— Хочешь, чтобы я отымел тебя как последнюю шлюху? — спрашиваю насмешливо и слегка толкаюсь бедрами вверх, показывая, как сильно хочу ее.
Она стонет и моментально закрывает глаза.
— Да. Пока твоя жалкая жена ждет тебя. Покажи, что хочешь не ее, а только меня, — хрипло просит она, втираясь промежностью в мой напрягшийся член.
— Прямо сейчас нам нельзя, — шепчу я, прислушиваясь к малейшему шороху. Не идет ли кто к нам?
— Но почему? — спрашивает она с притворной обидой. — Боишься попасться?
— Слишком многое стоит на кону. — Мои руки ложатся на ее талию. — Но ты же знаешь, Гвинет, — я наклоняюсь, прикусываю ее шею, и она вскрикивает от боли, — я ее трахаю с единственной целью: чтобы она забеременела. Чтобы верила, что я преданный муж. — Над моей головой еще висит угроза Лоретты. Когда Валентина осталась в Париже, я оказался на волоске от того, чтобы меня лишили наследства, потому что расслабился, полагая, что она никогда не посмеет бросить меня. Но я ошибался. И во второй раз такой ошибки не совершу.
— С чего ты решил, что ребенок заставит ее остаться с тобой?
— Потому что она всегда хотела детей. Родив, она уже не уйдет.
Гвинет опускает ладонь и, с каким-то извращенным удовольствием наблюдая за мной, гладит через штаны мою плоть.
— Я тоже могу родить тебе.
Она начинает ласкать мой член энергичнее, и я запрокидываю лицо. Так хорошо…
— Я люблю тебя, Уильям.
Я хватаю ее за задницу.
— Поцелуй меня, чтобы я смог почувствовать вкус твоих слов.
Перед тем, как забыться в поцелуе сестры, я успеваю подумать о Валентине.
Да… она у меня на крючке.
Я слышу шорох. Мы с Гвинет одновременно поворачиваемся налево и видим, что там, с ужасом и шоком в глазах, стоит Валентина.
— Твоя… твоя бабушка попросила меня… — Не договорив, она подносит руку ко рту, потом разворачивается и со всех ног бежит к дому.
— Черт! — Я сталкиваю Гвинет и встаю. — Черт.
Гвинет как ни в чем не бывало разглаживает на платье морщинки.
— Упс. Кое-кого застукали за кое-чем неприличным, — насмешливо произносит она. — Лучше поторопись, дорогой братец, и постарайся это исправить. Но отчего-то у меня есть ощущение, что это окажется не по силам даже тебе.
Не тратя времени на Гвинет, я бегу следом за Валентиной. В моих венах толчками пульсирует кровь, но я не даю страху взять верх. Я, как было всегда, найду способ это уладить.
Я не могу ее потерять.
И не потеряю.
Глава 30. Валентина
Я ее трахаю с единственной целью: чтобы она забеременела. Чтобы верила, что я преданный муж.
Все оказалось ложью. Враньем.
Чувствуя, что меня может стошнить, я вожу ладонями по рукам, пытаясь вытеснить из головы омерзительное воспоминание об Уильяме и Гвинет. Я должна быть удивлена, но удивления нет. Наверное, в глубине души я всегда подозревала, что дело кончится именно этим. Иногда мы отказываемся видеть то, что у нас перед носом. Лгать себе проще.
Но с меня хватит.
Я горько смеюсь. Боже, я была такой идиоткой. Они дурачили меня, как настоящие профи, а я с наивно распахнутыми глазами верила им. Как они, наверное, надо мной потешались.
Я бегу к дому, но на прием не возвращаюсь. Гости, шум — сейчас я не могу этого выносить. Меня направляет, подгоняет вперед только одно: потребность остаться одной.
В спальне я захожу в гардеробную, достаю маленький чемодан и начинаю швырять в него вещи — немного, только чтобы хватило на первое время. Я не знаю, куда я пойду, но в одном я уверена: я не могу больше здесь оставаться.
— Вот ты где, — слышу я спокойный голос Уильяма у себя за спиной. На мгновение останавливаюсь, затем возвращаюсь к прерванному занятию. Не смотри на него. Я смогу. Я смогу.
— Вэл, дорогая, позволь мне все объяснить.
Господи, это даже смешно.
— Не утруждайся. — Злость, печаль, непонимание, отвращение, разочарование закручиваются во мне смертоносным торнадо, раз и навсегда разрушая хлипкие стены нашего брака. — Ты не обязан передо мной объясняться. Оставь грязные подробности при себе. С меня хватит.
