— Можно подумать, у тебя с парнями больше опыта, чем у меня, — улыбается и вдруг действительно расслабляется, только тянет мою водолазку вверх и тихо, откровенно хриплым, сексуальным тоном признается: — Если честно, одной из причин затащить тебя в сауну, было желание рассмотреть.
— Наслаждайся.
Помогаю ему и напоказ поигрываю мышцами. Ловлю его ладонь и кладу себе на грудь. Напрягаю пресс, хочу выглядеть сексуальным в его глазах. Мартин сам тот еще соблазн. Юное тело, поджарое и чуть угловатое, выступающие ключицы, аккуратные маленькие соски и подтянутый живот. Парень… Я думал, растеряюсь или впаду в ступор, но все кажется чертовски верным. Вот только взгляд у Мартина странный: возбужденный, голодный, и при этом загнанный, словно Мартин на казни.
— Это не все, что я хотел увидеть и потрогать, — он облизывается, и руки тянутся к ремню на моих джинсах. Его щеки лихорадочно пылают, и я вижу, что он решился на что-то важное для себя. Его откровенно интересует мое тело, он блуждает взглядом по груди и, чуть приподнявшись, прикасается к ней языком и губами. Только вот расстегнуть ремень у него получается не сразу, он явно не привык это делать.
Я горжусь своим телом, так что первым оказываюсь раздетым. Член стоит, и я расслабляюсь окончательно. Берусь за штаны Мартина, намереваясь вытряхнуть его из шмоток.
Он на мгновение залипает, но приподнимает бедра, помогая себя раздеть. Его ладонь проходится от шеи до живота, и он обхватывает мой член, принимаясь подрачивать, скорее пытаясь возбудить еще больше, чем довести до разрядки.
Голова начинает болеть, словно я упускаю нечто важное. Убираю руку Мартина и смещаюсь ниже, устраиваясь у него между ног. Мартин путается, его руки будто лишними стали и теперь он не знает куда их деть. Касается моего плеча, но словно засомневавшись, в итоге вцепляется в подушку. Открытый и смущенный — потрясающее зрелище. И все же… Возбужден несильно, нервозен… Нужно успокоить Мартина. Хочу насладиться им медленно и неспешно. Наклоняюсь к шеи, целую и вылизываю кожу, покусываю скулы.
— Ты напуган и с каждой секундой все сильней. Мартин, я неправильно себя виду? Тебе не нравится?
Он прикусывает губу, словно боясь что-то сказать, затем нервно и с вызовом сообщает:
— Я… Я только сейчас вспомнил, честно! У меня нет ни смазки, ни презервативов.
Смотрит так, словно я сейчас или встану и уйду, или ударю, наорав.
— Блять, вот дерьмо, — утыкаюсь лицом в подушку.
У меня яйца сейчас лопнут, кажись, а Мартин совсем не готов, и дело не в резинке со смазкой. Ему приходится себя заставлять, и почему — мне совершенно не понятно.
— Не уходи, — прошу его.
Сбегаю в ванную и встаю под душ, включаю холодную воду.
Он послушно меня дожидается, сидя в постели и кутаясь в плед. Мартин выводит узоры по клеткам рисунка и, кажется, даже боится на меня смотреть. Только голову втянул в плечи, словно птица в мороз.
— Ты милый, — взъерошиваю волосы, притягиваю к себе. — И теплый.
— А вот ты ледяной, — он накрывает меня своим пледом и обнимает, стремясь согреть. — Что теперь? На углу есть аптека….
— Нет, — сам не верю, что несу. — Нет, так будет неправильно. Ты сомневаешься, и это больше чем неуверенность и маленький опыт. Почему ты согласился? Если бы ты искал секса, я бы дал его тебе. Но все не так. Хотел забыться или что?
— Или что… — Мартин отворачивается и ровно, холодно и отстранено говорит: — Знаешь, почему мы с Адамом расстались? Для него было в разы важнее, что я девственник, чем то, что я — это я.
Он резко замолкает, словно жалея о том, что выпалил.
Я присвистнул. Мартин наверняка комплексует по этому поводу, вот и решился. Нет, не верно. Для этого у него был Адам, а не цветочный псих, которого он видел всего ничего. Мартин кажется совсем потерянным, он подавлен, плечи опущены, взгляд растерянный. И я хочу Мартина, до безумия хочу. Но наверно мне просто не плевать, что чувствует этот мелкий засранец.
