– Я думаю, она хотела со мной поговорить, – Зоя весело подмигнула мне и, с пионерским энтузиазмом, продолжила:
– Сначала Рита спрашивала про работу, про зарплату, про общую обстановку на фирме, но на самом деле ее Альбина Сторожева интересовала. Чем Альбина занималась, что сумела узнать… про левые тиражи тоже спрашивала. Я думаю, они подружки и когда Альбина пропала, Рита заволновалась. Поэтому и затеяла всю эту историю с интервью, чтобы пробраться на фирму и пошпионить немного. Так ведь? – она снова мне подмигнула.
– Альбину тоже ты заложила? – холодно уточнила я.
– Почему заложила? – искренне обиделась девушка. – Я здесь работаю, у меня корпоративная солидарность! А Альбинка – кто она мне такая? Она, конечно, славная, но зарплату мне Виталий Александрович платит.
– Спасибо Зоя, – Мурашов был сама любезность. – Можешь не сомневаться, я оценил твое старание и преданность интересам фирмы.
– Я всегда.. – она зарумянилась. – Я для фирмы… вы только скажите!
– Побольше бы нам таких сотрудников, – Никита одобрительно похлопал девушку по плечу. – Можешь быть свободна.
– Зоя, – негромко окликнула я. – Ты ведь знаешь, что Альбина исчезла. Может, ее уже нет в живых. И ты к этому причастна.
– Ничего подобного, – она смотрела на меня ясными голубыми глазами. – Мало ли, куда она могла подеваться. Я ничего про это не знаю, и меня это никак не касается.
– А?! С какими людьми работаем! – восхитился Никита. – Молодец Зоя!
– Молодец! – подтвердил и Мурашов. – А теперь, все, беги домой.
– До свидания, – гордая собой девушка промаршировала к дверям.
Как только она вышла, Виталий Александрович перестал улыбаться.
– Так кто ты такая, девочка? – спросил он, пристально глядя на меня. – Откуда ты взялась, Рита Рощина?
– А может, ты вовсе не Рощина? – подал голос Никита. – Как тебя зовут по-настоящему?
– Рита Рощина. Я журналистка, внештатный корреспондент еженедельника «Воскресный бульвар». Позвоните в приемную, и если Нелли еще не ушла, она вам подтвердит.
– Кто такая Нелли? – недовольно спросил Мурашов.
Я открыла рот, чтобы ответить, но меня опередил Никита.
– Нелли – это секретарь главного редактора. И если мы ей сейчас позвоним, то она, действительно подтвердит, что наша милая гостья – и журналист, и внештатник, и прочую лабуду. Я сегодня не поленился, съездил в редакцию, потолкался там. И эта Нелли битый час расписывала мне, какая Рита умница и какие большие надежды на нее возлагает весь коллектив редакции и главный редактор лично. Но знаешь, в чем проблема? – он резко повернулся ко мне. – Проблема в том, что кроме этой Нелли, ни один человек в редакции Риту Рощину не вспомнил. И в подшивке «Воскресного бульвара» никаких следов журналистки Рощиной мне обнаружить тоже не удалось. Не то, что статей, ни одной самой крохотной заметочки, подписанной твоей фамилией! Или, может, ты под псевдонимом печаталась? Ну? Ничего не хочешь объяснить?
– Не хочу, – я снова поднялась со стула и, приняв самый высокомерный вид, заявила: – Я не понимаю, о чем вы говорите, и не собираюсь ничего объяснять. Наш разговор становится бессмысленным, и я думаю, пора прекратить эту комедию.
Я сделала шаг к двери, но Никита быстро загородил мне дорогу.
– Комедию пора прекратить, – согласился он. – А вот что касается разговора, то в нем только сейчас начинает появляться смысл. Ведь ты пришла не о каких-то глупых статьях говорить, правда?
– Я не понимаю, о чем вы, – повторила я. – Я не знаю, с кем вы в редакции разговаривали и что вам сказали, но я, действительно, внештатный сотрудник «Воскресного бульвара» и могу показать вам удостоверение. Но вы ведь и ему не поверите.
– Не поверю. Мы же все понимаем, как такие дела делаются.
– Значит, нам не о чем говорить. Виталий Александрович, – обернулась я к Мурашову, – я сообщу нашему главному редактору, что вы не заинтересовались его предложением. Всего хорошего.