Дрожащей рукой я застегиваю чемодан, хватаюсь за ручку и направляюсь к двери. И останавливаюсь, увидев, что Уильям лениво прислонился к дверному косяку. Он наблюдает за мной с опасным блеском в глазах, не сочетающимся с приятной улыбкой, от которой по моей спине бежит холодок. Внезапно мне становится страшно, и я сжимаю ручку покрепче.
— Пожалуйста, дай мне пройти.
Не двигаясь с места, он складывает руки на груди.
— И куда, интересно знать, ты собралась?
Не удостоив его ответом, я пробую обойти его. Уильям своим телом блокирует выход.
— Вообще-то, когда тебе задают вопрос, принято отвечать, — любезным тоном информирует он.
— Я ничего тебе не должна и тем более не обязана объясняться.
Я вздергиваю подбородок, подавляя пробирающий до костей страх. У меня кружится голова, весь мой мир словно полетел вверх тормашками. И пока я смотрю на его спокойное поведение, на непринужденно улыбающееся лицо, во мне закипает злось. На все, чем я поступилась ради него, на все потраченные на него годы. Но больше всего я злюсь на себя, потому что оказалась слишком слаба, чтобы уйти.
— Чем я заслужила это, Уильям?
Он продолжает молчать.
— Я любила тебя. Любила так сильно, что поступалась своей гордостью снова и снова. — У меня срывается голос. — Я позволяла этой любви уродовать и ранить себя, но тебе было плевать. Ты просто смотрел, как я истекаю кровью. Что ж, мне надоело давать тебе нож.
— Смотрите-ка, ты наконец-то проявила характер, — хмыкает он. Глаза пляшут, точно язычники вокруг костра. Мягко — и почти ласково — Уильям накрывает мою щеку ладонью. — Валентина… Валентина… Что же мне с тобой делать?
Я пячусь назад.
— Хватит. Между нами все кончено. Уже очень давно.
— Совсем наоборот, моя дорогая. — Он быстро настигает меня. Берет за волосы на затылке. — Все далеко не кончено. Ты принадлежишь мне. Твоя фамилия, твое тело, одежда, воздух, которым ты дышишь… все это мое и только мое, — шипит он, неумолимо сжимая кулак.
— Это все ложь и притворство, — говорю я, восставая против его слов и его самого. — Как ты лжец и притворщик.
— Заткнись, — угрожающе приказывает он.
Я стараюсь казаться спокойной, тогда как в действительности у меня едва получается просто дышать.
— Я никому не принадлежу. Слышишь меня? И больше не смей…
Он дает мне пощечину.
На миг оглушенная, я смотрю на этого жестокого, безжалостного Уильяма и понимаю, что никогда не знала его.
— Смотри, до чего ты меня довела. — Он говорит так спокойно, словно мы обсуждаем погоду.
— Ты сошел с ума, — хрипло говорю я, потом пробую оттолкнуть его, но в ответ он сжимает мои волосы еще крепче.
— Отпусти. — Я пинаю его, что вызывает у него только смех. — Отпусти!
— Нет. — Его хватка начинает причинять настоящую боль, а глаза — поблескивать опасным огнем. — Ты не оставила мне выбора, кроме как показать тебе, кому ты принадлежишь.
Его зубы сталкиваются с моими в собственническом поцелуе, призванном наказать и унизить меня, но я, отвернув лицо в сторону, прерываю его.
— Прекрати!
— Ты расстроила меня, Валентина. — Хладнокровно проигнорировав мою мольбу, Уильям толкает меня к комоду и бедром раздвигает мне ноги. — А когда кто-то смеет расстроить меня, его следует наказать. — Его руки шарят по моему телу. Не нежно, не бережно — бесцеремонно. Так он показывает, что я полностью в его власти.
— Уильям, нет. — Я пытаюсь бороться, но он больше, сильнее меня. Во мне разгорается паника. — Не надо, пожалуйста. Остановись.
Уильям, даже не вспотев, негромко смеется.
— Ну надо же, сколько напора.
Отчаявшись, я начинаю кричать, молясь, чтобы меня кто-то услышал.
— Думаешь, тебя кто-то услышит? Все пьют внизу, — смеется Уильям мне в ухо и зажимает мой рот. — Хватит сопротивляться, иначе сделаешь себе еще хуже.
