- По-моему, помощь нужна не мне.
- Что? – поднимаю голову, переспрашивая, не услышав толком, что он сказал, а точнее услышав, да не поняв.
- Я говорю, помощь не мне нужна. Что с тобой? Я уже который день замечаю твое задумчивое лицо. Не скажу, что не видел тебя таким раньше, но сейчас ты делаешь это сверх собственного лимита. Что немного, по правде, пугает. Ты о работе думаешь? Так не дрейфь, Леша с Тихоном помогут. По крайней мере, я не увидел в них жажды размазать тебя мухой по стеклу. Вообще, сделка заключена идеально, восстановление уже началось. Это удача, а у удачи есть имя…
- Ага, Маркелов. Это проказа, а не удача. Сам убил - сам восстановил. Чертов благодетель, - вдавливаю окурок в дно пепельницы с такой силой, что палец немеет. – Такое чувство, что ему просто нравится вот так играть судьбой другого. Решать. Напыщенное лицо, по-деловому серьезное. Брюки, рубашка, отполированные до блеска туфли. Показушник. Позер, мать его.
- Откуда злость? На руку, что кормит… с зубами? Глупо.
- Макс, ты как будто слеп. Он компанию мою загнал на самое дно, раздавил попросту. Сейчас он ее же выкупил и, пройдясь по болевым точкам, восстановит. Он знает, где больные места, потому так легко разрушил, а для чего? Чтобы после так же легко, играючи все поднять? Я смысла не вижу. И тут явно не пахнет щедростью и пониманием.
- Ты еще и слепой. Присядь и подумай. Хорошо подумай своей брюнетистой башкой, что, как и почему было сделано. И явно не во вред конкретно тебе.
- Я не понимаю, к чему ты ведешь. Хоть убей, не догоняю. О чем думать? – раздражение першит в горле. Сорваться бы, расхуярить к чертям бутылку, леденящую мою ладонь. Запустить ее в стену, наблюдать, как стекают осколки вместе с пивом на пол.
- Вернемся на три года назад.
- Зачем?
- Заткнись и слушай, - открываю рот, чтобы огрызнуться, но захлопываю, увидев совершенно нерасположенное к пререканиям лицо. Отлично. Пущай ебет мне мозг, может из этого что выльется.
- А теперь воскреси в мозгу, что тогда происходило. Ты встретился с отцом. Знаю, что тема под запретом, за семью печатями и под горкой пыли, но все же. Твой папаша хотел Маркелова утопить. Или хотя бы подточить, нанести вред, проще говоря. И просил твоего участия. Ты же, настолько морально опустошенный самой встречей, на данный факт благополучно забил. Зато Тихону выебал мозг непозволительным поступком и в порыве наорал, что он придурок, и свел тебя с тем человеком, который мечтает видеть лицом в грязи его. Теперь вспомни ваши разговоры до этой встречи. Ты ведь хоть и не все, но рассказал ему об отце. О насилии, ущемлении, ненависти, - пытаюсь проникнуться его рассказом. Из-за волны раздражения это нелегко. А из-за прибавившейся тупой боли внутри - тем более. Но я начинаю улавливать, к чему он ведет. И, если честно, в таком ключе я не рассматривал эту ситуацию ни разу. Даже краем мысли не касался подобной темы.
- Откуда уверенность? Может… я тут вообще никаким боком не повлиял. И он банально мстил за то, что мой… родственник хотел нанести ущерб его детищу.
- Точно дурак.
- Кто? Он? Согласен.
- Он как раз-таки нет, а вот ты тот еще идиот. Гера, он тебя любил. Очень любил. Я видел то безумие в его глазах. Взгляд его, намертво к тебе приклеенный. Жесты. Маркелов дышал тобой. И я прекрасно понимаю мотивы его поступков, что сейчас, что тогда. Он мстил за вас обоих и совершенно точно не ожидал, что на тебя скинут все это дерьмо в итоге. Однако, именно благодаря Тихону удавка с твоей шеи, как и тяжелый камень с плеч, сняты.
- Мне, может, ему поклон теперь при входе отбивать? – нервно фыркаю, внутри же все иначе. Я понимаю, что Макс прав и Тихон мстил за обоих. Но слова о том, что тот был безумен в своей любви ко мне, что буквально дышал мной?.. Не верится. Потому что я этого не чувствовал. Знал, конечно, что небезразличен. Что тот запал. Видел нежность во взгляде, заботу. Но либо я явно преуменьшаю силу чувств Тихона, либо Макс очень сильно преувеличивает. И я не знаю, какой из вариантов мне больше по нраву…
- Плевать, уже все прошло. Так что, даже если ты прав, любовь ушла – завяли помидоры.
