Оказавшись, наконец, рядом с ней, я наклоняюсь, накручиваю ее волосы на кулак, оттягиваю назад ее голову и заставляю посмотреть на себя. Питая своего внутреннего больного ублюдка, я впитываю ее страх, ее похоть, а потом впиваюсь в губы своей сводной сестры. Это грязный, жестокий, карающий поцелуй. В точности, как мы любим.
Когда поцелуй заканчивается, Гвинет шепчет мне в губы:
— Никто не целует меня так, как ты.
— Поправка. — Я медленно расстегиваю ремень, глядя на ее припухшие губы и раскрасневшееся лицо. — Никто не трахает тебя так, как я, дорогая сестрица.
Глава 21. Валентина
Я не видела Себастьена два дня. Но не провела ни минуты без него в моих мыслях. Ни минуты не тоскуя о нем. Каждый атом моего тела умоляет пойти к нему, но я даю ему необходимое время, пока решаю, каким будет мой следующий шаг.
После того, как той ночью он ушел от меня, я легла в свою пустую кровать и поняла, что идиллия кончилась. Пришло время очнуться и, как бы ни было тяжело, навести в своей жизни порядок. Я поступала нечестно и с Уильямом, и с Себастьеном. Они оба заслуживали лучшего отношения от меня. Но сомнения всегда следовали за мной по пятам. Всегда маячили за плечом. Шептали мне в уши. Заставляли переосмысливать каждый мой выбор, окрашивали мое будущее в цвета неуверенности и страха. Я ненавидела их голоса. Мне хотелось зажать уши руками, отгородиться от шума. Но ничего не работало. Я все равно слышала их. Ясно и четко.
Смогу ли я отбросить все это ради нескольких упоительных месяцев с Себастьеном? Нет. Я сойду с ума от бесконечных «что, если».
Я слышу стук в дверь. Открываю ее, вижу перед собой Себастьена, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы остаться на месте и не упасть ему в ноги, не взмолиться, чтобы он взял меня. До того, как в мой мир вошел Себастьен, я думала, что взлетов в моей жизни больше не будет. Но потом мне на мгновение показали жизнь, где счастье не было когда-то знакомым, но давно забытым переживанием. Оно было реальным. Ощутимым. Оно выглядело, как он. Пахло его опьяняющим одеколоном. Звучало, как его смех. Осязалось, как сила его объятий. Он показал мне, что значит быть до нелепости, безумно счастливой. Однако, пока я всматриваюсь в его до боли красивое лицо, меня разъедает страх, что все это пропадет.
И в этот момент я узнаю ответ на все свои вопросы.
Он, не говоря ни слова заходит. Я ощущаю свой пульс, слышу, как он бьется в груди. Закрыв дверь, я поворачиваюсь к нему, надеясь увидеть в его глазах тот же ответ.
— Привет.
Мы сталкиваемся. Разбиваемся друг о друга. Его твердое тело вминается в мою мягкую плоть. Кончики моих сосков покалывает от желания. Внутри все пульсирует. Он обвивает одной рукой мою талию, а ладонью второй обхватывает шею, притягивая меня ближе к себе.
— Я хочу быть нужным тебе так же, как ты нужна мне. Овладеть тобой, как ты овладела моими мыслями. Заполнить тебя без пощады и без стыда. Забыться в твоем теле и не возвращаться назад, — шепчет он сипло, а потом сминает меня в таких крепких объятьях, что из моих легких выходит весь воздух. Его поцелуй — отчаянный, жадный — заглушает все голоса. А потом, поскольку терять нам теперь нечего, мы прыгаем в бездну и падаем.
Какая прекрасная смерть.
Себастьен прерывает поцелуй первым.
— Прости меня за тот вечер. — Он наклоняется, прижимаясь лбом к моему лбу, берет меня в плен своих глаз. — Я потерял голову. Я думал, что… потерял тебя.
Я хватаюсь дрожащими пальцами за его футболку и внезапно чувствую, что сейчас расплачусь от счастья. Я больше не могу себе лгать. Знаю, все происходит стремительно быстро, но любовь не признает правил. Не признает ни времени, ни логики, ни границ. Любовь узнает недостающий кусочек мозаики, как только видит его. Как я вижу сейчас.
— По ночам, когда я совсем одна, я вспоминаю тебя, Себастьен. Вспоминаю начало. Середину. Момент, когда я поняла. Тебе не нужно просить меня выбрать, потому что я выбираю тебя. — Встав на носочки, я покрываю его лицо лихорадочными поцелуями, и сквозь него проносится дрожь. А может быть, сквозь меня. — Я выбираю тебя.
