— Поделишься подробностями? — Я бессильно упал обратно на кровать и уставился в потолок.
— Все просто. Ришелье ведь думает, что я не знаю, какими делишками он промышляет. — Филипп снял туфли, положил свой бархатный сюртук на стул и растянулся рядом со мной на кровати, заложив руки за голову. — А значит, очень огорчусь, когда узнаю, что он, предложив мне союз с Францией, при этом тайно переписывается с английским агентом.
— Ну-у-у… предположим. — Я нахмурился, еще не совсем понимая, к чему он клонит.
— Ну вот представим, что я уже огорчился, — хмыкнул Филипп, снова не удержавшись от зевка. — Следовательно, моим следующим шагом должен быть разрыв помолвки. Посмотрим, как попляшет Ришелье. Не знаю, чего этим добивается Анри. Может, хочет его публичного унижения… Я бы хотел, чтобы Ришелье посадили за решетку, но понимаю, что его способ избавиться от кардинала намного лучше. Он желает публичной казни.
— А я что-то ничего не понял, — нахмурился я еще больше. — Разрыв помолвки сейчас будет ему только на руку!
— Разве? — фыркнул Филипп выразительно. — Вообще, это Ришелье заставлял тебя угрозами выйти замуж. Так что он, скорее всего, расстроится. Но это не важно. Я попробую вывести его на чистую воду и без этого.
Я вздохнул, все еще не совсем вникая в план Анри, и прижался к Филиппу поближе, обнимая за талию и утыкаясь носом в плечо. От него безумно приятно пахло. От него, от его одежды, от его волос…
— Мы можем сейчас только довериться Анри, — пробормотал я.
Филипп обнял меня за плечи одной рукой и закрыл глаза.
— А могло бы быть иначе? — сонно ответил он. — Ты не верил, что он предатель все эти годы.
— Конечно, не верил. — Я тоже зевнул, с улыбкой посмотрев на свой браслет из разноцветных ленточек. — Кто угодно, но только не мой Анри.
Филипп хмыкнул и замолчал. Я тихо лежал в его объятиях, окутанный его запахом, и просто наслаждался этим затишьем перед бурей. Где там Анри и чем он занят?
— Ты ведь не уйдешь? — спросил я тихонько, запрокинув голову и посмотрев в красивое смуглое лицо.
— Нет, конечно, — усмехнулся Филипп. — Когда поблизости Ришелье? Я глаз с тебя не спущу. Он с минуты на минуту может обнаружить пропажу бумаг.
Я улыбнулся и положил голову ему на грудь.
— Ладно… — сжалился я над явно засыпавшим Филиппом. — Давай поспим.
— Отличная идея, — сонно отозвался он.
Очень скоро его дыхание выровнялось — он уснул. Я еще долго лежал в его объятиях, а вскоре тоже уснул, убаюканный его мерным дыханием. Так может спать лишь очень спокойный и уверенный в себе человек. Ален сказал, у Филиппа нет слабых мест. Но теперь… была одна брешь в его защите. Это я. По крайней мере, я на это надеялся. Стал ли я его слабым местом? Неравнодушен ли он ко мне, если не считать той страсти, что вспыхнула между нами в одночасье, словно разбушевавшийся пожар? Я не знал. Не знал, испытывает ли Филипп ко мне что-то, кроме безумного вожделения. Но хотел ли я, чтобы он полюбил меня? Ответа на этот вопрос я тоже пока не знал.
Филипп.
Я провалялся в постели Франца до часу дня. Да, знаю, что я неженка в этом плане. Днем меня постоянно клонит в сон. Проснувшись, я осторожно высвободился из объятий Франца и потянулся. Наконец-то я выспался. Франция определенно нравилась мне все больше. Дома так не поваляешься. Я посмотрел на спящего Франца и невольно умилился. Он свернулся у меня под боком калачиком и смешно сопел. Я ни разу не видел, как Франц спит. Солнечные медово-янтарные волосы разметались по подушке, из-под длинной ночной сорочки выглядывали босые ноги с маленькими розовыми пяточками. Во сне он слегка хмурился иногда, поджимая свои хорошенькие губы. Я запустил пальцы в шелковое золото его волос, наслаждаясь их мягкостью и тем, как завораживающе переливалось в длинных прядях солнце. Казалось, лучи пытаются спрятаться в его волосах. Они целовали губы Франца, его нежные мягкие щеки, шею и ключицы, золотили кожу цвета молочных сливок. Наклонившись, я поцеловал его в уголок губ, и он перестал хмуриться и даже слегка улыбнулся.
