Сад Дьявола (ЛП) - Шеттлер Джон 9 стр.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ ИЗМЕНЕНИЯ

ГЛАВА 10

— Переверните страницу, пожалуйста… Да, вот, в правой колонке. Посмотрите сами… Страница 363. — Каменский указал на страницу «Хронологии войны на море», и адмирал Вольский прищурился, нуждаясь в очках для чтения, но то, что он увидел, уже напрягло его.

— Господи, — выдохнул он. — Карпов атаковал американский Тихоокеанский флот!

— Похоже на то.

— Он потопил линкор «Айова»… — Вольский молча читал с потухшим взглядом. — Так… — Сказал он, тяжело вздохнув. — Похоже, что Карпов взялся за старое. Судя по всему, сразу же после того, как потрудился отправить нам письмо, а после этого снова вернулся в Тихий океан, чтобы выступить против американцев.

— Но, похоже, на этот раз он откусил больше, чем мог прожевать.

— Он снова использовал специальную боевую часть. Но господи! Американский ответный удар по Владивостоку был ужасен! Разве им было мало потопления трех наших кораблей за один свой?

— На самом деле счет был несколько более равным. Я полагаю, ваш предприимчивый капитан также потопил авианосец, несколько эсминцев и пару крейсеров. Похоже, он был сильно занят. А в этом последнем бою «Айова» потопил, как они сочли, русский эсминец прежде, чем погиб сам.

— Но атомное оружие! Я должен был понимать, что Карпов возьмется за старое. Медведь останется медведем, что по части меда, что по части рыбы, что по части подлости. Но если американцы разбомбили Владивосток, то что мы здесь делаем? Как мы могли здесь оказаться после того, что случилось?

— Хиросима в наши дни процветающий современный город. Как и Нагасаки. Американцы уничтожили их — по крайней мере, в одной версии истории. Мы отстроили город, по крайней мере, насколько я узнал. Если вы заговорите о ядерном ударе по Владивостоку с кем-либо в этом штабе, все будут о нем знать.

— Стоп… Вы знаете о Хиросиме? Здесь ведь этого не было. Я как-то просматривал все это… Перл-Харбора и многого другого здесь не было.

— Да, я знаю и о Хиросиме и о Перл-Харборе. Это случилось в том, старом мире, который мы оба покинули уже давно. Никто больше не знает об этом, но они знают об ударе по Владивостоку в 1945 году.

— Они тоже узнали об этом из книг, как и вы?

— Нет, мои книги им были не нужны. Это тот мир, который они знали, в котором они родились и выросли. Для них это история, адмирал. Мы были единственными, кто об этом не знал, адмирал, потому что мы оба, так сказать, из другого мира.

— Я так и не понял. Вы говорите, что все знают о том, что сделал Карпов?

— Конечно. Можете спросить своего начальника штаба или кого-либо другого. Они знают о том, что вы прочитали только что, хотя ничего не знают о Карпове. Там все очень расплывчато, что касается советского соединения. Они знают, что произошло столкновение между советскими и американскими кораблями в августе 1945, но ничего более — ничего о том, каким мир был до того, как Карпов появился в 1945, о мире, из которого пришли мы. Он остался в старых седых головах, вроде вашей и моей. Для них не изменилось ничего.

— Но как мы можем знать что-то иное?

— Подумайте, адмирал. Вы знаете мир, который оставили в Североморске, выйдя в море на стрельбы. Вы знаете мир, в который попали, вернувшись во Владивосток. Теперь вы знаете мир, появившийся после вмешательства Карпова в 1945 году, хотя, вероятно, были слишком заняты, чтобы прочитать об этом. Возможно, мы увидим еще больше миров. Я сам уже сбился со счета.

— Но Таланов ничего не знал о перемещениях «Кирова» во времени. Он понятия не имел, что на самом деле случилось после нашего выхода из Североморска!

— В том мире его бы здесь даже не было бы. Таланов служил на Балтике, но теперь не знает и не помнит ни минуты той жизни — которая была у него до того, как «Киров» пропал. Когда такое происходит, все меняется незаметно для всех, кроме очень немногих. Они осматривают мир и понимают, что все не так, как должно быть. Так было всегда. Владивосток был уничтожен американцами в 1945. Теперь это история, о которой можно прочитать в книгах, по крайней мере, пока.

— Тогда как никто этого не ощутил? Карпов был здесь три дня назад, и я не слышал ни о чем подобном. Таланов тоже был здесь и знал историю, и в ней не было ничего об уничтожении Владивостока бомбардировщиками В-29. А теперь вы говорите, что теперь он не помнит о том, что было раньше?

— Именно. Но почему вы знаете, а он нет? Таков должен быть ваш следующий вопрос, верно? Что же, я не могу быть в этом уверен, но полагаю, что это потому, что вы уже перемещались во времени, адмирал. Вы являетесь членом очень особенной группы людей, которые оказались фактически вытеснены из потока времени. Эти изменения должны влиять на ваш разум. Вы сейчас словно находитесь на каком-то безопасном островке в потоке событий, словно в центре урагана. Это мертвая зона, зона покоя и стабильности, и одновременно то место, где что угодно может произойти в любой момент. Вы находитесь там, благополучно осознавая все и будучи свободны от сокрушительной силы той руки, что переписывает историю всякий раз, когда безумный капитан решает изменить мир.

Вольский долго смотрел на Каменского, прищурив глаза.

— Значит, вы говорите, что я все знаю потому, что уже путешествовал во времени. Хорошо, допустим, в этом есть какой-то смысл. Но откуда все знаете вы, Каменский? Что-то я не помню вас в составе экипажа «Кирова».

