Девушка опускает взгляд на разбросанные кусочки нарезанных овощей и вздыхает, поставив руки на талию:
— Вот черт.
Вынимает из кармана упаковку сигарет. Куплена недавно, а уже больше половины нет, и данный факт вызывает злое цоканье языком, с которым Дилан направляется к дверям, выходящим на задний дворик, но останавливается, вовремя замечая Лиллиан с полотенцем в руках. Она сидит на ступеньках террасы рядом с Митчеллом, голова которого опущена. Парень может видеть их со спины, но о поникшем настроении мужчины догадаться не трудно. Он курит, о чем-то шепчется с женщиной, пока та гладит его по спине ладонью, не улыбается, но отвечает так же тихо. У них есть какие-то секреты, и О’Брайен довольно часто наблюдает, как взрослые перешептываются, будто их темы для разговоров очень личные. Это… Обижает, или просто напрягает. Обычно Лиллиан спешит обсудить наболевшее с сыном, но сейчас для этого есть другой человек. Первый звоночек отдаления. Парень закрывает упаковку сигарет, с равнодушием отворачиваясь, когда Митчелл целует Лиллиан. Сколько раз видел одно и то же. Ничего нового, но так же отвратительно.
Уходит наверх, готовясь морально к предстоящему ужину в кафе с семейкой Финчеров. Эта поездка — одно большое разочарование.
***
—… Еще было бы неплохо, встретиться с ним после конференции.
— Да, мне хотелось задать ему вопросы по поводу выставки.
Я ковыряю салат, сидя за столиком напротив Лиллиан и отца. Несложно догадаться, кто сидит рядом со мной, и какое у нас с ним общее настроение. Звучит странно. «Общее», не думала, что когда-нибудь использую этот термин к нам обоим, но, поверьте, мы оба вздыхаем, постоянно поглядываем на часы, желая скорее оказаться дома, лечь спать, а завтра вернуться домой и с большим желанием забыть об этой неделе.
В рот ничего не лезет, салат приходится прожевывать долго. Не потому, что не голодна. Дело в том, что в этом кафе раньше я обедала с отцом и мамой, и чувство ностальгии вновь мешает дышать полной грудью.
Небольшое заведение с белым сверкающим полом, глянцевыми поверхностями столов и такими же светлыми кожаными диванами по обе стороны. Есть стойка бармена с высокими стульями. Стены покрыты неоновыми узорами, освещение приглушенно фиолетовое, по углам висят длинные лампы разных кислотных оттенков. Атмосфера очень вдохновляющая. Есть игровые автоматы «привет из девяностых», аппараты с пластинками, которые можно поставить, сунув монетку и нажав на нужную клавишу. Официантки ходят по заведению в розовых формах в белый горошек, они носят парики в виде черных каре, что входит в дресс-код данного кафе. Платья короткие, до колен, белые фартуки с волнами по краям и кармашком, чтобы хранить там телефон, блокнот и ручку, а ниже гольфы и такого же розового оттенка обувь. Одна из таких девушек обслужила нас, немного удивившись, что я не заказываю ничего кроме салата, а парень рядом так вообще ограничивается кружкой кофе, пока взрослые набирают побольше сладкого. Если честно… Не могу понять, что именно напрягает меня в данный момент. Дело даже не в сидящем рядом О’Брайене, к которому физически нет желания быть ближе.
Наблюдаю искоса за отцом и Лиллиан — единственными людьми, открывающими рот за нашим столиком. За окном давно стемнело, улицы зажигаются светом фонарных столбов и разноцветными вывесками других развлекательных заведений. На часах полдевятого вечера. Мы ехали сюда около часа, может больше. Не верю, что такой путь проделан лишь для того, чтобы набить живот сладким.
Спиной прижимаюсь к мягкому дивану. Накручиваю на вилку зеленые листья салата, уставившись на него без желания пихать в себя. Отчего-то сводит челюсть во время пережевывания.
«Хочу блинчиков».
Моргаю, резко поворачивая голову, даже слишком, отчего в шее неприятно хрустит. Смотрю на столик через расстояния для хождения посетителей.
«Со сливками?»
«Со сливками!»
Столик стоит у большого аквариума с такой же неоновой подсветкой внутри. Плавают яркие рыбки между искусственными водорослями. Круглой формы столик с небольшим светильником в центре, вокруг стулья. Такие места расположены вдоль стен.
