– Пришлите… Эллу ко мне, пожалуйста.
Даффи не ответил: «Да, мэм», а несколько секунд смотрел на нее, прежде чем повернуться и выйти из комнаты.
– О Боже! – воскликнул Джо.
– Что? – В этот момент дверь открылась и вошла Элла.
Элла во многом походила на свою тетушку Мэри, особенно маленьким ростом и склонностью к полноте. Кроме того, она была хорошенькая. Подойдя к самому столу и взглянув на свою госпожу, она сказала:
– Вы звали меня, мэм?
– Да. – Голос Элен был вкрадчивым, даже сладким. – Я насчет… твоего имени.
– Моего имени, мэм?
– Да, твоего имени. Видишь ли, часто путают, потому что мой муж – она взглянула на Джо – всегда называет меня уменьшительным именем от моего имени, которое, как ты заметила, похоже на твое, и поэтому в будущем мы будем называть тебя другим именем. Какое тебе нравится больше? Джейн, Мэри, Энни?
Элла отступила от стола на один шаг. Теперь она смотрела на молодого хозяина, стоявшего у буфета спиной к ней; затем она вновь взглянула на новую госпожу, и ее лицо перестало быть смазливым, сделавшись вызывающим, и она ответила:
– Мое имя – Элла, мэм. Я всегда была Эллой и не могу представить себе, чтобы меня звали Мэри, или Джейн, или Энни, но если уж так надо, то пусть скажет мне сам. Но я сомневаюсь, чтобы он сказал, потому что всегда называет меня Эллой.
Хозяйка и служанка смотрели друг на друга, и было ясно, что хозяйка едва могла поверить своим ушам. Теперь она повернулась и взглянула на мужа, и Джо мрачно сказал:
– Прекрати это.
Молчание в комнате продлилось целую минуту, прежде чем Элла повернулась и ушла, и едва дверь захлопнулась за ней, как Джо выпалил:
– Я тебе говорил! Я предупреждал тебя! Ты начинаешь с неверного пути: нет смысла пытаться гнуть свою линию, прибегая к слащавому языку; они видят тебя насквозь; и, если они повернутся к тебе спиной, ты не сможешь сблизиться с ними; легче будет преодолеть Римский вал, я неоднократно говорю тебе об этом.
– Да, говоришь неоднократно. Мы женаты чуть больше трех недель, и ты только и занимаешься тем, что говоришь мне, что я должна делать, чтобы выжить здесь. Теперь скажи мне вот что. Кто хозяин в этом доме и кто должна быть его хозяйкой? А если не должно быть хозяйки, а лишь хозяин, то я снова спрашиваю тебя: кто он?
Воцарилась длительная пауза, прежде чем Джо резко сказал:
– Пока жив мой отец, он здесь хозяин: он построил дом, он любит это место, хотя оно стало для него тюрьмой. Удовлетворяет тебя такой ответ?
– А каково твое положение?
Он выставил вперед челюсть и сжал зубы, искоса взглянув на нее и проговорив:
– Просто сын и менеджер на предприятии, и, скорее всего, это продлится очень долго, так как артрит убивает медленно. И я считаю, что должно быть именно так.
Теперь Джо подошел к Элли и нежно приподнял ее. Когда их лица сблизились, а его темно-карие глаза взглянули в ее светло-серые глаза, его тон вновь стал мягким и умиротворяющим, и он сказал:
– Вопроса, кто хозяйка, не существует.
Он обнял ее, а его губы скользили взад и вперед по ее брови, и он прошептал:
– Не переигрывай, дорогая. Старайся не переигрывать.
Взглянув вновь ей в глаза, он весело засмеялся:
– Собирайся, пойдем к Дэвиду. Ты еще не видела его дом; не встречалась с Хейзл. Вчера вечером она вернулась от матери. Пойдем, и пусть они увидят тебя такой, какой вижу тебя я. Пусть все они увидят тебя такой, тогда они полюбят тебя; они не смогут не полюбить.
Он крепко прижал жену к себе, и через мгновение она ответила, и они поцеловались и примирились во второй раз, с тех пор как пять дней тому назад она приехала в этом дом.
Коттедж, как его называли, был расположен сбоку от ворот. Это был фактически первоначальный дом, построенный двести лет тому назад и названный по имени территории, известной как Фелл-Райз, но, когда Майк Ремингтон двадцать пять лет тому назад создал свою мечту, он перенес на нее название этого дома, а первоначальный Фелл-Райз был переименован в коттедж.
