В общем, пришлось полицейским ехать совсем одним разыскивать супостата. Без особого желания, надо сказать - в историю о том, как какой-то там бомж положил пятерых отморозков, патрульные не верили. Небось, между собой чего-то не поделили, а теперь хотят отмазаться! Но работу делать надо - есть сигнал, есть информация, ее нужно проверять.
Сигнал-то по ноль-два, а они, сцуки, все пишут, не отвертишься! Отписаться можно только бумагой, а для того - ехать по маршруту, и выглядывать в темноте извращенца в светлом плаще. Именно в темноте, потому что вряд ли он сейчас шлепает по освещенным магистральным улицам. Свернул куда-нибудь в переулок, и тихарится, бомажара поганый! Повадки бомжей давно известны, сидит, небось, где-то в люке теплотрассы, диггер херов, и ждет, когда выползет на рукав очередная вша. А ты ищи его....и не дай бог найдешь - весь салон провоняет, вшами еще наградит, тварина! И что их не расстреливают, гадов? Можно было бы - вывел на пустырь, приставил к голове ствол - бах! И нет бомжа. И нет проблемы. А то нянькаются с этими мокрицами подколодными!
Патрульные были очень, очень злы. Они только-только собрались поужинать, и на вот тебе - вызов! Чтоб он сдох, этот бомжара! Попадется - попробует, каково это - дубинкой по хребту. Враз забудет, как шататься по городу, уродуя его чистый образ своей вонючей бомжарной мордой!
***
Человек без имени двигался вперед, наслаждаясь ощущением сытости, пусть и недолгим. Откуда-то он знал, что скоро снова захочет есть, что чувство голода в ближайшие несколько дней - его верный спутник, его палач, его боль. Но пока - живот набит пищей, в руках несколько коробок с едой, и ее хватит по крайней мере на сутки, а это уже хорошо. Теперь нужно куда-то спрятаться. Инстинкт вел в темноту, в переулки, на поиски норы, в которую можно забиться, в которой можно переждать. Что переждать? Зачем переждать? Человек не знал. Но знал, что надо переждать.
За спиной вспыхнули фары, зарокотал мотор, взвизгнули тормоза. Резкий, высокий голос выстрелил в спину очередью слов:
- Стоять! Эй, ты, урод - стоять! Не двигаться! - голос изменил тон, стал потише - Прикинь, Семеныч, мы его разыскиваем, думаем он уже на дно залег, а этот придурок как по проспекту гуляет! Вот же гаденыш!
- Вась, ты бы поосторожнее с ним... - низкий, хрипловатый голос погас в темноте, потом щелкнула зажигалка, осветив внутренности патрульной машины неверным светом, исходящим от колышашегося на сквозняке огонька. Запахло табачным дымом - Ты помнишь, что эти придурки рассказывали? Он как щенков их раскидал!
- Этот доходяга? - весело присвистнул сержант, разминая могучие покатые плечи - Я что, с каким-то доходягой не справлюсь? Ты видел этих потерпевших - лимита поганая, алкашня! Да их детсадовец совочком разгонит! Между прочим, я краповый берет! И когда сдавал экзамен, сам инструктора ухайдакал, а не он меня!
- Врешь поди - водитель глубоко, с треском затянулся, и равнодушно добавил - И когда это ты стал настоящим москвичом-то? Лимита...да нет щас никакой лимиты, киношек насмотрелся, что ли? Пакуй его, да поехали, какого черта время тянешь? Петь, подстрахуй его...а то вляпается, не дай бог...
- Ты чо, ты что ли старший наряда?! - окрысился сержант, кривя лицо в злой гримасе - Вообще-то я старший, а тебя придали нам для поисков преступника! Так что не лезь не в свое дело! Крути баранку!
- Вот же ты придурок... - водитель отвернулся, и замолчал.
Вздохнул - вот угораздило же попасть на дежурство с таким мудаком! Рост под два метра, ручищи - подкову сломает, а ума - как у ребенка! Недаром видать его не захотели в "Дзержинке" оставлять! Впрочем, может и врет по краповый берет. Сам без году неделя в столице, а вишь что - уже и про лимиту заговорил, на всех свысока смотрит. Вот что за привычка такая - приедет человек на заработки, зацепится в Нерезиновой правдами, и неправдами, проживет годик-другой, и уже смотрит на бывших своих земляков, как на вшей поганых! Мол, неудачники, ничего не добились! А чего ведь на самом деле добился? Живет в общаге - ни дома, ни семьи, перспектив никаких - потому, что дурак. И где тут достижения?
