Я побледнел.
— Вы думаете, это связано? — я услышал в своем голосе нотки страха. — Похищение Эллис и смерть миссис Дженкинс и Ноулза… Полагаете, всё это связано?
Мой дядя обвёл взглядом комнату. Я знал, о чём он думает. Я годами наблюдал за его работой.
— Возможно, — вымолвил он. — Ты сказал, что они — так называемые дяди и отец девочки — покинули поместье?
Я кивнул.
— Почему?
— Им пришлось уехать, поскольку их бизнес перебазировался в другое место. Это все, что мне известно. Ещё вчера все они были там, а на следующий день разъехались, оставив Эллис на попечение миссис Дженкинс. Миссис Дженкинс заявила, что Эллис нельзя увозить из поместья, ей необходимо находиться под наблюдением врачей. Из-за ее психического расстройства.
— Сколько всего было этих дядей?
Я порывисто выдохнул.
— Пять, может, шесть? Когда они там жили, я был еще маленьким. Они довольно часто со мной говорили, даже приглашали меня остаться на ужин и тому подобное. Но Вы же знаете, как мама относится к семейным ужинам. Она никогда не позволяла мне пропустить ни одного, поэтому моё общение с мистером Эрншоу и дядями Эллис ограничивалось такими беглыми замечаниями.
Мой дядя взглянул мне через плечо на одного из своих рейнджеров.
— Нам нужно выяснить, кто такие эти партнеры Эрншоу и, где они живут, — он поглядел на меня, а затем снова обратился к своему помощнику. — И еще нужно разослать уведомление о пропаже Эллис Эрншоу.
— Так Вы действительно считаете, что это связано, — сказал я.
Я посмотрел на распластавшегося на стуле и залитого кровью дядю Лестера. Я вспомнил также зверски убитую миссис Дженкинс… Потом я подумал об Эллис. Если она у них… Если они причинят ей боль…
Я с силой сжал кулаки.
— Больные ублюдки, — произнёс мой дядя, глядя на размазанную по стене розовую помаду. — Под этим подразумевается более одного человека, возможно, группа.
— Группа, на счету которой уже несколько трупов и похищение, — добавил я.
Мой дядя покачал головой.
— Как своё, они пометили только это убийство. Может быть, они и связаны с делом Эрншоу, но на данный момент мы этого не знаем.
— И что теперь? — произнёс я, выходя из комнаты вслед за моим дядей, и как только мы оказались на улице, вдохнул свежего воздуха.
— Сейчас мы пытаемся получить записи с камер видеонаблюдения, в основном с камер охраны. Надеюсь, они их не уничтожили. Затем мы выясним, кто эти люди.
Я кивнул.
— Думаете, они снова нападут?
Мой дядя вытащил из кармана сигареты и закурил. Он смотрел через поля, окружающие тихое поместье.
— Там видно будет, — он задрал голову к небу. — Я хочу поговорить со всеми этими «дядями» и самим Эрншоу. Возможно, это единичный случай. А может и цепь связанных событий. Но, в любом случае, мы должны сообщить Эрншоу, что его дочь пропала.
«Эллис, — подумал я, тоже глядя через поля. — Обещаю, я найду тебя. И мы тебя исцелим. Мы тебе поможем».
Я почувствовал, как меня переполняет решимость, и поправил шляпу. Я никому больше не позволю причинить боль Эллис.
Только не после того, как этот ходячий дьявол Хитэн вырвал ей сердце и превратил его в пыль.
У меня появился второй шанс ее спасти. Вернуть к жизни самую милую на свете девушку.
«Я обещаю».
10 глава
ЧЕШИРСКИЙ КОТ
Куколка
Я отложила карандаш для глаз и откинулась на стуле. Взглянув на своё отражение в зеркале туалетного столика, я удовлетворенно улыбнулась. Теперь я выглядела в точности как он.
Я повернулась на звук открывшейся двери и взглянула на Кролика. Он вышел из ванной, опустив голову. У меня внутри все сжалось. Всё утро мой Кролик вел себя странно. Мы отправились в другое место. И всю дорогу Кролик молчал. В нашем номере мотеля я танцевала и пела, но он не улыбался, как обычно. Вместо этого он сидел на краю кровати, затачивая лезвие своей трости. Он разобрал и почистил пистолет.
