— В каком смысле? — изображая дурочку, говорю я.
— В чем ваша страсть?
— Ну, готовить мне нравится и даже очень. — Я ставлю чашку на стол и кручу ее, зацепив пальцем ручку. — Но я бы не назвала это страстью. — Вокруг начинают кружиться воспоминания о чудесных часах, проведенных в магазинчике господина Лемера. — Цветы, — говорю медленно, улыбаясь. — Моя страсть — это цветы. — Их красота, аромат, способность вдохнуть в комнату жизнь. — Они дарят мне счастье.
Он делает паузу, обдумывая следующие слова.
— Знаете, у моей сестры есть маленькая цветочная лавка в Рае. Ничего особенного, но она счастлива. Хотите, спрошу у нее, не нужна ли ей помощь?
Мое сердце начинает сильно-сильно стучать, а душа рычит от желания попробовать эту возможность, вонзить в нее зубы и проглотить. После Парижа во мне живет голод. Я устала сидеть и позволять жизни течь мимо. Нет, я хочу стать таким человеком, которым буду гордиться. Прежняя Валентина и новая встречаются и сталкиваются, как волны, которые разбиваются о скалу. Но меня это не смущает, потому что я знаю, что адаптируюсь.
— Вы правда сделаете это ради меня?
— Конечно. Почему нет?
Я перевожу взгляд на окно, смотрю на утреннее небо, и меня захлестывает надежда. Может, вещи и могут разрешаться сами собой.
***
— По какому случаю торжество?
Оглянувшись через плечо, я улыбаюсь. У входа на кухню стоит мой супруг. Спокойный, самоуверенный, очень красивый, он выглядит, как персонаж рыцарского романа, отважный герой, спешащий на помощь даме в беде. И так не похож на…
Я перехватываю направление своих мыслей и возвращаю их на прежнее место.
— Хочешь есть? — спрашиваю, вытирая руки о полотенце.
Он подходит ко мне, ослабляет галстук.
— Ужасно.
— Хорошо, а то я наготовила на целую армию.
Я смотрю, как Уильям оглядывает меня, стоящую у плиты, мое нарядное платье, фарфоровые тарелки из нашего свадебного сервиза, хрустальную вазу с белыми розами на белом граните стола…
— А где Юэн?
— Он приходил, но я его отпустила. И сама приготовила тебе ужин. — Я выключаю плиту, подхожу к нему, а когда он меня обнимает, встаю на цыпочки и, запрокинув голову, улыбаюсь. — У нас праздник.
— Вот как? — Уильям чмокает меня в кончик носа, а его руки тем временем ложатся на мои ягодицы, соблазняюще мнут их, прижимая меня всю к его телу. Опустив голову, он покрывает мою шею, а потом и плечо легкими поцелуями, от которых пробуждается плоть, но сердце остается незатронутым и спокойным. — Ты что, беременна, дорогая?
Я, покраснев, кручу головой. С тех пор, как я приехала из Парижа, Уильям берет меня почти каждую ночь. Он расписывает мое тело поцелуями и языком, наполняет меня своим семенем.
— Нет, не потому.
Нуждаясь в пространстве, я ухожу к столу за бутылкой вина. Встав к мужу спиной, делаю глубокий, успокаивающий вдох, а после, придав лицу сдержанное выражение, опять поворачиваюсь к нему.
— Помнишь, я как-то ходила на курсы флористов?
— Смутно, но да. — Уильям выбирает из салата морковку и забрасывает ее себе в рот.
— Знаю, я мало рассказывала о Париже, но там я помогала одному пожилому джентльмену в его магазине цветов. — Я улыбаюсь, вспоминая господина Лемера. — Конечно, я мало понимала, что делала, но мне нравилось иметь какую-то цель. Заниматься каким-нибудь делом. Думаю, этот опыт меня изменил.
— В каком таком смысле?
— Мне бы хотелось тратить свободное время на что-то еще, кроме как ходить в зал, по магазинам и ждать, когда ты придешь с работы домой. Ничего плохого тут нет, и я рада, что у меня есть такой выбор, но подобная жизнь не для меня. — А для той, кем, как я полагала когда-то, мне нужно являться. Глядя на бутылку в руке, я обвожу пальцем приклеенную к ней этикетку. — Я хочу большего. И… в общем, за завтраком Юэн сказал, что у его сестры есть магазинчик цветов. — Я колеблюсь, не зная, как отреагирует Уильям. — Сегодня я туда съездила, и она предложила мне должность помощницы тире ассистента. Ее зовут Мэг, и она очень приятная женщина, а ее магазин…
— Исключено.
