Как милейшая, благороднейшая Елизавета Николаевна терпит столь отвратительного типа? Она явно наслаждалась диалогом и словно с трудом сдерживала смех.
-- Не хотите составить мне завтра компанию в верховой прогулке или в игре в теннис? Стас что-то обленился, ему лишь бы валяться в гамаке, и я скучаю одна.
-- Да, развлекли бы мою благоверную, -- поддержал жену Станислав Сергеевич. – Тут, в глуши, нет приличного общества, и бедняжка тоскует.
-- С удовольствием сыграю завтра в теннис. Уверен, ваш корт обустроен идеально.
Мерзавец немного повернул голову, и его тетушка, очевидно, уловившая в этом желание закончить разговор, поспешно проговорила:
-- Сашура, я еще не представила тебе Катиш, племянницу Прокофия Васильевича. Она приехала сюда на лето.
-- Добрый вечер, Катя.
-- Катиш, -- поправила девушка.
-- Предпочитаете именоваться на французский лад? – Александр Александрович усмехнулся. – Но мы не во Франции и даже не в Москве, милая Катя. Мы в Бобровичах.
Катиш вспыхнула. Милая Катя было произнесено столь снисходительно-высокомерно, как будто она была глупым ребенком, а Коцебу – всеведущим Господом, когда-то лично создавшим Еву из ребра.
-- Она предпочитает, чтобы с нею не фамильярничали, -- в наконец-то нашедшей выход ярости выпалил Евгений.
Гнусный ферт благодушно улыбнулся.
-- У меня и нет подобного желания, Евгений Павлович. Но если я случайно преступил границы, милая Катя способна сама за себя постоять, не нуждаясь в защитниках. Или я ошибаюсь?
Он спокойно перевел взгляд на Катиш.
-- Не лезьте, когда вас не просят, -- раздраженно бросила девушка Евгению. – Сама справлюсь. А вы, Александр Александрович, не думайте, что раз мне всего девятнадцать, так я ничего в этой жизни не перестрадала. В душе я не молода, а стара, как мир.
-- Ну, разумеется, -- усмехнулся Коцебу. -- Итальянская опера, готические романы – а затем несчастная любовь, разбитое сердце, вера в мистику и мечты о смерти, не мешающие здоровому аппетиту.
Катиш, поперхнувшись, положила кусок жаркого обратно на тарелку, а мерзавец высокомерно продолжил:
-- Это настолько банально, что даже не интересно. Простите, господа, я отвлек вас от главного. Мы собрались, чтобы помянуть усопшую Антонину Афанасьевну. Она была удивительно добрым, искренним человеком. Нам будет ее не хватать.
Поминки вернулись в обычное русло. Однако мерзкий франт умудрился все испортить. Катиш хоть и притворялась, будто он ей безразличен, на деле следила за каждым его жестом и словом, а про Евгения совершенно забыла. Елизавета Николаевна, совсем недавно заботившаяся о нем, словно о родном, переключилась на племянника. Они обменивались колкостями, но явно понимали друг на друга с полуслова и были рады встрече. Даже гости стремились поговорить именно с Коцебу, а тот умел каждому быть приятным – за исключением Катиш, которую он напрочь игнорировал.
В общем, отвратительнейший тип!
Глава четвертая,
в которой плачущий призрак предстает читателю воочию.
По окончании поминок в доме остались Евгений, Елизавета Николаевна и, увы, гнусный ферт – ее племянник.
-- Сегодня ты, Сашура, превзошел сам себя, -- прокомментировала старуха, не забывая краем глаза наблюдать, как слуги убирают со стола. – По-моему, наши дачники совершенно не догадались, что ты над ними смеешься.
-- Они и не должны были догадаться, тетушка. Я приехал выяснить причину смерти Антонины Афанасьевны, а не давать выход собственному раздражению. Поскольку официальных полномочий у меня нет, чтобы люди мне отвечали, надо быть с ними в добрых отношениях. Пришлось постараться. Но если с Шуваловым и Поливайло это мне не трудно, то всерьез становиться на уровень Куницыных не хватило сил, и я не сдержал ехидства. Счастье, что ваши дачники совершенно не способны взглянуть на себя со стороны и вряд ли заметят насмешку, если та не сопровождается гомерическим хохотом, а еще лучше – подробными разъяснениями.
