Кроссовки я тоже не нашел, зато у двери нашлись две резиновые калоши сорок пятого размера. Мне ужасно хотелось писать, поэтому я сунул ноги в резиновую жуть и, спотыкаясь о неровные плитки дорожки, побежал до сортира.
Спать не хотелось, поэтому я сел на скамейку во дворе и стал любоваться черным ночным небом. Мне нравилось смотреть на звезды. Сколько ни билась со мной учительница географии и астрономии, я так и не выучил, как найти то или иное созвездие, поэтому больших и малых медведей я нашел целую стаю.
- Эй! Пс-с-с… Как тебя? Ты чего тут сидишь? - услышал я за спиной.
Я обернулся и увидел Вано. Он стоял у загородки в одних трусах и в резиновых сапогах.
- В туалет вышел. А чего?
- А чего на небо смотришь? Или это тебе помогает в процессе дефекации?
- Просто звезды. Просто красиво, - ответил я и, отвернувшись от парня, снова задрал голову вверх.
- Хм… Ты есть хочешь? - услышал я снова полушепот.
- Честно? Да!
- Давай, переползай через загородку. У меня есть колбаса, хлеб и помидоры.
Я сидел в кухне на табурете, а Вано, повернувшись ко мне спиной, резал на столе бутерброды. Я и днем украдкой поглядывал на его кубики пресса и на сильные руки. И сейчас я любовался движениями его тела. Под смуглой кожей на спине и руках перекатывались мышцы. При входе он снял уродливые сапоги, и теперь я увидел его длинные ноги. И еще его шея. Видимо, спьяну мне почему-то хотелось подойти и укусить ее. Он резко обернулся и улыбнулся мне.
- Ты чего так на меня смотришь?
- Ничего я на тебя и не смотрю. Я вон на… на картинку смотрю, - кивнул я на дикий натюрморт неизвестного художника, висевший над его головой.
- Да, брось! Днем у меня на животе ты тоже яблоки видел? - Вано поставил на стол передо мной тарелку с бутербродами и помидорами. - Я спиной чувствовал перемещение твоего взгляда по мне. Если нравится, можешь даже потрогать.
- Да иди ты, - нервно хохотнул я и взял в руки хлеб.
- У тебя девочка есть? - спросил меня парень, пожирая уже третий бутерброд.
- Есть, а что?
- Нет, ну просто интересно, в каком возрасте нынешний молодняк теряет советь.
- Ну, в четырнадцать.
- Во, дает! - засмеялся Вано. - Я в четырнадцать еще в машинки играл. Мой первый раз был в семнадцать, а потом, - добавил он тише, - в двадцать.
- Это чего, ты три года без секса жил?
- Почему без секса? Ну, был перерыв на армию. Хотя нет, и там он был. С медичками.
- А почему ты сказал про двадцать? - если честно, я догадался, о чем он говорил. Он говорил о сексе с парнями, но мне захотелось, чтобы он мне об этом сказал сам.
- Я пришел из армии, встретился с друзьями, и…
- И? - он замолчал и внимательно посмотрел на меня. - Почему я? Почему ты говоришь это именно мне?
- Потому, что ты другой, - выдохнул Вано. Он подвинул свой стул ближе ко мне, приподнял мое лицо за подбородок и… поцеловал в губы.
Это был странный поцелуй. Он не был похож на мокрый Катькин, на теплый и нежный Ленкин, на щипастый и кусачий Танькин. Он был другой. От неожиданности я глубоко вдохнул, и мои легкие наполнились запахом крепкого кофе с лимоном. Не знаю, откуда взялся этот запах. Возможно, так пахла его туалетная вода, а может, это был просто его запах. Щетина вокруг его губ немного колола и царапала кожу, губы были настойчивыми и властными, но в тоже время мягкими и нежными. Он одной рукой крепко прижимал меня к себе за плечо, а его вторая рука зарылась в мои волосы на затылке. От странности ощущений и эмоций мне показалось, что по моей спине под футболкой кто-то ползает. Я поежился, но он по-другому понял мое движение. Его рука соскользнула с моего плеча и нырнула под тонкую ткань на моем животе.
- Не надо! - выдохнул я и отстранился, испуганно выдернув его руку из-под одежды.
- Уверен, что не надо? - спросил Вано, тяжело дыша и глядя мне в глаза.
- Нет, - ответил я и встал, - я пойду.
- Послушай… - он схватил меня за руку, когда я уже стоял у двери.
