-- Катиш со своим прихвостнем, -- обрадовался Поливайло. – Можно садиться за стол, а то я уже изголодался. Смерть смертью, а живым покушать хочется.
Лишь тут Евгений с изумлением обнаружил, что девушка, оказывается, не одна. Рядом с ней вышагивал молодой человек в толстовке и крестьянских портках. Ростом он едва ли превосходил спутницу, однако был хорошо сложен, имел правильные черты лица и пышную черную шевелюру. Парочка увлеченно разговаривала.
Евгений мысленно оглядел себя со стороны – и застонал. Долговязый, худой и нескладный очкарик, вечно спотыкающийся о мебель и теряющийся в присутствии дам. А правила приличия он нарушает не из революционных принципов -- исключительно по собственной дурости. Разве он в силах конкурировать с романтическим юношей, жертвой произвола властей? Смешно даже предположить.
Между тем Катиш с Андреем остановились. Невероятные зоркость и проницательность, вдруг посетившие Евгения, объяснили, что девушка уговаривает спутника идти с ней, а тот наотрез отказывается. Как можно отказать подобному существу, для Евгения было загадкой. Тем не менее, Зыкин повернул обратно, а Катиш вошла в дом.
-- Добрый день, -- поздоровалась она.
Голос у нее был низкий и очень выразительный, с тревожащими душу обертонами. Евгений молча наслаждался.
-- Явилась, наконец, -- язвительно заметила Елизавета Николаевна. – Спасибо, удостоила соседку! Не на похороны, так хоть на поминки. Не в черном, так хоть в белом. И даже без кавалера.
Катиш высокомерно вздернула носик.
-- Раз в обычные дни я хожу в черном, траур должен быть белым – это совершенно очевидно. Тем более, смерть – не только горе, но и радость, чудесная гавань, к которой мы все стремимся. Я не пришла на похороны, поскольку традиционные обряды не соответствуют моему мироощущению, опошляя и огрубляя великое таинство смерти. А почему Андрэ не захотел последовать сюда за мной, ума не приложу. С ним я меньше страдала бы от эмоционального одиночества.
У Евгения защемило сердце. Как тягостен бедной девочке скучный быт, как тянет ее к прекрасному и неведомому, если она повторяет затасканные, трескучие фразы, искренне веря в них. Этот трогательный, наивный эпатаж... Глаза сияют, щеки горят от возбуждения, словно она и впрямь совершает подвиг!
Молодой человек попытался пододвинуть Катиш стул, однако опрокинул его, больно ударив себя по коленке. А решив поднять, случайно задел обнаженное запястье девушки, прикоснувшись к упругой, прохладной коже.
Катиш сперва коротко хихикнула, затем, не утерпев, заливисто рассмеялась. Евгений рассмеялся тоже. Пускай над самим собой – лишь бы ей было хорошо!
-- Вот и познакомились, -- прокомментировала Елизавета Николаевна. – Это Евгений Павлович Красилов, приват-доцент из Москвы, наследник Антонины Афанасьевны. А это Катерина Поливайло, племянница Прокофия Васильевича.
-- Катиш, -- быстро поправила девушка.
Катерина Поливайло явно ее не устраивало.
За столом Евгений начал было ухаживать за соседкой, подливая ей и подкладывая, но добился лишь того, что чуть не заляпал дивное белое платье. С этого момента Катиш взяла инициативу в собственные руки, обслуживая не только себя, но и московского гостя. Тот не протестовал, любуясь удивительной гармонией ее движений. Все у девушки получалось на редкость ловко, повседневные жесты превращались в завораживающий танец. Ну, а то, что она при этом произносит... как выразился Гамлет -- слова, слова, слова... Лучше не обращать на них внимания.
-- Георгий Михайлович спрашивает, как вам у нас понравилось.
-- А? – встрепенулся Евгений.
-- Я, вероятно, должна служить вам переводчицей, -- строго сообщила Катиш. – Остальных вы вообще не слушаете – да и меня, боюсь, невнимательно. Как вас только на службе держат?
-- Там нужно не слушать, а говорить, -- честно признался Евгений. – Хотя да... Студенты иной раз на головах ходят, а я ничего не замечаю. Филология – столь увлекательный предмет...
-- Согласна, -- кивнула Катиш, -- нет ничего прекраснее книг, особенно мистических. Ох, простите, Георгий Михайлович, я опять его отвлекла.