-- Но скажи, Сашура. Как ты сообразил, что Станислав Сергеевич служит в министерстве, я понимаю. Повадка, одежда – все одно к одному. Понимаю даже, откуда взял теннисный корт и конюшню – у наших нуворишей нет фантазии, их мечты весьма однообразны. Но догадаться про флирт Аделаиды Федоровны с министром...
Александр Александрович, легко вскочив с кресла, в мгновенном порыве поцеловал Елизавету Николаевну в щеку.
-- Проблема в том, что вы слишком честны и здравомыслящи, тетушка Елизабет. Дамочка, которая младше мужа на десять лет, а энергичнее на все двадцать, да еще явившаяся на деревенские поминки с веером и в бриллиантах, просто не в силах не верить, что самый высокий начальник с нею флиртует – даже если в реальности он вообще не помнит о ее существовании.
Елизавета Николаевна кивнула.
-- Да, тут ты прав. А вот Катиш обидел зря. Зачем при всех ляпнул про итальянскую оперу и мечты о смерти? Честно говоря, я была уверена, что не писала о ее попытке отравиться после отъезда этого певца. Да, она глупенькая девочка, а я чрезмерно мудрая старуха, однако мы обе женщины, и мне стыдно, что я выдала ее тебе – мужчине. А ты над нею посмеялся. Значит, и надо мной. Я не ожидала, Сашура. Нельзя походя оскорблять чужие чувства.
-- Простите, тетушка Елизабет, -- смутился племянник. – Не знал, что настолько попаду в точку. И не корите себя! Вы лишь писали мне, что Катиш – племянница Прокофия Васильевича, которая уши всем прожужжала про мистическую историю Параши. А я увидел красивую, пышущую здоровьем барышню с румянцем во всю щеку, пришедшую на поминки в белом, точно на свадьбу. Признаюсь, это меня взбесило. Нынешние мальчики и девочки вместо того, чтобы нормально влюбляться, жениться, рожать детей и работать на благо общества, выдумывают трагедии, а иногда так заигрываются, что и впрямь себя убивают... Я не могу смотреть на них спокойно. – Он действительно, к удивлению Евгения, на миг разгорячился, однако тут же иронически хмыкнул: -- Старею, что ли? Надеюсь, в моем возрасте уже позволительно ворчать на молодежь? Я решил показать барышне, насколько она стандартна в стремлении быть оригинальной, и перечислил основные признаки этой новомодной породы. Пусть поразмыслит на досуге... если, конечно, умеет.
-- Женщины не должны быть похожи на нас, -- вскипел Евгений. – Они другие. Они живут чувствами и этим прекрасны.
На душе у него было тоскливо. То, что приезжий оказался еще и умен, не прибавляло радости – скорее, наоборот.
-- Я не сомневаюсь, что ее здоровая натура рано или поздно возьмет верх над всем наносным и внешним, -- мягко произнес Коцебу. – Но хотя я сказал Кате, что она не нуждается в помощи, это, увы, не так. У нее сейчас трудный, переломный период, ей необходима поддержка. К сожалению, я приехал лишь на пару дней, а за это время не стоит и пытаться установить с нею дружеские отношения.
Последняя фраза музыкой прозвучала в душе Евгения. На пару дней? Это же чудесно! Действительно, многого ли добьешься от порядочной девушки за столь короткий срок, даже если ты привлекателен, как этот мерзкий тип... Или не мерзкий, а вполне приличный? Он же не виноват, что самоуверен и хорош собой. Евгений, наоборот, стеснителен и нескладен -- зато останется в Бобровичах надолго, и его поддержка девушке будет обеспечена.
-- Но не будем мешкать, -- совсем другим, энергичным тоном продолжил Александр Александрович. – И без того уже стемнело, а мне не терпится осмотреть второй этаж.
-- Зачем? – не понял Евгений.
Гость пожал плечами.
-- Возможно, ваша тетушка погибла совершенно случайно. А возможно, и нет. Судите сами. Она была покладистой, но в иных вопросах весьма упрямой. И не слишком благоразумной.
-- Коли ударит что в голову – не остановишь, -- подтвердила Елизавета Николаевна.
-- В том-то и дело. И если ее всерьез заинтересовало, что происходит на втором этаже, она могла, невзирая на обстоятельства, отправиться туда глубокой ночью. Случайно споткнуться на шаткой ступеньке, упасть – и сломать себе шею... Ведь так врач записал причину смерти?
