но знала, что Будимир рядом, вот-вот за рукав схватит. В глазах потемнело; земля с небом слилась…
Очнулась девка на земле; нога правая побаливала. Глянула она вокруг, увидала корешок маленький, что из земли вылез. Об него-то и споткнулась.
Кметь стоял от неё в двух шагах, улыбался.
— Как звать-то тебя, непутёвую?
Молчала Гореслава, ноги под себя поджала, к земле прижалась. "Спаси, мать сыра земля; чур, охрани от беды", — прошептала.
Словно зов её услышав, вырос из-под земли человек. Девушка на него почти не глядела; по-прежнему перед глазами тёмная пелена стояла.
— Говорил я тебе, Будимир, чтобы в этом печище ты девок не трогал, — Гореслава узнала голос Светозара. — Домой вернёмся, кого хочешь к себе позовёшь.
— Приглянулась мне девка эта, — оправдывался кметь. — Как звать-величать узнать хотел.
— Наделал ты дел. Девку напугал, теперь она к отцу жаловаться побежит. Гости мы здесь непрошеные, а из-за забавы твоей с позором уехать придётся.
— Неужели ты, князь, землепашцев испугался?
— Не их, а того, кому дань платят. Слышал я, что князь Вышеслав у них заступник, что внизу Быстрой стоит.
— Девка эта тоже мне про князя этого баяла.
— Оставь её в покое и иди восвояси. Там, у двора старейшины, девок много, любая рада будет ночь с тобой прогулять.
Нехотя ушёл Будимир, несколько раз на Гореславу посмотреть обернулся.
Осторожно поднялась на ноги девушка; дрожь по телу пробежала. Что скажет, что сделает князь?
Светозар заметил, что у неё нога ушиблена (девка за правую ногу держалась), подошёл поближе.
— Как зовут тебя, славница?
— Гореслава, — прошептала она.
— Сделал он тебе чего?
— Нет, князь. Только испугалась я.
— Говорил уж тебе, чтоб князем меня не звала, — с лёгким укором сказал он.
— Забыла я.
— Где двор твой?
— Недалече. Прямо через поле идти.
— Пойдём, провожу, чтоб не обидел никто.
Гордость переполняла Гореславу, когда шла она, прихрамывая, к дому. Не кметь простой шёл рядом с ней, а сам вождь. Не таким страшным оказался он, как думала вначале. "За такого бы не думая пошла", — промелькнуло в голове. Долго думала потом девка о том, что с ней тогда творилось. Страх постепенно отступал, на его место пришло тепло, успокоившее сердце. А потом вдруг снова забилось, и снова успокоилось.
Возле самых ворот остановился Светозар, сказал ей: "Ты на Будимира лиха не держи, не со зла он".
6
Недолго Светозар пробыл в печище, не хотел гостеприимством долго пользоваться. Ещё день отдохнул вместе со своими спутниками в доме старейшины, а на утро следующее собрался в путь.
Утро было седое (над землёй стелился туман), но тёплое. Пройдут дни, совсем немного, и ночи станут холодными, какие обычно и бывают в серпень. солнышко ясное невысоко над лесом поднялось; лучи его, сонные ещё, лениво сквозь листву пробивались.
… Гореслава рано проснулась, ещё петухи не пропели во второй раз. Потянулась сладко, осторожно с плеч плащ отцовский, к двери пошла. Сёстры спали ещё: всю ночку с парнями прогуляли. Тихо дверь в сени скрипнула, показался Стоян.
— Ты что тут делаешь, — тихо девка спросила. — Поди, в клети всех разбудил.
— Нет, я тихо. Услышал, что ты встала, вот, и зашёл.
— Что сказать хотел?
— Князь сегодня уезжает. Слышал я, что сразу после рассвета. Проводить хочу.
— Что ж, иди. А я тебе-то зачем?
— Через лес идти нужно, а я короткой дороги не знаю.