Постепенно у меня кончаются силы, и тогда Уильям задирает мне платье, расстегивает штаны и вынимает свой член. Трется им о мой вход. Я закрываю глаза и отгораживаюсь от него и кошмара вокруг. И мой мозг переносит меня в ту волшебную звездную ночь. Внезапно я перестаю чувствовать жестокие руки Уильяма. Я вижу Себастьена. Он танцует со мной, наполняя своим прекрасным светом мой мир. Я дорога ему, я снова любима…
— Готовы?
— М-м?
— Вы доверяете мне? — спрашивает он хрипловато. Сжимает мою талию крепче и вплотную притягивает к себе.
Еще не придя в себя, я моргаю. Но из меня выпрыгивает ответ.
— Да.
Нет…
Нет…
Нет…
Нет!
Мое сознание, как от удара электрошокером, выходит из ступора. Я открываю глаза и пытаюсь его оттолкнуть.
— Прекрати.
Уильям начинает целовать мою шею.
— Не будь ты настолько фригидной, могла бы получить удовольствие.
— Прекрати. — Я снова толкаю его, но не могу сдвинуть даже на дюйм. — Прекрати!
— В конце концов, это твой гребаный долг.
Валентина, сосредоточься. Ты не дашь ему победить. Я замираю. Закрываю глаза. Делаю глубокий, успокаивающий вдох. А потом, собравшись, отталкиваю его.
Сила толчка застигает моего мужа врасплох. Он неуклюже отступает назад и, наткнувшись на кресло, падает на ковер.
И я понимаю — вот она, возможность сбежать. Со звоном в ушах я делаю шаг за порог. Уильям пытается поймать меня за подол платья, но я быстрее его.
— Только посмей выйти из комнаты, и я не дам тебе ни единого цента, — зло кричит он, еще на полу. — Ты не получишь моих денег, слышишь меня? Ты снова станешь никем. Без меня ты никто!
Все это время я полагала, что сражаюсь за нас, но в действительности сражалась за право быть униженной им вновь и вновь, преследуя воспоминания, что держали нас вместе. Но любовь не может выжить на одних только воспоминаниях. И я отпускаю его. Пришло время простить себя за совершенные в прошлом ошибки.
— Я отдала тебе всю себя, а ты внушил мне ощущение, что от меня ничего не осталось. Ты разбивал, ломал меня как стекло. Один раз. Два раза. И каждый раз я по глупости возвращалась, надеясь, что теперь все будет иначе, что ты останешься верен своему слову. Я была слепой и наивной. Но больше тебе меня не сломать.
Я на миг останавливаюсь. Меня всю колотит.
— Уж лучше я буду никем, чем останусь замужем за тобой. Я начну уважать себя, и это все, что имеет значение.
От волнения мое сердце гулко стучит, над верхней губой проступили капельки пота. Больше не думая об Уильяме, я выбегаю из комнаты, оставляя его и прежнюю жизнь позади. Я вижу перед собой всего одну цель — убраться отсюда. У меня нет ничего. Ни одежды. Ни денег. Но мне все равно.
Я свободна.
Я спускаюсь по лестнице так быстро, как только способна, врезаюсь в гостей. У подножия останавливаюсь, чтобы оглянуться назад, и вижу, что меня догоняет Уильям. Запаниковав, я снова срываюсь на бег, врезаюсь в кого-то, теряю равновесие и…
Человек, подхватив меня за предплечья, не дает мне упасть.
— Простите, — извиняюсь я машинально. Мне надо бежать. — Я не смотрела, куда… — Я поднимаю глаза.
У меня перехватывает дыхание.
Сердце прекращает стучать.
Все исчезает, и в целом мире остается один-единственный человек — тот, кто завладел моим сердцем.
— Себастьен?
Он улыбается мягкой улыбкой, во взгляде печаль.
— Здравствуй, Валентина.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я тихо, боясь, что все это сон и на самом деле Себастьена здесь нет.
— Ты забрала мое сердце, и я хочу вернуть его.
— О Себастьен. — Я касаюсь его лица, моим пальцам не терпится убедиться, что он реален, что он правда рядом со мной. — Я думала, что потеряла тебя навсегда. — Его прекрасное лицо расплывается перед глазами, и у меня вырывается всхлип. — П-прости, что вот так уехала от тебя…
— Моя совушка. — Он берет мои щеки в ладони. Его руки дрожат. — Моя маленькая любовь.
