— Шли бы к черту эти слуги во главе с кардиналом, — пробормотал Франц, не открывая глаз. Он так очаровательно ругался…
Я хмыкнул и стер с его живота и бедер следы нашего соития простыней, откинув ее прочь.
— Но, если хочешь, я могу уйти, — тут же добавил Франц и сел, свесив на пол босые ноги. Гордый… Я улыбнулся, не скрывая восхищения.
— Можешь, но не хочешь, — опрокинув его обратно на постель, уверенно заявил я, накрыв его тело своим.
— Кто сказал, что не хочу? — упрямо ответил Франц и возмущенно фыркнул. — Ты тяжелый…
— Я сказал, — мурлыкнул я ему в губы и, быстро поцеловав, прилег рядом, собственнически придавив его талию к постели рукой. Еще не было и десяти часов утра, и я намеревался еще немного вздремнуть вместе с Францем. Действительно, шли бы к черту слуги и кардинал. Франц все равно будет моим супругом.
Но он посмотрел на меня недовольно и попытался высвободиться из-под моей руки.
— Это нечестно! Ты сильнее меня… — с очаровательной беспомощностью шепнул он.
— Франц… ты куда-то спешишь? — Я неохотно открыл глаза и посмотрел на него.
— Нет, — задумчиво ответил он и наморщил свой хорошенький нос. — Но я хотел поговорить с тобой…
Всю мою сонливость как рукой сняло. Вот и подошли к делу. Однако я продолжал расслабленно лежать, не собираясь убирать свою руку с его живота.
— Мм? О чем же?
Он перестал пытаться выбраться из постели и вздохнул.
— Примерно год назад на службе у тебя появился новый капер… — начал он.
Я слегка напрягся, никак не ожидая такого поворота.
— И? Ко мне каждый год набираются новые каперы.
— Меня интересует конкретно один, — хмуро заявил Франц. — Сейчас он патрулирует твои морские границы. Его зовут Анри. Высокий француз, он примерно твоего роста, светлые волосы, голубые глаза…
Меня неприятно задело это сравнение, и я, наконец открыв глаза, внимательно посмотрел на него.
— Франц, прости, но я не знаю, о ком ты говоришь. У меня на службе нет таких людей.
— Ты был с ним этой ночью. — Словно решившись, он опустил ресницы и вдруг снова прямо посмотрел мне в глаза. Просительно и мягко, как смотрят, когда просят о помощи.
И я понял, что для него это жизненно важно. Каким-то шестым чувством я осознал, что этот пират, которого он ищет, ему очень дорог, и ревность во мне подняла свою змеиную головку. Но я постарался держать себя в руках, даже не стал спрашивать, почему он следил за мной и как узнал, где я был этой ночью…
Я вспомнил Кота и закрыл глаза. Черт, вот это конкурент… Проклятье.
— Я хочу с ним встретиться, Филипп, прошу тебя… — шептал он мне на ухо, готовый, если понадобится, слезно умолять.
— Я могу отвезти тебя сегодня на мой корабль. Вечером, — сказал я спокойно.
— Спасибо! — Он просиял, как маленькое солнышко, и, наклонившись надо мной, чмокнул в губы. — А теперь пусти… Мне нужно принять ванну!
Я тихо засмеялся и убрал руку с его живота. Он поднялся, и я, глядя на его ладную и стройную фигурку, не удержался и слегка шлепнул по попке.
— Ай! — Франц недовольно надул свои хорошенькие губки и потер то место, куда я его шлепнул. — Малышей нельзя шлепать… Мы очень чувствительные! — заявил он мне.
— Я уже в этом убедился, — улыбнулся я и, обхватив его сзади за бедра ладонями, наклонил голову и прильнул губами чуть ниже поясницы, поближе к соблазнительной ложбинке между ягодицами, запечатлев на его попке жгучий засос. — А вот теперь иди. — И подал ему его ночную сорочку.
— Оставил метку? — Он недовольно шмыгнул носом, натягивая рубашку длиной до пола. — Нехороший мальчик…
Я, заметив его недовольство, чуть прищурился.
— Чувствую, эта услуга с твоим капером мне дорого обернется, — проворчал я. — Щеночков я могу потерпеть. Но… знаешь ли, Черный Кот — это уже вызов.
