Я отгоняю эти воспоминания, не давая им шанса причинить лишний вред. Не сегодня, повторяю у себя в голове. Сегодня прошлое останется в прошлом — там, где ему и положено быть.
— Excusez moi. — Я неуверенно улыбаюсь, и пара гостей отходит в сторону, пропуская меня.
Я собираюсь было взять у проходящего мимо официанта бокал, но тут слышу, как Джоанна зовет меня со своим шикарным британским акцентом. Я поворачиваюсь к ней, улыбаюсь. Джоанна — очаровательная и грациозная — выглядит так, словно сошла со страниц романов о герцогах и графинях. Она не идет. Она скользит в своих дизайнерских туфлях.
— Валентина! Вот вы где. Я уже начала было отчаиваться. — Она целует воздух у моих щек. — Вы сногсшибательны.
Я смеюсь.
— Как и вы. Джоанна, спасибо, что пригласили. У вас замечательный дом.
— Соглашусь. — Она берет меня под руку. — Идемте, я представлю вас мужу и прочим гостям. — Она озорно улыбается. — Вообще, о вас кое-кто уже спрашивал.
— Правда? — Я хмурю брови. — А кто? — Я никого не знаю в Париже. Ну, кроме… Мое сердце начинает гулко стучать.
— Правда-правда. — Она с легким смехом похлопывает меня по руке. — Угадаете, кто? Или пусть это будет сюрприз?
Мы присоединяемся к группе людей у рояля. Джоанна знакомит меня со своим мужем Джейкобом, затем с очень известным фотографом по имени Ронан — которого я узнаю, потому что видела его фото в журнале — и с его невероятно красивой невестой Блэр. Они тоже приехали из Нью-Йорка.
Поболтав с ними о Нью-Йорке с Парижем и о достоинствах каждого города, я, вежливо извинившись, ухожу, чтобы найти себе выпить. Пока я иду к домашнему бару, какое-то щекотное чувство заставляет меня обернуться. Но вопреки моим ожиданиям, никто не наблюдает за мной, все увлечены разговором. Потерев шею, я прогоняю это странное чувство.
Когда я беру со стойки бокал, то понимаю, что сзади меня кто-то есть.
— Здравствуйте, совушка. — Пока он наклоняется за бокалом вина, его дыхание овевает мне шею, и мою кожу от возбуждения начинает покалывать.
Себастьен. Я не удивлена. Потому что, когда Джоанна сказала, что обо мне кто-то спрашивал, я поняла, что это был он. Или, если быть честной с собой, стала надеяться, что это был он.
Уголки моих губ сами собой тянутся вверх. Я ощущаю себя тринадцатилетней девчонкой, впервые познавшей восхитительный, пьянящий вкус увлечения.
— Привет.
Стоя так близко к нему, я вижу, какие густые и загнутые у него ресницы. Вижу щетину на подбородке. И губы, которые приглашают фантазировать о них в самом непристойном, самом запретном смысле этого слова. Чем я уже занимаюсь.
— Что вы здесь делаете?
Он выгибает бровь, на красивом лице появляется маленькая улыбка.
— Разве не очевидно?
Очарованная мужчиной, стоящим передо мной, я прислоняюсь спиной к барной стойке и, делая глоток пряного вина, притворяюсь, что не слышала его слов. Удивительно, но одно лишь его присутствие смогло вдохнуть в скучную вечеринку жизнь. Внезапно вино стало слаще. Цвета ярче. Воздух теплей.
Я перевожу взгляд на Джоанну и ее мужа. Они смеются и работают с комнатой, как прирожденные артисты, привыкшие развлекать. Впрочем, они артисты и есть.
— Значит, все из-за вас?
Отклонившись назад, он кладет локти на стойку. Своими движениями, непринужденными и грациозными, он напоминает хищника перед прыжком.
— Что именно?
— Почему меня пригласили.
Он лукаво усмехается мне.
— Это что-то изменит?
— Не знаю. — Мои губы за бокалом вина складываются в улыбку. — Возможно.
— Возможно в хорошем смысле или в плохом?
— Это что-то изменит? — искоса стрельнув в него взглядом, даю я такой же ответ.
Он смеется, в глазах пляшет веселое удивление.
— Bien, ma petite chouette. Très bien.
— Merci.