-- Да, так.
-- Но есть странное обстоятельство – появление призрака, как раз совпавшее по времени с этим печальным событием.
-- Вы верите в призраков? – удивился Евгений.
-- Я верю в логику и бритву Оккама.
Евгений задумался.
-- Раз два странных события произошли одновременно, экономнее для разума не выдумывать две не связанные между собой причины, а объединить события вместе? Да, пожалуй. Думаете, какой-то шутник дразнил тетушку, плача на чердаке?
-- Тогда уж шутница.
-- Катиш бы этого не сделала! – вырвалось у возмущенного Евгения. – Она искренне верит в мистику.
-- То есть, вы подозреваете Катиш? – ехидно вскинул брови собеседник. – Ведь я не называл ее имени.
Евгений насупился.
-- Успокойтесь, -- засмеялся Александр Александрович. – Впервые потусторонние рыдания раздались, когда Катя сидела вместе с Антониной Афанасьевной внизу. Плакать на втором этаже она никак не могла. А вот то, что ее рассказ совпал по времени с началом событий, весьма любопытно. Скажите, тетушка, а раньше кто-нибудь упоминал легенду о Параше?
Елизавета Николаевна пожала плечами.
-- Мы ее издавна знали – это старинное предание рода Шуваловых. Поскольку Катиш увлечена мистикой, Георгий Михайлович недавно пересказал ей эту историю. Она пришла в восторг, принялась направо и налево ее повторять. Все реагировали спокойно, кроме Андрея Зыкина. Ты наверняка помнишь, его родители держат лавку в Новосвятове.
-- Способный мальчик из простой семьи, который поступил в универститет, но за участие в студенческом движении был выслан домой под надзор полиции? – Щека Коцебу нервно дернулась. – Иногда мне кажется, в начальство у нас специально подбирают круглых идиотов. С беспринципными взяточниками я готов смириться – другой человек просто побрезгует лезть в эту среду. Только почему обязательно идиоты? Вредить России ради собственной выгоды – ладно, понимаю. Но делать это без малейшей причины, просто по непроходимой глупости! Закрыть энергичным представителям народа путь наверх – кратчайшая дорога к революции. Дайте им шанс пробиться, и пусть они расходуют энергию на это, а не...
-- Опять оседлал своего конька, -- прервала племянника тетушка. – Ты еще ребенком искал всему разумное объяснение. Чаще всего оно просто отсутствует. И не надо про политику, прошу тебя. Забудь о судьбах России, подумай о собственной тетушке.
-- Прости, -- виновато улыбнулся Коцебу. В лице его вдруг промелькнуло что-то трогательно детское. – Кроме тебя, у меня никого не осталось из родных. Вот я потерял на радостях голову, делясь всем, что наболело.
-- Да разве кто возражает? – смутилась Елизавета Николаевна. – Просто хочется разобраться поскорее с этой смертью.
-- Разберусь, -- обещал Коцебу, вернув привычную самоуверенность. – Обнаружить преступника гораздо легче, чем логику в действиях властей. Значит, Андрею Зыкину не нравилось, что Катя увлеклась легендой про Парашу.
-- Да. Он вообще противник мистики, убежденный материалист. Спорил с Катиш об этом с не меньшей горячностью, чем ты обсуждаешь дураков в правительстве. Я знаю, ты скажешь, что он прав. Однако я своими ушами слышала странный, нечеловеческий плач. Затем мы с Григорием Михайловичем обыскали второй этаж. Плач не прекращался, а откуда раздавался, не поймешь. А до этого весь второй этаж обыскали слуги. Шутнику было негде спрятаться!
-- Причем накануне гибели Антонина Афанасьевна видела, как призрак взлетел в небеса, -- в задумчивости пробормотал Александр Александрович. -- Я правильно процитировал, тетушка?
-- Ох, не мучь меня, Сашура, -- вздохнула Елизавета Николаевна. – Правильно. Подробности я, старая дура, слушать не стала, решив, что соседка несет чушь. Кабы не мой совет изловить призрака, была бы она жива. Но ведь я сказала в шутку...
-- Кто знает, тетушка, что случилось бы, поверни судьба иначе. Надо не сетовать о прошлом, а разобраться в нем, чтобы исправить будущее. Этим мы и займемся. Кто нашел тело? Маша? Позовите ее. И пусть прихватит «летучую мышь» -- пригодится.
