Быстро окинул нас взглядом, задержавшись на мне, и строго спросил:
- Что здесь случилось?
Бъен поспешил к нему. Я не видела, что там происходило из-за несколько объемного повара, но скоро послышались крики. Я вздрогнула. Еще ни разу не было такого, чтобы король повышал голос. Жутко. До мурашек на спине.
- Как!? Все, с меня хватит! Это ему уже с рук не сойдет!
Кажется, Бъен пытался оправдаться. И тут, совсем как в романе, на террасу вышли принц Севил и принц Льен. Мне казалось, что здесь разыгрывается некая пьеса и я, вдруг, не желая того, стала главной причиной конфликта.
Севил с печальным лицом держал за плечо младшего брата. Меня кольнуло это выражение мудрости, доброты и грусти на лице старшего принца. Он все понимал, но ничего не мог изменить. Льен же, изо всех сил пытался изображать браваду и напускную гордость, но, услышав голос короля, сдался, и его нижняя губа предательски задрожала.
Кахир повернулся к ним с яростью:
- Приказываю, взять принца Льена под арест и препроводить в его покои. Завтра над ним состоится суд... по всей строгости высшего закона тихков.
Все ахнули и зашумели, но было видно, что именно последние слова короля ужаснули присутствующих больше всего.
- Свят, свят, свят. - зашептал Дор и закрыл глаза руками.
Севил с мольбой протянул руку и качнулся вперед:
- Кахир, пожалуйста...
- Я сказал, выполнять! - рявкнул в ответ король. - И чтобы никто не вмешивался, понятно!
Подошедшие стражники взяли под руки осунувшегося мальчика, и повели в замок. Севил еще раз оглянулся с невыразимой печалью и отправился за ними следом.
Неожиданно, мы с Бъеном и Дором, остались на террасе совсем одни.
Я не понимающее переводила взгляд с одного на другого:
- Какой суд? О чем он? Объясните же!
Вся, развернувшаяся ранее сцена казалась нереальной, абсурдной. Невозможно было поверить в происходящее.
- Принц Льен слишком долго вел себя неразумно. - наконец тихо ответил мечник.
- Да, да... - согласно закивал Дор рядом.
Я закипала:
- И какое ему грозит наказание?
- Высшая мера наказания за причинение вреда особе королевской крови... - Бъен сделал паузу, - пять ударов плетью на плацу.
До меня с трудом доходил смысл сказанной мечником фразы.
- Я... не верю, это... дико... - никак не подбирались верные слова, - ... и жестоко.
Дор погладил меня по плечу:
- Да, именно таков и есть, высший закон тихков, принцесса.
Закон... закон, правила...устав, порядок, записи...
Бешено скакали мысли у меня в голове.
Я встала, чуть поморщившись от отголосков боли в руке, но надо сказать, что желтая мазь, так знакомо пахнувшая мимозой, подействовала действительно быстро.
- Бъен, я иду в библиотеку.
Позже, вечером у себя в комнате, обложившись томами с тем самым законом тихков, я старательно пробиралась сквозь замысловатые формулировки. Мне всегда казалось, что законы пишутся для запутывания людей. Кто, кто это все сочинил?
Одно нелепое условие цеплялось за другое. И часто противоречило самому себе.
Я устало потерла глаза. Ответ нашелся. Даже два. Но радоваться уже не было сил. Теперь можно лечь спать и хорошо, что как оказывается, ситуация может разрешиться и без моего участия.
Бъен благородно и из самых лучших побуждений пытался отговорить меня от посещения суда. Но я настояла.
Зал был полностью заполнен тихками. Судя по дорогой одежде, здесь собралась вся местная знать. Я скромно присела на стул около прохода, чтобы не бросаться в глаза.
На возвышении располагалась трибуна из темно-багрового дерева.
Словно запекшаяся кровь - мелькнуло в голове.
Перед ней было устроено место для обвиняемого, обнесенное невысоким парапетом, высотой по пояс. Наступила тишина. Я осторожно выглянула из-за плеча впереди сидевшего тихка.