Я пыталась придумать способ, как его развеселить. У меня не было другого выхода. Каждый день я экспериментировала со своей новой косметикой. Я красила глаза синим, щёки розовым, а ресницы покрывала толстым слоем туши. Я приклеивала сверху накладные ресницы и так ещё больше напоминала куклу. Кролик любил, когда я становилась похожей на куклу. Особенно ему нравились мои пухлые розовые губы. Он часто на них смотрел. И, когда он это делал, то облизывал свои губы.
От этого у меня становилось влажно между ног. Мне хотелось прикоснуться к себе, как тогда в ванной… и на кровати с Кроликом. Но после той ночи Кролик держался от меня на расстоянии. Он не гладил меня по щеке. Не обнимал меня, пока я спала. Он спал на полу рядом с кроватью, если вообще спал. Большинство ночей он просто сидел у стены, уставившись в пустоту. У него раздувались ноздри, руки сжимались в кулаки, а у меня разрывалось сердце. Я не знала, чем его расстроила. Я не хотела его расстраивать. Я хотела только одного — сделать его счастливым. Он был для меня всем.
Кролик развернулся ко мне спиной и накинул на себя свой удлиненный пиджак. Он не посмотрел в мою сторону. Когда он потянулся за тростью, а потом за ключами от Мустанга, я нахмурилась. Все наши вещи были уже в машине. Все, кроме моей куклы и косметики.
Я пригладила платье и откашлялась. Плечи Кролика напряглись. Я поднялась на ноги и почувствовала, как голой кожи моих бедер коснулся теплый воздух с улицы. Потом Кролик обернулся. Совсем как он, я откинула с лица упавшую на левое плечо прядь волос.
На меня устремился взгляд пасмурных глаз. Я посмотрела на его татуированную руку, крепко сжимающую украшенную кроличьей головой трость. Если бы этот несчастный кролик у него на трости был живым, его череп давно бы треснул, как яйцо. Кролик так сильно вцепился в свою трость, что у него побелели костяшки пальцев.
Я взялась за края платья и, глядя на него из-под ресниц, покачалась из стороны в сторону.
— Кролик, тебе нравится?
У него раздулись ноздри, глаза вспыхнули. Он провёл зубами по нижней губе, и я увидела, как заметно увеличилась выпуклость у него в штанах.
— Ммм, — пробормотала я, приближаясь к Кролику.
Он не шевелился, но следил за каждым моим движением. С каждым моим шагом его зрачки расширялись, и у меня учащенно забилось сердце. Я почувствовала между бедер знакомое покалывание; я знала, что ему понравилось то, что я сделала.
— Кролик, тебе нравится? — снова спросила я и остановилась прямо перед ним.
Я не могла оторвать глаз от его взгляда. Кролик всегда на меня так смотрел. Он пристально глядел и глядел на меня. Затем его глаза скользили вниз и впивались в бьющийся у меня на шее пульс.
— Твоя вена…, — шептал он мне, когда думал, что я сплю. — Твоя вена… такая толстая… такая налитая…
У меня замирало дыхание, и я крепко закрывала глаза, прикидываясь спящей. Я их не открывала, потому что знала, что произойдет дальше: прямо над этой веной застынут его губы. Моего пульса, словно перышко, коснётся его острый наперсток. Кожу овеет теплое дыхание, от которого по спине разольётся дрожь. Затем появится кончик его языка. Его влажный кончик идеально прочертит вену, ни разу не сбившись с пути. Кролик коснется выпуклости у него между ног, и из груди у него раздастся низкий стон. Скользя языком по моему горлу, он будет гладить её своей рукой вверх-вниз, все быстрее и быстрее, пока не замрёт и не захлебнётся своим дыханием.
Из-под прикрытых век я следила за тем, как он садился обратно к стене, у него из штанов виднелся его член, большой и длинный, от вида которого мне хотелось ерзать и извиваться. Я смотрела, как он закрывал глаза и вонзал себе в кожу заострённый наперсток. Вонзал его в вену на своём запястье… прямо в вытатуированные там часы, похожие на те, что он носил в кармане своего жилета. Из раны струилась кровь, и он растирал ее по губам, по пухлой плоти, красной и чувственной. Его язык медленно и осторожно скользил по крови, пробуя ее на вкус и… наслаждаясь.
Мне хотелось, чтобы это была моя кровь.
Хотелось, чтобы он точно также попробовал на вкус меня.
Хотелось слиться с ним вот так — кровь с кровью.