-- Ничего, дело молодое, -- любезно извинил Шувалов-Извицкий. – Хотелось узнать, какое впечатление произвели наши Бобровичи. Боюсь, что жалкое. После Москвы тут делать нечего.
-- Совсем наоборот, -- горячо возразил Евгений. – Мне здесь очень хорошо, и я решил остаться. Разве что, -- неожиданно вспомнил он, -- какая-то женщина горько плакала на втором этаже... ей можно помочь?
Воцарилось молчание. Гостю стало не по себе. Опять он, сам того не замечая, нарушил неписанные правила. Очевидно, о бедняжке не принято упоминать... Местная сумасшедшая, как в английском романе?
В глазах Катиш словно зажгли по огромной свече.
-- Плач бедной Параши! -- восторженно простонала она, устремив на соседа взор, от которого несчастный чуть не упал со стула. – Едва приехали – и она уже вас посетила. Вы не обычный человек, Евгений Павлович. В душе вы – мистик. Не зная про призрака, вы, тем не менее, его услышали. Вот тебе наглядное доказательство, злой скептик, материалист Андрэ! Как жаль, что ты сейчас не здесь! Ну, признали мою правоту, косные ортодоксальным христиане? – девушка победоносно оглядела присутствующих. -- Привидения существуют! Не просто существуют, а вмешиваются в дела нашего мира. Теперь никто не станет уверять, будто гибель Антонины Афанасьевны – случайность. Это рок, безжалостный рок!
Голос Катиш то стихал до шепота, то становился громче, а последняя фраза, сопровождаемая размашистым жестом, прозвучала не хуже финальной строки монолога Гамлета. Евгению даже стало стыдно за невольно вырвавшееся:
-- Разве тетушка умерла не от старости?
Он прикусил язык, да поздно. Практический вопрос снизил градус трагизма, гости с облегчением зашевелились.
Впрочем, Катиш не позволила себя сбить.
-- Антонина Афанасьевна умерла из-за близости к потустороннему, -- таинственно ответила она. – Эти люди, -- девушка небрежным кивком объединила всех, сидящих за столом, -- скрыли от вас правду и чуть не обрекли на смерть. Однако я спасу вас. Слушайте!
-- Слушаю, -- поспешно кивнул Евгений, которому настолько нравился голос, что с трудом удавалось вникать в смысл.
Неожиданно девушка всхлипнула, на глазах ее выступили слезы.
-- Это я во всем виновата, -- совершенно иным тоном, тихо и очень просто произнесла она. – Я погубила вашу тетю. Но честное слово, я не нарочно. Евгений Павлович, не ночуйте здесь, пожалуйста, уезжайте! Я боюсь. Если еще и вы из-за меня умрете, я не вынесу...
У Евгения защемило сердце.
-- Вы не можете быть виноваты! – горячо воскликнул он. – Не переживайте, прошу вас...
-- Успокойся, Катиш, -- сухо заметила Елизавета Николаевна. – Вся вина на мне. Это я посоветовала Антонине Афанасьевне изловить призрака.
-- А я его разбудила. Понимаете, Евгений Павлович... много лет назад хозяин Бобровичей надругался над крепостной актрисой Парашей. Повесившись на втором этаже, в театре, она превратилась в призрак, чье появление предсказывает смерть. Я зачем-то посетила Антонину Афанасьевну и в сильнейшем душевном порыве рассказала ей эту историю. И призрак проснулся.
-- Кочующий сюжет, -- почувствовав себя в своей стихии, констатировал ученый. -- С изменением некоторых деталей, он характерен не только для России, но и для всей Европы. Очень любопытно встретить его здесь, в русской деревне.
-- Разве призраки кочуют? – удивился Прокофий Васильевич. – Я думал, они привязаны к месту. Параша плачет только в Бобровичах, это точно. Мы все ее слышали. Я предупреждал вашу тетушку не подниматься на второй этаж. Она не послушалась – и упала с лестницы. Призрак ее погубил. Но тут ни Катиш, ни Елизавета Николаевна не при чем. Антонина Афанасьевна была иногда очень упрямой.
-- А что говорит полиция? – заинтересовался Евгений.
-- Несчастный случай, -- пожала плечами Елизавета Николаевна. – Но коли опасаетесь ночевать в Бобровичах – милости прошу ко мне в Осинки. Места хватает.
