— Чуете запах подземелий и крыс? — вкрадчиво произнес испанский инфант. — Вы заигрались, Ришелье. Думали, нет никого умнее вас? Эту шахматную партию вы проиграли.
Последняя фраза Филиппа прозвучала особенно зловеще, поскольку кардинал, как я знал, просто обожал играть в шахматы. И в этой игре он был великолепен, ведь недаром мой покойный дядя постоянно злился на него за свои проигрыши. Но Филипп, конечно, не мог этого знать, но тем сильнее был эффект от его слов.
Ришелье вдруг усмехнулся, спокойно откинулся в своем кресле, положив локти на подлокотники, и соединил кончики длинных аристократических пальцев. Его любимая поза, в которой он предпочитал думать. Я насторожился.
— Ну хорошо, Филипп. Вы прижали меня к стене, признаю. Что вы предлагаете? У меня есть выход?
Я прикусил язык, чтобы не брякнуть что-нибудь в духе… яд или клинок? Выбор! Он еще осмеливается торговаться, мерзавец!
— Я бы предоставил решать этот вопрос моему супругу, — сказал Филипп спокойно. — У него к вам большой счет за дядю.
Глаза Ришелье расширились, и я едва не задохнулся. Так значит, я прав! Это он его убил! Тварь! Ненавижу! Кардинал не ожидал, что Филипп знает такие подробности, но это я ему рассказал о своих подозрениях, и Филипп со мной согласился.
— Но боюсь, что один человек имеет большие права на вас, чем Франц, — добавил Филипп, положив ногу на ногу и откинувшись на спинку своего кресла. Он снова начал легонько, едва слышно отстукивать по столу ту самую мелодию, что и в саду. Кажется, это была его привычка… — Не надейтесь со мной договориться, — добавил он, когда Ришелье открыл рот, чтобы что-то сказать. — Львы с шакалами не договариваются. — Он хмыкнул и поднялся. — Франц, почему бы тебе не отдать приказ отвести дражайшего кардинала в тюрьму? Уверен, клетка по нему очень скучает.
Я хищно посмотрел на кардинала, и холодная усмешка коснулась моих губ.
— Ваша судьба навестит вас очень скоро, дорогой Ришелье, — сказал я. Пройдя к двери и распахнув ее, я позвал мушкетеров. — Арестовать кардинала Ришелье! И отправить в тюрьму до принятия решения о его судьбе, — приказал я десятке гвардейцев, тут же наполнивших кабинет дяди.
Филипп отошел в сторону, чтобы дать личной гвардии короля выполнить приказ, и скрестил руки на груди, наблюдая за всем происходящим.
Я с нескрываемым удовольствием смотрел, как мои мушкетеры скрутили кардинала и вывели его из кабинета. А затем подошел к Филиппу и положил руку ему на плечо.
— Что мы будем делать дальше, Филипп?
— Ждать Анри, — ответил он. Подойдя к столу, Филипп сел в кресло кардинала, которое раньше занимал мой дядя. — Иди-ка сюда, малыш… Уверен, мы найдем много интересного в его ящиках, — позвал он, протянув мне руку.
Я запер двери и приблизился к нему, крепко взявшись за ладонь.
— Спасибо, Филипп… — прошептал я.
Он притянул меня к себе за талию и усадил на край стола прямо перед собой.
— Франц, я ничего не сделал. Всего лишь эффектно прижал его к стенке, как изволил выразиться сам кардинал. Всю основную работу проделали Анри и Ален. Это они выкрали документы. — Он улыбнулся мне.
Я поджал губы и нахмурился.
— Без тебя… я бы и этого сделать не смог, Филипп. Спасибо.
Он тихонько засмеялся, поглаживая меня по пояснице.
— Ты ведь… наш маленький принц. И мы должны тебя защищать, — ласково, но вместе с тем серьезно произнес он, глядя мне в глаза. — Эта цель нас объединяет.
Подняв руку, Филипп заправил мне за ухо прядь волос.
— Я такой беспомощный и маленький… — Я с горечью вздохнул, шмыгнув носом. — И совсем ничего не могу… Даже не смог уберечь дядю от этого гада…
Я почувствовал, что сейчас снова расплачусь. Я, черт возьми, только и мог, что плакать, а на большее не был годен. Бесполезная красивая кукла, с которой все носятся и почему-то за что-то любят… Я ничего этого не заслуживал! И осознание этого причиняло мне острую боль.