После этих слов, я задрала подбородок и попыталась обойти загораживающего мне дорогу мужчину, но Никита тоже сделал быстрый шаг в сторону и толкнул меня… точнее, попытался толкнуть. Я легко увернулась и он, едва не потеряв равновесие, нелепо взмахнул руками.
– Вот даже как? – теперь начальник службы безопасности смотрел на меня с интересом. – Наша девочка, оказывается, что-то умеет?
– Можете не сомневаться, – холодно ответила я. – Поэтому сейчас я уйду, а вы не будете пытаться мне помешать.
– Уйдет она! – Никита гадко ухмыльнулся. – Да кто ж тебя отпустит?
Я бросила на него надменный взгляд:
– Вы что, хотите устроить драку в кабинете директора?
– Нет, драка нам не нужна, – подал голос Мурашов. – Зачем? Ты без всякой драки сейчас сядешь на стул и сложишь руки на коленях.
Я медленно повернулась. Ах, как нехорошо! Сосредоточившись на безопаснике я совсем упустила из виду директора. И теперь он, дружелюбно улыбаясь, направляет на меня пистолет.
– На стул, – повторил Виталий Александрович и пистолет в его руке слегка качнулся.
На долю секунды я заколебалась, потом послушно села и сложила руки на коленях. Не отказав себе, впрочем, процедить с отвращением:
– А я еще хотела о вас хвалебную статью написать!
– Не одну статью, а целую серию, – поправил меня очень довольный Мурашов, поигрывая пистолетом.
– Теперь даже двух строчек не будет, – заверила я. – Разве что, в уголовной хронике. И прекратите вертеть пистолет! Господи, кто только вам разрешение выдал – ведете себя с оружием, как мальчишка!
– А вот хамить не надо, – испортить ему настроение я не сумела, Мурашов по-прежнему выглядел очень довольным. Он подошел поближе, протянул руку и сдернул с меня парик. Посмотрел на мои рыжие волосы, рассыпавшиеся по плечам и усмехнулся:
– Журналистка...
Я напряженно выпрямилась и огляделась, оценивая обстановку. Если сейчас резким движением выбить пистолет из руки Мурашова, то можно сразу же попробовать достать Никиту. Вывести его из строя одним ударом, скорее всего не получится, значит, завяжется драка. Но шанс есть…
– Виталий Александрович, вы бы отошли в сторонку, – попросил Никита. – Гляньте, как она по сторонам зыркает, примеряется, удрать хочет.
– Такая храбрая? – удивился Мурашов, но на свое место, за стол, вернулся. Пистолет при этом, был по-прежнему направлен на меня, поэтому я сидела смирно. Промахнуться с такого расстояния, нереально. – С двумя воевать собирается?
– А что ей терять? – Никита взял мою сумочку и бесцеремонно вытряхнул ее содержимое на стол. – Так, что тут у нас? Кошелек, ключи, телефончик… Телефончик мы сейчас обезвредим, – он снял крышку с моего сотового и вынул аккумулятор. – А вот и удостоверение внештатного сотрудника «Воскресного бульвара», то самое. Хотите посмотреть?
– Нет. Она мне его еще в прошлый раз под нос совала.
«Хамство какое!» – возмутилась я про себя. – Разговаривают обо мне так, словно меня здесь нет! Да еще и в моих вещах копаются! И почему, собственно, я это молча терплю? Я ведь журналистка, ничего плохого не сделала, никакой вины за собой не чувствую… Если даже, по словам Зои, пыталась что-то про пропавшую подругу, про Альбину, узнать – так это не преступление. Значит, самое время возмутиться.
– Оставьте в покое мою сумочку! И перестаньте целиться в меня из пистолета! Вы же все равно не будете стрелять!
– Ты уверена? – Мурашов поднял взгляд от содержимого моей сумочки и, не мигая, уставился на меня. – Интересно знать, почему?
– Ну… – я немного сбавила тон, – вы же нормальный человек. Что ж вы, убивать меня будете? За что? Да, я признаю, что я знаю Альбину и немного волнуюсь – не в ее привычках пропадать вот так, никого не предупредив. И я, действительно, хотела немного поспрашивать о ней, ну и что? Интервью с вами я сделала по-честному и про серию статей, тоже, все серьезно. Разве вы не хотите стать положительным примером развития бизнеса в нашей губернии?