- В кого ты такой?
- Какой такой? – снова закуриваю. Терзаю бедную сигарету, будто та во всех моих бедах виновна. Выдыхаю горький, терпкий дым. Облизываю не менее горькие, пересохшие губы.
- Непонятливый.
- То есть тупой?
- Я сказал то, что сказал. Странно, что ты, находясь с ним рядом, не видишь дальше своего носа. Скажу тебе лишь одну вещь: такая любовь не проходит, даже спустя три года. Она стихийна. Она захватывает, и ты не убежишь, не спрячешься. Она как болезнь неизлечимая. И порой мечтаешь от нее избавиться, потому что жить нормально мешает. Ее прятать внутри со временем учишься, другим не показывать, даже объекту своего помешательства. Но она есть и от этого никуда не деться, - уверенность в голосе убеждает. Хотя такое ощущение, что Макс говорит о себе, а не о Тихоне. А может, об обоих…
Но тогда выходит, что я неисправимый дебил, отверг того, кто любит меня так, как, возможно, не полюбит больше никто? Человек… сейчас я думаю о нем, как о просто человеке, тогда же бельмом в глазу было то, что он парень. Я смотрел на это однобоко, уверял себя в собственной правоте. Убеждал. А сам втайне мечтал быть кому-то настолько нужным?..
- Я не осуждаю. Всегда поддержу в любом твоем решении. Но на твоем месте, я бы не упустил его.
- Даже если он любит, я нет…
- Ложь, - снисходительная усмешка. Теплые синие глаза. А почему так вмазать охота? Какая, к черту, ложь?! О чем он вообще? Я не любил Маркелова тогда, не люблю и сейчас. Но отрицать то, что тянет меня как магнитом - глупо. Желание внутренности прожигает. Но любовь?!
- Ты же сам сказал, что не знаешь, как выглядит она. А эта сука многогранна. Ее сперва не распознать. Зато когда пустит корни в сердце… - не уверен, что правильное сравнение, но его слова сродни выстрелу в голову. Ровно между глаз. Ну не знаю я, не испытывал, не понимаю, как распознать ее… Это же не значит, что я его?..
– И боишься ты не работы рядом с ним. Даже не ответственности. Ты боишься того, что по-прежнему остро реагируешь.
- Макс… - слова срываются с легким отчаянием с губ. Чувствую себя просканированным от макушки до пяток. Словно под рентгеном, когда тебя насквозь увидели. Увидели то, что ты сам не видишь.
- Желание вряд ли так долго теплилось бы. Тут нечто большее. Просто признай. Не убегай от этого. Все равно не убежишь… - стягивает узлом мысли. Связывает между собой целую цепочку событий. Возвращает в прошлое, перебрасывая в настоящее, плавно. Все эти годы каждую свою подругу на ночь я сравнивал с ним. Отмечал, что нет той необходимой мне остроты. И внутренности не плавятся от удовольствия. И наслаждение какое-то… постное. Глаз этих глубоких нет, в которых так приятно было страсть ловить. И волосы слишком мягкие у девиц или провонявшие лаком. И духи приторно-сладкие. Губы липкие.
Разве просто хороший секс так часто вспоминают? Блять…
========== Тихон ==========
Что может быть идеальнее, чем сыгравшие мне на руку обстоятельства? Уже который день я с восторгом представляю день выхода на рабочее место Германа. Рисую себе кучу ситуаций, довольно компрометирующих. Столкновений. А от одной мысли, что он будет каждый божий день всего в нескольких шагах от меня, меня расплющивает, и улыбка безумца не сходит с лица. Которую, к слову, каждый трактует по-разному.
Леша всерьез предлагает мне обратиться к специалисту, волнуясь за мое психическое здоровье, решив, что я вконец помешался, и это закончится печально в любом случае.
Саша отзеркаливает меня, вероятно думая, что в наших отношениях новый виток. Его, похоже, не волнуют перемены в моем поведении. Главное ведь стабильный секс? Все еще не игнорируемый номер. И улыбка со снисхождением на каждое его «Люблю». Блять, это так тупо, что даже мне становится противно. Тому, кто использует - это претит больше, чем используемому. Возникают отвратительные ассоциации с куклами и душевнобольными. Что одно, что другое вводит в ступор и порядком пугает. Почему? Я себя таким же ощущаю, только не по отношению к Саше.
