— Я понимаю, как вам тяжело и трудно, ваше высочество, — скорбным голосом вещала эта тварь, глядя на меня с притворной печалью, — но я вынужден сказать вам. Вы не молодеете, время летит быстро, а потому я хочу обеспечить ваше будущее как можно скорее.
Я напрягся, глядя на этого змея и даже не пытаясь скрыть свою ненависть и отвращение, но Ришелье, читая их в моих глазах, похоже, лишь еще больше радовался.
— Поэтому у меня для вас прекрасная новость, — торжественно заявил он. — Вы выходите замуж.
И внимательно посмотрел на меня, ожидая реакции. В дьявольской зелени глаз кардинала плясали адские смешинки. Эта тварь открыто насмехалась надо мной!
— Черта с два! — взвился я с кресла. — Я не собираюсь ложиться под того, кого ты мне подсунешь!
Ришелье оскалился в довольной улыбке.
— О, ты выйдешь замуж, Француа. Хотя бы потому, что не захочешь, чтобы с твоими драгоценными братьями что-нибудь случилось… А это что-то может случиться в любой момент, — опасно вкрадчивым голосом добавил он. — Это во-первых. А во-вторых… — Голос кардинала сочился медовой патокой. Он наклонился вперед и помахал перед моим носом несколькими вскрытыми письмами, сложенными веером в его руке. — «Дорогой Франц. Мой маленький принц…»
При первых же этих словах мое сердце екнуло и ушло куда-то в пятки, а воздуха стало не хватать. Я уставился на кардинала расширившимися глазами, начиная задыхаться, и сжал край стола так, что побелели костяшки пальцев, закусив губу до крови, чтобы не накинуться на этого красного змея. Я желал его смерти. Я хотел вырвать сердце из его груди.
«Мой маленький принц». Так меня называл только один-единственный человек. Граф Анри де Монморанси.
— «Я боюсь, что уже никогда не смогу сказать тебе этого в лицо, — продолжал цитировать Ришелье строчки из писем Анри, адресованных мне, издевательским тоном. — Я люблю тебя».
— Анри… — простонал я и бессильно рухнул в кресло как подкошенный. — Гаденыш… У тебя нет чести! Я знал, что это ты все подстроил! Мерзкий, грязный ублюдок! — Я шипел и плевался ядом, ненавидяще уставившись на кардинала, а его красный наряд действовал на меня, как на быка.
Кардинал лишь многозначительно фыркнул.
— Добровольно согласишься выйти замуж, тогда и отдам тебе письма. А если нет… очаровательный Силестин де Мириель умрет в адских муках. А потом я возьмусь за Алена. Ну?
Я бессильно сцепил зубы и зажмурился, чтобы не видеть торжества на его мерзком змеином лице.
— Хорошо, — процедил я. — Я выйду замуж.
— Прекрасно! — воскликнул Ришелье добродушно. — Твой будущий муж — испанский принц Филипп, сын Фердинанда Четвертого. Можешь собой гордиться. Жаль, конечно, что не его старший сын, но обстоятельства сложились не в нашу пользу. Фердинанд младший, к моему великому огорчению, уже обручен. Но Филипп — тоже достойная партия. — Он хмыкнул и протянул мне письма. — И не пытайся бежать… Иначе с твоими братьями точно что-то случится. Одного близнеца на первое время тебе хватит, м?
Я яростно зашипел.
— Ненавижу!
Ришелье не обратил на эту реплику никакого внимания. Словно вознамерившись окончательно меня добить, он добавил:
— Ах да… Мне достоверно известно, что граф Анри де Монморанси жив.
Я шумно выдохнул сквозь зубы и поднялся, чувствуя, как перед глазами все плывет.
— Я убью тебя, — на удивление спокойно и тихо произнес я и вышел из кабинета кардинала.
Я вихрем ворвался в свою спальню и, усевшись на постель, развернул одно из писем.
В самом первом Анри писал, что задержится, к сожалению, из-за некоторых обстоятельств. Письмо было датировано вторым днем июля, то есть Анри отправил его мне через пять дней после отъезда. Второе было отправлено неделей позже, и в нем Анри с тревогой сообщал, что, возможно, не вернется ближайшие две недели, просил меня ехать в Версаль без него и не делать глупостей. И обещал, что обязательно вернется.