— Подожди немного, я кузовок возьму. Не с пустыми же руками домой возвращаться.
… Трава мокрая была ещё от росы, когда они со двора выходили. Серый поднял голову, хотел с ними пойти, но Гореслава ему пригрозила: сиди, мол, дома, своих стереги.
Шли они по лесу без опаски: каждая тропинка ведома с раннего детства. Стоян на ходу ветку обломил, ножиком обстругивать её стал. Отдаст после Радию, он из неё стрелу для лука сделает.
Неподалёку от Медвежьего свернули на боковую тропку, что к большой дороге между полями и лесами вела. По ней Светозар поедет.
Спрятались они за кустами придорожными и стали ждать. Ждали недолго. Вскоре показался Светозар на сером в яблоках коне; за ним кмети ехали. Возле места, где спрятались брат с сестрой, вершники остановились.
— Куда теперь путь держим? — спросил Будимир.
— Тот, кого искали, мёртв, — ответил вождь. — Один он спасся с того драккара. Значит, в Градец пора возвращаться.
— Через Черен?
— Нет. Давно я в Градце не был, а в Черен зимой заедем, когда Нево-море замёрзнет.
Кмети зароптали, но Светозар остановил недовольство одним движением руки.
— Меня вождём над собой избрали, во всём слушаться обещали. Так чего ж теперь ропщите?
Не выдержал Стоян: нога затекла — зашевелился.
Светозар, опытный воин, заметил, что кусты у дороги шевелятся.
— Уж не наворопники ли, — нахмурился.
Молодшие кмети к кустам подъехали, ветки раздвинули. Увидели парня с девкой, рассмеялись.
— Что же это за птицы к нам залетели, — улыбаясь, спросил вождь. — Никак Наумов сокол с горлицей-сестрицей.
— Меня Стояном кличут, — парень смело вперёд выступил. — Возьми меня, князь, с собой.
— Не мал ли? Через шесть зим приходи.
— Возьми, князь, в отроки, — настаивал мальчишка.
Гореславе стыдно стало за брата: мужи над ним, несмышлёным, смеются, а он, знай, упрямо своё твердит.
— Пойдём, Стоян, не смеши добрых людей.
— Не пойду я, сестра.
— Тогда одна пойду. Провела я тебя лесом, просьбу твою исполнила. Обратно и сам дойдёшь.
Повернулась девушка к лесу, подняла с земли кузовок. Пойдёт домой — ягод лесных соберёт.
— Постой, славница. Проводить пришла, а теперь уходишь.
— Кабы не брат, не стояла бы перед вашими светлыми очами. Но солнышко высоко уже на небе, пора коров в поле выгонять.
— Обожди маленько, а за скотиной сёстры твои присмотрят. Ты, я вижу, все тропинки лесные ведаешь.
— Все — не все, а только лес родной.
— Не был я в этих краях, леса эти не знакомы мне. Проведи, сделай милость, до соседнего печища.
— Далече оно отсюда. Коли по дороге ехать, к полудню там будете.
— А мы верхами, ранее доберёмся.
— А что скажут отец с матушкой, коли засветло не вернусь?
— Вместе с братом по реке домой вернётесь. В то печище вечор ещё один из ваших охотников поплыл. Власом кличут.
Что понадобилось там жениху Любавину, Гореслава не знала. Может, за подарком невесте поплыл. Отказать гостю девушка не могла, согласилась.
— Ермил, подсади мальчонку к себе да смотри, чтоб на землю не упал.
Молодой кметь наклонился и подхватил Стояна. Мальчуган крепко руками ухватился за конскую гриву, прижался к лошадиной шее. До этого его лишь однажды в седло сажали: Увар сжалился, но страха своего перед вождём показать он не хотел.
— А ты, красна девица, садись на Будимирова коня.
— Не сяду я на его коня.
— Чем же он не угодил тебе?
Промолчала Гореслава, глаза потупила.