Я действительно не был таким уж ярым собственником и знал, что у моего будущего супруга наверняка есть свои фавориты. Я видел этих близняшек, похожих на золотых ретриверов моей матушки. И не считал их серьезной конкуренцией. Они не ущемляли моего самолюбия. Но Черный Кот… Капитан моего самого лучшего каперского судна… который проявил себя в самых лучших своих качествах… Это было уже серьезно.
— Так ты знаешь, кто он… — Франц замер и посмотрел на меня через плечо.
— Черного Кота много кто знает, — отозвался я. — Но теперь я знаю его настоящее имя, и это благодаря тебе… Анри. — Я хмыкнул.
— Ты многого не знаешь, Филипп. — Он поджал губы, явно стараясь не заплакать, и отвернулся от меня.
— Эй… — Я притянул мальчишку к себе на колени. — Что это? Ты плакать собрался? — Я вздохнул. Не люблю слезы. Это… очень страшно, когда человек плачет по-настоящему. — Ты так любишь его? — тихо спросил я.
— Неважно. — Франц тряхнул головой, пряча от меня глаза. — Я… я очень рад, что он жив. Мне хотелось бы вернуть его домой.
Я понял, что он солгал. Точнее, не договорил. Любит. Еще как любит. И любит всей душой… Мне стало слегка горько от осознания того, что этот юноша уже принадлежит другому и душой, и сердцем… Коту здорово повезло. Но, черт побери, я не собирался отступаться!
— Боюсь, ты тоже многого не знаешь о нем, — заметил я сухо. — Может быть, ты хорошо знал Анри… но не Кота.
Он принялся ожесточенно тереть глаза, но не смог сдержать слезы и, тихо всхлипнув, уткнулся мне в плечо лицом. Слова полились из него потоком, захлебываясь, он рассказывал мне свою историю любви, а я мог только сидеть и молча слушать, ошеломленный его чувствами к этому пирату. Он слишком любил его. Слишком сильно, слишком горячо и слишком преданно…
Он жаловался мне, что такой беспомощный, что ничего не может сделать, чтобы защитить себя и своих близнецов от кардинала и вернуть Анри титул, горько всхлипывая над несправедливостью, постигшей его возлюбленного.
— Это нечестно, Филипп, — обнимая меня за шею, плакал он. — Нечестно, понимаешь?! С ним так обошлись… А я ничего… совсем ничего не могу для него сделать… Я хочу убить кардинала… Филипп, ты не понимаешь… Я…
Я еще не сказал ни слова. Только молча укачивал его, как ребенка. Он прижимался ко мне робким, запуганным котенком, изливая мне свою душу и горе, и я понял, сколько ему пришлось вынести. Ему совершенно не с кем было поделиться. И юноша винил во всем себя, проклиная за то, что все-таки поверил в предательство Анри, что не сделал ничего, чтобы оправдать его… Даже если это было не в его силах.
Я вздохнул, когда поток слов иссяк, а он обессиленно затих.
— Француа, в этой жизни вообще много несправедливости.
Думалось мне, что Франц жестоко разочаруется вечером, встретившись со своим бывшим возлюбленным. Потому что Черный Кот был в курсе того, что он выходит замуж. Да и вообще, тот Анри, о котором поведал мне Франц, и Анри, которого знал сейчас я, были совершенно разными людьми. Мрачный и угрюмый, совершенно необщительный, бескомпромиссный, властный и опасный капитан пиратского судна был совсем не похож на того изящного, веселого и улыбчивого аристократа, каким его себе по памяти рисовал Франц.
Наконец Франц кое-как успокоился, взял себя в руки и с неохотой отстранился от меня.
— Мне… нужно идти… — прошептал он.
— Конечно… — Я отпустил его, поцеловав в макушку напоследок. Сердце почему-то щемило за него. Он был совсем хрупкий и юный, но такой сострадательный и отзывчивый. Что бы Франц ни говорил и каким бы ни хотел казаться, у него была очень тонкая и ранимая душа. И ему требовался тот, кто будет защищать и поддерживать во всем. Близнецы, на мой взгляд, ему совсем не подходили, разве они могли защитить его от козней Ришелье?
И я после всего, что узнал, намеревался теперь занять место того, кто будет его поддержкой и опорой. Он слишком юн и слишком хрупок, и я лишь удивлялся, что после всего, что ему пришлось вынести от кардинала, он еще не сломался. — Вечером я буду ждать тебя в холле.