С моих губ соскальзывает улыбка. Краешком глаза я отмечаю, во что он одет. Темно-синие брюки, белая рубашка, сшитая на заказ — три верхние пуговицы небрежно расстегнуты, рукава закатаны до локтей, демонстрируя его великолепные руки. Пряди иссиня-черных волос, свободно упавших на лоб, создают вокруг него ауру безрассудства и скрытой энергии. Он должен выглядеть неопрятно в комнате, где другие одеты с иголочки, но каким-то образом ему удается затмить абсолютно всех, кто тут есть. Сколько шансов у строгого пиджака против рук, как у него? Правильно. Ни одного.
Тянется время в заряженной электричеством тишине — идеальный момент, чтобы уйти, но я будто приклеилась к месту. Я не понимаю, почему продолжаю стоять рядом с ним. Мне же хватит здравого смысла не увлекаться мужчиной, от улыбки которого я таю внутри, будто воск.
Себастьен что-то мне говорит. Я поднимаю лицо, вижу, как он улыбается, и понимаю, что нет, здравого смысла во мне не осталось ни капли. Откашливаюсь.
— Простите, что вы сказали?
— Я сказал, что рад, что вы пришли, Валентина.
Плененная чарующей голубизной его глаз, я слышу, как кто-то громко смеется. Если это было предупреждение, то я его игнорирую. Наступает момент, когда женщина помудрей заставила бы себя отойти, оправдавшись желанием пообщаться с другими гостями. Она осознала бы, что перед нею — опасность. Но все аргументы почему-то оказываются бессильны перед этим смертоносным мужчиной, который глядит на меня так, словно я единственная женщина в мире. Который оживляет меня.
— Я тоже.
— Скажите мне, Валентина, вы верите в судьбу?
— Хм… Даже не знаю. Наверное, да. Мне кажется, что мы можем влиять на нашу судьбу, но еще я верю, что существует могучая сила, энергия — для кого-то это может быть Бог, — которая дает нам толчок в правильном направлении. А вы? Верите?
— Да. — Его взгляд вплавляется в мой, и я таю, превращаясь в лужицу у его ног. — Кажется, начинаю.
В этот момент к бару за выпивкой подходит еще один гость. Улыбнувшись ему, я отодвигаюсь на шаг, освобождая ему место у стойки. И запоздало осознаю, что теперь стою до опасного близко к Себастьену. Я хочу отойти, но тут ощущаю на своей обнаженной руке его пальцы. Контакт с его кожей парализует меня, пронзает разрядами тока. Не в силах взглянуть на него, я пытаюсь отвлечься от этого опьяняющего мужчины и от сладкого ощущения его пальцев, сконцентрироваться на гостях впереди. Но это проигранная война. Он медленно поглаживает меня. Вверх-вниз. Взад-вперед. И как бы я ни старалась устоять перед тягой к нему, я, тем не менее, чувствую, как его жар, согревая, совращая меня, медленно пробирается глубоко мне под кожу.
Музыка, люди, смех, Уильям, наши с ним ссоры — все меркнет, превращаясь в ничто. Мир внезапно сжимается до маленького пространства между Себастьеном и мной и пульсирует — бьется — в такт его ласке.
На короткий, очень глупый момент я представляю, как беру его за руку и шепотом прошу меня увести. Мы уходим к нему. Не успеваем зайти за порог — и наша одежда уже сброшена на пол. Его рот на моих грудях, член во мне, голова запрокинута. Валентина, Валентина, Валентина… шепчут прекрасные губы. И как только мне начинает казаться, что унизить себя еще сильней невозможно, я умоляю его на коленях, умоляю с его вкусом во рту, чтобы он взял меня, чтобы своими руками и телом заполнил оставленную Уильямом зияющую пустоту. Я представляю, как мы возводим рай на наших грехах, как я, пока Себастьен во мне движется, поджигаю свой мир и смотрю, как он сгорает дотла.
— Валентина! Дорогая, идите сюда. Я хочу кое с кем вас познакомить, — произносит Джоанна, и магия исчезает. Переключившись на Себастьена, она многозначительно усмехается. — Поделись ею, плут. Ты продержал ее у себя достаточно долго, тебе так не кажется?
— Нет, не кажется, — невозмутимо парирует Себастьен, отчего она заливается смехом.
Покраснев, я делаю вдох и, пока у меня в голове предательски мелькают картинки нас с Себастьеном, восстанавливаю столь необходимое расстояние между ним и собой. Потом киваю Джоанне и пробую улыбнуться, чувствуя себя так, словно я дезориентирована или пьяна.