Филипп стащил меня со стола к себе на колени и, наклонив голову, шепнул на ухо совсем тихо:
— Франц…
Я доверчиво прижался к нему и уткнулся лицом в грудь.
— Мм?
— А если я скажу тебе… что люблю, это поднимет тебе настроение? — шепотом спросил он у меня.
Я тихо вздохнул.
— Меня не за что любить, Филипп, — глухо и тоскливо отозвался я с горечью.
Он обнял меня крепче.
— Зато у тебя много недостатков, и вот за них я тебя и люблю… — шутливо произнес он, касаясь кончиками пальцев моей щеки.
Я тряхнул головой и отстранился от него.
— Нет… не надо. Тебе нельзя меня любить, Филипп, — грустно произнес я, поджимая губы. Я так боялся, что он во мне разочаруется. Ведь я был совсем бесполезен. Что я мог? Лишь украшать его балы своим присутствием…
— Позволь решать это мне, — мягко произнес он и, решив переменить тему, потянулся к ящикам стола Ришелье. Открыв первый, он вытащил его содержимое. — Не хочешь просмотреть эти бумаги? Кажется, это отчеты… о «важных государственных делах», — хмыкнул он, бегло прочитав их.
Я скривился.
— Нет уж… Я даже в руки это брать не хочу.
— Какой ты бессовестный и ленивый… — наигранно вздохнул Филипп. — Значит, мне придется самому все это разгребать? А я-то надеялся отдохнуть хоть во Франции от этой бумажной рутины и государственных дел.
— Я тебе буду морально помогать. — Я положил голову ему на плечо. — Буду сидеть рядом, чтобы не было скучно.
Он засмеялся и поцеловал меня в висок.
— Чудище. — Вздохнув, Филипп взялся за бумаги и принялся разгребать всю эту кучу. — Да-а… — протянул он через некоторое время. — Твой кардинал проворачивал такие делишки… Ты в курсе, что он ободрал крестьян как липку, трижды повысив налоги только за этот год? Непонятно, почему они еще не восстали.
— Придется подумать, как сделать так, чтобы крестьяне не взбунтовались. — Я нахмурился.
— Не придется. В Испании уже была такая ситуация, — пожал плечами Филипп и взялся за следующий лист. — Итак, моя королева не собирается принимать участия в важных государственных делах и бессовестно спихивает все на мужа, — поддразнил он меня. — Ладно, ладно, я это еще тебе припомню.
Я громко фыркнул.
— Ну тогда ты сам будешь вынашивать и производить на свет наследника! — заявил я.
Филипп мгновенно пошел на попятный, едва сдерживая смех.
— Все-все, молчу! — И, посмеиваясь мне на ухо, принялся целовать чувствительное местечко за ним, касаясь его кончиком языка. — Франц, ты просто чудо… Мое личное чудо…
Я тихонько фыркнул, тоже едва сдерживая смех.
— Я, между прочим, общегосударственное чудо!
— Действительно, — раздался от окна голос Анри.
========== Глава IV ==========
Анри.
…днем ранее.
У меня пока еще не было доступа во дворец, приходилось лазить через окна. В принципе, это не доставляло особых неудобств, потому что все нужные комнаты находились на первом этаже, к тому же я знал Пале-Рояль как свои пять пальцев: все тайные ходы и выходы, все лазы, коридоры, подземные лабиринты… Мне ничего не стоило найти комнату Филиппа и пробраться к нему через окно. Испанец только что принял ванну и теперь в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер, стоял возле шкафа с книгами, видимо, искал, что почитать на сон грядущий. Вечерело. Я должен был скоро появиться у Франца, но мне нужно было поговорить с Филиппом.
Услышав шорох у окна, он обернулся и выругался при виде меня.
— Черт побери, Анри, когда уже ты научишься входить через двери? — произнес он недовольно.
Я хмыкнул и, взяв яблоко из вазы с фруктами, что стояла на столе, нагло завалился на его постель, с хрустом надкусывая его. Филипп поморщился и фыркнул. Мне жутко нравилось дразнить этого высокородного аристократа. Наверное, потому, что я и сам когда-то был таким же.
— С чем пожаловал? — совладав с собой, поинтересовался Филипп, занимая кресло у окна.