— Давай спать, утро вечера мудренее, — целую в висок. — Забирайся под теплое одеяло.
Он кивает, притихший и сжавшийся, забирается послушно, и я ложусь рядом. Кровать узкая, нам приходится прижиматься друг к другу. Только он засыпает почти сразу, успев прошептать: «спокойной ночи». Мне же не удается, как я не отодвигаюсь, Мартин все же чем-то да прикасается ко мне, и тело тут же реагирует. Пытка, а не отдых.
То, что наступило утро, я понимаю по тому, как кто-то прикасается к моей ноге холодной рукой. Открываю глаза и сталкиваюсь взглядом с зелеными глазами женщины неопределенного возраста. Такой может быть как тридцать, так и все пятьдесят. Она прижимает палец к губам и кивком указывает на спящего Мартина, а затем манит меня пальцем и выходит из спальни, закрыв плотно двери.
Я вляпался. Крупно. Хотя, если бы она устроила истерику, начала кричать, то сразу. Аккуратно выбираюсь из-под Мартина и укрываю его, прежде чем выйти из комнаты. Тетя Мартина нашлась на кухне, она поставила на стол две чашки, и я молча сел на стул, ожидая разговора.
— Трахались? — в лоб спрашивает Франческа и прежде, чем я успеваю ответить, добавляет: — Нет… Отлично. Значит, ты теперь вместо Адама? Мне он никогда не нравился, но и ты мне не нравишься.
В кухню вбегает кот, следом влетает беркут и приземляется на спинку стула Франчески. Женщина встает с места и достает из холодильника сырую, порезанную кусочками курицу, принимается кормить птицу с рук.
— Я была уверенна, что ты будешь ослом, а ты смотри ж, беркут. Я Франческа, тетя и опекун того охламона.
Зеваю и делаю большой глоток кофе.
— Спасибо, что высказались. Меня зовут Шон, и я не вместо Адама, а сам по себе, — кошусь на часы.
Сегодня можно бездельничать до обеда, чем и займусь. Залпом допиваю кофе, споласкиваю чашку в раковине и вытираю насухо. Наливаю еще порцию и иду обратно к Мартину.
— Наглый молодой человек по имени Шон, — ровно и насмешливо говорит она за моей спиной, когда я безуспешно пытаюсь открыть двери. — Мы не договорили, как мне кажется.
— Да? А мне показалось, вы уже сделали все выводы. Расстроились, что я не стал переубеждать и пытаться завоевать доверие?
— Вам не нужно мое доверие и мое одобрение, уж поверьте. Мартин давно делает, что хочет. И я не ожидаю, что вы постараетесь мне понравиться, да и бесполезно это. Но вы в моей квартире, и пока вы здесь, вы будете соблюдать мои правила. Справедливо?
— Пожалуй. Так почему я не могу отнести Мартину кофе? Он проснется и решит, что я ушел не попрощавшись. Оставил его… — кошусь на дверь.
— Можете, и я вам мешать не буду. Я даже не против, чтобы вы приходили к нему сюда или оставались ночевать. Но вы в свою очередь соблюдаете три простых правила: не трогаете Смоль и называете его только по имени, не заходите в мою спальню и в мой кабинет, и не трогаете мои травы и предметы, назначения которых не знаете. Я говорю о таких, как этот рог, что висит на стене. Если вас это устраивает, что ж, приходите в гости. Нет… Тогда никогда больше не переступайте порог этой квартиры.
М-да, тяжелый случай. Клинический я бы сказал, но требования адекватные, пусть и странные.
— Хорошо, я вас понял, Франческа.
Она кивает, подходит к двери и чуть бьет по ней в районе ручки.
— Вечно заедает, а поменять… Я не умею, а Мартину некогда, — разворачивается и уже на пороге сообщает: — Скажите ему, что я вернулась на шесть дней раньше и завтрак стынет.
Киваю и открываю дверь. Мартин успел не только проснуться, но убрать постель, и уже собирался куда-то. Его глаза удивленно расширились, когда я вошел в комнату.
— Я думал, ты ушел….
— Знакомился с твоей родственницей. Тетя вернулась раньше и страшно обрадовалась, что мы не переспали, — протягиваю ему кофе. — И нет, я не уйду, а то придумаешь новый квест и придется тебя заново выслеживать.
— Блять, — Мартин побледнел и сел на постель, механически забрав чашку, затем тихо так спросил: — Она сильно злится?