Раствориться в нём.
— Чёрт, Куколка, — прохрипел Кролик, вернув меня в реальность.
Я пыталась унять жар и остудить пылающие щеки. Но от взгляда его серебряных глаз они вспыхнули еще сильнее. Он протянул руку, его ладонь замерла, почти коснувшись моего левого глаза.
— Римские цифры, — прошептал он.
Я кивнула и улыбнулась несмотря на то, что от его пронзительного взгляда у меня дрожали ноги.
— Я нарисовала их для тебя, — произнесла я и указала на часы у него на коже. — Мы — Больные ублюдки. Тик-так, Кролик. Теперь мы под стать друг другу. Кролик и Куколка…охотящиеся на плохих людей, дни которых уже сочтены.
Я постучала по часам, нарисованным вокруг моего левого глаза черным косметическим карандашом.
— Тик-так, Кролик. Отныне и навеки, тик-так.
Он ничего не говорил, просто пристально смотрел. Мне хотелось, чтобы он что-нибудь сказал. Хотелось, чтобы он коснулся моей щеки, моих губ, нарисованных вокруг глаза часов. И когда он ничего такого не сделал, мне показалось, что из меня выкачали весь воздух.
— Нам нужно ехать, — сказал он, пройдя мимо меня.
Еле сдерживая слёзы, я собрала с туалетного столика косметику. Положила в карман губную помаду и взяла за волосы Алису. Я закрыла за собой дверь мотеля и шагнула под яркое солнце. Опустив вниз голову, я пошла к машине. При каждом шаге о мою ногу билось треснувшее фарфоровое лицо Алисы.
Я забралась в машину. Когда Кролик выехал с автопарковки, я нажала на автомагнитоле кнопку воспроизведения. Не успела заиграть одна из моих песен восьмидесятых, как Кролик выбросил вперед руку и резко выключил музыку.
— Сегодня никакой музыки, — холодно сказал он, и я почувствовала, как ледяной холод от его мрачного голоса пробирает меня до костей.
Несмотря на то, что мои накрашенные розовые щеки нещадно жгло горячее солнце, у меня было такое чувство, будто меня посадили в морозильник.
Кролик всегда меня согревал.
Он был единственным, кто мог это сделать.
Такая сторона Кролика мне не понравилась. Он ранил мое сердце.
Пытаясь сдержать слёзы, я достала губную помаду, опустила на защитном козырьке зеркало и начала рисовать. Я обвела губы, а затем провела помадой вниз у уголков.
Я откинулась на сиденье и посмотрела на свое отражение.
Теперь у Куколки было грустное лицо.
Не знаю, видел ли это Кролик. За все то время, что мы ехали по пустым дорогам, он не проронил ни слова. Пока мы гнались вслед за движущимся по небу солнцем, мимо нас не проследовало ни одной машины. Когда печаль стала совсем невыносимой, я прижала к груди Алису, глотая свою боль.
Шло время, Кролик по-прежнему не глядел в мою сторону, поэтому я достала нож из своей белой сумочки в форме чайника, которую купил мне Кролик.
— Мы Больные ублюдки, — прошептала я, тренируясь перед предстоящим убийством. — Ты, Чеширский Кот, больше никогда не улыбнешься…
Я ухмыльнулась, страшно гордая тем, что сейчас сказала. Неожиданно Кролик свернул на обочину и ударил по тормозам. Меня отбросило вперед, нож выскользнул у меня из рук и приземлился рядом с моими ботильонами.
— Он мой, — прорычал Кролик, так яростно сжав руль, что я испугалась, не сломает ли он его.
— Ч-что? — прошептала я, и, глядя как на татуированной шее Кролика набухают и вздуваются от злобы вены, почувствовала, что у меня вот-вот выскочит сердце.
Мои брови поползли к переносице, и у меня внутри вспыхнул огонь. Я резко повернулась, оказавшись лицом к лицу с Кроликом. Встретившись с ним взглядом, я стиснула зубы и процедила:
— Я защитница Страны Чудес. Призванная уничтожить плохих людей, — я сузила глаза. — Чеширский Кот — мой.
Из груди у Кролика вырвалось что-то вроде стона, смешанного со злобным рычанием, и я увидела, как дёрнулся вверх уголок его рта. Он поёрзал на сидении. Взглянув вниз, я снова обнаружила у него на брюках выпуклость. Но сейчас она была тверже, чем раньше. Сквозь черные брюки явственно проступало очертание его члена. Кролик медленно покачал головой и неодобрительно поцокал языком.
