Холмса я нашел в столовой приюта в обществе лорда Кэрфакса и мисс Салли Янг. Она приветливо мне улыбнулась:
— Чаю, доктор Ватсон?
Поблагодарив ее, я отказался.
— Вы явились как раз кстати, Ватсон, — оживился Холмс. — Лорд Кэрфакс готов сообщить некую информацию.
Ричард Кэрфакс чуть смутился, но Холмс его ободрил:
— В присутствии моего коллеги можно говорить совершенно откровенно.
— Очень хорошо. Хочу рассказать вам, мистер Холмс, что уж в Париже-то, в самом раскованном городе, он будет вести разгульную жизнь, но все же решил поддерживать с ним связь. Я был удивлен и обрадован, узнав, что он поступил в Сорбонну и изучает медицину. Мы переписывались, и я с надеждой смотрел в будущее: кажется, он начал новую страницу своей жизни. — При этих словах его светлость опустил глаза, и его тонкое выразительное лицо омрачила глубокая печаль. — Случилось несчастье. Меня просто потрясло известие, что Майкл женился на уличной женщине.
— Вы с ней виделись, милорд?
— Никогда, мистер Холмс! Честно признаюсь, тогда у меня не хватило духу. Впрочем, теперь, если бы представилась такая возможность, я бы с ней встретился.
— В таком случае откуда вы знаете, что она проститутка? Ваш брат вряд ли затрагивал эту тему в письмах, особенно когда сообщил о своем браке.
— Брат не сообщал мне. Я получил письмо его сокурсника. Я никогда его не видел, но из текста письма явствовало, что он серьезно волнуется за Майкла. Этот джентльмен прямо дал мне понять, что если я принимаю близко к сердцу будущее своего брата, то должен немедленно прибыть в Париж и спасти его, пока еще не поздно.
— Вы рассказали об этом отцу?
— Разумеется, нет! — резко ответил лорд Кэрфакс. — К сожалению, мой корреспондент предвидел такую возможность и послал два письма: мне и отцу.
— И какова была реакция вашего отца?
— Нет нужды спрашивать, мистер Холмс.
— То есть герцог, еще не имея доказательств, не стал медлить с суждением?
— Не стал. Письмо было очень убедительно; я и сам в нем не усомнился. Что же до отца, то он просто получил подтверждение своей правоты в отношении Майкла.
Лорд Кэрфакс помолчал, и лицо его исказила гримаса боли.
— Не скоро я забуду, как он отрекся от сына. Я подозревал, что ему тоже написали, и помчался в его городской дом. Когда я явился, он стоял у мольберта. Я вошел в студию. Модель прикрыла халатом свою наготу, а отец отложил кисти, спокойно на меня посмотрел и спросил: «Ричард, что привело тебя в такое время?» Рядом с палитрой лежал конверт с французской маркой, я показал на это красноречивое свидетельство: «Вот это, сэр. Полагаю, пришло из Парижа?» — «Ты прав. — Он взял конверт, повертел в руках. — Форма не соответствует содержанию. У него должна быть черная кайма». — «Не понимаю», — сказал я. Он равнодушно отбросил конверт и пояснил: «Сообщения о смерти обычно имеют траурную окантовку? Насколько я понял, Ричард, это письмо извещает меня о кончине Майкла. В душе я уже прочел по нему заупокойную молитву и предал тело земле». Его дикие слова ошеломили меня. Но я понимал тщетность любых возражений.
— И вы не приложили никаких стараний, чтобы найти Майкла? — спросил Холмс.
— Нет, сэр. С моей точки зрения, спасти его было невозможно. Однако несколько месяцев спустя я получил анонимную записку, гласящую, что если я побываю в этом приюте, то найду кое-что интересное. Мне не стоит говорить вам, что я тут нашел.
— А записка?.. Вы сохранили ее, ваша светлость?
— Нет.
— Жаль.
Заметно было, что обычная сдержанность дается ему с большим трудом. Наконец он взорвался:
— Мистер Холмс, я не могу передать вам, какое потрясение я испытал, увидев Майкла в его нынешнем состоянии. Он стал жертвой жестокого нападения… которое и превратило его в то, с чем вы столкнулись, — бесформенное существо с жалкими остатками разума.
— Позволю себе спросить, что же вы сделали дальше?