- Не волнуйся, я никому не скажу.
- Я не про это. Послушай, если ты этого хочешь, только скажи.
Я вышел, ничего не ответив. Я хотел, я очень хотел этого, но я испугался. Я не был готов сделать шаг, который мог что-то изменить во мне.
Глава 6
Я на ощупь пробрался к Колькиному домику, споткнувшись пару раз обо что-то и больно получив веткой по лбу. Как раз этот удар в лоб выбил у меня мысли о запретном поцелуе. На столике возле дома я, к своему удивлению, нашел фонарик. Я точно знал, что, когда я тут сидел и смотрел на звезды, его не было. Значит, кто-то выходил на улицу. А вдруг этот самый кто-то видел, что происходило в соседнем домике? От этой мысли меня бросило в жар. Да нет! Это невозможно! Между участками растут густые кусты, да и дом Вано находится в глубине участка. Мне стало легче. Я взял фонарик и пошел к двери.
Направив тусклый лучик на раскладушку, я с удивлением увидел на ней Надьку, лежащую в обнимку с Толяном. Они оба были накрыты одеялом, и что-то мне подсказывало, что они были не совсем одеты. Может, то, что полные круглые плечи Якутовой были голые, или то, что с края раскладушки свисала Толькина худая жопа в одних трусах. Мне стало смешно, и, чтобы не заржать, я заткнул себе рот рукой, из-за чего громко хрюкнул. Все койко-места оказались не просто заняты, а забиты. Поперек дивана спали Вован и Колька, на кровати - две наши девочки. Постояв в нерешительности посреди комнаты, окруженный храпом и запахом чачи с маринованным чесноком, я увидел достаточно большое кресло в углу комнаты. Стянув с Коляна плед и накрыв его половинкой Вовкиного одеяла, я удобно устроился в кресле, накрылся и уснул.
Проснулись все как-то одновременно. Лично меня разбудили совсем не эротичные стоны.
- Твою ма-а-ать… Чо ж так хуево-то? - качался, сидя на диване, Колян.
- А-а-а… - вторил ему Вован, сладко зевая и потягиваясь, - не нужно было запивать чачу вином.
- О-о-ой… мальчики, а воды у нас нет? - зашевелилась на кровати одна из девочек.
- М-м-м… Якутова-а-а… Какая ты мягкая, - стонал мой проснувшийся друг.
- О-о-ох… отвали, Толик, ты мне грудь отлежал, - это проснулась Надька.
Хотя у меня у самого жутко болела голова, я улыбнулся. Ничего не изменилось с ночи. Они все также мои друзья, глупые, смешные и полупьяные. Интересно, что бы они сказали, если бы… Нет! Все! Забыл! Я тряхнул головой и прогнал мысль о том злосчастном поцелуе.
Из продуктов остались только яйца, колбаса, хлеб и кетчуп. На законный вопрос Вовчика, что мы будем сегодня жрать, хозяин показал ему раскрытую ладонь со словами:
- Не ссы, Вован! Тут есть консервы всякие, крупы и макароны.
И действительно, в большом серванте на кухне мы нашли шесть банок тушенки, три банки каких-то рыбных консервов, банку сгущенки и крупы с макаронами. Девочки особенно обрадовались именно сгущенному молоку. Нам была приготовлена большая яичница, а девочки уплетали сгущенку, намазывая ее на хлеб. Было весело, солнечно и по-летнему, несмотря на головную боль от похмелья.
Ближе к обеду, когда яичница в желудке уже рассосалась, а макароны с тушенкой еще даже и не думали готовиться, в калитку Колькиной дачи вошел Вано.
- Ну, что, молодняк? Голодные и холодные? Ну-ка… помогите сумки разобрать!
У него в руках было по два целлофановых пакета. Из них на большой уличный стол были извлечены: помидоры, огурцы, майонез, кетчуп, две курицы, буханка черного хлеба, два батона белого и картошка. В довершение из последнего пакета были вытащены три пакета сока, две бутылки вина и литруха водки.
- Вано. Ты просто прелесть, - защебетали девочки.
- Красава! Дай пять! - баском сказал Колян.
Я стоял в стороне и смотрел на все происходящее. С приходом Вано я почувствовал, что мои уши горят, во рту сохнет, а сердце бухает, как будто оно в огромной жестяной бочке. Я даже отошел подальше от компании, боясь, что громкую работу моего «моторчика» кто-нибудь услышит.