Хотя...вот таких дураков-то начальство и любит - исполнительный, работяга, план по "палкам" дает, проблем с пьянкой и дебошами нет - так что еще надо? А то, что дурак - так и не подсидит, и выполнит все, что прикажет чуть более умный, чем он, командир! Этак и комвзвода назначат, а там, глядишь, и дальше продвинут. Поступит в какой-нибудь институт "Сельхознавоз", получит диплом - вот тебе и готовый офицер полиции. Участковый, либо дежурный в РОВД, а то может и еще куда переведется - в ГАИ, например.
Водитель сплюнул, и вдруг решил - надо валить! Из ментовки, насовсем! До пенсии еще лет семь, зарплата не восторг, так какого черта он тут делает? Валюшка, племяшка, удачно замуж вышла - за мажорчика, сына банкира. Место хорошее предложила - возить этого самого банкира, зарплата - в три раза! Так чего он тут прозябает с этим тупым придурком, слушая его тупые разговоры?! Нет, решено - рапорт на увольнение, и катись эта работа куда подальше - в задницу тупому Лагину, например! Пусть Васек бомжей с улиц собирает, а с него хватит!
Занятый своими мыслями, водитель пропустил тот момент, когда все началось.
Когда повернул голову, тупоголовый Васек уже замахнулся на бомжа "демократизатором", и собирался ударить - как обычно, с оттягом, так, чтобы у человека в максимуме сломалась кость ключицы, или руки, а в минимуме - остался здоровенный черный кровоподтек.
Зависит от того - куда ударить. Любил Васек поглумиться на беззащитными - просто так пнуть алкаша, бомжа, который не может ответить, вызвать на агрессию дебошира, чтобы в очередной раз доказать свою силу. А и вправду был силен, "краповый берет" он там, или нет. В его ручище резиновая дубинка казалась просто игрушечной, и не дай бог попасться под удар этой игрушки! Зашибет до смерти!
Будь воля Семеныча, он бы на пушечный выстрел не подпускал таких типов к ментуре. Человек, получающий удовольствие от глумления над другим человеком, не должен служить в полиции, а также занимать государственный пост - в этом старшина Головлев был уверен на сто, нет - на сто десять процентов!
А бомж и правда был странным. Лицо изуродовано, да, отпугивает своей кривой гримасой, но не в этом дело. Человек не был похож на обычного человека, и опять же - дело не в показаниях потерпевших, назвавших незнакомца невероятно быстрым и ловким бойцом. Нет, дело не в том. Взгляд, вот что было странно - синие глаза смотрели вперед, в точку, находящуюся над головой сержанта, человек явно был не в себе, будто находился под действием сильного наркотика. Все то время, что задержанный стоял перед патрульной машиной УВД, он был неподвижен, как столб, не пытался бежать, спрятаться - просто смотрел, туда, где начинала краснеть звездочка, известная под названием "планета Марс", будто просил помощи у бога войны.
В руках у человека находились неопровержимые улики - контейнеры с едой, отобранные у молодых отморозков.
Честно сказать, Семеныч сам хорошенько отходил бы эти козлов - от них одни проблемы! Приедут из своих гавногородишек - покатаются, намусорят, устроят дебош - и сваливают к себе в Задрищенск! Вот на таких и надо бы напускать сержанта Лагина, чтобы научил придурков, как надо жить, и чем интересоваться - чем-то еще, кроме пива, "Ягуара" и фаст-фуда! И автохлама, само собой.
И вообще, прослужив долгие годы, зная жизнь, Семеныч был уверен, что не все в порядке в деле с этими отморозками, "обиженными" худым, изможденным инвалидом-бомжом - глаза у парней и девок бегали, когда рассказывали об необоснованном, вероломном нападении "неизвестного им гражданина". Вот так вот - шел бомж, увидел компанию из пятерых парней, двое из которых ранее судимы, а третий под следствием, и решил дать им пилюлей! Ну вот не понравились ему одухотворенные лица "правильных пацанов"! И начал он их "метелить".