У меня задрожали руки, а на глаза навернулись слезы. Я зажал себе рот рукой, сдерживая судорожные всхлипы, рвущиеся наружу. Я узнавал ровный и красивый почерк Анри. Я не раз видел его в прошлом, в записочках, которые он присылал мне вместе со своими подарками.
Набравшись смелости и глубоко вдохнув, я развернул третье и последнее письмо. Бумага была отвратительной, в отличие от двух предыдущих, — шершавая и грубая. Перо наверняка цеплялось за неровности пергамента. Я увидел много клякс, но читать было можно. Почерк на этот раз был торопливый и слегка неровный, словно Анри куда-то спешил.
«…Люблю. Скучаю. Вырвусь. Только жди».
Он сидел в тюрьме. В Тауэре.
Письмо выпало из моих рук. Беззвучный крик так и не сорвался с губ, потому что огромный ком застрял в горле. Не пытаясь вдохнуть, я упал лицом в подушку и зарыдал. Горько, с надрывом, как не плакал уже давно. Всхлипывая и тихонько скуля, захлебываясь своими собственными слезами…
— Франц… — Близнецы оказались рядом, как всегда. Я даже не услышал, как они вошли. Сильные руки обняли меня с двух сторон.
— Солнце наше… — пробормотал Ален мне в макушку.
Они не пытались успокоить, понимая, что это бесполезно. А я ничего не видел, икая, задыхаясь, скуля и всхлипывая.
— Ненавижу! — взвыл я, прижимаясь к груди Алена. — Я у… убью его! Убью ка-кардинала… ик! Убью! И сам стану… королем.
— Он не даст тебе стать королем, — чуть грустно произнес Ален. — Ведь уже через две недели прибывает испанский инфант. Принц Филипп желает тебя видеть.
Лес поджал губы, отстраняясь и просматривая письма Анри быстрым взглядом.
— Ну и тварь… — процедил он.
— Что там? — спросил Ален, и брат молча передал ему письма.
— Единственное, что мы можем — это узнать, жив ли он, и попробовать с ним связаться, — неуверенно предложил Силестин.
— Кардинал сказал, он жив, — мрачно ответил я и добавил шепотом, глядя перед собой невидящим взглядом. — Я стану королем… Обязательно! Филипп откажется от свадьбы.
— Нет, — покачал головой Ален. — Принц Филипп вряд ли откажется от свадьбы, ибо этот союз выгоден для Испании. А ты ничего не сможешь поделать до своего совершеннолетия.
— Кардинал угрожает вам, — тихо вздохнул я, немного успокоившись. — Я вынужден согласиться на этот брак.
Близнецы ничего мне не ответили.
— Я люблю вас. И боюсь, что кардинал исполнит свои угрозы, — вздохнул я и опустил голову.
— Мы будем осторожны, — пообещал Силестин и поцеловал меня в макушку. — А пока тебе придется готовиться к прибытию Филиппа.
— Я разузнаю об Анри все, что смогу. — Ален встал и поцеловал меня в уголок губ.
— Ален…
— Ты не успокоишься, пока не узнаешь о нем хоть что-то, — покачал головой юноша. — Я же знаю. Я все сделаю.
— Спасибо, — со стыдом отводя глаза, прошептал я.
— Франц, глупый. — Силестин взял мое лицо в свои ладони. — Мы все понимаем. Ты до сих пор его любишь, я знаю это давно.
— Простите! — со всхлипом я кинулся к ним на шею. — Я ничего не могу с собой поделать… Простите меня…
Они ничего не сказали, как всегда безмолвно меня утешая. Старые раны разбередил кардинал, они снова открылись и начали кровоточить. Я знал, что Силестин прав. Я все еще любил Анри, просто запер все мысли и воспоминания о нем на замок в глухой ящик, в самые дальние закоулки своей памяти. Я убрал все его подарки, кроме простого, сплетенного из разноцветных атласных ленточек браслета, который всегда носил на запястье. Он был уже весь истертый и потрепанный, я не в силах был его выбросить.
— Будь осторожен, — умолял я, прощаясь с Аленом, когда тот собрался уходить на поиски Анри. — Не делай глупостей, свет мой. Возвращайся ко мне, умоляю.
Ален лишь улыбнулся, ласково целуя меня, и ушел. Я остался с Лесом, всю ночь проплакав у него на груди.
Когда на следующий день я остался один, то не стал снова впадать в отчаяние. Я твердо решил, что верну Анри. Верну ему титул. И стану, черт возьми, королем Франции! А Филипп мне поможет. Вот он, мой сильный союзник. Мне еще ни один мужчина отказать не смог! И Филипп не откажет.