«Сейчас папа принесет», — девушка немного поднимает голову, чтобы мужчина мог оставить поцелуй на её щеке, заставив тем самым улыбаться. Девочка морщится, еще не понимая, что в подобном может нравиться, и её мать смеется с постоянно забавных эмоций дочери.
Прекращаю двигать вилкой по тарелке, раздвигая овощи к краям. Не слышу тихой музыки, приглушенно отдаются в ушах голоса взрослых. Смотрю в сторону того столика рядом с рыбками, и…
— Райли?
Поворачиваю голову, отрывая свое внимание от аквариума, к стеклу которого прижимаюсь маленькими ладонями. Мама что-то пишет в своей тетради, видимо, ей опять пришла неплохая рифма в голову, и она боится её забыть, поэтому скорее фиксирует, поглядывая на меня:
— Сядь ровно, упадешь.
Двигаюсь на коленях, опуская ноги висеть со стула. Не достаю ими до блестящего пола, начав мотать назад-вперед. Наблюдаю за передвижением рыбок, боящихся подплыть ближе к стеклу, которое отражает мое детское лицо. Мама берет диктофон, без смущения начав тихо напевать мелодию, чтобы не потерять её на просторах сознания. Пальцами дергаю ткань своего светлого платья с кружевными краями. Начинаю слегка покачивать головой под музыку. И вдруг осознаю, что в голове рождается нечто свое, личное, поэтому начинаю стучать ладонями по краю стола:
— Мам, дай записать.
Девушка, хоть и улыбается, но относится со всей серьезностью к моим прозрениям, поэтому открывает последнюю страницу своей тетради, протянув мне ручку:
— Что-то новое? — поддается вперед, локтями опираясь на поверхность стола.
Начинаю записывать мелодию, вот только не так, как делают это профессионалы. Я пока плохо знаю ноты, но пытаюсь с помощью гласных расписать основной напев.
— Очередной шедевр? — отец возвращается, сделав заказ, чтобы не ждать освобождения официантки, занимает стул, стоящий с одной из сторон круглого столика.
— Конечно, — мама улыбается, и мужчина растягивает губы, качнув головой:
— Смотри, она тебя еще обскачет.
— Заберет всю славу, — девушка начинает водить ладонью по моим волосам, собранным в хвостик, и накручивает локоны на палец.
— Это точно, ты воспитываешь конкурента, — отец получает пинок ногой под столом, отчего шире улыбается, пытаясь напеть то, что пишу, из-за чего смущенно ворчу, скрыв свое творение рукой:
— Пап!
— Всё-всё, — он поднимает ладони, отклоняя голову к матери, чтобы носом уткнуться в её плечо. Девушка тепло улыбается, повернув лицо к нему, и губами касается его лба. С довольным чувством внутри заканчиваю, захлопнув тетрадь, и протягиваю маме:
— Никому не показывай, — начинаю дергать ножками под столом. Мама обещает, подмигнув отцу, который так же подмигивает ей в ответ, но я уже носом прижимаюсь к стеклу аквариума, следя за жизнью рыб. Нам приносят заказ, но не отрываюсь от подводных обитателей, заворожено исследуя их плавники и маленькие глазки.
— Райли, — мама двигает ко мне тарелку с блинчиками. Не реагирую, установив «контакт» с рыбкой, которая подплывает достаточно близко, дав мне рассмотреть её чешуйки.
— Райли? — нет, реагирую не на голос отца, а на толчок коленом по своему бедру. Не вздрагиваю, вполне спокойно отводя взгляд от аквариума с носящимися вверх к поверхности воды пузырьками. Перевожу взгляд на Дилана, который продолжает смотреть вниз, делая глоток кофе. Именно он только что ударил своей коленкой по моей, что уже вызывает отрицательные эмоции, но отвлекает мужчина.
— Ты будешь коктейль? — отец спрашивает, пока Лиллиан просматривает меню. Качаю головой, обняв одной рукой свой живот, другой продолжив собирать овощи, только теперь к центру тарелки. Мужчина откладывает книжечку с напитками, поставив локти на стол, и начинает нервно потирать ладони, бросая долгие взгляды на женщину, которая чувствует сигналы, поэтому опускает меню, вздохнув, явно с желанием что-то сказать первой, но уверенности в отце больше, так что начинает он:
— Мы хотели сообщить кое-что, — прекращаю водить прибором, подняв взгляд на уровень маленького неонового светильника в виде треугольника, что стоит в центре стола. Краем глаз замечаю, как О’Брайен начинает тихо стучать фалангой пальца по белой кружке, отражающей огни заведения.