— Нужно поговорить, — беспечно ответил я, снова надкусывая сочное зеленое яблоко и наблюдая за испанцем.
— Ты что-то нашел? Накопал на Ришелье?
— Не я.
— Перестань томить меня, говори уже, — нетерпеливо произнес Филипп, отстукивая кончиками пальцев свою излюбленную испанскую песенку по деревянному подлокотнику.
— Ален де Мириель, знаешь же его? Сегодня утром он пришел ко мне и принес вот это. — Я вытащил из-под рубашки бумаги и письма и протянул Филиппу.
Он поднялся с кресла, взял у меня бумаги и пробежал по ним глазами.
— Это переписка Ришелье и герцога Бэкингема? — вопросительно произнес он.
— Именно.
— Хм… — Некоторое время Филипп читал, слегка хмурясь. — Этот ваш Ришелье — дерьмо.
— Согласен.
— И что же будем делать?
— Ты пойдешь к нему завтра; думаю, к тому времени он уже обнаружит пропажу. Прижмешь его к стенке. И пусть его арестуют. Поиграй с ним, Филипп. Я хочу, чтобы эта тварь наделала в штаны, если он, конечно, их вообще носит. Если надо, пригрози разрывом помолвки. А потом его казнят публично на главной площади Пале-Рояль за все те государственные преступления, что он совершил против французской короны.
Филипп задумчиво кивнул.
— Что же, справедливо.
Я доел яблоко и, прицелившись, бросил огрызок в окно. Филипп поджал губы.
— Ты можешь перестать вести себя так, будто являешься неотесанным мужиком и бродягой без воспитания?
— Это оскорбляет твои эстетические чувства? — Я весело рассмеялся, заложив руки за голову.
— Нет. Но ведь ты, черт возьми, аристократ с голубой кровью, хочешь ты того или нет, Анри. И теперь, когда ты вернулся к Францу, изволь вести себя согласно этикету.
— Согласно этикету! — Я расхохотался. — Ты знаешь, после того, как я распробовал вкус свободы, мне абсолютно не хочется вновь загонять себя в рамки общественности.
Филипп лишь покачал головой и перевел тему:
— Франц сегодня за обедом заявил, что желает завести наследника как можно скорее.
Я вскинул брови и хмыкнул.
— Вполне естественное желание. Франц любит детей. И уж если он выходит замуж, то следовало ожидать, что он захочет родить ребенка.
— Ты говоришь это слишком спокойно, Анри.
— Ты ожидал, что я начну рвать и метать от ревности?
— По крайней мере.
Я фыркнул.
— Ну знаешь ли, Фил, если я не выказываю желания набить тебе морду за то, что ты будешь мужем моего мальчика, то это вовсе не означает, что у меня такого желания нет. Я хочу. И очень. Но можешь спать спокойно, я тебя не трону.
— Это обнадеживает, — неожиданно усмехнулся испанец. — Но ты не подумал о том, что я могу дать сдачи, Анри? — вкрадчиво добавил он, вернув бумаги.
Я пожал плечами.
— Можешь, конечно, но нам нет смысла выяснять отношения. Франц любит и тебя, и меня, а если его заставить выбирать, он просто угаснет.
— С чего ты взял, что он меня любит? — удивленно спросил Филипп.
Я спрятал бумаги себе под рубашку и пожал плечами.
— Потому что я хорошо знаю Франца. Он бы не согласился выйти за тебя замуж, если бы ты был ему неприятен. Ты думаешь, что он испытывает к тебе лишь похоть? Тогда ты не прав. Он тянется к тебе. И вскоре ты сам это увидишь.
— Все равно не понимаю, почему ты относишься к этому так спокойно.
— Потому что я знаю, что он любит меня. — Я поднялся с кровати и потянулся. — И еще знаю, что люблю его. Значит, никогда не позволю себе ревновать его. Иначе это означало бы, что я ему не доверяю. А недоверие равносильно предательству.
Филипп покачал головой.
— Ты прав, конечно… Но…
— А ты ревнуешь его ко мне? — прямо спросил я с легкой насмешкой в голосе, встав напротив и скрестив руки на груди.
Филипп всерьез задумался над моим вопросом и ответил только спустя две минуты.
— Я смирился, — тихо произнес он, глядя на меня. — И не стану ревновать. Как ты сказал, смысла в этом нет.
Я улыбнулся ему.
— Очень правильное решение, Фил. В таком случае я спокоен.
