– Почему на Мальту? – влез Гошка. – Как-то это не характерно. Обычно, на Канары, куда-нибудь, собираются или на Таити.
– Может, она Таити и имела в виду. У Альбины с географией не очень. Да и не важно это сейчас. Я пытался выяснить, что она имеет в виду, но Альбина только засмеялась и велела ждать. А потом отключила телефон. Представляете, как я нервничал? Вот и решил обратиться к вам. Но на всякий случай, не стал говорить все. Понимаете, если Альбина узнает, она очень рассердится.
– Вас что волнует, ее настроение или ее жизнь? – жестко спросил шеф. – Сами же сказали, за такие деньги и убить могут.
– Но могут быть и другие причины, – слабо возразил клиент.
– Да. Есть множество причин, по которым женщина, получив сенсационный разоблачительный материал, отключает телефон, покидает квартиру и исчезает неизвестно куда. Но я не могу придумать ни одной, которая исключает опасность для жизни. Может, вы мне подскажете?
– Я же обратился к вам, – снова обиделся Панов, но взглянув на Баринова, тут же сменил тон: – Да, конечно, я был не до конца откровенен с вами, это моя ошибка… но я клянусь, что теперь рассказал все, это чистая правда! Вы только найдите Альбину, в конце концов, это и ваш человеческий долг! Если она в опасности, если ей нужна помощь… мне не на кого больше рассчитывать!
Казалось бы, лестные слова, но мне они не понравились. И сам Панов мне совсем не нравился. Выгнать бы его сейчас и пусть сам разбирается со своими проблемами!
Но кто тогда будет искать Альбину? В свете того, что рассказал сейчас Панов, вполне вероятно, что барышня исчезла не по своей воле. Я сомневаюсь, что существует реальная опасность для ее жизни – в конце концов, сейчас не «лихие девяностые на дворе, а вполне цивилизованный второй десяток двадцать первого века: солидные бизнесмены просто так, за какие-то там секреты, журналистов не убивают. Хотя… я припомнила криминальную сводку, которую ежедневно готовит нам Ниночка и непроизвольно поморщилась. Если речь идет о действительно серьезных деньгах, то всякое может случиться. А «Хит сезона», похоже, – предприятие не простое, и делишки там крутятся мутные.
Я задумалась и очнулась, когда клиент уже собрался уходить: кланяясь, прижимая ладони к сердцу и бормоча невнятные заверения. Ниночка дождалась, пока закроется входная дверь, потом встала из-за стола и, с рабочим блокнотом в руках заняла привычное место на пороге кабинета, привалившись плечом к косяку.
Александр Сергеевич обвел нас усталым взглядом.
– Ну, что скажете, молодежь?
В этот раз я не успела открыть рот первой.
– Журналист! – рявкнул Гошка и это слово прозвучало у него, как непристойное ругательство. – Интеллигент! Совесть нации! Позволить девчонке лезть в осиное гнездо!
– Так Альбина сама… – неубедительно попыталась заступиться за Панова я.
– А если сама, то выпороть дуру и посадить в чулан, – вызверился напарник, не дав мне договорить. – На хлеб и воду, пока не поумнеет! А когда поумнеет, то выпустить и снова выпороть, чтобы крепче запомнила!
– Согласен, – мрачно подтвердил шеф. – Но сути дела это не меняет. Предложения есть?
– Какие предложения? Искать надо идиотку!
– А конкретнее? Где именно искать?
– Все концы в этой фирме, – ни на секунду не задумываясь, убежденно ответил Гошка. – Хоть у них репутация приличного заведения, но мухлюют там по-черному, это и к гадалке не ходи!
– Одно то, что ты через проходную там просочиться не смог, уже наводит на размышления, – поддержала его Ниночка. – С чего вдруг такие строгости? Это же не военное производство, не боеголовки ядерные они там клепают, так зачем такая секретность?
– А может, тебе просто не повезло? – предположила я. – Нарвался на неудачную смену. Бывают же в охране такие дуболомы исполнительные, что и родную мать не пропустят. Надо завтра еще раз попробовать, может там народ посговорчивее будет.
– Завтра, завтра... – Баринов задумчиво побарабанил пальцами по столу. – Гоша прав, вряд ли Сторожева уехала погостить к тетке, ее исчезновение, скорее всего, связано именно с работой. То есть, с этим «Хитом», будь он неладен. И это значит, что Гошу и завтра туда не пустят. И послезавтра тоже. Что тогда?