— Ты спросил тогда, чувствую я или нет. — Я беру его руку и кладу ее на свое сердце. — Почувствуй, как бьется мое. Для тебя. Снова и снова. Сегодня и завтра. Всегда.
— Боже мой, Валентина. Иди сюда, — прибавляет он, а после целует меня — страстно, иррационально и безрассудно.
Когда мы прерываемся, чтобы вздохнуть, я обхватываю его за талию и, запрокинув голову, смотрю, как он возвышается надо мной. Улыбаюсь.
На его губах тоже появляется мягкая улыбка.
— Что?
— Мне так нравится целоваться с тобой.
— Хорошо. — Он усмехается. — Потому что я планирую целовать тебя очень долго.
Протрезвев, я прижимаюсь щекой к мягкому хлопку его футболки.
— Я позвоню Уильяму сегодня же вечером, когда вернусь от господина Лемера.
— Ты точно этого хочешь? — Себастьен целует меня в макушку.
— Просто… — Я закусываю губу. Тщательно взвешиваю ответ, но решаю быть честной. Довольно с меня недомолвок и лжи. Я хочу, чтобы все было открыто. Секунду я жду заслуженного чувства вины, но оно не приходит. — Просто я не могу больше лгать. Знаю, было бы правильнее закончить отношения с Уильямом лицом к лицу. Приехать и поговорить с ним, но пока сгодится и так.
— Хочешь, я отвезу тебя в Штаты?
Покачав головой, я мягко улыбаюсь ему.
— Спасибо, но я должна сделать это одна.
— Понимаю. — Он проводит ладонями по моей спине. Его тепло дарит мне силу. — Все будет хорошо. Вот увидишь.
— Обещаешь?
— Конечно, моя милая совушка.
Глава 22. Валентина
Вечером после работы я поднимаюсь на лифте к себе с головой, полной мыслей о скором свидании с Себастьеном. Мои руки машинально взлетают к губам, и я улыбаюсь. Мои чувства еще пропитаны теплом его ласк, его поцелуев, я порабощена воспоминаниями о них.
Выходя из лифта, я еще улыбаюсь, но застываю на месте, увидев, что на полу у моей двери сидит человек. Его плечи побежденно поникли, светлые волосы, обычно гладко причесанные, в беспорядке. Меня словно окатывает холодной водой.
Он поднимает лицо. Его взгляд полон боли.
— Здравствуй, Валентина, — печально произносит мой муж и встает. — Мы можем поговорить?
Глава 23. Валентина
Кивнув, я открываю дверь. Смотрю, как Уильям заходит в квартиру, и внезапно мне начинает казаться, что глаза обманывают меня. Ведь, хоть я и знаю, что передо мной — муж, он совершенно не похож на себя. Он кажется каким-то поникшим, пустым. Его обычное сияние исчезло и сменилось печалью.
— Что ты здесь делаешь? — Я закрываю глаза. Пол под ногами начинает шататься. — В смысле, зачем ты приехал в Париж?
— Чтобы увидеть тебя. Я соскучился по тебе. — Глядя вниз, он засовывает ладони в карманы джинсов. — Как ты?
— Нормально… а ты? — спрашиваю нерешительно.
— Я не знаю… — Он отрывает взгляд от пола и смотрит мне в глаза. — Без тебя все не так.
Я резко вдыхаю. Его слова будто пули.
— Уильям, я не знаю, чего ты ждешь от меня. — Внезапно комната вокруг начинает кружиться, и, чтобы устоять на ногах, я хватаюсь за столик. — Говоря откровенно, я даже не знаю, как воспринимать твое появление, учитывая, как долго ты не звонил и не писал.
— Тут виноват не я один, Валентина. Ты тоже перестала звонить.
Его обвинение как удар по лицу. Обжигает и ранит. И оставляет след на расползающейся по щекам горячей краске стыда.
— Прости, дорогая. Не стоило так говорить.
— Нет, я это заслужила. — Я скрещиваю руки, чтобы они перестали дрожать. Задеваю взглядом обручальное кольцо и вспоминаю принесенные Уильяму клятвы. Клятвы, которые, оказавшись здесь, столько раз нарушала. Присутствие Уильяма как молоток, который бьет меня снова и снова. Я пристыженно опускаю лицо и смотрю в пол.
— Присядешь?
Он молча отказывается.