Вся компания, весело переговаривалась, разбирая продукты и решая, что и кто будет готовить. Я сел на ступеньки дома, достал из кармана пачку сигарет, вытащил оттуда одну и чиркнул спичкой.
- Угостишь? - услышал я голос Вано около себя. От неожиданности я резко выдохнул, и спичка погасла.
Он сам залез пальцами в мою пачку, вынул сигарету, взял из моих рук коробок спичек и, прикурив, протянул мне сложенные лодочкой руки, в которых бился огонек.
- А почему «Вано»? - к чему-то спросил я.
- Иванов. Антон Иванов, - он сел рядом со мной, и я через тонкие треники почувствовал тепло его бедра. Я отодвинулся, и тепло исчезло, - чего такой хмурый? - прервал молчание Антон. Мне хотелось ответить ему, что, мол, сам знаешь, но я не решился. Глупо, но я почему-то надеялся, что, если не напоминать ему о вчерашнем, то он этого и не вспомнит. Поэтому я сказал:
- Башка трещит от этой чачи.
- Это не от чачи. Это прерванный сон. Ты вчера не был пьян, - он улыбнулся, и я понял, что он все помнит.
- Что значит прерванный сон?
- Это когда среди ночи просыпаешься и ложишься обратно спать, когда уже разгулялся. Или когда чего-то хочешь, но боишься себе в этом признаться.
Последняя фраза мне совсем не понравилась. Я зло зыркнул на него, выкинул бычок в куст малины и ушел к ребятам.
Поздний обед, плавно перешел в ранний ужин, а он, в свою очередь, в очередную пьянку. Все веселились, пили водку и вино, Вован пытался приставать сразу к обеим девочкам, Толян и Надька яростно сосались в сторонке, Колька и Антон о чем-то спорили. Я один не пил. Не знаю, почему, но мне не хотелось водки. И еще я поймал себя на мысли, что мне обидно, что Антон на меня не обращает внимания.
- Так! Раскладушка на сегодня наша! - сказал Толик, обнимая пьяную Якутову с опухшими губами.
- Ну, мы как всегда в одной команде? - бросил Вовчик Коляну. Ему к тому времени отказали в ухаживаниях обе девочки.
- Ну! - коротко кивнул ему в ответ Колька.
- Погодите, а малой где спит у вас? - Антон кивнул в мою сторону.
- А правда. Ты где спал-то? - поднял на меня пьяные удивленные глаза Колян.
- На кресле, - ответил я.
- Ну, нет! Это не дело. У меня, вон, целая хата свободна, а у тебя парень на кресле спит. Решено! Ты идешь спать ко мне! И точка! - Антон был пьян. Он громко хлопнул ладонью по столу и пролил рюмку водки.
На этот раз рано ушли спать все. И только я так и остался сидеть на улице за столом, слушая пьяный бред Антона и глядя на недоеденную курицу.
- Пошли! - скомандовал Вано и встал из-за стола. Водка и сила притяжения земли оказались сильнее него. Он тяжело плюхнулся обратно на лавку со словами: - Ой бля. Что-то я немного пьяненький.
- Погоди! Я сейчас со стола соберу и доведу тебя до дома.
Я уже решил для себя, что провожу его, уложу спать, а сам вернусь к ребятам и лягу на свое кресло.
Антон тяжело висел на моем плече. Вообще наше движение больше походило на ломаное танго. Два шага вперед, один назад, остановка. Шаг в бок, два вперед, остановка. «Дотанцевав», наконец, до дома Антона, я с ужасом представил, как сейчас буду тащить его вверх по лесенке, но Антон остановился перед ней, обнял меня за плечи и подтолкнул вперед.
- Иди! Я сам!
И действительно, он спокойно сам поднялся по ступенькам и даже открыл мне дверь.
Как только я оказался внутри темных и прохладных сеней, дверь за мной хлопнула, лязгнул железный засов, и сильное тело прижало меня к стене.
- Я знал, что ты решишься! - выдохнул мне в лицо Антон.
- На что? - я попытался его оттолкнуть и увернуться от его сильных рук, стаскивающих с меня футболку. - Не надо, - это я уже шептал в его губы.