Моя рука с бутылкой застывает в воздухе над бокалом.
— Что ты сказал?
Уильям забирает у меня бутылку. Наливает в наши бокалы вина и, осушив свой, добавляет:
— Ты не в Париже. Здесь твое место дома. Подумай, что скажут наши друзья. Как отреагирует моя бабушка. Она и без того полагает, что я даю тебе слишком много свободы.
Не веря своим ушам, я откашливаюсь. Что с ним такое? Ведь до сих пор все шло хорошо. Может, он разыгрывает меня?
— Ты ведь шутишь, да?
— Вообще-то нет. — Он пожимает плечами. — Кроме того, я не хочу становиться посмешищем, потому что моя жена работает непонятно кем непонятно где.
Нет, он точно шутит. Сейчас, вот сейчас, он запрокинет голову и рассмеется, но секунды перетекают в минуты, и ничего не происходит. Он неотрывно глядит на меня, заставляя чувствовать, будто я попала в ловушку, из которой не убежать.
— Что за первобытные взгляды? Дальше ты скажешь, что моя работа — рожать тебе детей?
Уильям вздыхает и, излучая всем телом безграничное раздражение, проводит по своей золотистой шевелюре рукой.
— Для начала. Но ты даже этого не можешь осилить.
Его слова — словно удар прямо в живот.
— Вот сейчас ты извинишься.
В ответ я получаю жуткую тишину.
Я отступаю назад и смотрю на него с отвращением, с болью, потом отворачиваюсь.
— Этот разговор закончен, Уильям.
— Нет, не закончен.
Он становится рядом со мной, берет за предплечье, не давая сбежать, и моя кожа в тот же момент покрывается мурашками страха.
— Ты куда это?
— Отпусти. — Я пробую вывернуться, но он не дает. — Уильям, мне больно.
— Послушай меня. И очень внимательно. — Он сжимает мой подбородок и заставляет посмотреть на себя. Его взгляд, обычно мягкий и теплый, становится холодным, как лед. — Завтра ты позвонишь этой Мэг и дашь ей отказ.
— С чего вдруг? — Я игнорирую боль от его хватки. Во мне зарождается мятежный огонь. — Я вольна поступать, как хочу, и не нуждаюсь в твоем разрешении.
— Ты моя жена и будешь делать то, что я говорю.
— Нет, не буду. Ты мне не хозяин.
Он дергает меня ближе к себе.
— Не испытывай мое терпение, Валентина.
В его тоне — опасная нотка, от которой по спине начинает бежать холодок. Я смотрю на него и словно вижу впервые. Он выглядит, как мужчина, который взял меня в жены. С которым я все эти годы делила постель. Которого пообещала любить и почитать. Но этот человек с издевкой в глазах, с угрозой в словах, с жестокостью в прикосновениях — пугающий незнакомец. Он не может быть моим Уильямом. И тем не менее это он. Мысль о том, что я, вероятно, совсем не знаю его, потрясает.
— Ты пугаешь меня, — шепчу я, не отворачиваясь.
Он отпускает меня и, пристально наблюдая за мной, наливает себе еще полбокала вина.
Вся дрожа, я хватаюсь за стойку. Он делает пару глотков, потом становится у меня за спиной и берет за плечи. От нежеланного прикосновения по моей коже бежит холодок.
— Прости, дорогая. Был трудный день, и меня занесло. — Он прикладывается к моей шее губами, и я понимаю, что меня может стошнить. — Слушай, я знаю, наверное, со стороны кажется по-другому, но я желаю нам только добра. Черт, ты хочешь цветочную лавку? Так давай я куплю ее, и ты наймешь туда, кого хочешь. А теперь давай обо всем этом забудем и закончим наш ужин.
Он берет меня за руку и уводит к столу. Я иду за ним — онемевшая, будто в тумане. Сажусь на стул рядом с ним, разворачиваю на коленях салфетку и смотрю, как он кладет мне салат. Но у меня пропал аппетит.
Уильям берется за вилку.