Подумать только, я ушам своим вчера не поверил, когда он предложил мне поскорее обзавестись наследником. Неужели он всерьез? Я впервые задумался о своих детях, хотя отец едва ли не с шестнадцати лет твердил мне, что я должен как можно скорее завести наследника, ибо на моего брата Фердинанда не было никакой надежды. У меня был один, бастард, появившийся от мимолетной связи с фрейлиной моей матери, но я редко с ним виделся. Сейчас он должен был быть чуть младше Франца. Это был большой скандал, и я, если честно, не испытывал к тому ребенку никаких чувств. Может быть, оттого, что эта фрейлина пыталась шантажировать меня им? Осмелилась требовать меня, инфанта королевского дома, жениться на ней, безродной провинциалке из глухого и далекого графства? Не знаю. Я выделил ей небольшое состояние и подарил титул графини, а затем отдалил от двора на долгое время, отправив в ее новый дом с прислугой и няньками. Но видеть того ребенка не испытывал никакого желания.
И вот сейчас Франц предлагал мне завести сына. Что я испытывал? Не знаю, я не мог определиться со своими чувствами. Но иметь ребенка от Франца… Мне казалось, что это прекрасно. У нас получился бы чудесный малыш. К тому же мне было уже тридцать два года, я созрел не только для супружества, но и для воспитания наследника. Да, я определенно хотел это дитя, особенно еще и потому, что это привязало бы Франца ко мне еще больше. Я желал, чтобы он полюбил меня. Потому что сам я чувствовал, что влюбляюсь во Франца, как какой-то зеленый мальчишка…
Я отстранился от этого золотоволосого чуда поскорее, пока не дал волю своим рукам, и отошел к окну, где на письменном столе Франца лежал так и не просмотренный им контракт. Хмыкнув, я сел за стол и принялся сам его читать. Франц тем не менее внес кое-какие заметки сюда, но они были незначительны, и я решил составить контракт сам, следуя чисто его деловым интересам. Через полчаса контракт был готов, и я бегло прочел его, считая, что Францу все должно было понравиться. Я не претендовал на его состояние, на его страну, на его трон, даже на его верность… Разве что на его тело. И на его любовь. Только пока что он об этом не знал, но я собирался сделать все, чтобы маленький принц полюбил меня.
К тому времени, когда я покончил с этим делом, Франц уже проснулся. Просыпался он медленно. Сначала завозился. Потом потянулся с кошачьей грацией. А после лениво приоткрыл один глаз, снова закрыл и вновь открыл уже оба. Зевнул. Протер глаза. Зачем-то потерся щекой о подушку, на которой я лежал. И только затем вдруг с легким испугом стал шарить руками по кровати, пока не сел и не увидел за своим письменным столом меня, наблюдавшего за ним с ласковой усмешкою.
— Филипп… — пробормотал он, вдруг смутившись.
И чему, спрашивается? После всего, что между нами было, он еще умудрялся краснеть? Я хмыкнул.
— Ты здесь. — Он улыбнулся мне как-то робко и, соскользнув с кровати, прошлепал ко мне босыми ногами по толстому ковру. — Что ты делаешь? — удивленно спросил он, нависая над моим плечом.
— Составляю за тебя новый контракт, — усмехнулся я, откидываясь на стуле; подняв на него глаза, не удержался от ласкового упрека: — Ты же не потрудился сделать этого.
— Я посмотрел, — возразил он, обнимая меня за шею сзади и прижимаясь грудью к моей спине. — Ну… подумаешь, не написал…
Я фыркнул насмешливо.
— Какой из тебя король? Нет, твоим воспитанием срочно надо заняться.
Он смутился и отвел глаза. И тут же, словно опомнившись, состроил очаровательную гримасу.
— Ты говоришь так же, как Анри, — недовольно заметил он.
— В самом деле? — Я вскинул брови и хмыкнул. — Мне все больше нравится твой любовник. Он говорит дельные вещи. — Я взял его за руку и притянул к себе на колени. — Я все равно не буду делать всю работу за тебя. Просмотри контракт, который я составил заново.