— Хорошо, — кивнул мне Франц и направился к двери. Но у самых дверей он обернулся и, помявшись, робко посмотрел на меня с благодарностью во взгляде. — Филипп… спасибо…
И прежде, чем я успел что-либо ответить, он юркнул за дверь.
Я откинулся на кровать и вздохнул, запуская пальцы себе в волосы. Вот такие дела… Мой самый лучший в жизни секс закончился столь неожиданно. Я хмыкнул. Ну и что же мне теперь делать с этой его любовью к Анри? Я не хотел потерять Франца, которого так внезапно и по счастливой случайности приобрел.
Я решил, что сделаю все, чтобы не оттолкнуть от себя этого чудесного юношу.
========== Глава VI ==========
Франц
Вечером я, полностью одетый, спустился в одиночестве в холл, дрожа от нетерпения, страха, тревоги, волнения и… сладкого предвкушения. Я безумно волновался, заготовил тысячу речей, прокручивал в голове все возможные варианты развития нашего разговора, кусал в нетерпении губы и боялся, боялся, боялся… Ждал и боялся встречи с Анри. Как он меня встретит? Как он отреагирует на мое появление, что я ему скажу, что он мне скажет?.. На непослушных ногах я в волнении расхаживал по коридору, ожидая появления Филиппа, и неосознанно сжимал руки в кулаки.
Филипп спустился через двадцать минут, поприветствовав меня спокойной ободряющей улыбкой и поцелуем в руку. Мне сразу же стало спокойнее. Когда я находился рядом с этим мужчиной, все страхи и волнения исчезали. Я чувствовал себя с ним как за каменной стеной. Сам не знаю, что сегодня утром сподвигло меня рассказать ему все? Все свои страхи, опасения, тревоги… Я был удивлен тем, что он отнесся ко мне с таким искренним сочувствием и состраданием и даже согласился помочь… Помочь встретиться, по сути, с любовником, хотя Филипп должен был стать моим супругом. Везет же мне на хороших, понимающих мужчин, черт побери…
Я вцепился в его руку, дрожа, а отчего — сам не знаю.
— Тише, малыш. Тише, — произнес Филипп, успокаивающе поглаживая меня по спине.
Я кивнул. Всю дорогу я не проронил ни слова. Кучер гнал коней, экипаж трясся на ухабах, а я прижимался к Филиппу, ища у него поддержки и защиты… Защиты от своих страхов. Надо сказать, что он замечательно с ними справлялся. Я постепенно успокоился.
На набережной Филипп повел меня к какому-то сомнительного вида заведению. Мне не хотелось туда идти, но рядом с ним было не страшно. И там ждал Анри…
Я вошел в таверну, прижимаясь к боку Филиппа, словно запуганный котенок, и стал судорожно оглядываться. То и дело с разных сторон раздавался взрыв сатанинского хохота, стучали кружки с ромом по столам, между которыми шныряли какие-то бродяги, всякий сброд наполнял эту таверну. Все эти подозрительные личности, от которых несло за километр дешевым пойлом и немытым телом, вызывали тошноту. А там, за дальним столиком, в углу, где было темнее всего, сидел еще один мужчина. Я сразу понял, что это Анри, хотя был поражен его внешним видом. Он стал гораздо шире в плечах и массивнее телосложением, наверное, грубая работа закалила его тело. Одетый просто и неброско, он внушал мне своим видом тоску, страх и непонятную, сладкую и томительную боль где-то в груди. Он притягивал мой взгляд, как магнит. Я смотрел в его единственный глаз и не смог оторваться. До боли прикусил губу, понимая, что сейчас снова позорно расплачусь. Новый Анри совершенно поразил меня и взволновал еще более, чем тот, образ которого я так трепетно и нежно хранил в своем сердце…
Черные волосы, расслабленная, весьма небрежная поза, пристальный прямой взгляд… Несмотря на позу, от него так и веяло опасностью и угрозой за версту. Он сидел, развалившись на стуле и слегка покачиваясь на его задних ножках, его скрещенные ноги лежали на столе, в руках — кружка с чем-то крепким. Типичный пират-бродяга.
— Анри… — сдавленно прошептал я одними губами, продолжая прижиматься к Филиппу, словно безмолвно прося его поддержки.
Неужели это правда ты?