Сравниваю, провожу параллели и ужасаюсь. Единственное, до чего я тогда, три года назад, не докатился, так не повторял раз за разом «Люблю». Хотя я видел в этом смысл. Я хотел, чтобы он знал. Мне было бы приятно увидеть, как глаза его отливают теплом. Эта гребанная чайная заварка… Тонул. Что тогда, что сейчас. Захлебываясь от эмоций, что вызывает он одним лишь заинтересованным взглядом. И вот так, глядя в его глаза… понимать, что большего и не нужно. Просто рядом. Просто иметь возможность видеть его. Трогать хотя бы мельком и изредка. Совершенно точно меньше, чем хотелось бы. А после воскрешать в мозгу короткие моменты, секунды ощущения тепла его. Это так… нездорово.
И надо бы перестать сходить с ума. Надо бы отрезвить себя. Выгнать тщетные надежды. Встряхнуться. Сорвать порозовевшие очки с глаз. Вытравить дихлофосом, словно назойливых мух, мысли о нем из головы. Кислотой расплавить его имя на сердце, выжечь его, чтобы разъело, и лишь уродливая рана осталась как напоминание. Хлора внутрь, на каждый орган. Дезинфекцию от вируса, от противного, мучительно любимого микроба. Надо бы избавиться. Надо бы… да не могу и не хочу уже. Абсолютно четко понимаю, что в этот раз я так просто не уйду. Однако мне нужны его шаги навстречу. Только с его подачи что-либо может иметь место быть. Только от него все зависит в этот раз.
Если, конечно, ему это нужно…
Но что, в таком случае, значит этот взгляд пронзительный? Изучающий. Проникновенный. Те толики эмоций, бурлящие в карих глазах. Хватка на моей руке, тверже стали. Самую малость дрогнувшие пальцы. Тепло его ладони, согревающей мою, холодную. Контраст. Явный. И внутри все ухнуло. Сердце свалилось, барабаня в живот. Пульс ускорился, как после стометровки, лишь лицо, словно бетонная кладка. Зачем? Мои чувства не показные. Они не для всех, а лишь ему. Лишь наедине. Ни миллиграмма распыления на сторону.
…
- Какая дерзкая кошка. Откуда она у тебя? – отфыркивается мой рыжий гость, шлепающий сейчас босыми ногами в гостиную с двумя кружками кофе. Красивый? В некотором смысле. Хороший? Довольно спорно и точно не со всеми. Заботливый? Неоднозначно, порядочный эгоизм в нем часто играет. Нужен ли он мне? Оставлю без ответа, все и так очевидно с самого начала.
- Клеопатра у меня с характером девочка, да? – усмехаюсь, видя задумчивые медные глаза, уставившиеся на меня. Британской породы красота появилась у меня больше месяца назад. Ей было тогда почти три месяца от роду, а хорошая знакомая моей домработницы срочно хотела продать малышку. Вот так и очутилась в моей нескромной обители эта царственная особа. – Оттуда, - хмыкнув, забираю у него свою кружку, с наслаждением отпиваю обжигающий глоток.
- Клепа – прикольное имя.
- Мне тоже нравится, - разговариваем о кошке. Как это мило, да? А больше не о чем. И как я раньше подобного не замечал? Общение лишь по рабочим вопросам. Пустой треп, почти ничего не значащий. М-да уж. Похоже, чем дальше, тем тяжелее мне держаться рядом с ним. Хотя он ничего особенно раздражающего не делает. Уютный парень. Не мешает, не просит, не выспрашивает. Просто рядом… слепой или же намеренно закрывающий глаза? Что же, это ведь его выбор.
…
- Привет, - мимолетное при встрече. Пока никто не слышит, отбросить гребанный официоз. Пока никто не видит, окинуть его взглядом и сделать привычно отстраненное лицо.
- Привет, - с легким пренебрежением. Будто мы ролями поменялись, и не я его начальник. И вообще, это великое одолжение. Раздражать вроде должно, а у меня улыбка рвется наружу. Что-то меняется, улучшается или напротив. А вот такие мелочи остаются прежними. И, черт возьми, приятные мелочи. Ведь я так люблю его небрежность в общении, никакой субординации, никакого безграничного уважения.
Весь день искоса наблюдать, а после весь вечер воскрешать в мозгу детали, сетуя на то, что поговорить нам так и не удалось. Не время. Не место. И слишком много народа вокруг.
…
- Привет, - хрипло напротив. Глаза соловьиные, сонные. Проспал, что ли? Проглатываю вопрос. Унимаю дрожь. Впиваюсь короткими ногтями в ладонь, которая уже намеревалась потянуться и заправить длинную прядь ему за ухо.