Вошла горничная с керосиновым фонарем в руках.
-- Маша, покажи, как ты обнаружила тело барыни, -- потребовала Елизавета Николаевна. – Только ничего не перепутай!
Маша хлюпнула носом.
-- Я, как обычно, принесла барыне кофий в постель... Очень она это любила – сперва кофий с плюшками, а уже потом полный завтрак. Смотрю – хозяйки нет.
-- Постель смята? – уточнил Коцебу.
-- Да. Будто она спала, а потом встала. И сразу мне вспомнилась Параша проклятая. Последние дни она нам покоя не давала – плачет да плачет. А тут еще барыня ее собственными глазами увидела – а каждому известно, что это к смерти. Страшно мне было, а все равно я на второй этаж пошла, где у этой актерки логово! – Маша приосанилась, ожидая похвалы, затем честно добавила: -- Потому что утром призрак не появляется.
-- Да? Утром, значит, плача не бывало?
-- Это призрак, барин, -- снисходительно улыбнулась горничная. – Они при свете не шастают – завсегда вечером или ночью. Натура у них такая, темная.
-- Понял, Маша. Давай-ка пройдем к барыне в спальню, и ты постараешься повторить все в точности, как было в тот день.
Гордая Маша, держа керосиновый фонарь, пошла по коридору, за ней двинулись трое господ.
Комната Антонины Афанасьевны поразила Евгения. Она напоминала беличье гнездо, куда домовитый зверек стаскивал все, что ему понравилось, не утруждая себя правилами хорошего вкуса. На исцарапанном старом комоде сверкает новомодное зеркало в металлической раме, засаленный диван соседствует с роскошным кожаным креслом. Неожиданно Евгения пронзило острое чувство жалости. Почти не знавший тетушку, до этого мига он не переживал из-за ее смерти. А тут вдруг представил, как любовно собирала она бесполезные вещицы вроде фарфоровых пастушек или корзиночек из соломки, как восхищалась ими, наивно радовалась. Ей бы еще жить да жить – но погибла, неизвестно отчего. Коцебу прав – в этом стоит разобраться. Если тетушку жестоко разыграли, мерзавца необходимо вывести на чистую воду!
-- Итак, -- настойчиво жужжал Александр Александрович, -- вы обнаружили, что хозяйки нет, пробежались по первому этажу и приблизились к лестнице, ведущей на второй.
Маша покорно кивала, воспроизводя свой путь, хотя было видно, что затея барина кажется ей пустой блажью. Наконец, они остановились у лестницы, где и была обнаружена бедная Антонина Афанасьевна.
Коцебу повертел головой.
– Если я правильно понимаю, в былые времена зрители попадали в театр непосредственно со двора, поднимаясь прямо наверх. Сейчас дверь там заперта. А этот проход предназначался исключительно для домашнего пользования. Покойница лежала здесь? На животе или на спине?
-- Ох, ничего не помню. Я не смотрела – испужалась очень. Сразу закричала да отвернулась.
-- Ну, конечно, -- мягчайшим голосом подтвердил Александр Александрович, -- еще бы вам не испугаться. Увидеть окровавленное лицо своей доброй хозяйки...
-- У нее на личике крови не было, -- жалобно всхлипнув, возразила Маша. – Чистенькое было личико, беленькое. Смотрело со ступеньки, будто живое. Только такое... такое... словно дьявола она увидела напоследок. У живой барыни выражение на лице всегда было светлое, радостное. Верно, страшная очень эта Параша, что столько ужасу нагнала.
-- Ага, -- сдвинул брови Коцебу. – Значит, Антонина Афанасьевна лежала на спине, голова на ступеньке, а ноги внизу, правильно?
-- Правильно, барин. В своем любимом... как его? Дезабилье, -- сложное слово Маша произнесла не без труда. – Розовеньком.
Евгений молча подивился хитрости гостя, исподволь выведавшего у Маши то, чего не добьешься никакими уговорами. Александр Александрович между тем уверенно продолжил:
-- Споткнись женщина, когда поднималась, она соскользнула бы животом или боком. Вот, смотрите. – Он сделал пару шагов по лестнице, держась за перила, потом сделал вид, что оступился. – А вот если она спускалась... – Повернувшись, Коцебу двинулся вниз и аккуратно изобразил падение.