Я запретил себе плакать, понимая, что вряд ли моего будущего супруга прельстит зареванный и красный урод. Последующие две недели я потратил на то, чтобы привести себя в порядок и достойно встретить своего жениха.
Ален вернулся через две недели — в день прибытия Филиппа. Когда в мое окно влезло нечто грязное, знатно воняющее и в каких-то лохмотьях, я жутко испугался, но Ален успел меня предупредить.
— Тсс! Это я! — со смехом произнес он и сразу же начал без обиняков выливать на меня всю раздобытую информацию, усевшись на пол. — Я напал на след Анри. Я был в Тауэре.
— Ален… — ошеломленно выдохнул я и, подбежав к нему, крепко обнял, плюнув на всякие нюансы. — Я так волновался за тебя!
С усталой улыбкой он обнял меня в ответ.
— Едва выбрался, — хмыкнул он. — Пробраться туда мне ничего не стоило, а вот выйти из Тауэра… Система безопасности у них на высшем уровне. Я разговаривал с сокамерниками Анри, они там годами гниют. Мне сказали, что граф сбежал еще год назад. Я пробовал расспросить на причале, но ты же знаешь, там постоянно новые лица, и вряд ли кто-то помнит, что происходило год назад. Правда, один старик сказал, что видел какого-то парня. Странный… Искал корабль до Франции, а потом исчез.
Я слушал Алена с затаенным дыханием, а когда он закончил, с облегчением улыбнулся.
— Спасибо тебе, свет мой… — поцеловав его в щеку, горячо поблагодарил я. — Теперь тебе нужно отдохнуть. Ты можешь подняться?
— Могу. Я просто немного устал. — Он улыбнулся. — Я приму ванну у тебя, хорошо? У меня нет сил тащиться до гостевых спален.
— Конечно. Я прикажу принести тебе другую одежду.
— Спасибо, — устало вздохнул Ален. — Санитарные условия в английской тюрьме для аристократов просто ужасны! — Он поморщился. — Эти месяцами не меняющиеся соломенные подстилки, которые уже совсем сгнили и воняют… не говоря уже об остальном.
Я содрогнулся. И моему Анри пришлось провести в этом аду три года…
— Иди в ванную. Теперь ты дома. Поужинайте вместе с Лесом, он как раз пошел за ужином, и ложитесь спать. Сегодня я должен встретиться с Филиппом… — Я тихо вздохнул.
— Разве Лес не будет тебя сопровождать? Или ты хочешь встретиться с Филиппом один?
— Я пойду один. Обидеть меня не посмеют. А очаровать испанского инфанта я могу и сам.
— Ты намереваешься попросить Филиппа избавиться от кардинала? — спросил Ален, поднимаясь с пола.
— Я намереваюсь для начала околдовать его, — хмыкнул я и снова поцеловал близнеца. — Отдыхай, любовь моя. Я постараюсь вернуться быстро.
— Хорошо, — отозвался Ален. — Удачи тебе, солнышко. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Вступать в политическую игру довольно рискованно, особенно если ты намерен из пешки превратиться в дамку, — хмыкнул он.
— Я буду осторожен, — пообещал я и вышел из комнаты, направляясь в кабинет кардинала, где уже должен был ждать Филипп…
Интересно, какой он? И хватит ли у меня сил задурить ему голову? Но я должен во что бы то ни стало сделать его своим союзником.
========== Глава II ==========
Франц
Постучавшись в бывший кабинет дяди, который облюбовал себе кардинал, я дождался разрешения и вошел. На первый взгляд картина складывалась интересная — Ришелье и испанский инфант мирно беседовали друг с другом, сидя в креслах у камина. Филипп оказался высоким, насколько можно судить о человеке в сидячем положении, смуглым жгучим брюнетом с жаркими, как испанский полдень, глазами. Местные леди, успевшие лицезреть испанского инфанта, попадали в обморок от одного его взгляда. Этот парень был горячим и действительно мог завести одним только взглядом. В первую же секунду пребывания в его обществе я сполна ощутил на себе все обаяние и притягательность испанского принца. Взгляды, жесты, плавность движений, манеры… Я всегда был падок на красивых мужчин, умевших правильно себя держать, и сейчас я был очарован своим будущим супругом.
При моем появлении мужчина поднялся и слегка поклонился.
