- Мишуля! Оставь ты его! Пусть идет куда хочет!
Я лежал, съежившись у стены, и пытался восстановить дыхание. В глазах прыгали бешеные звездочки, в ушах гудели колокола. Отдышавшись, я молча оделся и под пристальным взглядом злых Михуиловых глазок выскочил на улицу.
Я бесцельно шел по парку, пиная ногой пустую пластиковую бутылку. Солнце за день так ни разу и не вышло из-за плотных облаков, и вечерний сумрак опустился раньше обычного. Молодые мамашки растащили своих шумных чад по коляскам и повезли их домой. Им на смену парк наполнили гуляющие и целующиеся парочки.
Я подошел к первой попавшейся палатке при выходе из парка. Пошарив в карманах и посчитав найденные там деньги, я понял, что на водку мне не хватит, поэтому купил пол-литровый пакет не дорогого вина и пачку сигарет и пошел обратно в парк.
Найдя укромное место в самой гуще деревьев, я уселся прямо на траву и открыл пакет с вином. Пить не хотелось. Я тупо булькал содержимым пакета, тряся его в руке. У меня возникло желание лить это желтое, похожее на мочу вино на траву и смотреть, как земля впитывает в себя эту дрянь. Неожиданно пакет вырвался у меня из рук и полетел. Я удивленно посмотрел в сторону и увидел сидящую рядом девушку. Она сделал глоток вина, вернула пакет мне в руки и спросила:
- Чо ждешь?
- Чуда, - ответил я и тоже сделал глоток.
- Давно?
- Не очень. Одно вроде было, но нам оказалось не по пути.
- Тебе повезло. Мне, вон, по пути было, а потом меня высадили, сказав, что у меня билета нет, - она снова взяла вино и выпила. Я не знал, про что она говорит, но переспрашивать не стал. - Из дома ушел?
- Ну.
- Предки?
- Отчим.
- А у меня ругаются.
- Разводятся?
- Нет. Пьют.
- Я думал, дети алкоголиков принципиально не пьют.
- Я не принципиальная, - ответила она и снова сделала глоток.
Мы сидели под деревом, курили и пили теплое кислое вино. Иногда молчали, иногда обменивались странными сообщениями, как инопланетяне, на одном понятном только нам языке. Я не мог толком разглядеть ее, лишь иногда пламя зажигалки выхватывало из темноты полные губы и длинные пальцы.
Вино кончилось, и мы, не сговариваясь, полезли в карманы в поисках денег.
- Блин, - выдохнул я, достав из заднего кармана джинсов маленький квадратик презерватива вместо ожидаемой купюры.
- Оставь, пригодится, - бросила она без смущения. Я не понял, был ли это намек, или я таким образом был послан.
Та же палатка, и яркий свет фонаря, наконец, осветил мою незнакомку. Она была высокая и худая. Такую фигуру называют спортивной. На ней были рваные на коленях джинсы и такая же, как у меня, мужская джинсовая куртка, из-под которой высовывалась светлая растянутая футболка. В ней все были «слишком». Слишком высокая, слишком худая, слишком вытянутое лицо, слишком большие глаза, слишком длинный нос, слишком большой рот. Черные волосы, и те были слишком коротко стриженные для девушки. Интересно, каким видела меня она? Хотя нет… не интересно.
Мы вернулись и сели под то же дерево. Людей в парке не было вообще, только вдалеке, где-то в районе Толькиных гаражей лаяли собаки, и дорога, проходящая рядом с парком, тихо ворчала, как голодный желудок. Она зябко поежилась, и я молча обнял ее за плечи, а она обняла меня и просунула свою руку мне под куртку. О чем мы говорили? Мы просто рассказывали друг другу о своих мечтах, о своих надеждах, о том, какими мы видим себя в будущем.
- Кругом столько людей, а я как в пустыне живу. Они просто как… как эта хуйня называется, которая катается по песку? - она подняла голову с моего плеча.
- Верблюд? - улыбнулся я.
- Сам ты верблюд, - я не видел, но почувствовал, что она тоже улыбается.