– Тогда придумаю что-нибудь, – неожиданно жизнерадостно ухмыльнулся Гошка. – В дверь не пустят, в окно влезу.
– Угу, а из окна выкинут, ты через канализацию просочишься, – в тон ему, ответил Баринов. – Нет уж, ты пока держись от этой фирмы подальше, не раздражай охрану… хотя, погоди… давай, наоборот, завтра двигай туда с утра, к началу рабочего дня. И пробивайся, нудно и упорно: ходи кругами, рассказывай сказки, угрожай, пробуй разжалобить – в общем, активными и настойчивыми действиями отвлекай службу безопасности.
– А тем временем?..
– А тем временем туда пойдет Рита.
– Думаете, ей удастся охранников очаровать?
– Не думаю. Но если мы грамотно проложим ей дорожку, то проходную она минует без проблем. Ты Старостина помнишь, редактора «Воскресного бульвара»?
– Еще бы не помнить, – снова ухмыльнулся Гоша. – У меня до сих пор коньяк не кончился, которым он нас задарил. Все верещал, что в вечном долгу у нас остался.
– Вот и дадим ему шанс расплатиться. Пусть возьмет Риту временно на работу.
– Пройти в «Хит сезона» под видом журналистки? – усомнилась я. – Думаете, у меня получится?
– Почему нет? – Гошка вскочил, за шиворот поднял со стула меня и, поворачивая на месте, словно манекен, перечислил: – Водолазку меняем на розовую кофточку с вырезом, вместо джинсов мини-юбка, каблучки, естественно. Паричок блондинистый, растрепанный, серьги колечками… глазки с губками я тебе поправлю, диктофон в руку и для «Воскресного бульвара» сгодишься! А уж на то, чтобы щебетать и глазками стрелять, у тебя всяко ума хватит!
– Если ты придешь брать интервью у директора фирмы… как его там? – Баринов повернулся к Нине.
– Виталий Александрович Мурашов, – без задержки отрапортовала она.
– Спасибо. Так вот, если ты, Рита, как корреспондент «Воскресного бульвара» явишься к господину Мурашову брать интервью, то через проходную ты пройдешь со всем возможным почетом и до кабинета директора доберешься без проблем. Вот разгуливать по предприятию и совать нос во все углы, это они тебе вряд ли позволят.
– А если я попрошу экскурсию? Для полноты репортажа? И скажу, что хочу добавить немного о сотрудниках? – я уже не сомневалась, я думала, как лучше выполнить поставленную задачу.
– Экскурсию проведут, почему нет? – откликнулся Гошка. Судя по выражению лица, он очень жалел, что уже засветился на проходной и не может завтра сам прикинуться журналистом. – С людьми тоже дадут поговорить, но под строгим присмотром. И, как только почувствуют, что ты роешь в неприятном для них направлении, вылетишь ты, Риточка, из этой милой конторы, как пробка. – Он почесал щеку и неохотно добавил: – Это в лучшем случае, вылетишь. А в худшем, начнем еще и тебя искать.
– Типун тебе на язык, – торопливо пожелала Нина и озабоченно повернулась ко мне: – Надо проверить, как там у тебя на машине маячок, держится?
– Держится, – ответил вместо меня Гоша. – Я проверяю, регулярно.
– Машина в ремонте, – грустно напомнила я.
– Тьфу! Говорил же я тебе, еще на прошлой неделе…
– В любом случае, маячка на машине мало, – шеф не дал напарнику возможности высказаться. – Возьмешь с собой личный, для страховки, – распорядился он и потянулся к телефону. – Ниночка, будь добра, номер Старостина мне подскажи.
– Минуточку, – Нина метнулась в приемную и, действительно, через неполную минуту положила Баринову на стол, вырванный из блокнота листочек с тремя четкими строчками цифр. – Сверху сотовый, дальше идут рабочий и домашний.
– Спасибо, – Александр Сергеевич, аккуратно нажимая на кнопки, набрал номер сотового телефона редактора «Воскресного бульвара» и включил громкую связь. – Сергей Михайлович? Здравствуйте. Это вас Баринов беспокоит, агентство «Шиповник». Как дела, как здоровье?