— Я думал, ты занята подготовкой юбилея моей бабушки. Он совсем скоро. — Он улыбается этой своей улыбкой золотого мальчика — обаятельной и неотразимой. Снова становится знакомым мне Уильямом, и я почти начинаю верить в то, что мне все привиделось.
Почти.
— Давай ты сейчас сосредоточишься на приеме, а после него мы снова вернемся к этому разговору?
— Конечно, — безучастно говорю я. Мой взгляд переходит от его красивого профиля на завешанную фотографиями стену у него за спиной. Там запечатлены идеальные моменты нашей с ним жизни. Рядом с мужчиной стоит стройная девушка в белом. Невеста. Ее юное лицо окружает ореол темных волос, она с обожанием смотрит на жениха, а он улыбается ей. Они выглядят такими влюбленными. И счастливыми.
С моих глаз спадает пелена, и изображение передо мной начинает расплываться от слез.
Неужели я заблуждалась?
***
На следующее утро, возвращаясь с пробежки, я вижу у входа в наш дом две большие машины. Я перехожу на шаг и, непонимающе хмурясь, смотрю, как внутрь заносят огромный букет алых роз. На верхней ступеньке стоит миссис Крофт, ее глаза мягко сияют.
— Доброе утро, миссис Крофт.
— Доброе утро, Валентина.
— Что это? Я не помню, чтобы заказывала цветы.
Миссис Крофт улыбается. Наверное, впервые за все время, что я ее знаю.
— Может, зайдете в дом и посмотрите сами?
— Хорошо.
Я переступаю порог, и мои глаза округляются. Всюду, куда не взгляни, сотни роз. Букетами заставлен буквально весь холл, а в центре, на мраморном столике, стоит особенно сложная и красивая композиция. Я наклоняюсь, чтобы вдохнуть опьяняющий аромат, и замечаю записку.
«Прости за вчерашнее. Дорогая моя, я люблю тебя».
Я принимаю его извинение, но ощущение, что все хорошо, не приходит. Потому что все плохо.
Глава 28. Себастьен
— Так зачем тебе понадобилось приглашение на этот прием? — спрашивает Аллегра, пока я помогаю ей снять пальто.
Я смотрю, как мой агент, очень привлекательная женщина немного за пятьдесят, передает пальто девушке, которая работает в гардеробе, и по-доброму улыбается, напоминая о том, что, когда хочет, она умеет быть милой. Будучи одной из самых жестких агентов в мире искусств, она способна без сожалений растоптать ваши мечты. Но если вам повезет, и она вас заметит, то лучшего защитника и почитателя ваших работ вам не найти. Аллегра или пустит вам кровь, или пойдет за вас воевать.
Она взбивает свои пышные, тронутые сединой волосы.
— Фицпатрики не совсем в твоем вкусе. Очень скучные люди.
Я обвожу взглядом море гостей, высматривая ее.
— И потому тебе легче их выносить?
— Именно, — беззастенчиво отвечает она. — Боже, мне надо выпить.
Я перехватываю у проходящего мимо официанта два бокала с шампанским и один передаю ей.
— Держи.
Мы чокаемся.
— Santé.
— Santé. — Отпивая, она изучает меня. — Я уже говорила, что ты мой любимый клиент?
— Неоднократно, но я уверен, ты говоришь это всем своим клиентам, — в тон парирую я.
Она мелодично смеется.
— Только таким красивым, как ты. Но все-таки, что тебя сюда привело? И не говори, что захотел отпраздновать девяностолетие Лоретты, я все равно не поверю.
Я поправляю свой галстук-бабочку.
— Я кое-кого ищу.
— О. — В ней вспыхивает интерес. — И кого же?
В Париже у меня было только имя и город. Валентина Фицпатрик из Гринвича. Но мне пришла на помощь Софи. Высшее общество Гринвича было небольшим кровосмесительным кругом. Ее подруга не была знакома с ней лично, но они состояли в одном кантри-клубе. Ее муж иногда играл с Уильямом в гольф. Как только я узнал, где искать Валентину, сделать все остальное удалось относительно просто. Я позвонил Аллегре и спросил, знает ли она кого-нибудь из Фицпатриков. Она не знала, но слышала о приближающемся приеме, на котором должны были собраться все сливки общества Коннектикута и Нью-Йорка. Прием устраивали мистер и миссис Уильям Александер Фицпатрик IV.