Насчет того, что рожи этих типов могли кому-то не понравиться - чистая правда, Семеныч и сам с большим удовольствием заехал бы кулаком в одну из молодых, наглых рож. А может и во все рожи. Но поверить, чтобы какой-то там бомжара напал на компанию из десяти человек? Бомжи - они вообще-то, в основной своей массе - тихие, ползают себе по помойкам, добывают пропитание, в драках если и участвуют, то только в роли жертвы - что может противопоставить какому-нибудь сытому мажору человек, едва таскающий по миру свою худую, давно не мытую задницу?! Да любой из этих парней легко свалил бы с ног этого унылого бомжа, врезав ему в челюсть даже в полсилы! Если, конечно, бомжик на самом деле не воспитанник Шаолиня, или не мастер других, не менее эффективных единоборств.
Дубинка начала свое стремительное движение, могучие мышцы под форменным сукном напряглись, посылая оружие разрывать пространство и плоть, но...ничего не получилось. Резиновая палка, умелый удар которой может лишить сознания практически любого человека, проскочила мимо плеча бомжа, в этот самый момент решившего качнуться с ноги на ногу. Случайность, конечно! Неужели он успел увидеть несущуюся в темноте дубинку и среагировать быстрее, чем муха, слетающая с варенья!
Сержант, не ожидавший такого результата, потерял равновесие, по инерции последовал за дубинкой, непостижимым образом оказавшейся в руках бомжа - тот успел поймать ее за самый конец - а потом сто двадцатикилограммовая туша Васька поднялась в воздух, крутнулась, будто кто-то огромный играл ей, как тряпичной куклой, и со всего размаху врезалась в столб с дорожным знаком "Остановка запрещена".
Удар был такой силы, что столбик-труба согнулся под углом сорок пять градусов. Семеныч готов был поклясться, что слышал, как раздался хруст, будто рядом топтали ногами вязанку хвороста.
В голове тут же мелькнуло: "Писец Ваську! Ребра. Теперь на больничный пойдет, или на инвалидность!"
Бомж бросил дубинку, которую держал правой рукой, и Семеныч только теперь заметил, что парень так и не выпустил из рук стопку контейнеров с отнятой у отморозков картошкой. Это почему-то показалось таким смешным, что он нервно хихикнул, и недоверчиво покачав головой, хрипло каркнул:
- Писец! Ты видал? Видал? Хе хе...
- И чо смешного? - деревянным голосом спросил напарник Васька, рядовой полицейский Петька Косов, в быту "Косой" - Этот урод Ваську угробил, а ты хихикаешь! Я херею с тебя, Семеныч!
- Нервное, мля... - признался водитель - Задолбала эта жизнь! Ну чо смотришь, бери его! Бомжару-то!
- А чо я? Чо я один-то?! - вдруг заартачился Петруха, так-то парень не трусливый, но после того, что увидел - ошеломленный - С тобой пошли! Вдвоем!
- Щас прям! - вдруг рявкнул водитель, глядя в спину удалявшемуся в темноту бомжу - Я вообще-то баранку кручу, вы же с Васьком Рэмбы, вы же все млять рассказывали, как пачками людей валили в горячих точках, вот и беги за ним, вали! А мне это нахер не надо! Последний день работаю, греб я такую работу! Тьфу!
Петруха непонимающе глянул на Семеныча, потом его брови поднялись, и он медленно, с растяжкой, сказал:
- Валить, говоришь? А что...валить, так валить! Повод есть, внатуре! Он же Васька завалил!
Петруха передернул затвор автомата, выскочил из машины, откинул металлический приклад, и как учили, опустился на одно колено, ловя в прицел спину отошедшего метров на десять человека. Выцеливать было трудно, фонари здесь почему-то не горели - видимо, в связи с ремонтом тротуара, раздолбанного умелыми руками гастарбайтеров, но машины, проносящиеся сквозь тьму, время от времени высвечивали живую мишень.
Грохот! Раз! Два!
Очередь - два патрона!
Очередь - три патрона!
- Хорош, млять, болван! - завопил Семеныч, пытаясь достучаться до мозга "потерявшего берега" мента - Куда, нафуй, палишь, осел! Под суд ведь пойдешь! В безоружного! В спину! А если на линии выстрела кто-то есть? Если кого-то в домах зацепишь? Дебил! Да где вас таких дебилов набирают-то! Хер с ним, идет, объявят в розыск, все бомжатники прошерстят - найдут! Пусть валит отсюда, а ты прекрати стрельбу, осел, и молись, чтобы ты ни в кого не попал! Нет, точно с этой работы надо уходить - с вами под суд пойдешь, с лимитой поганой! Тьфу!