– И вовсе не беспокоите, – пророкотал приятный баритон, – я всегда рад вас слышать, Александр Сергеевич. Дела неплохо идут и на здоровье не жалуюсь, спасибо. Но вы ведь, насколько я понимаю, не для того позвонили, чтобы о моем самочувствии справиться?
– Угадали, я, действительно, хотел попросить вас об одном одолжении…
– Какие одолжения, – перебил Старостин, – это я вам должен! Только скажите, чем я могу помочь?
– Дело несложное: нужно оформить одну милую девушку вашим внештатным сотрудником. Разумеется, временно.
– Просто корочки выписать или она у нас поработает? – деловито уточнил Старостин.
– Немного поработает. Нужно взять интервью у одного человека.
– Вот так? Девушка, насколько я понимаю, у вас трудится, в «Шиповнике»? Я ее знаю? Тема интервью? Приходилось ей когда-нибудь журналистикой заниматься? Писать она умеет? Как ее зовут?
– Подождите, Сергей Михайлович, не все сразу! Девушку зовут Маргарита Рощина, она у нас всего два года работает, так что вы ее не знаете. Журналистикой не занималась, но отчеты пишет грамотно. Высшее педагогическое образование…
– Филолог? – снова перебил главный редактор.
– Нет, математик.
– Это хорошо, – откровенно обрадовался Старостин. – Из математиков прекрасные журналисты получаются! У них голова так выстроена: рациональность, четкость, логическое мышление, система! Правда, пишут, чаще всего, суховато, но я с ней сам позанимаюсь, объясню, что к чему. Думаю, если девочка толковая, она у нас во внештатниках долго не задержится…
Теперь уже шеф не дал договорить Старостину:
– Сергей Михайлович, я к вам Риту посылаю только на одно интервью, – напомнил он. – Я вовсе не заинтересован в том, чтобы она из оперативного сотрудника агентства «Шиповник» превратилась в корреспондента, пусть даже и штатного, газеты «Воскресный бульвар».
– Простите, увлекся, – коротко хохотнул Старостин. – У меня с кадрами беда. Вы себе не представляете, с кем приходится работать! Дельного, толкового человека, я даже с улицы готов взять, не то, что по вашей рекомендации. А писать научим, это все наживное. Какая, вы говорите, тема интервью?
– Я хочу, чтобы вы поручили Рощиной побеседовать с хозяином одного из самых благополучных предприятий города.
– У нас такие есть? И кто же этот счастливчик?
– Виталий Александрович Мурашов, его фирма выпускает видео и аудиодиски. «Хит сезона», может, слышали?
– «Хит сезона»? Как же, слышал, и про фирму, и про Мурашова. У него дела, действительно, идут неплохо. Но давайте сразу договоримся, если ваша девушка что-то особо интересное раскопает, эксклюзив наш, «Воскресного бульвара»!
– По мере возможности, – неопределенно пообещал шеф. – Когда Рита может подъехать?
– Хоть сейчас. Моя секретарша через пятнадцать минут документы подготовит. А фотографию на удостоверение можете по интернету перекинуть.
– Договорились. Пятнадцати минут нам, конечно, не хватит, чтобы все подготовить, но часа через полтора Рита будет у вас.
Покончив с деловыми вопросами, шеф обменялся со Старостиным дежурными любезностями и свернул разговор. Еще до того, как он положил трубку, Гоша уже утащил меня в нашу комнату: переодеть, подкрасить, подобрать паричок – привести в соответствие с образом. На самом деле, я уже в состоянии загримироваться сама, Гоша достаточно со мной занимался и многому научил, но я делаю это гораздо медленнее и не так уверенно, как напарник. Кроме того, Гошке, по-моему, просто нравится самому превращать меня в самых разных людей.
– Думаешь, мне действительно стоит это надеть? – я с сомнением потянула за короткий рукавчик розовую кофточку с большим вырезом.
– Нет, для такого декольте грудь нужна на три размера больше, а тебе на эту витрину выставить нечего, – Гоша, не глядя на меня, сосредоточенно перебирал вещи на вешалках.
– Как тебе не стыдно! – возмутилась я. – Говорить мне такое, прямо в глаза!
– Строго говоря, я стою к тебе спиной, следовательно, в глаза говорить ничего не могу, – парировал напарник. – Кроме того, ты сама знаешь, что твоя грудь, хоть и хороша, но не такого размера, чтобы возить ее перед собой на тачке. – Он сдернул с вешалки бледно-сиреневый батник и обернулся ко мне: – Ой, Ритка! Ты еще не разучилась краснеть!