Чтобы как-то отвлечься, я ухожу на кухню и наливаю себе бокал вина.
— Выпьешь?
— Нет, спасибо.
Он тоже заходит на кухню, и от его близости мой пульс начинает зашкаливать. Остановившись рядом со мной, он обнимает меня и крепко прижимает к себе.
— Прошу, не надо. — Не в силах посмотреть на него, я пробую оттолкнуть его от себя. Все внутри разрывается на куски. Он мой муж, говорю себе. Его объятья должны быть приятны. Но нет. Уже нет.
— Позволь подержать тебя хоть чуть-чуть, — просит он, голос охрип от эмоций. — Дорогая, прости меня. — Положив кончик пальца под мой подбородок, он вынуждает меня посмотреть на него. В его глазах — бесконечная печаль и мольба.
— Уильям… — Расскажи ему о Себастьене. Скажи, что все кончено. — Нам надо…
— Пожалуйста, возвращайся домой.
— Уильям, я не знаю, смогу ли. Произошло столько всего.
— Я знаю, но твоя жизнь — в Гринвиче. Рядом со мной. Ты нужна мне. Разве не видишь? Я существую только благодаря тебе… — Он поглаживает мою щеку костяшками пальцев. — До встречи с тобой я считал себя потерянным человеком.
— Я не верил в любовь. Не доверял людям. Я был островом — островом, до которого никто не мог добраться. Но однажды все изменилось. Я научился доверять и верить в любовь, и случилось это благодаря тебе. Я люблю тебя, Вэл... — Его руки с какой-то обреченной беспомощностью падают вниз. — И не знаю, что станет со мной без тебя. Наверное, отец был прав на мой счет…
— Не понимаю. При чем здесь твой отец? — Каждый раз, когда я спрашивала о его детстве, вспоминая свое, я словно упиралась в глухую стену. Он либо менял тему, либо заставлял забыть о ней с помощью поцелуев. В конце концов я научилась уважать его нежелание обсуждать прошлое, надеясь, что однажды он доверится мне и поделится этой частью себя.
— Я знаю, что никогда о нем не рассказывал. — Уильям делает паузу, чтобы тщательно взвесить следующие слова. — Тому есть причина. — Он криво усмехается. — Он, скажем так, вряд ли смог бы когда-либо претендовать на приз отца года.
Я непонимающе хмурюсь. В душе возникает какое-то зловещее чувство.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты видела шрам у меня на спине?
Я киваю, подготавливая себя к тому, что он скажет.
— Помнишь, как я объяснил его?
— Ты сказал, что ваша немецкая овчарка сорвалась с поводка и укусила тебя. Вырвала кусок кожи. Началось заражение, и ты долго лежал в больнице.
— Макс сорвался с поводка не случайно, — произносит он тихо с лишенным эмоций лицом. — Я пытался защищать мать и Гвинет, но это лишь распаляло его. Он избивал нас все сильнее, все чаще. Когда он умер, я был на седьмом небе от счастья. Я ненавидел его.
От боли за них струны моего сердца скручиваются и переплетаются так, что больше их не распутать.
— Я тонул в ненависти. Она отравляла мне кровь. Он часто повторял, что я не стою любви, и я верил ему. Я носил его слова и ненависть как броню. До тех пор, пока не встретил тебя.
— О, Уильям. — Я обнимаю его и притягиваю к себе. Мое сердце разрывается от жалости к нему и тому мальчику, которым он был.
— Вэл, ты нужна мне. Ты — тот клей, который не дает мне развалиться на части. — Он тоже обнимает меня, весь дрожа от отчаяния. — Я не мог ни думать, ни есть, ни спать. Я наказывал себя за то, что уничтожил наш брак — единственное хорошее, что есть в моей жизни.
Быть может, я ошибалась. В своей истории я изобразила злодеем его, но, возможно, все это время злодейкой была я сама.
И в этот момент на меня обрушивается чувство вины. Оно поглощает меня целиком, я тону в нем… Боже. Что я наделала? Я больше года держала измену Уильяма, как пистолет, прижатый его к виску. И чем занималась в это время сама? Теряла голову из-за другого мужчины.
— Каким же гребаным идиотом я был. Надо было сразу все отменить и поехать в Париж. Скажи, я опоздал? Ты столько раз давала мне второй шанс, а я не ценил этого. Но клянусь, если ты примешь меня, этого никогда больше не повторится. — Он целует мой лоб. — Я не могу потерять тебя… не могу, — бормочет он с жаром. — Дорогая, умоляю, прости.