Дом был симпатичный на вид, внутри и внешне. Черные бревна украшали дом извне, а внутри толстые стропила, спускавшиеся к середине потолка жилой комнаты, по-прежнему оставались в отличном состоянии без какого-либо намека не червоточину. Мебель также была соответственно подобрана – в основном черный дуб, обтянутый плотной ситцевой тканью.
Хейзл Иган вышла замуж за Дэвида Брукса год тому назад, когда им обоим было по двадцать три. То, что Хейзл, симпатичная, высокая шатенка с карими глазами, вышла за цветного, хотя и приличного парня, было воспринято с неодобрением не только в шахтерском поселке Бьюлоу, но и среди большинства населения Фелберна; говорили, что она не пошла бы на это, если бы не забеременела. Но шли месяцы, и стало ясно, что она вышла за Дэвида не по этой причине, так как признаков беременности не наблюдалось.
Их ухаживание было затяжным и держалось в тайне. В ранние годы детства они учились в одной школе, а затем, к удивлению и немалому осуждению многих, Дэвид перешел в классическую школу, и их пути разошлись. Но лишь на время. Им едва исполнилось пятнадцать, как они уже знали, что любят друг друга, но, когда им стукнуло двадцать, они поняли, что из-за возражений отца Дэвида и сильного противодействия не только со стороны ее собственных родителей, но и ее старших братьев они могут вообще не пожениться. Однако они продолжали любить друг друга и надеяться.
В 1924 году, когда умер отец Дэвида, было снято одно серьезное препятствие, и именно тогда Хейзл решила сама устранить оставшиеся, и в начале 1925 года они расписались в отделе записи актов гражданского состояния, что само по себе усугубило позор брака с цветным. Но какое это имело значение? Как сказала Хейзл матери, когда выключаешь свет, все мужчины черные.
Теперь она стояла в объятиях рук Дэвида у самого окна, откуда они могли видеть дальний конец подъездной аллеи, и, не отводя глаз от окна, спросила:
– Почему ты думаешь, что она мне не понравится?
– Она высокомерная.
– Поэтому-то она тебе и не нравится?
– Нет, она мне не нравится, потому что я ей не нравлюсь; она считает меня негром.
– Не говори глупости. – Хейзл сильнее прижалась к нему. – Ведь ты не негр, а симпатичный мулат, и мне было бы все равно, если бы ты был даже таким черным, как вакса «черри блоссом», хотя, как тебе известно, они умеют делать и симпатичный коричневый крем.
Пока она хихикала, Дэвид повернул голову и взглянул на нее. На его лице не было улыбки, но его голос был исключительно нежным, когда он прошептал:
– Почему я должен сиять от счастья, раз Джо приезжает с ней?
– Ну и не надо суетиться, тебе-то что? Видимо, она ему подходит.
– Не говори заранее, пока не увидишь ее… А, вот и они. Он говорил, что они заскочат, но я не думал, что так и будет. – Дэвид отпрянул от окна, утянув жену за собой, и, указывая на драпированную ситцем кушетку, стоявшую под углом к камину, прошипел:
– Я сижу здесь и читаю газету, а когда раздается стук в дверь, я кричу как ни в чем не бывало: «Войдите» – и делаю вид, что очень удивлен, увидев их. А ты на кухне завариваешь чай, ты поворачиваешь голову к двери и выражаешь крайнее удивление.
Они на мгновение прильнули друг к другу, заглушив смех; затем Дэвид занял позицию на кушетке, а Хейзл побежала на кухню.
Когда раздался стук в дверь, Дэвид крикнул небрежно: «Войдите», а когда дверь открылась и он увидел стоящего в стороне Джо, пропускающего вперед жену, он вскочил с кушетки с деланным удивлением.
– О! Я не ожидал вас, мэм. Входите же; добро пожаловать! – Затем, повернув в сторону голову, прокричал: «Хейзл!» – а Хейзл ответила ему из кухни:
– Минутку. Я завариваю чай.
– О! – В дверях гостиной появилась Хейзл; медленно пройдя вперед, она взглянула на жену работодателя мужа, работодателя, бывшего также его давним другом, и она сразу же увидела, что Дэвид имел в виду.
– Это Хейзл, моя жена, мэм.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, мэм. Присаживайтесь.
– Благодарю.