Лорд Кэрфакс пожал плечами:
— В приюте ему не хуже, чем в любом другом месте. По крайней мере, решена хоть часть проблемы.
Мисс Салли Янг сидела в изумленном молчании, не отводя взгляда от лица лорда Кэрфакса. Он понял, что она чувствует, и сказал с грустной улыбкой:
— Надеюсь, моя дорогая, вы простите мне, что я не рассказал вам раньше эту историю. Не было необходимости… точнее, это было бы неосмотрительно. Я хотел, чтобы Майкл оставался здесь, и, прямо скажем, не рвался сообщать вам и вашему дяде, кто он такой.
— Понимаю, — тихо сказала девушка. — Вы решили хранить тайну, но в любом случае спасибо за помощь приюту.
Кэрфакс смутился:
— Я бы и так помогал приюту, дорогая моя. Тем не менее не буду отрицать, что пребывание здесь Майкла отвечало моим интересам. Так что, возможно, мои мотивы в равной мере можно назвать эгоистическими, как и чисто гуманными.
Все это время Холмс внимательно изучал лорда Кэрфакса.
— Но больше вы ничего не предпринимали ради вашего брата?
— Только одно: связался с парижской полицией и со Скотленд-Ярдом, чтобы выяснить, нет ли у них каких-нибудь сведений о нападении, жертвой которого стал мой брат. Но таких данных найти не удалось.
— То есть вы оставили свои попытки?
— Да! — раздраженно ответил наш собеседник. — А что еще было делать?
— Преступник должен быть привлечен к ответственности.
— Каким образом? Майкл стал безнадежным идиотом. Сомневаюсь, что он вообще сможет опознать нападавшего. А если и опознает, его свидетельство на суде не будет иметь никакой ценности.
— Я вас понимаю, — серьезно сказал Холмс; но я-то видел, что он далеко не удовлетворен. — А что с его женой, Анжелой Осборн — так, кажется?
— Я никогда не видел ее.
— Нет ли у вас подозрения, что она сама и написала анонимную записку?
— Вполне допускаю.
Холмс встал:
— Благодарю вас за откровенность, ваша светлость, вам нелегко было рассказывать об этих обстоятельствах.
Лорд Кэрфакс слабо улыбнулся:
— У меня не было выбора, сэр. Не сомневаюсь, вы получили бы эту информацию по другим каналам. А теперь у вас есть полная ясность, насколько это вообще возможно.
— Боюсь, что…
Лорд Кэрфакс напрягся:
— Клянусь честью, сэр! Майкл не имеет никакого отношения к зверским убийствам, потрясшим Лондон!
— Вы убедили меня, — ответил Холмс, — и я обещаю вам, что приложу все силы, дабы избавить вас от дальнейших страданий.
Лорд Кэрфакс молча поклонился.
На этом мы распрощались. Но и после того, как мы покинули приют, перед глазами у меня продолжал стоять Майкл Осборн, зачарованный видом крови, заливающей скотобойню.
Сообщения доверенного лица Эллери
Грант Эймс Третий утомленно лежал на диване Эллери, придерживая на груди стакан.
— Я трудился не покладая рук. И вернулся совершенно без сил.
— От двух разговоров?
— Одно дело вечеринка — ты можешь удрать из компании куда-то в кусты. Но с глазу на глаз, в четырех стенах…
Эллери, как был в пижаме, сидел над пишущей машинкой. Почесав густую щетину, он напечатал четыре слова и остановился.
— То есть разговоры не принесли плодов?
— Один сад еще в весенней зелени, а другой уже в осеннем пурпуре. Но за все надо было платить.
— Тебя может спасти только брак.
Гранта передернуло.
— Если мазохизм числится среди твоих пороков, мы это обсудим, старина. Но потом, попозже, когда я соберусь с силами.
— Ты уверен, что рукопись в машину подбросил кто-то другой, а не твои приятельницы?
— Мэдж Шорт считает, что Шерлок — это название новой прически. А Кэтрин Ламберт… Кэт — отнюдь не только котенок с коготками. Она пишет маслом, знаешь ли! Перестроила свою мансарду в Виллидже. Полностью. Этакий тип сжатой пружины. Сидишь с ней и ждешь, что она вот-вот развернется и врежет тебе.
— Может, это пошло бы тебе на пользу, — безжалостно сказал Эллери. — Не валял бы дурака.