— Митчелл, я как раз хотела сказать, что… — Лиллиан поглядывает на сына.
— Что? — мужчина привлекает её внимание, но женщина остается молчаливой. Что с ними? Отец откашливается, обращая свой взгляд на нас:
— Дело в том, что я уже давно предложил вам с Лиллиан перебраться ко мне, — ко мне. Ко мне. Ко мне. Ко мне. Ко мне.
К нему.
Мужчина смотрит на Дилана, ожидая его реакции, поэтому вряд ли видит, как начинаю царапать дно тарелки, хмуря брови. Лиллиан с таким же волнением смотрит на О’Брайена. Почему все смотрят на него? Всё зависит от его мнения? С каких пор? Что вообще происходит в головах этих людей.
Я здесь. Я тоже здесь. И мое слово должно иметь вес.
— Как давно ты предложил Лиллиан переехать? — не в состоянии контролировать собственный язык, поэтому произношу вопрос громко, невольно думая, что меня вообще не замечают.
— Ну, тогда, — мужчина улыбается, вспоминая тот «особый» вечер.
— То есть, — не поднимаю глаз. — Уже довольно давно, — двигаю овощи. — Ты должен был сказать мне в тот вечер, — сильнее хмурю брови, исправив саму себя. — Нет, ты должен был сказать заранее.
— Райли, — отец трет лоб пальцами, показывая, что от моего «пустословия» у него начинает болеть голова. Этот жест… Он всегда так делает, когда не желает слышать «лишнюю» информацию.
— Пап, — игнорирую его демонстративное нежелание слушать. — Ты должен был сказать о том, что у Лиллиан есть сын, что это мой одноклассник, ты должен был…
— Я ничего тебе не должен, Райли, — строго. Поднимаю лицо, уставившись в глаза мужчине, локоть которого женщина начинает мять, чтобы заставить остыть.
— Ты должен был спросить моего мнения, — не замолкаю, уже не опускаю лицо. Не прячусь.
— А что не так с твоим мнением? — давит тоном, вынуждая ощутить, как сердце в груди тяжелеет. — Ты чего-то не понимаешь, Райли, я — твой отец, — опять. Одно и то же. — Я содержу тебя, обеспечиваю, и ты…
— Митчелл, — Лиллиан нервно моргает, вздохнув.
— Я живу с тобой, — пытаюсь говорить спокойно, но голос немного скачет от комка в глотке. — И мне, может, будет некомфортно под одной крышей с чужими.
— Они не чужие, — мой подбор слов злит мужчину. — Райли, — он не обращает внимания на попытки женщины остановить его. — Ты пока не имеешь права голоса в доме, который принадлежит мне, который я содержу.
— Но это же важно, — Лиллиан перебивает. — Знать, с кем придется жить.
— Да, но она — подросток, — отец переводит на неё внимание. — Она не может влиять на решение взрослых, у неё просто нет на это права.
Моргаю, сжав губы до бледноты.
«Мам!»
Резко поворачиваю голову.
«Поделись с папой», — мужчина тянет столовый прибор к тарелке дочери, которая вертит головой, проявляя детское сопротивление.
— Пока я её содержу…
Круглый столик возле аквариума.
Он начинает вилкой тащить кусочек блинчиков, чем вызывает негодование у девочки, а девушка рядом смеется, отпивая свой кофе.
«Ладно, я разрешаю, я не жадина», — девочка с важностью поднимает голову, заставляя мужчину улыбнуться и поблагодарить.
— Пока отвечаю за неё…
«Райли, куда ты…» — она прикрывает ладонью рот, чтобы прожевать еду, пока ребенок лезет под стол, пробираясь к ногам матери. Высовывает голову из-под края, ручками обнимая колени девушки.
— Она ничего не решает…
— Митчелл.
Девушка начинает мягко дергать дочь за пухлую щечку, всё происходит будто в замедленной съемке, каждое движение так растянуто, даже звук приглушенной музыки.
— Я думаю, Райли права.
— Хватит защищать её…
Мужчина поднимает фотоаппарат, улыбаясь, чтобы запечатлеть происходящее. Девушка смеется, ведь на каждом снимке её дочь кривится, чаще всего просто демонстрируя язык в объектив.