В конце я позволила голосу чуть-чуть дрогнуть и Виталию Александровичу это явно понравилось. Пистолет он, впрочем, не опустил – похоже, держать меня на прицеле ему тоже понравилось.
– Скажу вам откровенно, меня это не слишком заботит. Реклама, создание привлекательного имиджа – это все, конечно, хорошо, но это не главное. В нужных кругах у меня и так репутация неплохая, а привлекать к себе излишнее внимание не всегда полезно.
– Не хотите статей и не надо, – торопливо согласилась я. – И интервью тоже можно не печатать, я с нашим главным договорюсь, это не проблема. Хотя, зачем тогда вы соглашались, я не понимаю… впрочем, это не мое дело.
– Совершенно верно, не твое. Но если хочешь знать, я отвечу. Мне не нравится это нашествие журналистов – сначала Альбина, потом ты... что вы все ко мне лезете? Медом, что ли намазано?
– Я уже объясняла…
– Слышали мы твои объяснения, – грубо перебил меня Никита, который, судя по кислому виду, не нашел в моей сумочке ничего интересного. А чего он хотел? Я не новичок уже, ничего компрометирующего в местах, доступных для подобных типов, не держу. И удостоверение сотрудника «Шиповника», собираясь сюда, тоже выложила. Не то, чтобы я предполагала оказаться в такой неприятной ситуации, но порядок есть порядок. Если сегодня я – журналистка из «Воскресного бульвара», то ни единой, не соответствующей этому образу вещички, у меня в сумочке не будет! Ободренная этими мыслями я снова задрала подбородок:
– Не хамите, пожалуйста. И вообще, долго вы собираетесь меня здесь держать? Давайте разойдемся мирно. Я ничего не пишу и не печатаю о фирме «Хит сезона» и вообще забываю о том, что была здесь. А вы…
– Перестань говорить глупости, – теперь меня перебил Мурашов. – Никто тебя отсюда не выпустит. И ты ничего не напишешь обо мне и моей фирме просто потому, что тихо исчезнешь.
– Но сначала, ты расскажешь нам все, про Альбину, про себя и про ваши планы, – добавил Никита.
– Извините, но эта вы говорите глупости, – резко ответила я. – Тихое исчезновение невозможно, меня будут искать. И поверьте мне, это будет довольно шумно.
– Ой, как страшно, – лениво улыбнулся Никита. – И на кого ты, детка, надеешься? На того детектива, что твою подружку искал? Зря. Один раз мы ему голову заморочили, и второй не сложнее будет. Покажем ему запись, как ты через проходную вышла, предъявим свидетелей, которые видели, в какую сторону ты ушла и на какой автобус села.
– Вы, что ли, будете этими свидетелями? – боюсь, что мои слова прозвучали грубовато. Понимаете, я начала немного нервничать – уж слишком уверены в себе были противники, слишком серьезно они были настроены на то, чтобы избавиться от меня. Конечно, Гошку, когда он начнет меня искать, им заморочить не удастся, на это они зря рассчитывают. Напарник разгромит эту лавочку в два счета… вот только, как бы для меня это не было поздно. Нет, надо выбираться отсюда и выбираться быстро!
– Виталию Александровичу это не по чину, свидетелем выступать, – Никита продолжал улыбаться. – Я – да, я засвидетельствую, что лично тебя до выхода проводил. И Зоя это подтвердит, она не откажется. А вот то, как мы тебя, через черный ход... – он неожиданно прервался и повернулся к директору: – Или здесь с ней поговорим?
– Нет, – покачал головой Виталий Александрович и, наконец, убрал пистолет в стол. – Давай, ко мне, как в прошлый раз.
Очень хорошо. Я незаметно напряглась в кресле… сейчас… эх, был бы Никита хоть чуть-чуть поближе…
– Это верно. По проторенной дорожке – оно всегда лучше, – согласился Никита и сделал шаг ко мне.