Его Величество с невозмутимым лицом занял свое место за трибуной.
Вот и наш судья, да?
Затем привели Льена. Без кричащих украшений и с чистыми пушистыми волосами, принц казался совсем юным. Он дико волновался, но держался прямо. Воспитание обязывает.
Кахир произнес стандартную приветственную речь и зачитал предъявляемые обвинения. Я была спокойна.
Вот, настал тот самый момент
- Есть ли в зале кто-нибудь, кто выступит в защиту обвиняемого?
Я улыбнулась в ожидании докладчиков.
Ну... давайте же...
Тишина.
На смену улыбки пришла растерянность. Повертела головой, разглядывая зал.
Почему? Почему все молчат? Почему никто не поднимает глаз? Что происходит... Даже Севил...
Начавший также озираться с надеждой Льен, вдруг изменился в лице, сник, видимо что-то поняв и опустил голову, судорожно цепляясь за перила. Плечи повисли, из мальчика, как-будто, вынули хребет вместе с остатками мужества.
Ах, да, ведь был приказ не вмешиваться.
Король величественно молчал, соблюдая положенное время.
Я сжала побелевшими пальцами колени, комкая платье.
Вдох. Подняться. Распрямить плечи. Не замечать взглядов. Подойти и встать рядом с юным принцем.
- Я буду держать слово.
Мой голос прозвучал ровно. Спина идеально ровная. Мама могла бы гордиться моей осанкой.
- Принцесса Унна, - голос Кахира был тяжел, очень тяжел, - попрошу вас удалиться из зала.
Тихки вокруг зашевелились.
- Нет. Согласно п.5 раздела 3.17 любой представитель, вне зависимости от расы, может выступать защитником.
Да, мои синяки под глазами появились не без причины. Я прочла... все тома.
Кахир с трудом сдержался и призвал зал к тишине, а затем дал мне свое разрешение:
- Хорошо.
Я собралась с духом и начала:
- Как непосредственный свидетель происшествия, утверждаю, что все произошло случайно. Без злого умысла. Стечение обстоятельств, не более того.
Мой голос смягчился:
- Также прошу принять во внимание юный возраст обвиняемого и вследствие этого простительную неразумность и глупость совершаемых поступков.
Закончив речь, смотрю прямо на короля.
- Отклоняется. - произносит тот, как по писанному, но потом добавляет уже от себя лично. - Возраст не может служить оправданием. Не получив наказания, он не исправится.
Ты...ты...
Опускаю глаза и готовлюсь сделать то, что перечеркнет все возможные контакты с его Величеством.
- Тогда... - вдох, выдох, - я использую свое право "жертвы", в соответствии с п.21 раздела 9.2, и сама определяю меру наказания для моего обидчика.
Стараясь не смотреть в сторону леденящего кровь своим гневом короля, поворачиваюсь к полуобморочному Льену.
- Вы завтра поступаете в мое полное распоряжение. Поэтому буду ждать вас в 9 часов утра у конюшен, в рабочей одежде. На этом все.
Отворачиваюсь от принца и застываю в ожидании дальнейших событий. Капает время.
Кахир медленно встает, плавным движением распрямляет позвоночник и говорит:
- Да будет так, приговор вынесен. Суд окончен.
И добавляет с пугающей, холодной вежливостью:
- А вас, Принцесса Унна, прошу пройти вместе со мной... для личной беседы.
Не глядя ни на кого, я поднимаюсь к королю и захожу в распахнутые передо мной двери, ведущие в комнату, позади трибуны. Король проходит следом.
И двери за нами закрываются.
10.
Когда дверь захлопнулась, я уже не могла видеть того, как Севил подбежал к пытающемуся прийти в себя младшему брату, чтобы обнять его, а потом, отстранившись сказать:
- Ты хоть понимаешь, что тебя сейчас спасли?
Не видела, как Бъен с тревогой на лице быстро подошел к запертой комнате и положил ладонь на дверь. Пытаясь сделать что?