С каждым прерывистым словом, слетающим с его губ, между мной и Себастьеном все шире растягивается бездонная пропасть. По мере того, как меня обступает реальность, он уплывает все дальше и дальше.
Пока мой взгляд мечется по дорогому лицу мужа, меня со всех сторон начинают обступать воспоминания о всех проведенных вместе годах. Перед глазами мелькает наша прежняя жизнь. Двенадцать лет… Неужели я правда думала, что могу вот так просто уйти от него?
— Знаешь, что такое настоящие чудеса света? — спросила я Уильяма, садясь на него верхом. Он обхватил своими большими ладонями мою голую задницу и прижал к своей эрекции.
— Да. — Он потерся носом о мою шею. — Одно из них — трахать мою жену.
Его поцелуи, щекоча меня, поднялись выше. Воспламеняя, заставляя стонать.
— Будь серьезен.
Рассмеявшись, Уильям поднял лицо и нашел взглядом мой. Прошло несколько секунд тишины. Он стал задумчивым, посерьезнел. Легкая, дразнящая улыбка сошла с его губ.
— Мне плевать на здания и статуи. Это всего лишь материальные вещи. Вэл, мое настоящее чудо света — ты. Просыпаться рядом с тобой, заниматься любовью… — Он прижался щекой к моей щеке. — Всем хорошим и достойным в себе я обязан тебе.
Бомба воспоминаний попадает мне прямо в грудь. Взрывается, и струящийся в моих венах стыд выплескивается наружу.
— Но по-старому больше нельзя. Наши отношения должны измениться, Уильям.
— Дорогая, я знаю. Все изменится, вот увидишь. — Он осыпает мое лицо поцелуями. — Без тебя я ничто, слышишь меня? Просто ничто. Вэл, я так сильно люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, — отвечаю, но эти слова обжигают язык, как кислота. Он наклоняется, ищет губами мой рот, но я не могу. Отворачиваюсь, и его поцелуй приходится в щеку.
— Отныне все будет хорошо, — произносит он. — Я докажу тебе это.
Его слова, вместо того чтобы стать для моего сердца бальзамом, окружают меня как стены тюрьмы.
— Давай улетим из Парижа.
— Что? — Я моргаю, словно очнувшись от сна. — Прямо сейчас?
— Да. Нас ничего здесь не держит. Вэл, давай вернемся домой, — умоляет он мягко.
Держит! Держит — меня!
Я киваю, все внутри скручено в узел. Неожиданно меня начинает мутить.
— Хорошо.
— Я прилетел на джете. Уверен, он может быть готов к вылету через час. Или тебе нужно больше времени?
Я онемело качаю головой.
— Столько достаточно.
— Ты еще пользуешься услугами того водителя?
— Пьера? Да. Ты хочешь, чтобы я его вызвала?
— Не надо. Дай мне его номер, и я договорюсь обо всем сам.
— Хорошо.
В спальне я беспорядочно швыряю в чемодан одежду, сумки и туфли и собираюсь за считанные минуты. Готовясь закрыть за собой дверь, я замечаю на тумбочке деревянную фигурку совы. Из слабости поддаюсь искушению и позволяю себе подумать о человеке, который вечером будет ждать меня у себя.
Мне становится больно. Так больно.
Хочется плакать, но слезы не появляются. Я не заслуживаю их. Вот они — последствия моих действий. Во всей их ужасной красе. Беспощадная карма наконец-то настигла меня, и ее наказание будет суровым. Но я знала, что от расплаты не убежать.
Больше не в силах смотреть на сову, я закрываю дверь. Ее щелчок за спиной звучит неумолимо, словно доказывая — это конец. Я делаю несколько шагов к гостиной, где ждут Уильям и Пьер, но на полпути передумываю. Я не могу. Не могу. Не могу. Развернувшись, я возвращаюсь за деревянной фигуркой — единственной вещью, оставшейся от прекрасного сна, который теперь стал всего лишь воспоминанием.
Выходя с подарком Себастьена в чемодане, я прихожу к осознанию того, что вытолкнуть его из души будет все равно, что попросить солнце погаснуть. Это невозможно. Он проник мне под кожу, въелся до самого мозга костей, и, если меня сейчас вскрыть, то внутри вы увидели бы переплетенные части меня, Себастьена и Уильяма. Но я могу сделать ради своего мужа одну вещь: никогда не оглядываться и выбросить Себастьена из головы. Мое сердце кричит, что эта задача невыполнима, душа плачет… Но я остаюсь глуха.