Протянул ей руку Светозар.
… Ох, и позавидовали бы девки её удаче! Сидеть на сером в яблоках коне впереди князя, дорогу ему показывать. Куда уж доле счастливее быть?
Вывела Гореслава гостей на короткую дороженьку в соседнее печище.
— Ну, далее и сами доедете, — девка с коня соскочить на землю хотела, но князь не позволил.
— Скоро что-то ты нас покидаешь, девица красная
— Да нельзя мне доле провожать вас. Матушка спохватилась, Желану за мной послала. В поле рожь колосится, а девичья работа стоит.
— Беги, коли хочешь. Если стрибожьи внуки принесут семью твою славную в Градец, достойно встретим мы гостей.
— Заходи к нам в гридницу, славница, — молвил Будимир. — У нас девок красных любят.
Грозно вождь посмотрел на молодца — замолчал гридень.
— Точно домой идти решила, — ласково спросил он у Гореславы. — Не заплутаешь ли?
— Выросла я здесь, лес этот мне родной. Кабы была зима, быстрей бы вершников на лыжах в соседнее печище дошла.
Рассмеялся Светозар, за ним и спутники его.
— Хороша, девка, да баять горазда.
Промолчать хотела девушка, но гордость девичья в ней заговорила:
— Никто меня в том упрекнуть не мог, обычно молчаливой называют.
Без чужой помощи на землю соскочила, поклонилась гостям.
— Простите, коли чем обидела. Прощайте, люди добрые.
— Постой, Гореслава Наумовна, братца своего забыла.
— Стоян — вольная птица, сестра ему не указ. Захочет, сам со мной пойдёт.
— Пойдёшь с сестрой, молодец?
— Нет, я с Ермилом до корбы доеду.
— Не пенял бы потом на меня за Добромирину трёпку, — подумалось девушке. Но что с братом поделаешь! Коли вбил что себе в голову, так не выбьешь.
Уже прочь к печищу пошла Гореслава, когда вождь снова окликнул:
— Погоди немного, хочу отблагодарить тебя за помощь. Есть у меня колечко, хотел подарить его девке какой-нибудь красной в Градце, да нарок тебе его на пальце носить.
Сам князь надел колечко скромное, серебряное девке на палец. Заискрилось оно на лесном солнышке, порадовало девичий глаз.
… Быстро шла, бежала по тропинке — дороженьке домой Гореслава; снова трава мягкая и колючие кустарники по ногам хлестали. Надолго запомнился ей загорелый князь на сером в яблоках коне; каждый раз вспоминался он, когда на колечко смотрела. И зародилась тогда девичья мечта: спуститься вниз по реке, увидеть широкое Нево-море. Как живут там люди добрые, всё ли так у них, как в родном печище. Не знала она, где Градец, но казалось ей, что городок этот тоже у Нева.
… Скотина уж давно в поле была, когда Гореслава на родной двор вернулась.
Старшие сёстры на крылечке сидели вместе с подружками, слушали рассказ Ярославы:
— … Он мне про ладьи рассказывал, про город свой. Счастливая я, а парни-то как на нас смотрели!
Любава первой заметила младшую сестру, крикнула:
— Достанется тебе, Гореслава. Добромира и Лада на реку пошли одёжу стирать, когда вернутся, порасспросят, где была.
— А я без утайки всё скажу. Стоян уговорил показать дорогу, по которой князь ехать должен был, встретила я его, попросил он дорогу показать.
— А ты что?
— Показала.
— Пешком, поди, шла, — усмехнулась Ярослава.
— Нет, в седле княжеском сидела.
Ахнули девки, руками всплеснули. Глазастая Любава разглядела на пальце у сестры колечко, сразу догадалась, что кто-то из гостей подарил. Зависть в душу закралась. Её, старшую сестру, князь не замечал, а с меньшой говорил. Не правы люди, Гореславой её назвав. Счастливой кликать следовало бы.