Аллегра немного поколдовала и достала для нас приглашения.
Когда я узнал, что Валентина вернулась к мужу, во мне, заживо сжигая меня, закипели боль, ревность и злость. Но голос, который ранее убеждал меня, что наше чувство было искренним, настоящим, потребовал, чтобы я не сдавался. Чтобы поехал за ней. Она собиралась закончить отношения с мужем, значит у ее бегства должна быть причина. Не может не быть.
И вот я здесь. Стою в ее доме, и мое сердце — это единственное, что я могу ей предложить. Мне нужны ответы, и нового шанса получить их, возможно, не будет. Я стискиваю кулаки. Я не знаю, куда приведет меня эта ночь, но точно уверен в одном…
Сегодня я выйду из этого дома либо ожившим, либо окончательно сломленным человеком.
Перед глазами вспыхивает образ Валентины, танцующей на моей кухне, и я одним большим глотком допиваю шампанское.
— Одного человека, с которым у меня осталось незавершенное дело.
— О-о… интрига набирает обороты.
Аллегра оглядывает помещение, изучая толпу. Увидев знакомого, она останавливается с ним поболтать. Представляет меня, но я не запоминаю имени этого человека. Мое внимание далеко. Я провожаю взглядом каждую женщину, которая походит на Валентину, надеясь — боясь — наконец-то найти ее в океане бессмысленных лиц.
И внезапно я вижу ее. Мою Валентину. После того, как я сел в самолет до Нью-Йорка, какие только сценарии нашей встречи не проигрывались в моей голове, но теперь все они не имеют значения. Пока мои глаза впитывают, поглощают ее, я хочу одного: заключить Валентину в объятья. К черту последствия и ее мужа. Она моя. Только моя.
Валентина бежит вниз по лестнице, врезаясь в гостей, на ходу извиняясь.
Как только мои ноги начинают сами собой идти ей навстречу, я вижу блондина, догоняющего ее…
Глава 29. Уильям
Ранее в тот же вечер…
Надо отдать Вэл должное. Она умеет устраивать чертовски хорошие вечеринки.
Куда ни посмотри, гости отлично проводят время, пьют шампанское, едят дорогую икру. На подиуме поет свой последний медленный хит известный певец, за ним играет оркестр. Прием в честь девяностолетнего юбилея Лоретты в полном разгаре, и даже такая придира, как моя бабка, не смогла бы найти в этом вечере ни одного изъяна.
Вэл, пока мы с друзьями обмениваемся мнениями о горнолыжных курортах, стоит рядом со мной. Только что прилетевший из Швейцарии Ларри клянется, что кататься на лыжах надо только там и больше нигде. Разгорается спор, и я, улучив момент, окидываю свою жену бесстрастным критическим взглядом. Волосы убраны в идеальный пучок. Строгое черное платье. Пустые глаза. Как я мог когда-то считать, что она полна жизни? В ней нет ни энергии, ни тепла. За фригидным спокойствием — сплошной лед. Неудивительно, что я ей изменяю.
К нам подходит Гвинет и берет меня под руку. Вежливо улыбаясь, она спрашивает, не найдется ли у меня минутки поговорить, так что я извиняюсь перед Вэл и друзьями и ухожу. Я притворяюсь встревоженным братом, хотя пока я любуюсь тем, как тесное платье облегает ее охеренно роскошную задницу, никаких братских мыслей у меня нет. Вот таким должно быть женское тело. Мы доходим до уединенной, увитой розами арки. Трава здесь выше, и ее запах сильней. Расслабившись, я сажусь на железную скамью.
Гвинет с кривой, порочной улыбкой тоже садится.
— Вижу, твой план сработал. — Она прижимается голым бедром к моему и медленно ведет по моей ноге пальцами. Но ее спокойному, игривому поведению не одурачить меня. Она ревнует меня к Валентине. — Ты вернул ее.
— Да, — с некоторым весельем говорю я. — И, кажется, еще не успел поблагодарить тебя за совет.
Она наклоняется. Ее груди вжимаются в мою грудь, губы скользят по моему подбородку, щекоча мягким дыханием кожу.
— Может, сделаешь это сейчас?
Я поднимаю ее со скамьи и пересаживаю к себе на колени. Ее ноги обнимают мои. Мой член уже твердый. Голодный.