При нашем приближении он даже не поднялся, как сделал бы раньше. И никак не отреагировал на мое появление. Лишь скользнул по мне равнодушным взглядом, словно по пустому месту, и кивнул Филиппу.
— Вы опоздали, ваше высочество, — обратился он к нему.
— Прошу прощения, капитан, — хмыкнул Филипп, отодвигая для меня стул.
Я машинально сел, нет, почти рухнул на стул безвольной куклой.
— Я, пожалуй, разыщу служку и закажу нам что-нибудь выпить, — Филипп, будучи воспитанным джентльменом, сразу же нашел предлог, чтобы оставить нас наедине, и исчез, предоставив мне возможность объясниться с Анри.
Когда он ушел, Анри скользнул по мне ничего не выражающим взглядом.
— Франц, — констатировал он спокойно и равнодушно после долгой и мучительной для меня паузы, словно я был случайным знакомым, с которым он столкнулся внезапно и которого только сейчас вспомнил. — Зачем ты здесь? — поинтересовался он отчужденным, безэмоциональным голосом.
Это был не тот спокойный, плавный и мелодичный голос, который я помнил. Не тот голос, что нашептывал мне на ухо страстные словечки и ласковые непристойности. Не тот голос, что рассказывал мне смешные истории и веселил меня в те летние дни. Не тот голос, что мурлыкал для меня, шепча такие комплименты, от которых я краснел от макушки до пяток.
Это был равнодушный, чужой, холодный голос. Чуть хриплый и грубый, без плавной манерности, присущей аристократам. Не окрашенный никакими интонациями. Он не давал никакой надежды для меня. И сердце мое упало…
Я сразу растерялся, не зная, что сказать, все слова улетучились из головы, язык прилип к нёбу, руки противно похолодели, а ладони вспотели от волнения. Я мог только смотреть в единственный сапфировый глаз моего Анри, безуспешно пытаясь выдавить из себя хоть слово, взглядом умоляя дать мне шанс объясниться.
Прости, прости меня, Анри, любовь моя, я предал…
Анри.
Я взял кружку со стола и сделал глоток, чувствуя потребность в выпивке сейчас, в этот момент. Как это всегда со мной бывало, спиртное привело мои мысли в порядок, они стали кристально-чистыми, и все постороннее исчезло из головы. Встреча с Францем выбила меня из колеи. Я не знал, что сказать, как реагировать на его неожиданное появление…
И какого черта он вообще здесь делает? В этом притоне, среди всего этого сброда? Зачем Филипп привел его сюда? И как он узнал обо мне? Впрочем, на последний вопрос ответить как раз таки было легче легкого. Наверное, Филипп обмолвился об этом ему, и Франц захотел прийти и посмотреть на того, кем я стал? Зачем? Чтобы посмеяться? Чего он этим добивается? Я был в смятении. Я был зол.
У Франца уже есть супруг. Его жизнь складывалась вполне успешно. Я знал, что он обязательно полюбит Филиппа, если уже не полюбил, судя по тому, как он льнул к нему, когда они только вошли в таверну. Прижимался так, как будто они очень близки, и я чувствовал, что Франц ему доверяет. В этом плане я мог лишь порадоваться за них обоих. Но зачем он пришел? Зачем?
Этот вопрос не давал мне покоя. И я его задал.
— Франц. Зачем ты здесь?
Он растерянно смотрел на меня, закусив губу, и я с удивлением увидел, как его глаза наполняются слезами.
— Ты хочешь что-то мне сказать? — произнес я равнодушно.
Но это показное равнодушие трудно мне далось. Его вид разбередил в моей душе все старые раны, которые, как мне казалось, давно зажили. Но они снова начали кровоточить. Боль сжала сердце, воздуха стало не хватать, но я продолжал спокойно, хладнокровно смотреть на него, никак не выказывая своих эмоций.
Может быть, это задело его, потому что, неожиданно вскочив, Француа влепил мне звонкую пощечину. Внезапно наступила тишина. И этот звук вдруг оглушительно громко прозвучал в наступившей тишине. Все посетители таверны молча уставились на нас. Но Франц не обращал на это внимания.
Моя голова мотнулась в сторону. Нечего сказать — удар оказался силен. Спутанные черные волосы упали на глаза.
— Ты обманул меня! — звенящим от ярости и обиды голосом воскликнул Франц, глядя на меня глазами, полными бессильных слез.