На мгновение воцарилось молчание, пока они садились. Затем Джо взглянул на Дэвида.
– Прежде чем отправиться на собрание в правление, я хотел бы поговорить с Дэном. – Затем он перевел взгляд на Хейзл и сказал: – Твой отец знает ситуацию лучше, чем кто-либо иной. У наших рабочих есть предложение, но я сомневаюсь, что оно будет приемлемо, так как они не являются членами профсоюзов, но в нем надо разобраться, поэтому я думаю собраться у вас дома и обсудить…
– О! – Хейзл махнула рукой в сторону Джо и, смеясь, проговорила: – Вечером в пятницу! А ты знаешь, что творится у нас в доме вечером в пятницу: это сбор кланов перед тем, как идти в клуб. – Затем она повернулась и взглянула в направлении Элен, разъясняя: – Знаете, мэм, нас одиннадцать, и лишь трое состоят в браке, включая меня, а двое других – мои женатые братья – всегда приезжают в пятницу вечером домой вместе с женами и детьми. Пять внуков и внучек, настоящий бедлам. Вы не сможете даже войти.
– Ну, я не такая уж крупная; уверена, сумею как-нибудь протиснуться, – сказала Элен.
Они смеялись, рассматривая тем временем сидящую леди в серой юбке намного выше колен, коротком пиджаке, плотно сидевшем на ней, как спортивная куртка на школьнице, и в красной без полей соломенной шляпе, низко надвинутой на брови и уши. Форма ее лица, казалось, преувеличивала высоту шляпы, так как оно само по себе было длинным; кожа лица была светлой, очень тонко подкрашенной у скул, но красные тона отсутствовали, поскольку это было не модно; нос был небольшим на фоне длинного лица и прямым, с тонкими ноздрями. Больше всего поражал рот: он был красивой формы, и когда она говорила, губы раздвигались, обнажая овал совершенно ровных белых зубов без изъянов.
Внешний вид Элен соответствовал образу красивой двадцатидвухлетней молодой леди, казавшейся из-за цвета лица и тонкой фигуры намного моложе своих лет, но на деле она производила впечатление человека старше своего возраста, полностью контролировавшего себя, в общем – умудренной жизнью женщины. Взгляд, который она теперь бросала на мужа, можно было расценить как выражение интереса, но за ним скрывалось неподдельное изумление тем, как он обращался к своему шоферу-садовнику, когда произнес:
– Извини, Дэвид, что отрываю тебя от чая, но, если я оставлю леди у здания правления на какое-то время одну, эти бродяги сорвут с нее всю одежду.
Не меньше Элен была поражена и ответом шофера:
– Нормально Дж… сэр. Нет проблем, я отвезу ее домой в любой момент.
Этот человек опять хотел назвать его «Джо»! Ну и ну! Что будет дальше? Не переигрывай, сказал он. А этот дом, такой дом для шофера совершенно не по рангу. Он такого же размера, как дом, в котором живет… вынуждена жить ее кузина Кэтрин, а ведь она – титулованная леди. Мир перевернулся, во всяком случае эта его часть!
Она здесь уже почти неделю и за все это время не встретила ни одного достойного человека, из молодых или старых, и ни разу не разговаривала с умным человеком. Все, о чем могут говорить эти люди, так это о забастовке. Почему они обращают внимание на таких людей, как шахтеры? Это ей хотелось бы узнать. Они всегда доставляют одни неприятности, а теперь парализовали всю страну. Они варвары, невежественные, неотесанные варвары, а Джо явно доставляет удовольствие стремление втиснуть ее между ними.
Эта девушка говорит, что в ее семье одиннадцать человек! Вот почему, видимо, она ухватилась за шанс, чтобы уйти; и, разумеется, это дополнительный стимул, чтобы занимать такой дом, как этот, хотя, чтобы получить его, она пошла на риск общественного остракизма. Ей не нравится эта девушка. Она выглядит дешево, но, разумеется, так и должно было быть, раз она пошла на такой шаг, как выйти замуж за цветного.
Кроме того, она слишком свободная, слишком бойкая. Совсем как… Элла, или Джейн, как ее называли бы, если бы она настояла на своем, а она обязательно настоит на своем!
– Какая замечательная комната, правда? – Джо вернул ее на землю, и Элли сказала:
– О да, очаровательная. Она напоминает мне дом моей кузины. – Теперь она повернулась к Хейзл. – Моя кузина – леди Кэтрин Фаули; одно время она жила в Пелтон-Тауерс, но из-за ухудшения материального положения была вынуждена переехать в более скромный дом, и он очень похож на этот, но, – она улыбнулась Хейзл, – отнюдь не так прелестно обставлен.