— Я полностью доволен собой, — с достоинством сказал Грант. — Я задавал хитрые вопросы. Глубокие. Тонкие.
— Например?
— Например, вот такой: «Кэт, не ты ли положила на сиденье моей машины рукопись, адресованную Эллери Квину?»
— И она ответила…
Грант пожал плечами:
— Вопросом на вопрос: «А кто такой Эллери Квин?»
Эллери вздохнул со скрипом и стоном:
— Разве я не просил тебя делать подлинней перерывы между визитами ко мне?
— Давай будем добрей друг к другу, приятель. — Грант сделал паузу, чтобы основательно приложиться к стакану. — Я же не говорю, что потерпел полное и окончательное поражение. Просто я поделил зону поисков на две половины. И буду упорно их продолжать. За Бронксом лежит Нью-Рошель.
— И кто же там живет?
— Рейчел Хагер. Третья в моем списке. И, кроме того, Язычница Келли, цыпочка из Беннингтона, которую ты можешь встретить чуть не в любом пикете с глупыми лозунгами.
— Двое подозреваемых. Но не кидайся на них очертя голову. Используй фланговую атаку, засаду, помедли, обдумай тактику.
— То есть ты хочешь, чтобы я бездельничал?
— Разве не это получается у тебя лучше всего? Но только не в моей квартире. Я должен закончить рассказ.
— А ты закончил читать рукопись? — бестрепетно спросил бездельник.
— Я занят своей собственной таинственной историей.
— Ты уже вычислил убийцу?
— Братец, — сказал Эллери. — Я еще в своей собственной истории не знаю, кто убийца.
— Тогда я оставлю тебя. Работай. Ах да. А что, если мы так и не выясним, кто же прислал рукопись?
— Думаю, как-нибудь переживу.
Эллери почти ничего не соображал, так ему хотелось лечь поспать. Клавиши пишущей машинки плавали где-то за тысячу ярдов от него. В пустоте, царившей у него в голове, бродили какие-то случайные мысли. Как там папа на Бермудах? Как продается его последняя книга? Кстати, ему не нужно, как Гранту Эймсу, задаваться вопросом, кто же прислал ему рукопись. Он уже знал ответ. Лучше прикинуть, кто же был парижским гостем Шерлока Холмса, — название следующей главы Эллери, разумеется, видел.
После краткой борьбы читатель в нем победил писателя. Эллери потащился в спальню. Подняв с полу рукопись доктора Ватсона, он растянулся на постели и принялся за чтение.
Глава 8
ГОСТЬ ИЗ ПАРИЖА
Прошедшие дни были довольно утомительными. За все время нашего общения никогда еще я не видел Холмса таким занятым, никогда еще мне не было с ним так трудно.
После той беседы с лордом Кэрфаксом Холмс не стал обсуждать со мной эту тему. Мои намеки он пропускал мимо ушей. И тогда мне пришло в голову, что я сам виноват: втянулся в расследование куда глубже, чем мне случалось в других его делах. И поскольку оно обрело такой хаотичный вид не без моего участия, я наказан по заслугам. Посему я вернулся к своей привычной роли терпеливого спутника и просто ждал развития событий.
Но они не спешили. Холмс, как и Потрошитель, стал вести ночной образ жизни. Каждый вечер он исчезал с Бейкер-стрит, возвращался на рассвете и проводил дни в задумчивом молчании. Я сидел в своей комнате, понимая, что сейчас ему важно побыть одному. Временами он брался за скрипку. Когда напряжение делалось невыносимым, я уходил развеяться в шуме и сумятице лондонских улиц.
Однако на третье утро при виде Холмса я не сдержался:
— Холмс! Ради бога! Что стряслось?
На правом виске у него была скверная багровая ссадина, рукав пиджака оторван, а на запястье кровоточил глубокий порез. Он прихрамывал, был весь в грязи — словом, под стать тем уличным бродягам, которых он так часто посылал с таинственными поручениями.
— Состоялся диспут на темной улице, Ватсон.
— Дайте-ка я займусь вашими ранами!
Я принес свой саквояж, и Холмс без особой охоты продемонстрировал кровоточащие ссадины на костяшках пальцев.
— Я решил выманить нашего врага, устроив за ним открытую слежку, в чем и преуспел, — говорил Холмс, пока я усаживал его в кресло, принимаясь за его травмы. — Да, преуспел, но и потерпел поражение.