— Моя милая маленькая Куколка, — произнес он тихо… угрожающе… нежно. — Будь осторожна, когда так на мена давишь.
Он поднял левую руку, и я почувствовала, как по шее вдоль вены скользнул кончик длинного, заострённого наперстка. Вдоль вены, которую ему так нравилось лизать, когда я спала.
Наперсток двинулся вверх по моей шее, затем по подбородку, пока не замер у моего рта. Глаза Кролика вспыхнули, когда его взгляд остановился на моей губной помаде, на обрамлении того хмурого вида, который теперь искривил мои ярко-розовые губы. Он склонил голову набок, его глаза пробежали по траектории помады. Он быстро втянул в себя воздух.
— Ты будешь делать так, как я прикажу, маленькая Куколка. Я — Белый Кролик. Я тебя веду…, — произнес он и поднял голову. — Я контролирую тебя в Стране Чудес.
У меня перехватило дыхание, веки дрогнули, и я закрыла глаза, будто его слова, его приказы были струнами моего сердца. Они дёргались и натягивались, держа меня в своих тисках. Обжигая мне лицо своим тяжелым дыханием, он провел наперстком вниз. Острый кончик спускался всё ниже, пока не пробежал по изгибу моей груди. Кружа по корсету моего синего платья, туда-сюда… туда-сюда...
— Ты будешь повиноваться, милая, — коротко приказал он, и я заёрзала на сидении.
Я положила ладонь себе между ног и выгнулась к нему, словно меня влекло к нему магнитом, неудержимой тягой потребности. С моих губ сорвался стон и унесся в ароматный воздух. Его подхватила сидящая наверху птица и унесла на своей пернатой спине. Я раскачивалась вперед-назад, полностью находясь в плену наперстка Кролика.
— Сегодня ты будешь стоять и смотреть.
— Да, — на одном дыхании безвольно произнесла я.
— Сегодня ты будешь наблюдать за работой своего мастера.
— Да…, — мои пальцы задвигались быстрее.
Покалывание. Жар. Напряжение…очень сильное напряжение… которое всё нарастало… нарастало… нарастало.
— Сегодня ты будешь наблюдать за мной. Ты будешь наблюдать за убийцей, которому принадлежишь. Ты будешь смотреть, как он забирает обратно то, что отнял у него Чеширский Кот.
Он наклонился вперед, и я приоткрыла губы, когда ощутила, что меня накрывает оглушительной волной.
— Да! — выкрикнула я.
— Сегодня, — прошептал Кролик прямо мне в ухо, наклоняясь всё ближе, пока я не почувствовала, как по моей груди скользнул его гладкий галстук. — Сегодня ты будешь смотреть, как твой учитель кромсает человека. Ты будешь смотреть, как я колю, режу и купаюсь в его загаженной крови… снова и снова, снова, и снова…
— Да! — воскликнула я, мои ноги раскрылись, и меня снесло потоком блаженства и такого испепеляющего жара, что я вспыхнула, и от меня осталась лишь жалкая куча костей, кожи и плоти.
— Да…, — выдохнула я и рухнула на сиденье. — Да… Кролик…Да…
Замерший у меня на груди наперсток исчез, и я почувствовала, как Кролик погладил меня по голове. Я открыла глаза и увидела пронзительный взгляд черных глаз, лишь у самого их края осталась тонкая полоска серого.
— Хорошая Куколка.
Я улыбнулась. Я угодила своему Кролику.
Пока Кролик выезжал на шоссе, я перевела дыхание. Через некоторое время мы свернули направо и помчались по грунтовой дороге. Кролик остановился у старого деревянного дома и спрятал машину подальше от посторонних глаз. Как и в тот раз с Гусеницей, мы укрылись в густых деревьях. Я повернулась к Кролику и уже хотела что-то сказать, но он вскинул вверх руку. Я закрыла рот и посмотрела сквозь просвет в кустах. Из деревянного дома вышел мужчина.
Я прищурилась — Чеширский Кот.
Кролик неотрывно следил за тем, как тот приблизился к стоящему на заднем дворе сараю. Кролик потянулся за тростью и без конца щелкал спусковым крючком на голове своего кролика. Чеширский Кот скрылся в сарае.