Я потянулся к ней и попытался найти в темноте ее губы. Они сами нашли меня, и мы упали на траву. Это был странный секс. Мы просто успокаивали друг друга. В ней было что-то странное. Ее фигура могла вполне сойти за мальчишескую. Длинная шея, красивые острые ключицы, твердый впалый живот и практическое отсутствие груди делали ее похожей на мальчика. Я испытывал возбуждение именно от ее бесполости. Я находил губами ее маленькие соски, и она издавала тихие звуки, низкие и гортанные. Я медленно покачивался над ней, и в моей голове проскакивали образы. Они было то мужские, то женские. Я занимался любовью не с ней, а со своей фантазией. Думаю, она делала то же самое. Возможно, она представляла себе того парня, который ее бросил. А может, ее никто и не бросал? Но об этом я уже никогда не узнаю.
Мы поправили на себе одежду, и я пошел ее провожать. Начинало светать, и в парке стали появляться первые прохожие. Они торопились на работу, идя через парк к открывающемуся метро.
- Все! Дальше я сама, - сказала она мне и легко запрыгнула в подъехавший автобус.
Я не стал просить оставить мне номер телефона и не стал задавать глупого вопроса, увидимся ли мы снова. Ни мне, ни ей это было неинтересно и ненужно. Знаете, как бывает? Садишься в поезд и вдруг неожиданно для себя выкладываешь случайному попутчику все, что наболело. А потом он сходит на своей станции и забирает с собой часть твоих переживаний. И вы больше никогда не видитесь…
Через две недели кончилось календарное лето, а чуда так и не произошло. Знаменитым стилистам я был не нужен, наследство на голову мне не упало, и родственники из дальнего зарубежья так и не появились. Мне ничего не оставалось, как занять деньги на медицинскую книжку и идти устраиваться на работу в «Макдональдс».
Я брел по мокрой после дождя улице, разглядывая красивые витрины дорогих бутиков. Как там говорил Остап Бендер? Ах, да… Мы чужие на этом празднике жизни.
Рядом с тротуаром затормозила огромная машина с «красивыми» номерами, и из недр этого бегемота выскочил радостный Геночка.
- Солнц!!! Как я рад, как я рад! - прыгал он вокруг меня, обнимая и пытаясь чмокнуть в губы на глазах у недовольных прохожих. - Ты куда пропал? Про тебя все спрашивают. У нас Валюшка ногу сломала. Прикинь, выступает теперь в гипсе. Во ржака! Менеджера сняли. Санечку. Помнишь его? Воровал, оказывается, сучка крашеная, - без умолку тараторил Геночка.
- Генка! Я тоже тебе рад, - я пытался отогнать его губы от своего лица, как назойливую муху.
- Котенок! - тонированное окно машины приоткрылось, и я услышал низкий бархатный голос. - Пригласи своего друга к нам, - и окно закрылось.
- Ой! Пошли! Я познакомлю тебя с моим котиком, - потащил меня Геночка за руку к машине.
- Не! Я по делу иду.
- Да подождет твое дело! - манерно ударил он меня по груди. - Пошли, не пожалеешь, - я смирился и пошел к машине.
На заднем сидении «бегемота» сидел мужчина лет пятидесяти. Именно так почему-то я представлял себе Шаляпина. Высокий, широкий, с густыми волосами цвета «соль с перцем». Его лицо было красивым и властным, только карие глаза были теплыми и улыбчивыми. До Шаляпина ему не хватало тяжелой песцовой шубы и меховой шапки. Зато на его руке посверкивали часы, которые я видел в дорогом магазине в кубе из пуленепробиваемого стекла.
- Ну, что, котятки? Голодные?
- Дау-у-у, - протянул Геночка, обиженно надув губки.
- Ага, - буркнул я.
- Паша, поехали, - сказал мужчина и назвал адрес хорошего ресторана.
Мы сидели за столиком, поедая безумно вкусное мясо и запивая его дорогим вином, а Константин Иванович, так звали на самом деле Генкиного котика, расспрашивал меня о жизни.
- Говоришь, ходил именно в этот салон?
- Угу, - мотнул я головой, ловя ртом длинный кусок красной рыбы с вилки.
- Подожди!
Он вынул дорогой телефон, тупо сделанный под слайдер, набрал номер и пробасил в него.
- Здравствуй, здравствуй, дорогая. Узнала, вижу? Что же ты мальчика моего к себе не взяла? - на том конце трубки громко запищал женский голос. - Как какого? Фамилия как? - прикрыв трубку рукой, спросил он у меня. - Тебя ждут через две недели. Не взыщи, но для начала головы клиентам мыть будешь. Заодно посмотришь, поучишься, - сказал Константин Иванович, закончив разговор, и принялся с аппетитом поедать мясо.