– Это от злости, – прошипела я. – Мы будем обсуждать мою грудь или, наконец, займемся делом?
– Делом, моя радость, конечно, делом, – Гоша сунул мне батник и приказал:
– Примерь. По-моему, то, что надо. Пару верхних пуговок расстегнешь, будет и вполне завлекательно, и загадочно, и с намеком.
Я нырнула за невысокую ширму и, пригнувшись, сняла водолазку. Можно было переодеться и без таких сложностей, напарник наряжал меня не в первый раз, и нечего нового сегодня не увидел бы. И я даже не могу сказать, что сильно обиделась на него за нелепые рассуждения о моей груди. Гошка – это Гошка, и глупо на него обижаться, его надо принимать таким, какой он есть.
Парик мне было дозволено выбрать самой, хотя Гоша одобрил только второй вариант – первый показался ему недостаточно растрепанным. Потом напарник усадил меня перед зеркалом и принялся колдовать. Ничего особенного: чуть-чуть подправить губки, чуть-чуть глазки, на подбородок родинку, на щеку другую – и вот уже из зеркала не меня смотрит незнакомая девица. Девица эта мне не слишком нравится, хотя и выглядит симпатичной, почти хорошенькой. Она явно неглупа, но амбициозности по стобалльной шкале у нее баллов на сто пятьдесят, не меньше. А доброты и простой человечности – явный недобор.
– Ты закончил? – заглянул в нашу комнату шеф.
– Практически… – Гоша встал у меня за спиной и внимательно всмотрелся в зеркало. – Да, пожалуй, все в порядке. – Он шлепнул меня ладонью по спине и приказал: – Встань, покажись!
– На месте покрутись, – продолжила я, послушно поднимаясь.
– Можешь не крутиться, – разрешил добрый Гоша. – Но улыбочку покажи.
Я повернулась к зеркалу и улыбнулась – нежно и немного беспомощно. У каждого мужчины, если у него не камень вместо сердца, при виде такой улыбки, должно возникнуть желание немедленно помочь девушке. Потом я продемонстрировала еще две улыбки: любезно-равнодушную и жизнерадостно-безмятежную.
– Второй вариант, по-моему, больше подходит, – Гошка вопросительно посмотрел на Баринова. – Более профессионально смотрится. Такая, получается, журналюшка, небрезгливая…
– Но-но, – холодно перебила я. – Что значит, не брезгливая?
– В меру не брезгливая, – успокоил меня шеф.
– А глазками-то как зыркнула, – Гошка смотрел на меня с гордостью мастера, любующегося своим творением. – Сан Сергеич, по-моему, все идеально.
– Да, неплохо. Значит так, Рита: сейчас ты едешь в «Воскресный бульвар» и берешь документы у секретаря главного редактора.
– А машина?
– Возьмешь Гошину. Потом оттуда же, из редакции, позвонишь в «Хит сезона», договоришься об интервью. Если директор заартачится, подключишь Старостина, он поможет.
– А если он Старостину откажет, что тогда делать?
– Не откажет, – голос Баринова, почему-то, прозвучал очень недовольно.
А Гошка, наоборот, неожиданно развеселился.
– Старостину отказать невозможно, – засмеялся он. – Старостин даже нашего Сан Сергеича сломал. Была лет пять назад в «Воскресном бульваре» статья и даже с фотографиями.
– Не напоминай, – поморщился, словно от зубной боли, шеф. – Супруга моя тогда половину тиража скупила, всем знакомым раздарила. И у нас еще целый чемодан этих «бульваров» остался.
Редакция еженедельника «Воскресный бульвар» располагалась на седьмом этаже нового четырнадцатиэтажного офисного здания. Я поднялась на одном из трех отделанных металлом и зеркалами лифтов и прошлась по длинному безлюдному коридору.
Странно. В моем представлении, редакция – это место, в котором кипит жизнь, двери кабинетов распахнуты, журналисты громко обсуждают свои, журналистские проблемы, кто-то собирается ехать на задание, кто-то только что вернулся и делится впечатлениями… как назывался сериал, в котором я все это видела, никто не помнит? Я же шла по безлюдному коридору мимо закрытых дверей, и не у кого было спросить, где кабинет главного редактора!