— Наконец-то я удостоился чести лицезреть солнце всея Франции. — Голос испанца был подобен бархатному мурлыканью. А вот Ришелье просто перекосило, когда он назвал меня солнцем Франции, подобно Людовику.
Я вдруг смутился от его взгляда и опустил ресницы, застенчиво улыбнувшись краешком губ. Робко приблизившись к принцу, я протянул ему изящную маленькую руку.
— Филипп, — произнес я смущенно, — вы мне льстите. Но это невероятно приятная лесть… У меня даже голова кругом пошла. Вы правда считаете меня Солнцем Франции?
Это был один из титулов моего покойного дяди; кажется, испанский инфант намеренно давал понять, кого он тут считает главным. Это давало мне надежду на то, что я смогу очаровать его раньше, чем проклятый Ришелье задурит ему голову лживыми байками.
Ален как-то сказал, что все должны знать свои сильные и слабые стороны. Моей сильной стороной было смазливое личико, и я собирался сполна им воспользоваться. Филипп от меня никуда не денется и будет плясать передо мной на задних лапках, как и все остальные дворяне. Я был уверен в своих чарах, которые меня никогда не подводили.
— Нетрудно угадать, кто здесь Солнце Франции, — мурлыкнул Филипп. — Вы так сияете.
Я растаял окончательно, потому что не слышал в его голосе ни капли лести, лишь одну искренность. Впрочем, может быть, Филипп был хорошим актером, но я умел ценить изящные комплименты. Он смотрел мне прямо в глаза, совсем не обращая внимания на кардинала, словно мы были одни, и расточал комплименты не менее изящно, чем любой француз, у которого элегантность текла в крови. Взяв мою руку, он на долгую секунду прильнул к ней теплыми губами.
Я не сумел сдержать восхищенного вздоха и, с прищуром посмотрев на кардинала, обратился к испанскому инфанту:
— Филипп, я надеюсь, вы не откажетесь поужинать вместе со мной в нашем саду наедине? Коль скоро мы станем супругами… мне хотелось бы поближе познакомиться с вами.
— Сочту за честь, — ответил испанец и, повернувшись к кардиналу, молча кивнул ему.
Затем он открыл передо мной дверь, пропуская вперед, и вышел из кабинета вслед за мной.
— Позволите? — Я взял мужчину под локоть и улыбнулся. — Я уже наслышан о вас от придворных дам, — решил я польстить его самолюбию и заодно проверить, насколько же этот жаркий испанский красавчик тщеславен и самовлюблен. Опыт научил меня, что красота всегда идет рука об руку с самолюбованием, и я был ярким тому примером.
— Неужели? — Филипп мягко улыбнулся. — Не думал, что произведу такое сильное впечатление на французских леди.
— И не только на леди, дорогой Филипп, — тихонько засмеялся я, продолжая бессовестно ему льстить. — Даже… на меня.
— В самом деле? — Он чуть склонил голову, принимая мой завуалированный комплимент, но я успел заметить, как черная бровь иронично приподнялась. — Поверьте, для меня это… волнительнее, чем реакция ваших дам.
Я улыбнулся, искренне восхищаясь его самообладанием и манерами. Он был прекрасен. И я наслаждался каждой секундой его общества и нашего флирта, как наслаждаются старым добрым вином. Я умел ценить красивых и умных мужчин.
— Надеюсь, что это правда… — пробормотал я, глянув на него из-под ресниц снизу вверх.
Мы вышли в сад, где уже смеркалось. Красивая белая беседка из мрамора, увитая побегами красных и белых роз, была освещена большими желтыми фонарями, свет которых разбавлял вечерние тени. Стол в ней уже был накрыт расторопными лакеями.
Жестом отослав слуг, Филипп сам стал ухаживать за мной. Отодвинув для меня кресло, он улыбнулся коротко и только тогда ответил:
— Разве можно лгать вам?
Я поблагодарил его застенчивой улыбкой, усаживаясь в отодвинутое им кресло.
— Я надеюсь, вы не передумаете насчет свадьбы, — осторожно произнес я, с легким смущением заглянув в его черные глаза.
— Собственно, об этом я и хотел бы поговорить лично с вами, — протянул он, медленно обходя круглый стол и касаясь кончиками смуглых пальцев белоснежной скатерти. Опустившись в кресло напротив меня, он откинулся на его спинку. — Конечно, я поговорил с кардиналом Ришелье, как с вашим опекуном и регентом. Тем не менее… я хотел бы обсудить брак лично с вами.