Семеныч сплюнул, откинулся на спинку сиденья и замер, не в силах вымолвить ни слова, Петруха помолчал, и выдал деревянным, глухим голосом:
- Уже никто никуда не идет. Завалил я его. Вот что, Семеныч, скажешь, что у него оружие было - нож там, или еще чо. Нож, ага. Я щас брошу возле него свой - вроде как с оружием напал, и я был вынужден стрелять. А ты подтвердишь, ладно?
- Да пошел ты....! - выругался Семеныч - Сам отдувайся, мне нахер ваши кружева не нужны! Не видел я ничего. Вообще ничего не видел - ни как ты стрелял, ни его с ножом - пошли вы все нахер! Иди, Ваську пощупай, сдается - живой он. Стонет, не слышишь? Похоже ребра ему переломало.
- Потом с Васькой. Щас глану на этого козла, удостоверюсь, что завалил, и тогда Васька защупаю - буркнул постовой, и выставив вперед ствол автомата пошел к темной фигуре, лежащей на вскрытом отбойными молотками тротуаре. Петя точно знал, что попал - пули две, не меньше! Он всегда хорошо стрелял, даже в темноте - опыт! А расстояние здесь - всего ничего - невозможно промахнуться. Ну...почти невозможно.
Петр подошел к лежащему на спине бомжу - глаза того были закрыты, рядом - лужица крови. Плащ, светлая рубаха - все в крови. Прислушался - дыхания нет, грудь не колышется. Расслабился - слава богу, сдох! Одной грязной тварью меньше! Васька только покалечил, гаденыш!
Патрульный не удержался, в сердцах пнул покойника в бок, и этим будто включил невидимую кнопку - бомж вдруг рванулся с места как освобожденная пружина, и ударил Петра в глотку. Вроде не сильно ударил, сложенными "лодочкой" пальцами, но этого хватило, чтоб лишить воздуха и сознания. Патрульный качнулся и мешком свалился на мостовую.
Человек без имени медленно, осторожно поднялся, собрал разбросанные контейнеры с едой, не обращая внимания на то, что они вымазаны кровью и грязью, повернулся, чтобы идти, но вдруг наклонился над бесчувственным полицейским и начал шарить у него по карманами. Вынул бумажник, достал оттуда несколько тысячных купюр - больше там не было - сунул себе в карман, а бумажник бросил на землю, рядом с хозяином. Затем - медленно, размеренно зашагал прочь от дороги, в темноту лесопарка, туда, где под ночным ветерком раскачивались темные лапы елей. Ему было холодно, больно, и снова хотелось есть. Организм, обладающий феноменальной, нечеловеческой способностью к регенерации, закрыл раны, остановил кровь, но требовал еды - как можно больше еды! Инстинкт толкал вперед, туда, где не может проехать машина, туда, где нет людей, где можно отлежаться и залечить раны.
Нору! Нужно найти нору! - требовал инстинкт, и усталый, больной, изнемогающий от голода человек без имени брел и брел вперед, не оглядываясь, не рассматривая звездное небо, ярко высветившееся россыпью серебряных гвоздей. Ему не нужны были звезды, он даже не осознавал, что те существуют на этом свете, он не был даже животным - зомби, живой мертвец, без эмоций, без мыслей, без страха - только инстинкт самосохранения, руководствующийся остатками сохранившихся обрывков знаний.
Он шел так около часа, меняя направление, запутывая следы. Лесопарк был большим, настоящий лес в городе, но любая собака нашла бы его легко и быстро, потому следовало замести следы. И нужное место нашлось довольно скоро - канализационный люк возле группы огромных многоэтажек, погруженных в предутренний глубокий сон.
Человек без имени отвалил крышку люка, на его счастье неплотно закрытую, и прижимая к груди контейнеры с едой, осторожно спустился вниз, в теплую, вонькую темноту. Спускаясь, исхитрился задвинуть за собой люк - было сложно, мешали контейнеры, одной рукой это сделать было трудно - но все-таки сумел. Потому, что это было ПРАВИЛЬНО. Нору нужно блокировать, иначе в нее проберется враг.