– В этом нет моих заслуг, – ответила без улыбки Хейзл. – Это – дело рук самого… Я имею в виду хозяина, который поначалу все обставил.
– Понимаю.
– Ну что, идем? – Джо поднялся, как, впрочем, и Дэвид, и, когда Дэвид пошел надевать пальто, он сказал:
– Не пойдешь ли с нами, Хейзл? – Он повернулся, взглянул в направлении Элен и добавил: – Ты можешь амортизировать удар для мэм.
– Нет, с твоего позволения, я останусь; у меня много дел. К тому же я не думаю, что кто-то или что-то в состоянии смягчить впечатление от нашего дома по пятницам вечером; единожды увидев, такое не скоро забудешь. – И незамедлительно добавила: – Всего хорошего, мэм, спасибо за визит.
– Приятно было познакомиться. Всего хорошего.
Дэвид открыл дверь, и Элен вышла на узкую кирпичную террасу, но она быстро повернула голову, бросив взгляд на комнату и на Джо, который держал Хейзл за руку и нашептывал ей что-то, чего она не могла разобрать. Элен расслышала лишь его последние слова: «Значит, увидимся».
Когда она вновь повернулась и вышла на травяную аллею, она подумала, насколько нелепа была вся ситуация в этом доме.
Девушка, несомненно, была права: ничего не могло смягчить впечатление от семьи Иган в пятницу вечером. Элен стояла в дверях маленькой комнаты, переполненной мужчинами, женщинами, юношами и девушками и многочисленными детьми всех возрастов; однако, описывая мысленно сцену, она применила не слово «переполненная», а «кишащая».
– Приветствую, миссис Иган, – сказал Джо. – Как поживаете? Позвольте представить мою жену?
И маленькая, низкорослая пожилая женщина пробралась сквозь толпу родственников, вытирая о фартук руки, и сказала громким энергичным мужским голосом, который едва ли мог от нее исходить:
– О, какое удовольствие! Настоящее удовольствие! Как поживаете, мэм?
Элен взяла протянутую ей руку, заставив себя улыбнуться и сказать:
– Спасибо, прекрасно. А вы?
– Да что я! Скажите, можно ли чувствовать себя иначе, чем замотанной до смерти, с такой толпой вокруг? – Она отвела свою короткую пухлую руку в сторону, и, когда рука соприкоснулась с плечом одного из ее сыновей, он нарушил молчание, опустившееся на остальных членов семьи, и закричал:
– Осторожно, мама! Ниже шеи не бить, – что вызвало по всей комнате приглушенное лопотанье.
– Вот только послушайте их, мэм. Послушайте! Никакого уважения. Вот такой сегодня денек. Присаживайтесь, пожалуйста. – Теперь она смотрела на Джо.
– Нет, спасибо, миссис Иган. Мы… мы не останемся. Нам надо быть на собрании в правлении.
– Ах да, в правлении. – Коротышка уже кивала Джо. – Тогда вам нужен Дэн. Он ушел чуть больше получаса. Не мог дождаться, чтобы забраться на эту трибуну и выговориться до белого каления. Таков Дэн. Я ему говорила: меньше болтай языком, пусть поговорят кайла и лопаты, тогда нам будет лучше. Но здесь лучше не начинать, так как все они в одной лодке. – Она сделала резкое движение головой в сторону стоявшего у дальней двери мужчины и еще двух, сидящих за столом, на коленях у одного из которых был ребенок, и добавила: – Они все в ней. Но притом было бы немного глупо, не правда ли? Просить их соглашаться на меньшее. А что такое меньшее? Я, к примеру, ни разу не заглядывала в его кошелек с тех пор, как вышла за него замуж. Я получаю, сколько мне положено, и все. Сколько ребят, двое или десять, все равно – сумма одна. – Затем, взглянув прямо в лицо Элен, она сказала менее резким тоном: – Для вас, мэм, прибывшей из Лондона, все это может показаться странным. Верно? Мы люди грубые, это всем известно, но известно и то, что и у нас есть сердце. Одно можно о нас сказать – и не только в этом шахтерском поселке, но и в масштабе всей страны – мы верим тем, кто верит в нас! Верно, мистер Джо?