— Вы подвергали себя немалому риску.
— Преступники попались на приманку. Их было двое.
— Те же, кто напал на нас?
— Да. Моей целью было задержать хоть одного из них, но револьвер дал осечку — проклятье, как не повезло! — и оба удрали.
— Постарайтесь расслабиться, Холмс. Ложитесь. Закройте глаза. Может, дать вам успокоительное?
Он нетерпеливо отмахнулся:
— Эти царапины — сущая ерунда. Неудача — вот что терзает меня. Я был так близок к успеху, а он ускользнул от меня. Если бы удалось задержать одного из этих подонков, заверяю вас, я бы быстро выбил из него имя хозяина.
— Вы считаете, что именно они отвечают за зверства на лондонских улицах?
— Господи, да конечно же нет! Это обыкновенные здоровые громилы, а вот у них за спиной кроется тот жуткий тип, которого мы ищем. — Холмс нервно дернулся. — Кровожадный тигр лондонских джунглей.
В голову мне пришло зловещее имя.
— Профессор Мориарти?
— Это не Мориарти. Я проверил, чем он занимается и где обитает. Он занят другими делами. Нет. Профессор тут ни при чем. Есть четыре человека; один из них — наш, я уверен.
— И кто эти четверо?
Холмс пожал плечами:
— Так ли это важно, если я до сих пор не могу схватить его?
Наконец начало сказываться его утомление. Холмс откинулся в кресле и полуприкрытыми глазами уставился в потолок. Но усталость никак не влияла на остроту его интеллекта.
— А этот «тигр», как вы его назвали, — что ему дают убийства несчастных проституток?
— Это дело куда сложнее, Ватсон. Тут есть несколько темных нитей, и все они переплетаются в этом лабиринте.
— И еще этот омерзительный идиот в приюте… — бормотал я.
В улыбке Холмса не было и тени юмора.
— Боюсь, мой дорогой Ватсон, что вы всеми пальцами ухватились не за ту нить.
— Не могу поверить, что Майкл Осборн не имеет никакого отношения…
— А он действительно имеет, но…
Конец фразы повис в воздухе, потому что в этот момент внизу позвонили, и миссис Хадсон заторопилась к дверям.
— Я жду гостя, и он на редкость точен, — сказал Холмс. — Прошу вас, Ватсон, останьтесь. Будьте любезны, дайте мой пиджак. Я не должен выглядеть как уличный драчун, который заскочил за медицинской помощью.
Он успел одеться и даже раскурить трубку, когда миссис Хадсон ввела в нашу гостиную высокого приятного блондина. Я прикинул, что ему тридцать с небольшим. Явно хорошего воспитания: единственный удивленный взгляд, и больше никакой реакции на помятый вид Холмса.
— Ага, — сказал Холмс, — насколько я понимаю, мистер Тимоти Уэнтворт. Добро пожаловать, сэр. Садитесь у камина. Утро сегодня сырое и прохладное. Это мой друг и коллега доктор Ватсон.
Мистер Тимоти Уэнтворт поклонился и сел в предложенное кресло.
— Ваше имя широко известно, сэр, — сказал он, — так же как и доктора Ватсона. Считаю за честь познакомиться с вами. В Париже у меня очень напряженное расписание, и я оторвался от дел только ради своего друга Майкла Осборна. Я был в крайнем недоумении, когда он так неожиданно исчез из Парижа. Если я могу чем-то помочь Майклу…
— Ваша преданность другу достойна восхищения, — сказал Холмс. — Давайте попробуем просветить друг друга, мистер Уэнтворт. Если вы расскажете, что вам известно о пребывании Майкла в Париже, я изложу вам окончание этой истории.
— Очень хорошо. Я встретился с Майклом два года назад, когда мы поступали в Сорбонну. Думаю, меня потянуло к нему из-за того, что мы совершенно разные. Мне свойственна известная сдержанность; друзья считают меня застенчивым. А Майкл, напротив, обладает бурным темпераментом, его выходки порой граничат с грубостью — если он считает, что его обманывают. И он всегда очень уверен в себе и категоричен в высказываниях по любому поводу. Но мы снисходительно относились друг к другу и неплохо ладили. Майкл меня полностью устраивал.
— Не сомневаюсь, сэр, что и вы его, — заметил Холмс. — Но скажите мне вот что. Вы в курсе его личной жизни?