В это время я еще делала те несколько шагов, которые отделяли меня от стоящего впереди стола, одновременно мучительно подбирая подходящие слова. Но, как назло, в голове была пусто.
Остановившись примерно на середине комнаты, я развернулась, чтобы сказать хоть что-нибудь, но была снесена яростью подошедшего ко мне вплотную короля.
- Да что вы себе позволяете! - закричал он, нависая надо мной.
Я отступила назад.
Мамочки... страшно...
- Я ясно приказал никому не вмешиваться! - продолжал он кричать с искаженным от гнева лицом. - О чем вы вообще думали?!
Хотелось сжаться в комок, раствориться, исчезнуть, проклиная себя за вмешательства в чужие судьбы. Но... нет! Чем сильнее на меня давят, тем яростнее я дам отпор:
- Это Вы о чем думали! - заговорила я громким шепотом, делая шаг вперед и тыкая указательным пальцем Кахиру в грудную клетку. - Принц Льен еще совсем ребенок, запутавшийся, заброшенный своими "якобы" наставниками. Вы осознавали, насколько ему было страшно стоять там, перед всеми вами. Да он чуть штаны не испортил!
Король молча терпел мои тычки, но в глазах его грохотал гром и сверкали молнии.
- Что вы хотели с ним сделать, наказать или уничтожить? - продолжала я яростно шептать. - Выставив Льена на плацу, вы бы убили его личность, его душу. Превратили в чудовище! Однажды испытав эти боль и унижение, он бы никогда не оправился и стал бы искать способы причинять страдания другим. Вот об этом Вы подумали?
Я перевела дух и добавила уже спокойнее:
- Пусть лучше денек навоз потаскает. Поверьте, для мальчика его лет, подобное наказание намного будет неприятнее, но намного полезней.
И поставив жирную точку в беседе, вышла через вторые двери в коридор.
Как только дверь за мной закрылась, об нее с грохотом разбилась прекрасная старинная ваза, кинутая рукой разъяренного Величества. В ту же секунду в комнату ворвались Бъен и принц Севил с перепуганными лицами, ища глазами мое бездыханное тело. Король стоял, тяжело дыша, наклонив лицо вниз и упираясь руками в бока. Дыхание с шумом вырывалось из его горла. Затем, он, наконец, обратил внимание на вбежавших тихков и несколько секунд сурово и непонимающее на них смотрел.
- Да чтоб вас! Только не говорите, что вы пришли спасать Ее! - Кахир резко втянул в себя воздух и закатил глаза. - И что, по вашему мнению, я мог с ней сделать? Невероятно... И почему ты еще здесь?
Последняя фраза была уже обращена к мечнику.
- За ней!
- Да, ваше Величество! - замерший было Бъен, развернулся и убежал на поиски подопечной.
- А ты! - король указал пальцем на робко заглядывающего в комнату Льена. - Тебе сегодня очень повезло. Только попробуй завтра опоздать или не явиться. Всё, все свободны!
Кахир устало потер рукой лоб и тяжело опустился в рабочее кресло. Ветер из приоткрытого окна слегка колыхал штору позади него, шурша матерчатым краем по полу.
Оставшийся рядом Севил, начал, как в былые времена, успокаивающее говорить своему лучшему другу:
- Кахир, ты...
Но король отмахнулся:
- Не начинай, пожалуйста. Я знаю все, что ты собираешься мне сказать.
В тот самый момент, когда я вышла из комнаты после разговора с его Величеством, с бешено бьющимся сердцем, о двери рядом со мной что-то громко и неожиданно ударилось. Я дернулась в испуге, обхватив себя за плечи.
Что... что это...
Даже еще не понимая точно почему, я только почувствовала, как по лицу градом покатились крупные слезы. Не пророняя ни звука, я еще некоторое время просто смотрела на дверь. А потом в голове замелькали картинки: летящая на меня плетка, боль; уничтожающие взгляды высокородных тихков в зале; ярость и крик короля... так страшно...
Рыдания начали вырываться из груди. Я побежала.