Он хмыкнул и склонился над бумагами, чтобы прочесть то, что я написал, будто нарочно поерзав своей очаровательной попкой по моим коленям и переместившись поближе к животу.
— Тебя все устраивает? — выждав пару минут, поинтересовался я спокойно.
— Ну… да, — кивнул он наконец. Хмурится. Обдумывает что-то. — Вроде все прилично.
— Отлично. Ставь свою подпись и пошли к Ришелье. Пора начинать спектакль, — сказал я и, положив одну руку ему на бедро, задрал рубашку и забрался под нее ладонью.
Франц заерзал, закусив губу, но взял перо и, окунув его в чернильницу, поставил свою замысловатую подпись.
— Готово! — мурлыкнул он, любуясь своим шедевром.
— М-м-м… — Я уже утратил весь интерес к контракту, ведь Франц сидел у меня на коленях. Медленно провел языком вдоль изящной шеи и, не глядя, поставил свою подпись рядом с его.
Он зажмурился от удовольствия, откидывая голову мне на плечо и накрывая мои руки, поглаживавшие его живот, своими ладонями.
— Филипп… — прошептал он чуть прерывисто. — У нас… дела.
— Я помню. — Я неохотно оторвался от его сливочно-белой кожи, источавшей необыкновенно соблазнительный аромат, и со вздохом натянул на изящное плечо, которое я уже успел обнажить, его шелковую сорочку. — Поскорее бы разобраться с твоим противным кардиналом. Что вообще у вас во Франции творится? Безобразие. Вот что бывает, когда нет короля.
Он грустно вздохнул, вспоминая, видимо, своего покойного дядю, которого, как я знал, он просто обожал.
— Вот поэтому… как можно скорее ты должен стать моим опекуном и регентом. Так будет лучше для Франции. Ну и для меня, конечно… — Он запрокинул голову, хитро глядя на меня из-под ресниц, снова слегка потершись о мои бедра своей попкой, и поцеловал в подбородок.
Я тихо рассмеялся.
— Святая Дева… С тобой не соскучишься. — Поцеловав его в золотистую макушку, я неохотно ссадил Франца со своих коленей. — Одевайся скорее… или я помогу тебе раздеться.
— Ладно, ладно! — Он хихикнул и юркнул за ширму. — Ты потом поможешь мне раздеться…
— Обязательно, — ухмыльнулся я, поднимаясь со стула и потягиваясь. Спустив рукава и застегнув рубашку на все пуговицы, я надел свой сюртук, разгладил складки на одежде и пригладил растрепанные волосы. — Ты закончил?
— Почти, — отозвался Франц из-за ширмы и вышел через пару минут, одетый в изумрудный костюмчик, облегавший его стройный стан.
Когда мы шли по коридору к кабинету Ришелье, он крепко сжимал пальцами мою ладонь и кусал губы. Я остановился у дверей в кабинет, и его хватка стала просто стальной, а маленькая ладонь вспотела.
— Только… не отходи от меня, — прошептал он, поднимая голову и глядя на меня с легким страхом. Похоже, эта свинья запугала моего мальчика гораздо больше, чем я предполагал. — Кардинал может сотворить что угодно.
— Не переживай. Я не отойду. — Я поцеловал его в лоб.
Он неуверенно улыбнулся мне и протянул бумаги, о которых мне вчера говорил Анри. Он заглядывал ко мне ближе к вечеру. Влез через окно и сообщил о своих планах. Я взял бумаги и толкнул дверь в кабинет Ришелье.
========== Глава III ==========
Франц.
Едва Филипп толкнул дверь в кабинет Ришелье, входя без стука, почти врываясь, я поразился той перемене, что произошла с его лицом. Он словно в мгновение ока надел холодную, непроницаемую маску. Кардинал, метавшийся по кабинету, как раненый зверь, резко замер и попытался взять себя в руки. Похоже, он уже обнаружил пропажу бумаг. Наверное, гадает, как они могли исчезнуть, если он так тщательно их прятал… Но он не учел того факта, что тем, кто украл его драгоценные письма, был сам Черный Кот! Я мысленно хмыкнул.
— Ваше высочество? — Ришелье удивленно моргнул, явно не ожидая визита испанского инфанта.
Я вошел в кабинет вслед за Филиппом и остановился позади него, чтобы не мешаться. Увидев меня, кардинал надменно выпрямился, сложив руки за спиной.
— Чем обязан вашему визиту? — спросил он холодно.