Молодой человек оживился.
-- Человеку свойственно во всем искать знаки, относящиеся к собственной судьбе. Взять «Слово о полку Игореве». Затмение солнца трактуется автором как предсказание гибели русского войска. Сейчас «Слово» кажется наивным. Однако людская психология не изменилась. Совсем недавно наши цивилизованные сограждане готовились к концу света, с ужасом наблюдая комету Галлея.
-- Комета была предостережением, -- подтвердила взбодрившаяся Катиш. – Нас ждет катастрофа.
-- У Дон Кихота есть Санчо Панса, а у кочующих сюжетов – сниженный, почти комический вариант. Вместо астрономических явлений – домашний призрак, а конец света заменен на смерть рядового человека. Над этой теорией стоит подумать. Например, рассмотрим готический роман – и его пародийное отражение.
-- Батюшка, вы в себе?
Евгений, вздрогнув, очнулся. Прокофий Васильевич смотрел на него с нескрываемой тревогой.
-- Извините, -- смущенно выдавил молодой человек. – Увлекся.
-- Перепили, батюшка. С каждым бывает. Надо закусывать побольше, вот и будет у вас все в порядке. А второй этаж заприте от греха. Или перебирайтесь в Осинки.
-- Дом можно снести, -- предложил Куницын. – Все равно эта старая рухлядь никому не нужна. И построить современную дачу, с удобствами. Места здесь красивые. У меня есть знакомые, которые согласятся приобрести вашу землю – если, конечно, не заломите цену.
Георгий Михайлович невесело усмехнулся.
-- Похоже, остается все-таки купить Бобровичи мне. Жалею, что не успел убедить в этом Антонину Афанасьевну – глядишь, была бы еще жива. Я сохраню семейную усадьбу, однако жить здесь не стану – у меня есть Парадиз. Вот и избежим неприятностей. Что скажете, Евгений Павлович?
-- Спасибо, -- поблагодарил Евгений. – Но я не стану ничего продавать. Буду жить то в Москве, то здесь. Мне здесь безмерно нравится. А второй этаж постепенно приведу в порядок. Крепостной театр прошлого века – это так интересно!
-- Только когда помрете, не жалуйтесь, что вас не предупреждали, -- буркнул Прокофий Васильевич.
Катиш повернулась к Евгению.
-- Вы -- смелый человек. Решили вступить в контакт с неведомым?
-- Контакт с неведомым – основное занятие ученого, -- философски заметил Евгений. – Мне не привыкать.
Его не покидало ощущение, что все происходит во сне. Наяву не бывает ни плачущих призраков, ни девушек с безумными речами и плавными, умными движениями. Не бывает бесконечных березовых аллей, колоритных стариков, толкующих о былом. Только бы этот сон никогда не кончился...
-- Что там за всадник скачет? – неожиданно прервала его размышления Аделаида Федоровна. – Как писал наш великий Пушкин, кто скачет, кто мчится под хладною мглой? Настоящая английская посадка. Даже странно в здешней глуши.
Евгений хоть и содрогнулся от приписывания строк Жуковского Пушкину, однако мужественно смолчал. Хватит с него на сегодня нарушения приличий!
Елизавета Николаевна поспешно выглянула в окно.
-- Сашура, -- сообщила она, с трудом сдерживая улыбку. – Приехал-таки. Уважил старую тетушку.
Катиш взмахнула ресницами, и Евгений почувствовал, что пробужден. Потому что такие столичные фертики, увы, существуют именно наяву. Столичные, ибо неуловимый флер самоуверенности твердо свидетельствовал: новый гость -- петербуржец. Тогда почему он на лошади? Не скачет же верхом прямо оттуда – слишком далеко. Ясно – пересел в последний момент из повозки, надеясь ошеломить дам. Типичный позер, сразу видно! Лошадь белая, костюм черный. Спина ровная и свободная, голова слегка откинута назад – прямо-таки силуэт идеального всадника.
Когда племянник Елизаветы Николаевны соскочил с коня (а сделал он это с непринужденной грацией), Евгений заметил еще целый ряд неприятных черт. Например, высокий рост при гармоничном сложении и отсутствии даже намека на сутулость. Интригующую бледность лица, обрамленного темными, коротко стрижеными кудрями. Слегка косящие выразительные глаза, асимметричные брови, необычной формы нос. Рассеянный обычно филолог разглядел каждую мелочь. О, куда тут сравниться миловидному, но простоватому Андрею Зыкину! Эта птица поопаснее. Гнусный Ловелас, скучающий Дон Гуан, привыкший разбивать женские сердца! Что за нелегкая занесла его сюда?