- Привет, - куда мягче, чем вчера. Может, зря? Стремительно ухожу, скрываюсь за дверью своего кабинета, будто преступление совершил, натыкаюсь на безмолвно сотрясающегося в хохоте Лешу.
- Очень, блять, смешно, - ослабляю чертов галстук, что удавкой шею сжимает. Закуриваю, открыв окно, закрываю глаза, потирая переносицу.
- Ты как мышь от кота сматываешься, кинув свое девственное «привет» и ускакав в кабинет. Будто бы я не догадаюсь, что ты сейчас специально приходишь впритык, зная, что столкнешься с ним в лифте.
- Заткнись, правда. Вот просто, мать его, молчи.
- Приятного аппетита, - встает и направляется к двери.
- Ты о чем это?
- Жри себя дальше, молча, - прищуренные глаза и полуиздевкой улыбка. Хлопок двери. Пиздато…
…
- Пардон, занесло… - мягко извиняющийся голос и черные провалы тьмы, в которые меня затягивает в мгновение ока. Как же редко я видел, как они теплеют… – А, это ты, - на десятки градусов ниже. То есть если бы он врезался в сисястую секретаршу, то соловьем бы заливался и улыбки рассылал. А поняв, что это я, снова подморозил? Сученок…
- Все нормально, - киваю отстраненно. Прячу тот факт, что меня это задело. И не от него даже, от самого себя это запрятать хочу. Эта гребанная гиперчувствительность до каждого жеста и слова бесит… я зависим. Я по-идиотски труслив… Поворачиваюсь спросить хоть что-либо банальное, типа: « Как дела?», «Что нового?», только его и след простыл. Побольше еби себе мозг, ага… тогда ты точно все изменишь. Придурок.
Бутылка виски опустошена. Пепельница забита под отрез мятыми окурками. На пальцах пепел. На джинсах пепел. Желудок воет, требуя еду… В пизду все. Ненавижу.
…
В полупьяном угаре просыпаюсь, еле расклеивая глаза. Осматриваю масштаб урона от своего вчерашнего хуевого настроения. Бутылка разбитая около тумбы лежит. Кошка дрыхнет в моих ногах. Штора закрыта, значит, никто не приходил. И это хорошо. На пьяную голову я себя редко контролирую.
Долго собираюсь, отмачиваясь в душе, после вычищая рот несколько раз. В себя удается впихнуть лишь стакан сока и тост с сыром, большее грозило бы оказаться в унитазе. Желудок ведь по-прежнему «дружит» со мной.
До работы добираюсь с пустой головой, залипая на каждом светофоре и чуть не въехав в отполированную задницу иномарки на перекрестке. Красавец, блять. Смотреть тошно в зеркало. Рожа помятая. Глаза мутные. Во рту… вот об этом промолчу, тошнота никуда не делась, она, наоборот, начинает усугубляться. Вот рыгающего босса и не хватало всем…
До кабинета по стеночке, по стеночке. Улыбнуться Инессе и кинуть, что я занят для всех и вся на весь чертов день. Вспомнить, что не занят лишь для двух, ладно… трех. Так и быть, Саше тоже можно посетить мою обитель.
- Можно?
- Да, входи, - небрежно взмахиваю рукой, не поднимая головы со стола. Прийти мог лишь Леша, которому по приколу всласть потрахать мне мозг последнее время. Ну, или Саша, но он не камикадзе, сам не сунется почти никогда. И правильно, когда я раздражен, попадает всем - и он не исключение.
- Я по поводу макета, что мне принесли. Это новый филиал? Со всеми вопросами отправили…
- Ко мне, - заканчиваю, поднимая голову. То, что передо мной Гера, я понял лишь из слов о макете. Похоже, с бодуна я и его не в силах узнать. Вот так нажрался я вчера. – Садись, - киваю на диван и сам встаю из-за стола. Перебарывая ноющее от ломоты тело, сажусь рядом с ним. Очень надеясь, что от меня не несет одурманивающим шлейфом запахов.
Сосредотачиваюсь на рабочем процессе. Долго показываю, что к чему. Поясняю терпеливо раз за разом некоторые моменты. И не смотрю на него. Вообще практически не смотрю, зато обжигающе-карий взгляд чувствую кожей, готовый взвыть от этого ощущения. Оно похоже на зуд, что зарождается где-то у копчика и начинает по всему телу расползаться, уничтожая крупицы здравых мыслей. Мозги и так были ни к черту, отвратительно работали в моем-то состоянии, теперь и вовсе кисель киселем. Только бы не сорваться…