— Боялся, что я запрещу Францу видеться с тобой?
— Боялся, что этим ты оттолкнешь Франца и нанесешь ему еще одну душевную рану, — возразил я мягко. — А теперь мне пора. Я загляну завтра вечером, чтобы узнать, как ты справился. — Я хмыкнул и направился к окну.
— Куда ты уходишь?
— Сначала к Францу, а потом на корабль. Мне нужно уладить кое-какие дела. — Я махнул ему рукой и, взобравшись на подоконник, спрыгнул на землю.
От Филиппа я пошел к Францу. Он был неспокоен, но, едва увидев меня, просиял так, что мне показалось, словно посреди ночи вдруг встало солнце. Я засмеялся, закружив его на руках. Мой маленький принц, мой золотой мальчик. Мое солнышко. Я был готов ради него на все.
Я заметил, что он, помимо браслета, теперь носил и то самое колечко, которое я подарил ему еще четыре года назад, и сердце мое защемило от счастья и радости. Я поцеловал его, а он ответил мне с жадностью и страстью. Но я понимал, что теперь не могу некоторое время к нему притрагиваться, раз он обещал Филиппу наследника. Ну и что же… Счастье, что я уже могу держать его в своих объятиях и целовать.
Я пробыл с ним до самого утра, а потом ушел на рассвете, встретив близнецов. Еще вчера я велел Алену прийти под утро. Мне нравился этот парнишка, он был смышленый и очень проницательный. Мы с ним быстро нашли общий язык.
— Глаз с него не спускайте до прихода Филиппа, — велел я Алену.
Его старший брат угрюмо молчал, не глядя на меня. Ревнует, сразу понял я. Я не мог его винить. Ну что же, это были его проблемы. Солнышко одно, а погреться хочется всем. Нужно уметь делиться.
Близнецы были похожи как две капли воды, и если бы не топазовая сережка-гвоздик в ухе Алена, то я и не смог бы их отличить. У меня и у самого была золотая сережка-кольцо в правом ухе.
— Конечно, Анри. Не беспокойся, — улыбнулся он, пожимая мою руку. — Мы присмотрим за Францем.
— В полдень я жду вас обоих на причале.
— Я не поеду, — резко ответил Силестин.
Я вопросительно вскинул бровь.
— Я уеду в свое поместье в Фуа де Карнэ, так что ваша помощь мне не понадобится, — произнес парень, глядя куда-то в сторону.
Я лишь пожал плечами.
— Как знаешь.
И вышел за дверь. До Гавра — портового городка близ Парижа — я добрался за два часа. Мой корабль стоял на причале, а команда дегустировала напитки всех местных питейных заведений. Ну что с них взять… Свиньи — они и есть свиньи. Я велел ждать меня к полудню на корабле в полном сборе, а нашел лишь двух в стельку пьяных матросов, которые спали, прислонившись к мачте, своего боцмана — шведа по кличке Мальбин, исполнявшего обязанности капитана в мое отсутствие, и юнгу, моего первого помощника. Остальной экипаж в составе тридцати двух человек, к моему величайшему раздражению, отсутствовал. Даже корабельного кока не было. Видно, пошел пополнять запасы рома в местных кабаках.
— Где остальные? — спросил я у Мальбина.
Тот замотал головой.
— Я не знайт. Я видеть их вон тама, — показал он пальцем на ту самую таверну, в которой мы с Филиппом встречались. «Морская Русалка». — Но не все.
— Я знаю, капитан! — раздался звонкий мальчишеский голос с верхней мачты.
Элиас, мой юнга и помощник. Мальчишка, готовый ради меня на все… К моему искреннему огорчению. Влюбленный по уши и не раз предлагавший свое тело. Но я не мог допустить никаких личных связей на своем корабле, ведь это могло подорвать дисциплину команды. Не хватало еще, чтобы этого мальчишку пользовал весь экипаж, следуя примеру капитана. Я никому не позволял трогать загорелого мальчика, стройного, как тростиночка. И не трогал сам.
— Раз знаешь, тогда сбегай за ними, — попросил я.
Элиас кивнул и, ласточкой слетев с перил, помчался на набережную. Я же подошел к спящим матросам и, взяв одного здоровенного детину, встряхнул так, что у того клацнули зубы.
— Я приказал не пить сегодня, потому что мы отплываем! — прорычал я.