- Ой, Константин Иванович! Я прям даже не знаю…
- Все нормально, котенок, не благодари. И не называй меня так официально. Я для тебя Котя.
- Х-хорошо… Котя, - я немного растерялся. Мне было неудобно называть этого великана таким детским именем, - а почему через пару недель?
- Котенок! У меня к тебе предложение. Мы с Геночкой собираемся на море, дней на десять. Вот я и подумал, а не взять ли нам тебя для компании?
- Ам-м-м… - я покосился на Геночку. Я ожидал от него ревнивой истерики, но вместо этого он радостно сказал:
- Котик! Класс! Я только «за»! - он поднял вверх обе руки. - Ты вечно в делах, а я дома один скучаю. Солнц! Решайся! Море, пляж, солнце! Ну!
И я кивнул…
Глава 15
Последний раз я был на море в десять лет. Туда меня вместе со своими детьми возила моя Машенька. Потом она развелась и больше не могла себе позволить поездки на юг. В моей памяти остался маленький летник домик в абрикосовом саду, пыльная дорожка, ведущая на автобусную остановку, пляж, усеянный красными тушками отдыхающих, и море, усыпанное разноцветными надутыми матрасами и кругами.
Всю ночь, пока мы ехали с Генкой в купе СВ вагона, мы болтали и пили пиво с чипсами. Константин Иванович, Котя, улетел в приморский город S двумя днями раньше и ждал нас на месте. Я удивился тому, что вокзал города остался таким же, каким его запечатлела моя память. Те же палатки с чебуреками, те же носатые «таксисты» и автобусы-«скотовозы». В столь ранний час народа тут было столько же, сколько и днем.
Мы вышли на площадь и остановились возле проезжей части. Я только успел выкурить одну сигарету, как к нам подъехало черное авто с тонированными окнами. Из его недр чинно вышел Паша, шофер Никола… Коти, кивнул нам, молча открыл багажник и, подняв с асфальта наши сумки, кинул их в машину.
- Ой, Пашенька! Привет! Как меня заводит твоя молчаливость, - запищал Геночка и замахал шоферу руками, - я просто теку, как сучка, от этого терминатора, - добавил он тихо мне в ухо.
Паша не был похож на Арнольда Шварценеггера, но в его внешности действительно было что-то от робота, причем функция «голос» была у него явно отключена. Мы ехали по городу, и от мерного покачивания железного монстра по неровной дороге меня клонило ко сну. Выяснив, что ехать нам не менее двух часов, я не стал бороться с сонливостью, а просто закрыл глаза и вырубился.
Проснулся я от сильного толчка и от того, что мы звонко ударились головами с Генкой.
- Паш! Ты охуел? - спросонья Геночка рявкнул настоящим мужским басом. Я даже удивился, что он может так говорить.
- Там уточка с детишками дорогу переходят. Они такие лапочки, - я прыснул со смеху. Мало того, что этот здоровый мордоворот оказался таким сентиментальным, еще и говорил он тонким высоким тенорком.
Он не обиделся на мой смех и на вопрос: «Когда, наконец, мы доедем?» - все так же тоненько пискнул, что через полчаса.
Я даже не думал, что в маленьком курортном городке может быть такое место. Мы подъехали к высокому забору, ворота открылись, и машина въехала внутрь и остановилась возле подземного гаража. Мы вышли из нее. Прямо перед нами возвышался огромный двухэтажный особняк, окруженный розовыми кустами. Справа от нас раскинулся сад, засаженный какими-то экзотическими деревьями.
- Константин Иванович ждет вас в саду, - сказал нам Паша-терминатор, выходя из гаража и забирая из наших рук сумки.
- Котик, мы приехали, - Генка побежал по дорожке в сторону сада.
Было раннее утро, и Котя встретил нас, сидя перед маленьким столиком в плетеном кресле и с чашкой ароматного кофе в руках.
- Мои котятки приехали, - Котя поднялся и раскинул навстречу нам руки. Геночка с визгом кинулся к нему, и мужчина нежно обнял его правой рукой. - А ты чего стоишь, как не родной? - улыбнулся мне Николай Иванович. - Иди к папочке!