— Арман, — протянул Филипп насмешливо, глядя на красного герцога так, как наблюдает за своей добычей лев. — Вы бледны. Вам нехорошо? — с наигранной учтивостью вопросил Филипп, шагнув вперед.
И я не без торжества отметил, как кардинал машинально отпрянул, побледнев еще больше. Облизнув губы, он внимательно вгляделся в лицо испанца, пытаясь угадать по нему, знает ли Филипп о том, что он поддерживает контакты с Англией.
— Нет, со мной все в порядке, ваше высочество, — ответил Ришелье, склонив голову. — Благодарен вам за заботу. А вот вы выглядите…
— О, я чувствую себя прекрасно. Вот только… — Филипп сделал еще один шаг к кардиналу, и тот отошел назад — за стол, словно желая отгородиться им от разъяренного испанского инфанта. — Я вижу, вы сильно чем-то обеспокоены. — Филипп подошел к столу и протянул руку вперед. Кардинал вздрогнул, но испанец лишь поправил его красную мантию с кажущейся заботливостью и толкнул его в кресло. Наклонившись вперед и нависнув над ним, он вкрадчиво поинтересовался: — Кажется, вы что-то потеряли, ваше превосходительство? Позвольте, угадаю, что именно.
Я затаил дыхание, поджав губы. Мне не терпелось увидеть выражение лица кардинала, когда Филипп окончательно прижмет его к стенке. Ну что же он медлил? Я хотел, чтобы Филипп довел его до сердечного приступа. И вместе с тем я не мог не восхищаться его великолепной актерской игрой. От него исходила такая дикая властность и уверенность в себе, что даже я, зная, что все это лишь спектакль, подпал под его очарование. Вкрадчивая звериная грация движений, холодный, опасный, пристальный взгляд, плавные жесты, которые заставляли дрожать не только кардинала…
— Я боюсь, что не понимаю, о чем вы, Филипп, — холодно ответил Ришелье, задрав голову и глядя на испанца снизу вверх.
Я видел, что на его высоком лбу выступили капли холодного пота. Он боялся! О да, он боялся Филиппа!
— Ну что же, я вас просвещу, — почти дружелюбно произнес Филипп, швыряя на стол перед кардиналом бумаги и письма. Ришелье бросил на них короткий взгляд и побледнел еще больше, а Филипп ехидно протянул: — Вам, наверное, так скучно вдалеке от вашего сообщника и… любовника? Но знаете, вы скоро сможете с ним воссоединиться в страстных объятиях… В тюрьме.
Он опустился в кресло напротив и спокойно взглянул на вздрогнувшего кардинала.
— Вероятно, вы ошибаетесь, Филипп… Это наглая клевета… Я не писал никаких писем герцогу Бэкингему…
— Бэкингему? — Я не выдержал простого наблюдения со стороны и подошел к Филиппу, встав позади его кресла. — Разве Филипп называл какое-то конкретное имя, кардинал? — сладким голосом протянул я, желая подлить масла в огонь.
Филипп улыбнулся, небрежно развалившись в кресле в позе хозяина. Кардинал, надо отдать ему должное, не изменился в лице.
— А вы ведь еще не посмотрели письма… но знаете адресата… — мурлыкнул испанец. — Вы ведь знаете, чем это грозит, дорогой Арман?
Кардинал вздрогнул, во второй раз услышав свое имя. Никто не осмеливался называть его по имени. И это лишь усилило эффект от психологического давления Филиппа.
— Чем вы докажете, что это мои письма? — поджав губы, надменно произнес он.
Филипп отбросил маску дружелюбия и раздраженно посмотрел на него.
— Хватит играть в свои игры! Вы держите меня за идиота? Достаточно сравнить ваш почерк в письмах и в копии контракта! К тому же в конце писем стоит ваша подпись, Арман.
Я не смог сдержать кривой усмешки. Наконец-то! Я так долго ждал этого момента. После всех тех лет, что Ришелье издевался надо мной и давил на меня… у меня был к нему большой счет. Он засадил в английскую тюрьму моего Анри! Он убил моего дядю! Я знал это, знал!
Кардинал молчал, собираясь с мыслями и оценивая ситуацию. Только теперь он понял, что с Филиппом шутки плохи. Это не Фердинанд, с которым всегда можно договориться и которым так легко, по словам Алена, можно манипулировать.