— По-моему, вообще не злится. Или хорошо маскируется, — пожимаю плечами. — И не ругайся, ты слишком маленький для этого.
Сажусь рядом и обнимаю. С ним мне действительно спокойно, как никогда.
— Ты просто ее не знаешь, — тяжело вздыхает и вдруг откидывается, опираясь на меня и кладя голову на плечо. — И я не маленький и вполне могу ругаться.
Трется носом о мою шею.
— Отшлепаю, — забираю чашку и ставлю кофе на тумбочку, обнимаю Мартина, плюхаясь назад, на кровать. — Как себя чувствуешь? Расстроен вчерашней ночью?
— Хорошо себя чувствую, — Мартин улыбается и тихо, ехидно интересуется: — А тебя возбуждает шлепанье? Тебе хочется отшлепать меня по голой попе?
Прыскаю от смеха. Надеюсь, такие игры не в его вкусе, потому что садо-мазо всегда вызывало у меня улыбку. Не понимаю его.
— Ну, я подумаю над твоим предложение. А пока я бы позавтракал и съездил переодеться. Тебе же вести меня на свидание, помнишь?
— Помню, только это вечером, сейчас мне на работу надо, — Мартин поднимается, смеясь.
Франческа кивает мне и отвешивает Мартину подзатыльник, тихо сообщая:
— Ты делаешь огромную глупость, но дело твое. Будешь жалеть.
На стол она ставит одно блюдо за другим. Притихший Мартин садится ближе ко мне, и его тетя, подойдя, целует его в макушку.
— Я тебя все равно люблю, охламонише. Ешь быстрее, на работу опоздаешь.
Неприятно быть чьей-то «глупостью», но меня волнует только Мартин, так что я не собираюсь спорить с его тетей.
— Франи, посмотришь? — Мартин передает ей что-то, и она выходит из кухни, ворча себе под нос.
— Это не ты глупость, это секс как таковой для нее глупость, — тихо поясняет мне Мартин, будто мысли подслушав.
— Ну, пустого секса мне всегда хватало. Теперь ищу нечто большее, — улыбаюсь. — Странное чувство, словно я подросток, и мы сейчас побежим в институт на лекции.
— Издеваешься? — обижается Мартин. — Я уже давно не подросток. Я взрослый и содержу себя сам. И спешу на работу, на лекции мне позже.
— Я тебя подвезу, — допиваю кофе. — Не издеваюсь. С тобой молодею только и всего. И да, разница в возрасте меня слегка напрягает.
— Почему? — Мартин удивленно смотрит. — Ты бы предпочел, чтобы я был твоим ровесником?
Мартин встает, едва поев, и мы отправляемся к машине.
— Не знаю, возможно. Или лучше бы я был моложе. У нас ведь меньше точек соприкосновения, разница в опыте заметна. Пискнула сигнализация, я сел за руль. Мартин приземлился на соседнее.
— Зато в этом есть и плюсы. Ты чувствуешь себя подростком, а я могу у тебя чему-то поучиться. Меня больше смущает разница социальных статусов, — улыбается Мартин. — Ощущение такое, словно я гротескная Золушка, подцепившая принца.
— М, тогда с тебя дюжина розовых кустов, посадишь на досуге, — смеюсь. — Какой адрес?
Называет и тихо так спрашивает:
— А чистка двадцати девяти аквариумов и семнадцати клеток, плюс разбор двадцать мышат по половому признаку учитываются?
— Не-а, — издеваюсь, а самому смешно. Точно, Золушка. Паркуюсь у зоомагазина, отстегиваю ремень и наклоняюсь к Мартину. Целую податливые губы, пальцы зарываются в мягкие волосы. Такой теплый и родной, аж сердце в груди щемит. Не замечал за собой раньше тяги к романтике, я точно болен, но мне это нравится.
— Я за тобой заеду ровно в семь, — шепчет прямо в губы Мартин. — Мне действительно пора, я уже и так опоздал минут на десять.
Первым делом я заезжаю домой, принимаю душ и переодеваюсь. Рози смотрит осуждающе, но вопросов не задает. Оно и хорошо. Одно дело, когда ко мне толпами ходят девчонки, совсем другое — привести домой парня, да еще и младше меня на десять лет. Но все равно парня. Для Рози, истинной христианки, моя смена ориентации может стать ударом. Да и сменил ли я ее? Мы так и не переспали. И почему? Мне это показалось неправильным именно в тот момент, когда Мартин сам не знал, чего хотел.