Теперь мы кружились, скорее, в вальсе. В темноте мы натыкались на стулья, тумбочки, какие-то ведра. Я был весь поглощен его поцелуем и этим танцем. Я тоже срывал с его горячего тела тонкую рубашку. Мне безумно хотелось трогать его руками, целовать, кусать и не знаю, что еще. Когда он отстранялся, чтобы освободить себя или меня от очередной части одежды, в голове прояснялось, и вспыхивала красной мигающей табличкой мысль: «ЧТО Я ДЕЛАЮ?», но надпись гасла, как только его губы касались моих.
Жаркая возня на скрипучей кровати продолжалась очень долго, по крайней мере, мне тогда так показалось.
- Возьми его в рот, - шепнул мне Антон. Я не помню, как оказался лежащим между его ногами. Его большой напряженный член тыкался мне в щеку, направляемый его нетвердой рукой.
- Нет, я не смогу.
- Попробуй же! - видимо, от возбуждения, его голос дрожал.
- Нет, неприятно. Убери это от меня, - я отодвинул его член и руку от своего лица и сел на край кровати.
- Эй! Ты чего? Иди ко мне, - он взял меня за плечи и, повалив на спину, снова принялся целовать.
Уже светало, и я уже мог различить рисунок обоев на стене. Я чувствовал, как его член упирается в меня сзади.
- Не надо, - я попытался отодвинуться, но его руки крепче стиснули мои бока, - не…
Да, было больно, но все же терпимо. Намного неприятнее было чувство, что я хочу «по-большому».
- Хватит! Я в туалет хочу, Антон! Я сейчас обосрусь! - я то пытался отцепить его руки от себя, то оттолкнуть его. Иногда это неприятное ощущение вдруг проходило, и его место занимало ноющее и шевелящееся внутри удовольствие.
- Расслабься! Это тебе кажется, что ты в туалет хочешь!
И снова то боль, то желание очистить организм, то чувство наполненности и удовольствия. Когда его рука дотронулась до моего члена, я не выдержал. Мышцы моего живота начали сокращаться, внутри меня все сжалось, и крепкий ком, скопившийся у меня в районе яиц, начал медленно таять во мне, вырываясь наружу и обдавая спермой старенькие обои.
Я как можно сильнее сжал губы и схватил руками подушку, чтобы не закричать, но так и не смог сдержать предательского мычания.
Я не понял, в какой момент кончил Антон. Во время секса он только громко сопел и иногда выдавал звуки, похожие на рычание. Внутри себя я тоже ничего особенного не почувствовал. Возможно, из-за того, что не привыкшая к такому обращению кишка была раздражена и не почувствовала извержения. В общем, я не знаю. Он просто вышел из меня, встал, бросил мне в спину: «Я ссать!» - и ушел. Я так и остался лежать голым на кровати, рассматривая брызги своей собственной спермы на стене.
Глава 7
Я лежал в чужом доме на старой скрипучей кровати, и меня душили слезы. Мне не было больно физически. Мне просто было себя жалко. Сейчас мне было необходимо, чтобы Антон лежал рядом, обнимал меня и гладил по голове, как это всегда делала Ленка. Я чувствовал себя жалким и использованным. Нет, Антон не был груб со мной. Для первого раза все прошло очень неплохо, и мне даже понравилось, но… не хватило ласки.
Я видел себя как будто со стороны, вернее, откуда-то сверху. Я смотрел на свое худое тело, скрюченное в позе эмбриона на смятых простынях. Я был жалок и уродлив. Видимо, я задремал и сквозь вязкую пелену сна почувствовал, как тяжелое одеяло опустилось на меня, кровать скрипнула и теплая рука обняла меня за плечо. Я улыбнулся. Да, вот то, что мне сейчас было нужно. Именно нежность. Но, эйфория прошла, как только я услышал позади себя громкий храп.
Я не знаю, сколько я спал и во сколько проснулся. В комнате ярко светило солнце, и за окном пели птицы. Я чувствовал спиной и попой горячее тело Антона, но боялся пошевелиться. Наконец, осмелев, я обернулся. Антон лежал на спине, закинув обе руки за голову, и храпел. Очень тихо, чтобы его не разбудить, я выполз из-под одеяла, перелез на край кровати, встал и стал собирать свою одежду, разбросанную по полу. Уже возле двери я обернулся и посмотрел на Антона. Он все так же лежал с закинутыми за голову руками. Слезая, я, видимо, стянул с него одеяло, и теперь он лежал абсолютно голый. Тяжелый ком желания набух внизу живота. Мне захотелось разбудить его и снова почувствовать то ощущение наполненности внутри себя. Я с трудом оторвал взгляд от красивого тела Антона и ушел.