Я подошел поближе, и его огромная лапа прижала мое упирающееся тельце к широкой груди. Котя действительно был великаном. Если учесть, что Геночка был выше меня сантиметров на десять, он доставал своему «котику» только до бровей. Я уткнулся носом в широкое плечо мужчины. Мне было приятно и уютно. От Коти пахло хорошим парфюмом, кофе и еще чем-то. Наверное, это был запах его тела.
- Котятки голодные? - спросил он нас, выпустив из объятий. Мы синхронно кивнули. - Тогда бежим на кухню завтракать.
Мы вошли в стеклянные двери первого этажа и очутились в огромной гостиной, угол которой, видимо, являлся столовой, а вся ее остальная часть представляла зону отдыха. Тут были огромный, в полстены телевизор, перед которым стоял удобный диванчик, бильярдный стол, в углу ютился бар с огромным количеством всевозможных бутылочек. Противоположная стена комнаты была стеклянной, и через нее виднелись волейбольная площадка, кусок песчаной косы и море…
- А это чего за дверь? - эта дверь была уже третья, про которую я спрашивал. Предыдущая оказалась дверью в библиотеку.
- Это сауна. Из нее можно выйти к бассейну, - по-деловому объяснял мне Генка.
Кухня оказалась размером с большую комнату в нашей квартире. На столешнице стояли причудливые агрегаты, из которых я узнал только тостер.
- Сок или кофе? - спросил Котя и открыл большой холодильник.
Моим голодным глазам предстала божественная картина. Все то, что мы могли, вернее, не могли, позволить себе на праздники, компактно размещалось там на трех полках, а на самом видном месте стояла прозрачная баночка черной икры. Увидев мой охуевший взгляд и висевшую на моей губе слюну, Котя взял вожделенную баночку, нарезал кусочками багет, положил на каждый по пластиночке масла и сверху обильно смазал все это икрой.
- Любишь икру? - улыбнулся он, пододвигая тарелку ко мне.
- Не знаю, - честно ответил я.
После завтрака Николай уехал куда-то по делам, а мы с Генкой отправились на пляж.
Я был на море только раз в жизни, но это не помешало мне навсегда влюбится в это удивительное мягкое теплое и соленое существо. Я лежал на удобном шезлонге под огромным синим зонтом и слушал шепот моря. Все мои проблемы ушли далеко, за этот бескрайний горизонт, растворились в этом огромном и добром чудовище, которое нежно лизало песок пляжа. Под звуки моря и крики чаек я уснул.
Проснулся я от громкого Генкиного: «Ой, бля!» - и неприятного пощипывания на спине. Я любил солнце всей душой, но эта любовь не была взаимной. Пока я спал, этот подлый ярко-оранжевый хорек выполз из-под зонта и прошелся своими горячими лапками по моей спине и ляжкам.
Геночка позвонил Коте, и тот привез тюбик какой-то мази. Геночка забрался ко мне на кровать, сел на мою попу верхом и стал мазать мне спину.
- Котенок беленький и котенок черненький, - ласково мурлыкал сидящий на кресле возле кровати Котя и явно поглаживал свой член, засунув руку в недра обширного махрового халата.
Наверное, мы представлялись ему именно такими, веселыми, милыми забавными котятами, черненьким и беленьким. Как я говорил, Генку можно было бы назвать красивым парнем, если бы не его манерность и небольшое сходство с женщиной. Он был худой, высокий и смуглый. Густая копна волос, большие миндалевидные глаза, тонкий правильный нос и пухлые губы. Вот только брови были изящно выгнуты, и именно они придавали его лицу женственность.
- А теперь баиньки, котятки, - прогудел Котя.
- А мне где спать? - спросил я, лежа на огромной-преогромной кровати, занимающей все пространство спальни.
- Тебе тут места мало? - улыбнулся Котя. - Но ты сегодня отдыхаешь.
Я прекрасно понимал, какая «компания» для Геночки была нужна Коте, но мне не было противно. Лежа рядом с Генкой и Константином, которые страстно занимались сексом, я ловил себя на мысли, что мне нравится смотреть на них. Я видел уже тысячу порно роликов, гляделся в зеркало, когда мы занимались сексом с Олей в Ленкиной спальне, но вот так, реально смотреть на чужой секс… было здорово. Иногда я протягивал руку и касался мокрой Генкиной спины, когда он раскачивался, сидя на огромном члене Николая, а иногда Николай нагибался ко мне и целовал, с жаром вбиваясь в кричащего под ним Геночку. Я лежал на животе и с одурением терся членом о мягкие простыни.