Мне тридцать один… Я знаю о сексе в принципе, даже о том, которым не занимаюсь. Но техника всегда важна. Ну, в моем окружении есть только один известный мне гей.
Звоню Колену, своему секретарю.
— Привет, что в офисе?
— Спокойно. Сем и Дороти успешно провели аукцион, больница выкупила аппарат по оговоренной цене. Ланс принес отчет о продажах, сейчас просматриваю. Все тип-топ, босс, можешь бездельничать до четырех, милашка совсем справится, — вздох.
— Умница. Я, в общем, по другой причине звоню. Ты ведь гей…
Повисло молчание.
— О, дорогой, мы столько лет знакомы, а ты только сейчас решил подкатить ко мне яйца? Прости, я счастливый замужний человек, — хихикает Колен.
— Не, я хочу поговорить о сексе. Ты актив или пассив?
На том конце провода поперхнулись.
— Мы со Скотом не ставим жестких рамок.
— Отлично. А как тебе было в пассиве в первый раз? Или как хотелось, чтобы было?
— Ну и вопросы с утра пораньше, хотя и после обеда я бы вряд ли смог ответить на них спокойно. Ты, конечно, извини, но ты решил сменить ориентацию? — Колен явно ошарашен. — Это сложный вопрос и очень личный. Тебе точно нужно знать?
— Нужно, — коротко отвечаю. Колен меня хорошо понимает, я любопытный, если чем-то интересуюсь, то досконально, и все же я редко пристаю с расспросами просто так.
— Ладно, дорогой, только для тебя, — на том конце провода нервно хохотнули. — Я предпочел бы, чтобы мой первый мужчина был поопытнее и не торопился так. Было неприятно и больно. Этих подробностей хватит? — с надеждой спросил Колен.
— А обстановка? Как расслабить партнера? — не унимаюсь я. — И техника… Мне она тоже важна. Гугл знает все, но лучше из первых рук.
— Партнер должен доверять и понимать, что все можно в любой момент остановить. Не подходят места, где могут появиться посторонние люди, неудобно делать это в машине, — обреченно говорит мой верный помощник. — Хотя, это и от парня зависит, от пассива, в смысле. Позу нужно тоже выбрать: во-первых, чтобы в ней можно было чисто физически расслабиться, а, во-вторых, чтобы, если актив слишком увлечется, пассив сам мог отстраниться. И техника… Ну, совсем без дискомфорта секс не пройдет, а остальное отчасти зависит от чувствительности: некоторые ограничиваются легким дискомфортом, некоторым действительно больно, даже если все сделано осторожно и правильно. Но это выяснится еще, когда пассива готовят к первому проникновению. Если парень уже от одного пальца зажимается и едва терпит…
Секретарь замолкает.
— Спасибо, — сжаливаюсь. Остальное, в принципе, можно и прочесть. — Ты мне действительно помог. Увидимся на работе, пока.
Отключаюсь и иду в кабинет. Время Интернета!
Мартин
Тихо ругаюсь, смотря на тетину машину. Мою взяла она, значит, салатовый жук сегодня мой. Отлично буду смотреться: новые узкие джинсы, приличная майка и толстовка и вот это великолепие! Супер… Шону понравится надо мной стебаться. Ну и к черту!
Сажусь, пристегиваюсь и выезжаю на дорогу. Я не хочу думать, зачем еду и к чему все это. Вот только все время на работе и в универе я думал о Шоне, а это мне ни к чему.
Подъезжаю к дому Шона без двух семь, выхожу, но еще минуту позволяю себе сомневаться, и нажимаю на звонок.
Дверь открывает женщина средних лет, темно-карие глаза придирчиво осматривают снизу вверх.
— Добрый вечер, сеньор. Входите, сеньор Стюарт вас ждал, — впускает в дом она.
— Мартин! — Шон сбегает по лестнице. На нем стильные ботинки из мягкой замши, их темно-коричневый цвет гармонирует с бежевыми брюками, а темно-оранжевый джемпер так и притягивает взгляд. Особенно глубоким V-образном вырезом. Шон не надел под джемпер рубашки, так что мне видны острые ключицы и подкаченную грудь.
— Добрый вечер, — здороваюсь с женщиной, спохватившись, но рассматриваю Шона. — Привет, ты чудесно выглядеть. Мою машину забрала тетя, так что я взял ее. Ты ведь представляешь, на чем она ездит?