Между тем вновь прибывший легким шагом вошел в столовую.
-- Здравствуйте, господа, и простите. Как я ни спешил, все равно опоздал. Тетушка, что за новости? – он кивнул в сторону окна, за которым конюх уводил коня. -- Вы ведь намеревались продать Снежка. Боюсь, содержать его обременительно.
-- Хочешь сказать, он в плохом состоянии? – осведомилась Карелина столь суровым тоном, что Евгений попятился. – Не ври, в хорошем. На нем регулярно выезжают – я лично проверяю.
-- Он в превосходном состоянии. Вы же видите: я просто не в силах был удержаться и, обнаружив Снежка в вашей конюшне, сразу на него вскочил. А мог бы добраться от Осинок пешком.
-- Долго бы пришлось пешком добираться, -- проворчала Елизавета Николаевна. – А коляска наша сейчас здесь, у меня. Ну, и что бы ты делал без Снежка, столичный умник?
-- Возиться со скаковым конем ради моих редких приездов – лишняя трата ваших сил, -- спокойно объяснил гость.
-- То есть, я бессильная, никуда не годная старуха? Спасибо, милый Сашура, уважил.
Тетушка с племянником уставились друг на друга, словно пара дуэлянтов. Евгений вдруг обнаружил, что у них одинаковые глаза: блестящие, темно-серые с голубыми искорками, ироничные даже во время перепалки.
Племянник, сдавшись первым, по старинному обычаю троекратно поцеловал тетушку в морщинистые щеки.
-- Не успели встретиться – уже ругаемся, -- засмеялся он. -- Ну, что мы с вами за люди, тетя Елизабет? Нас только в паноптикуме выставлять, за большие деньги. Георгий Михайлович, я привез вам последний «Военный сборник». Наверняка сюда он еще не добрался, а там немало интересного. Ваша наградная шпага когда-то так очаровала мое детское сердце, что я навсегда неравнодушен к оружию. Она, как обычно, при вас? Прокофий Васильевич, я уверен, Жозефина пребывает в добром здравии. Буду счастлив засвидетельствовать ей свое почтение. Сколько фунтов прибавила за год?
Раздражение Евгения против приезжего франта (приезжего? А сам он кто? Сам он здесь живет – ответил внутренний голос) усиливалось с каждым мигом. Есть такие хитрые типы, к каждому умеющие подлизаться, каждому услужить. Молчалины блаженствуют на свете – о, как правильно написал великий Грибоедов! Наверняка Сашура сделал прекрасную карьеру в Санкт-Петербурге. Остается подольститься к дачникам – и дальнейшее продвижение не за горами.
-- Мой племянник, Александр Александрович Коцебу, -- между тем, представила гостя Елизавета Николаевна. -- А это наши новые соседи Куницыны, Аделаида Федоровна и Станислав Сергеевич.
-- Рад знакомству, -- склонил голову Коцебу. – Надеюсь, вам здесь понравилось? После тяжелых трудов в министерстве приятно отдохнуть среди природы – покататься верхом, поиграть в теннис. Особенно когда в доме все городские удобства, как у вас.
-- Значит, милейшая Елизавета Николаевна подробно вам о нас писала? -- жеманно улыбнулась Куницына. – Надеюсь, мы не разочаруем вас при личном знакомстве.
Евгений с открывшейся чуткостью ко всему, связанному с соперником, поймал лукавые взгляды, коими обменялись тетушка с племянником, и его осенило догадкой: нет, она о Куницыных подробно не писала. Хотя как это может быть, ежели гость в курсе всех мелочей их обустройства?
-- Разочаруете? Напротив – очаруете, -- галантно ответствовал Коцебу. – Прекрасная дама, которой оказывает внимание сам министр...
-- Откуда вы знаете? – Аделаида Федоровна игриво прикрыла лицо веером, нелепым в деревенской столовой. – Я была уверена, этот невинный флирт – наша с ним маленькая тайна.
-- Мне было достаточно вас увидеть, чтобы догадаться, -- со значением произнес Александр Александрович.