— Прости меня, — плачу я, не в силах удерживать слезы. — Прости…
Себастьен прерывает меня поцелуем, который вдыхает в мою душу жизнь. Его пальцы прижимаются к моей коже так плотно, словно он пытается впитать меня всю, и наши губы сливаются до тех пор, пока мы не становимся звездами, которые, столкнувшись друг с другом, взрываются и окрашивают великолепными красками ночной небосвод.
Поцелуй подходит к концу, и, пока мой разум еще в тумане, я слышу, как Уильям с беспредельной ненавистью произносит мое имя. В зале стоит убийственная тишина.
Я нахожу взглядом Уильяма. Он стоит у подножия лестницы в окружении семьи и друзей. Там Лоретта. Гвинет. Ларри. Его щит. Все они с порицанием смотрят на нас. Но меня уже не волнует, что они думают обо мне. И от осознания этого кружится голова.
Ледяной взгляд Лоретты мечется между мной и Уильямом.
— Это неприемлемо, — с отвращением цедит она. — Кто-нибудь, объясните немедленно, что происходит.
— Почему бы вам не спросить Уильяма и Гвинет?
— Валентина! В библиотеку, — приказывает Уильям, его лицо багровеет. — Сейчас же!
Раньше я бы подчинилась ему — настолько сильна была его власть надо мной.
Но не теперь.
И никогда больше.
— Нет. — Из меня рвется — и вырывается — медленная улыбка. — Я никуда не пойду. И больше не буду к тебе возвращаться, Уильям. Между нами все кончено.
Себастьен берет мою руку и, глядя на Уильяма, на Гвинет, на всех остальных, подносит к губам, объявляя меня перед ними своей. Он бросает моему мужу вызов, предлагает попробовать встать между нами. Попробовать разлучить, но Уильям остается на месте.
— Я так и думал, — говорит Себастьен сквозь зубы.
Потом поворачивается ко мне и усмехается своей прежней бесшабашной улыбкой.
— Хочешь уйти отсюда, моя милая совушка?
И совсем как той ночью в Париже, когда он шепнул мне те же слова, в моем сердце формируется тот же ответ.
— Боже, да.
Глава 31
В отеле реальность и мир ускользают. Слова теряют значение. Здесь есть лишь тишина, волшебная тишина, и чудесный мужчина, стоящий передо мной. Я смотрю на него, впитывая его варварскую красоту за все те дни, недели и месяцы, проведенные без него.
У меня перехватывает дыхание.
Без него я находилась в оцепенении. Мое тело было безжизненным. Высохшим. Но когда наши взгляды встречаются, мое сердце вновь начинает стучать. Быстрее. Сильнее. В венах начинает пульсировать жизнь. В легкие врывается воздух. И все благодаря ему.
От нервов мои движения становятся неуклюжими. Я еле дышу. Меня распирает неукротимое счастье. Сейчас важно лишь настоящее. Настоящее с ним.
Не знаю, кто сделал шаг вперед первым, но вот его руки обнимают меня, и каждая клеточка в моем теле поет. Наконец-то! Наконец-то! Я растворяюсь в его сладких объятьях.
Потом, ошеломленная нахлынувшими эмоциями, опускаю взгляд в пол, не в силах понять, стою я или лечу.
— Не надо, — шепчет он хрипло, приподнимая мой подбородок. — Не отворачивайся… Я так долго не видел тебя.
— Я сплю, Себастьен? — Я притрагиваюсь к его щеке. — Я тебя вижу. Чувствую. Но боюсь, что все это сон. Что наутро я открою глаза, а тебя здесь не будет. Что я снова вернусь в жизнь без тебя. Что… — Мой голос срывается, по щекам начинают струиться слезы радости — и печали. Потому что я столько времени потратила зря.
Себастьен подхватывает одну слезу большим пальцем.
— Я здесь. — Его руки дрожат, пальцы словно хотят впитать каждую мою черточку. И любовь, которую я вижу в его голубых, как небо, глазах, исцеляет меня точно святая вода. — Я с тобой.
— Я думала… когда я уехала… Я думала, что…
— Что я больше никогда не захочу тебя видеть?
Я киваю.
— Моя милая дурочка, — хрипло говорит он. — Я приехал, потому что нуждаюсь в тебе. Потому что без тебя я ничто. Я приехал, потому что люблю тебя. Слышишь? Люблю. — Он целует меня — нежно, страстно, бездумно. — Я люблю тебя, — повторяет, целуя снова и снова, пока во мне, освещая меня изнутри, взрываются маленькие фейерверки. — И никуда больше не денусь.