Коридор, мелькают стены, потом вниз, вниз, ступени почти не видно из-за льющихся слез. Как же больно внутри! Выскочить на улицу, побежать вперед по дороге ведущей в сад, зажимая себе рот ладонью.
От туфель отскакивали мелкие камушки. Длинная юбка заставляла спотыкаться.
Наконец, впереди показался маленький искусственный пруд, окруженный невысокими деревьями.
Я буквально упала на скамью и, прижавшись лбом к коленям, согнулась пополам в болезненной судороге. Тело разрывало на части от рыданий и вырвавшегося крика:
- Ааа-а-а...Аа-а-а...
Что стало той последней каплей, что переполнило меня до краев? Я не знаю. Это уже было не важно.
Догоняющий меня и ничего не понимающий Бъен остановился в нерешительности, примерно в двадцати метрах от пруда. Увидел, как я упала на скамью, сделал шаг вперед, но потом быстро развернулся и побежал обратно в замок.
Через некоторое время, он, почти не стуча, зашел к королю:
- Ваше Величество... принцесса Унна... она...
- Что она уже успела натворить? - сердито спросил Кахир, пытающийся вникнуть в суть текста письма, лежащего перед ним.
- Мне кажется... она плачет.
- Что? - король удивленно поднял глаза. - Она ни разу плакала, с чего бы ей начинать теперь?
Бъен замялся и негромко ответил:
- За последние два дня много всего произошло.
Кахир минуту подумал над услышанным, а потом поднялся:
- Веди.
Все же приступ закончился, и по горячему лицу скатывались лишь последние слезинки, которые я и не пыталась вытирать. Я сидела, чуть наклонившись вперед, с обеих сторон опираясь руками о скамейку. В зеленоватых, темных водах пруда почти не отражались эти странные, чужие для меня небеса.
Не хотелось ни о чем думать или что-то чувствовать.
За спиной прошуршали шаги, и я заметалась в попытке привести в порядок опухшее лицо. Но неожиданно раздавшийся голос короля, все так же исходил позади от меня.
- Почему вы плачете? - невозмутимо спросил он.
Святые Мария и Феодосия, ну что за вопрос?
- Почему? - я невесело усмехнулась не поворачиваясь. - Потому что мне было страшно... очень страшно сегодня. Считайте, что это отложенная нервная реакция.
Король помолчал, но потом произнес:
- Вы ни разу не подали вида.
- Да, - вздохнула я, глядя вперед, - мой отец всегда говорил, что даже если тебе бесконечно страшно, все равно делай все, что можешь и еще чуть-чуть.
- Он мудрый человек.
- Да, он такой. - согласилась я и замолчала.
Вспомнилось, как часто говорил отец мне эту фразу в детстве. Когда я боялась драчливого петуха во дворе или когда боялась учиться плавать... синяя речная вода шумела так сильно...
Но слова его Величества вывели меня из задумчивости:
- Сегодня вы были правы насчет Льена...
Что?!!!
- Я позволил эмоциям взять надо мною верх. - продолжал Кахир свой рассказ. - И, также, вынужден признать, что подвержен приступам гнева, как и мой отец ранее. Это ненавистная для меня отрицательная черта, с которой я борюсь.
Слов для ответа не находилось.
- Поэтому приношу вам свои извинения за то, что повысил сегодня на вас голос.
Не верю, не верю. Он, правда, извинился?
Затем, судя по звукам, король развернулся и ушел.
Я сидела, с силой сжав ладони на коленях, и думала о том, что сейчас случилось.
Приступы гнева, у него? Неконтролируемые эмоции!? Но как можно было рассказывать об этом так безразлично.
Еще я осознала, что Кахир намеренно не подошел ко мне ближе, так как видимо не захотел ранить женскую гордость. Или ему было противно смотреть на зареванное лицо?
Все очень странно. Лучше, подумаю об этом позже.
Я умылась из небольшого журчащего источника рядом. Разноцветные камушки блестели в ярких брызгах. Ледяная вода смывала остатки испытанного страха и печали.
И затем отправилась к себе, чтобы сегодня уже не выходить больше из комнаты. Завтра будет долгий день.