Все! Лучшей позиции для начала активных действий у меня не будет. Я, не вставая, резко опрокинулась вбок вместе со стулом, и сбила Никиту с ног. Тут же, кувырком перекатилась в сторону, приподнялась на одно колено и, успев немного удивиться, почему опытный безопасник даже не пытается блокировать мой удар, замахнулась, чтобы дотянуться ребром ладони до его шеи. Через мгновение я поняла причину такой беспечности противника: Никита хлопнул меня по ноге и крохотный шприц-ампула, зажатый у него между пальцами, легко пробил мою кожу. Понятия не имею, что там была за дрянь, но подействовала она мгновенно: я вдруг потеряла способность дышать, а мышцы мои превратились в кисель. Не завершив намеченного удара, я мешком свалилась на пол. Сквозь наплывающий туман я еще видела, как Никита поднялся на ноги, услышала негромкое, но полное ненависти «Сука!» и почувствовала сильный удар по ребрам. Потом коричневый тупоносый ботинок приблизился к моему лицу, медленно и неотвратимо… я попыталась закричать, но не смогла выдавить из парализованного горла, даже слабого писка. Туман перед глазами и в голове сгустился и смягчил боль – я даже не поняла, куда попал Никита: по щеке, по скуле, по виску? И последняя мысль, которая всплыла, прежде чем я окончательно потеряла сознание: «Нет, меня не убьют. Им же надо допросить меня, выяснить, что я успела узнать про Альбину… они не убьют меня сейчас».
Они меня не убили. Это была первая мысль. Я не помнила, кто это – они, не понимала, что произошло, не знала, где я и слабо представляла, кто, собственно, я такая. Но я была жива – вот оно, счастье! А с остальным – с остальным разберемся. Постепенно. Постепенно – не потому, что мне некуда торопиться. Я еще не слишком хорошо соображаю, но подозреваю, что некоторая, скажем так, шустрость, была бы сейчас вполне уместна… увы! Я слишком плохо себя чувствую, даже просто открыть глаза, для меня непосильная задача. Поэтому не надо дергаться, надо лежать тихо и ждать, когда вернутся силы и прояснится сознание.
Сквозь шум в ушах начали пробиваться какие-то звуки, кажется, рядом со мной разговаривают… точно, разговаривают двое мужчин. Кто это, интересно? Поскольку они не пытаются мне помочь, это явно не друзья… и голоса какие неприятные!
– Когда она очухается?
Интересно, эту интонацию я где-то уже слышала. Что же мы, с этим типом знакомы? Не помню. Но негодяй, однозначно.
– Минут через двадцать, не раньше. Я ей от души вкатил, полный шприц.
Ага, вот, значит, кто ответственен за мое плачевное состояние. Тоже негодяй. Причем, еще больший негодяй, чем первый – первый мне хоть всякую дрянь не колол. А этот – в честном бою не сумел меня одолеть, так воспользовался запрещенным приемом… Подождите, что значит, в честном бою? Я чем, вообще, занимаюсь? Какая такая профессия предусматривает драку (честную или не честную, это уже детали) между девушкой и мужчиной?
– Все-таки, надо выяснить, кто она такая, – продолжил второй негодяй. – Не журналистка, ясно, и подготовка у нее точно есть.
– Скажи еще, что она из спецназа, – коротко хохотнул первый.
– Не, не похоже. У них школа другая.
– Ладно тебе, школа. Просто жить хочет девчонка, вот и дергалась, как могла.
– Та, Альбина, тоже жить хотела. И руками-ногами тоже махать пыталась, только без толку. А эта… она ведь меня с ног свалила. Нет, школа у нее есть, это точно.
– Ладно, что сейчас гадать. Через час она сама нам все расскажет.
– Почему только через час? Ее уже через полчаса можно начинать трясти.
– Костолом ты, Никитушка, – снова засмеялся первый. – Костолом и ничего больше. Психологию человеческую ни во что не ставишь. А ты подумай: придет девчонка в себя, оглядится вокруг, и что почувствует? Правильно, панику и ужас. А рядом никого нет, и никто не приходит, и не приходит… Да когда она нас увидит, она счастлива будет нам все рассказать! Так что, пусть барышня тут доспевает, а мы пойдем пока, отдохнем, на мягком диванчике посидим, коньячком побалуемся.
– Вы хозяин, – судя по тону, второй негодяй остался при своем мнении, – вам виднее. По-моему, пара хороших зуботычин – и никакой психологии уже не нужно.
Легкий звук шагов, скрип закрывающейся двери и тишина. Похоже, я осталась одна. Надо бы проверить, но сил пока не хватает: я лежу, распластавшись, словно лягушка, на холодном полу – хорошо, хоть начинаю понемногу руки-ноги чувствовать. Я попробовала шевельнуть пальцами – нет, это слишком тяжелая работа. Приподнять веки тоже не получилось. Ладно, с двигательной активностью повременим, попробуем разобраться с той массой информации, которая на меня свалилась.