— Мне нужно идти. — Я смотрю Себастьену в глаза, не желая признаваться даже себе, что в глубине души хочу, чтобы меня попросили остаться. Потому что — Господи, помоги, — отказаться я не смогу.
— Однажды вы перестанете от меня убегать. И когда этот день наконец-то наступит, я буду вас ждать, — шепчет он мягко, его слова точно ласка. — А теперь идите… иначе я передумаю и решу, что мне все-таки не нравится делить вас с другими людьми.
— Я не ваша, чтобы мною делиться, — тихо говорю я, думая, слышит ли он, как часто стучит мое сердце.
— К счастью для себя самого, я не из тех, кто быстро сдается. — Он заправляет мне за ухо прядку волос и, убирая руку, проводит по моей шее пальцем — нежно, так нежно, оставляя след желания позади. Время замирает. Каждая клеточка моего тела вздыхает от удовольствия, умоляет о большем. — Ну и, если вы продолжаете сталкиваться с чем-то хорошим, то, возможно, это сама судьба намекает вам, что не нужно сбегать. — Он улыбается.
И уходит, а я остаюсь смотреть ему вслед, пока он не останавливается около той самой женщины, с которой был в лифте. Заметив его, она улыбается с непринужденностью женщины, которая знает, что она привлекательна и желанна. Он кладет ей на поясницу ту самую руку, которой только что касался меня, и уводит в гостиную.
Качнув головой, я приказываю себе: соберись, Валентина. Влюбиться в такого мужчину, как Себастьен, будет не просто глупо и опасно для сердца, это будет смертельно.
Я отхожу от бара и, выбросив Себастьена из головы, отправляюсь искать наших хозяев. Дополнительные сложности в жизни нужны мне сейчас меньше всего.
Глава 10. Себастьен
Мои ноги скользят по мокрой траве. Струи дождя, точно хлысты, бьют по коже. Я бегу через лес. Пытаюсь догнать ее, но расстояние между нами продолжает расти. Она смеется и говорит мне поторопиться, что осталось чуть-чуть. Я хватаюсь за воздух. Ее имя снова и снова соскакивает с моего языка. Но она не останавливается. Никогда. Мои веки горят. Отчаяние струится по венам. Ее уносит все дальше и дальше, и наконец она растворяется в ночной темноте, а я остаюсь в одиночестве.
Как всегда.
Страдать без нее.
Я просыпаюсь весь мокрый от пота, под кожей еще зудит отчаяние и печаль. Потом слышу, как тишину комнаты разрывает тот самый звук грома из сна. Волоски на моих руках встают дыбом.
Сон слетает с меня окончательно, и я смотрю на часы.
Два сорок утра.
Черт.
Сев, я тру запястьем глаза, пока тени призраков — которые, как я боюсь и одновременно желаю, будут преследовать меня вечно — исчезают, будто туман. Я вздыхаю и, зная, что уже не засну, поднимаюсь с постели. Ничего нового. Бессонница — мой давний друг.
Я хочу было пойти в мастерскую, чтобы порисовать, но тут до меня доносятся тихие переливы испанской гитары. Следуя за мелодией, которая напоминает мне о теплых летних ночах в Барселоне, я выхожу на балкон, где меня моментально окружает плотная пелена холодного воздуха ночи. Я встаю у мокрых перил, берусь за них и закрываю глаза. Делаю долгий вдох, и мои легкие заполняет запах дождя.
Андалузская музыка помогает мне вынырнуть из черной дыры своих мыслей. Я понимаю, откуда идет звук. Перегнувшись через перила, смотрю вниз и вижу там Валентину. Она сидит на металлическом стуле под защитой моего балкона, на ее хрупких плечах — кардиган серого цвета со вчерашнего дня. Мой член вздрагивает при виде нее, ее кремовой кожи, роскошного рта.
— Привет, — говорю я. Дождь падает мне на затылок, а тело, как и ее, укрыто от непогоды балконом вверху.
Она смотрит вверх — наши взгляды смыкаются — и сдержанно улыбается.
— Не выходит заснуть?