— Она должна знать, какое место занимает в моем доме…
Мама наклоняется, губами касаясь лба девочки, и та прикрывает веки, довольно топая ножками.
— Пока она живет со мной, под крышей моего дома, пока я содержу её и отвечаю за неё, пока она не обеспечивает себя сама…
Девушка выпрямляется, продолжая гладить пальцами щеки дочери, вдруг перестает улыбаться, медленно поворачивая голову, и смотрит в упор на меня, слегка приоткрыв бледные губы.
— Я — тот чье мнение вообще не должно оспариваться, пока…
***
Встает. Резко. Не смотрит в глаза.
— Райли, — Лиллиан дергает Митчелла, который пыхтит, качая головой:
— Да, сейчас она устроит сцену, — столько раз уже проходили. — Говорю же, еще ребенок, чтобы принимать и участвовать в принятии решений. Девушка быстро выходит из-за стола, схватив свой рюкзак. Дилан вроде смотрит в окно, но сам следит за происходящим через отражение, продолжая стучать по кружке.
— Эй, — женщина заикается, потянув руку к Райли, но та вырывает локоть, поспешив по заведению к стеклянным дверям. Шаг с дрожанием в коленах. Взгляд какой-то железный, тяжелый, опущен, но не в пол. Ремень рюкзака надевает на одно плечо, другой рукой сильно дергает, чтобы уйти как можно скорее. Распахивает дверь, задевая плечом входящих внутрь посетителей, но не извиняется, спеша на морозный воздух.
Лиллиан с паникой теряет девушку из виду, поэтому дергает Митчелла, который скрипит зубами, уставившись на стол, сложив руки на груди:
— Иди за ней, — женщина не отступит. Так нельзя. Она трясет мужчину, и тот закатывает глаза:
— Она освежит голову и вернется.
— На улице темно, кто знает, — Лиллиан поднимается со своего места. — Иди за ней, — уже строже, и Митчелл поднимает на неё глаза, хмурясь. — Сколько раз я говорила, будь терпеливее, — кивает на дверь. — Иди.
Вздыхает, ладонями потирая лицо, но всё-таки встает, шагая в сторону выхода. Лиллиан не садится, пока мужчина не выходит из кафе. Опускается на место, выдыхая из себя усталость:
— Боже, всегда забывает о контроле слов, — нервно мешает свой напиток, поглядывая на сына, который смотрит в ответ, и его сердитость напрягает.
— И это то, — Дилан выглядит очень раздраженным, и голос звучит не мягче. — Это то, что ты хочешь?
— Милый, — женщина не знает, куда деть руки. — Всё немного сложно, но…
— Что? — О’Брайен притоптывает ногой. — Из одной психушки в другую?
— Я стараюсь ему помочь. Всё не так просто, как ты думаешь.
— Я устал, — сглатывает, чуть не позволив себе показать терзающую обиду на лице. — От твоих отношений, — смотрит прямо в глаза.
— Митчелл хотя бы не бьет меня, — она хмурится, сжав потеющие ладони. Дилан пускает злой смешок:
— Вау, мам, — кивает головой, хмурясь, и не моргает. — Отличный показатель. Я горжусь твоим жалким отношением к себе.
Лиллиан замирает, смотрит на сына, еле глотнув воды во рту. Дилан замечает, как она растеряна, поэтому отводит взгляд. Не любит ругаться с ней, но иногда он чувствует себя старше, словно на его плечах ответственность за мать. С того самого первого переезда к новому «отцу».
Молчат. Не смотрят друг на друга. Лиллиан потирает больные запястья, желает что-то сказать, но отвлекается, когда Митчелл возвращается в заведение. Без Райли.
— Где она? — женщина поднимает глаза, хмурясь.
Митчелл резкими движениями собирает вещи, не отвечая на вопрос:
— Мы едем домой, — грубо. Дилан подпирает ладонью щеку, закатив глаза. Все они здесь с приветом.
— Райли уже в машине? — Лиллиан встает, взяв свою вязаную накидку.
— Я не стану терпеть её гормональные сбои, — Митчелл тяжело дышит. Берет женщину за руку, потащив за собой к выходу. Плечи напряженно дергаются, зубы сжаты. О’Брайен поворачивает голову, наблюдая за тем, как взрослые выходят, довольно громко ругаясь по поводу образовавшейся ситуации. Парень еле вздыхает, подняв брови, и делает глоток кофе.