Вот она, думаю я, наблюдая за ней, — передышка от обступившей меня темноты. Увидев ее, я с первого взгляда осознал, что обречен. Я не понял тогда, и не понимаю сейчас, почему, но стоило мне заметить ее, и что-то во мне вздохнуло, сказало — вот она, вот то, что ты ищешь, с возвращением в мир живых, старина. Мне захотелось вкусить ее, точно вино, коснуться ее, точно грех. Я так и сделал. Я убедил себя, что всего лишь помогаю ей выкрутиться, хотя можно было просто сказать Марго, что Валентина мой гость. Но нет. Я обнял ее и поцеловал, как изнуренный голодом человек, кем я, по сути, и был. Я ожидал от нее застенчивости, покорности, неприязни. Но обманулся во всем. Она ответила на мой поцелуй с той же безотчетной потребностью, какую испытывал я. Чем потрясла меня. Пока мы с ней сталкивались друг с другом, во мне развилась зависимость от того, что я чувствовал, находясь рядом с ней. Она была словно глоток воздуха на поверхности для того, кто тонул.
— Вам тоже?
Она одним пальцем поправляет очки.
— Да, слишком много мыслей крутится в голове. Вам помешала спать музыка? — На ее левой щеке появляется шаловливая ямочка, которую мне хочется поцеловать с того самого дня, как я впервые ее там увидел. — Полагаю, настал мой черед извиняться, да? Сейчас я все выключу.
— Не надо, оставьте.
— Что ж, хорошо. — Она вытягивает ладонь и, повернув ее к небу, собирает капли дождя. — С тех пор, как я прилетела, здесь впервые так льет. Когда идет дождь, Париж очень красив.
Я поднимаю взгляд в небо, пытаясь увидеть луну. Я знаю, мне лучше вернуться в квартиру, но ее присутствие рядом успокаивает меня. Я понимаю, что расслабляюсь, хотя дождь льет все сильней. Опершись на перила, я смотрю на линию горизонта. Сверкающая Эйфелева башня вдали, зигзаги крыш, пустой парк через улицу, на дороге — несколько редких машин.
— Я устроилась на работу, — вдруг произносит она.
— Правда? — Сложно сказать, почему, но от того, что она пожелала поделиться со мной, я чувствую себя победителем, словно меня пустили туда, куда разрешено заходить очень немногим.
— Да. Но это так, ерунда. Работа помощницы в магазине цветов. Будет забавно, наверное, потому что хозяин не говорит по-английски, а я по-французски. — Она хмыкает. — Господи, спасибо тебе за интернет и словари.
— Это не ерунда. — Проезжающая машина окатывает водой тротуар. — Вы ведь рады?
Пауза.
— Да.
— Это самое главное.
— Да, вы правы. — Она издает долгий вздох. — Джоанна с мужем устроили прекрасную вечеринку. Вы давно с ними знакомы?
— С тех пор, как переехал сюда шесть лет назад. Они приятные люди.
— Они мне понравились. Я хорошо провела у них время. — Она замолкает, явно тщательно взвешивая следующие слова. — А куда делась ваша подруга?
Значит, она наблюдала за нами. Я улыбаюсь, чувствуя себя чертовым королем мира. Дождь на время забыт.
— Ревнуете?
— О, да, еще как. — Она фыркает, словно оскорбленная одной только мыслью. В темноте я почти вижу, как за ее очками растекается сладкий румянец, представляю, как вздымается и опадает ее идеальная грудь, манящая меня точно песня сирены. — Просто удивлена, что ее с вами нет.
Я поднимаю бровь.
— С чего вы решили, что она не ждет меня в спальне? — дразню ее.
— Серьезно? Да что вы за…
— Она ушла домой, Валентина. Слушайте, вам не следует ревновать. Она просто друг. К тому же, она не вы.
И это правда. Все мои отношения после Поппи были приятными, основанными на влечении и физической страсти. Ни обещаний, ни обязательств — просто отлично проведенное время. Я получал возможность забыться, сбежать от себя, ну а моя партнерша получала мужчину, который трахал ее — и трахал ее хорошо. Так себе личная жизнь, но мне ее было достаточно.
До Валентины и того поцелуя…
Она собирается что-то сказать — возможно, поставить меня на место, — но тут моя последняя фраза регистрируется в ее хорошенькой голове и лишает возможности выдать колкий ответ. На ее лице появляется выражение очаровательного смущения. Жаль только, что усилиями моих слов, а не рта.
Завороженный ею, я слишком поздно замечаю, что началась настоящая буря. Мимо дует пронзительный ветер. Еще один злой раскат грома — и молния бьет прямо в скамью в парке напротив нас.