— Хорошо сказано, адмирал. Но, я полагаю, вы уже знаете ответ. Я знаю все, потому что тоже уже перемещался во времени.

— Вы?

— Да, и это очень долгая история. Когда-то я рассказывал вам о странных эффектах, обнаруженных нами в ходе программы ядерных испытаний, если вы помните.

— Вы говорите о тех, кто пропал без вести, вроде того, что случилось с нашим членом экипажа в Приморском инженерном центре?

— Да, что-то в этом роде, хотя он был заброшен в прошлое стержнем № 25, как и Федоров и все на борту «Анатолия Александрова», которых вы отправили за ним. Да, мы обнаружили некоторые очень странные эффекты в ходе ядерных испытаний. Самым шокирующим было то, что перемещения во времени возможны. Конечно, все было очень секретно, но мы работали над этим многие годы, без ведома руководства страны, и сделали очень многое. Лишь очень немногие знали все. Я был одним из них.

— Как вы переместились во времени? Вы должны рассказать, — Вольский был очень заинтересован. Он склонился над книгой, которую дал ему Каменский и смотрел на него широко раскрытыми глазами.

— Это слишком долгая история, чтобы рассказывать все. Но достаточно будет сказать, что некоторые из кораблей и самолетов, пропавших без вести на протяжении многих лет, не потерпели крушение из-за вышедшего из строя компаса или безуспешных поисков подходящего аэродрома. Конечно, все было очень секретно. Только те, кто сами переместились во времени, действительно знали об этом. Вы новый член этого эксклюзивного клуба, адмирал, поэтому я могу позволить вам открыть все это.

Наступившую тишину нарушало лишь тиканье настенных часов, секундная стрелка которых продолжала свой бесконечный путь в эту нереальную минуту.

— Это случалось в старом мире? Том, который я оставил в Североморске?

— Это так…

— Значит, когда это стало возможно, мир тоже изменился. Это сделали другие корабли и самолеты, да? Они повлияли на историю так же, как и «Киров»?

— В некотором роде. Да, мы на самом деле пытались это сделать, но достигли очень неоднозначных результатов. Большинство считало, что мы так ничего и не смогли. Они этого просто не знали, но поверьте мне, я знал. Я потратил много времени на изучение каждого эксперимента, и нашел немало источников, по которым мог проследить, что могло измениться. Я знал все, что происходит, хотя большая часть нашего проекта ничего не замечала — потому что они никогда не перемещались во времени. Поэтому они по-прежнему полагали, что мир был тем же, в котором они родились, но я знал другое. Я знал правду. Поверьте мне, адмирал, это может быть очень тяжким бременем. Однако то, что случилось с «Кировом» мы не предполагали. Мы не знали, что стержень № 25 способен вызвать такое. Это было совершенно неожиданно.

— Господи… Значит, мир, откуда я…

— Да. Он менялся много раз, но каждый раз вы оказывались одним из ничего не подозревавших людей — как ваш товарищ Таланов. Однако после того, как вы переместились во времени на «Кирове», вы попали в некую пустоту, узловую точку, в которой пересекались все возможные исходы событий, дабы обрести окончательный курс. Однажды попав туда, вы остаетесь там навсегда, адмирал. Вы были выброшены из рая, и обрели привилегию — или бремя — в зависимости от вашей точки зрения. Именно поэтому вы замечаете, что мир изменился, когда читаете книги, подобные этой, потому что помните старый мир, и помните мир, который существовал до того, как вы отправили Краснознаменный Тихоокеанский флот против американцев — до того, как Карпов сделал то, о чем вы только что прочитали в этой книге.

— Поразительно… Я… Я просто не знаю, что сказать.

— Как я уже говорил, вы были слишком заняты, пытаясь справиться с этой войной, чтобы обращать внимание на то, что случилось. Теперь вы знаете, и если бы у вас была возможность поработать в хорошей библиотеке, вы бы узнали, как много изменилось. Я не знаю, что лучше — жить в мире незнания, в блаженном неведении, когда мир под ногами кажется твердым и нерушимым, или же попробовать запретный плод знания, и более не в чем не быть уверенным. Я отмечал изменения одно за другим адмирал, и должен сказать вам, что за эти годы многое изменилось. Гораздо больше, чем мы успели обсудить здесь.

— Хотя и этого достаточно, чтобы сойти с ума.

— Я ощущал то же самое, когда впервые это понял. Я действительно в какой-то момент подумал, что схожу с ума. А затем узнал, что на самом деле происходит. И делом моей жизни стало изучение того, что на самом деле происходит в мире. Очень немногие из живущих знают реальную истину многих событий, о которых рассказывается во всех этих книгах.

— Итак, значит, «Киров» потоплен вместе с «Орланом». А «эсминцем», потопленным американским линкором, должно быть, был «Адмирал Головко». Помоги им Бог. Это был хороший корабль и хороший экипаж.

— Разве здесь сказано, что он был потоплен, адмирал?

Вольский снова перечитал фрагмент и понял, что формулировка была обманчива. Там говорилось, что во время советской операции по взятию Курильских островов небольшая оперативная группа советского тихоокеанского флота, оснащенная новейшим оружием, намеренно атаковала американские корабли и самолеты, после чего была атакована американским 3-м флотом адмирала Хэлси. В ходе боя советские корабли успешно применили маломощную ядерную бомбу, уничтожив линкор «Айова» в целях создания угрозы, призванной не допустить попыток американского флота помешать захвату острова Хоккайдо. Крупные силы американского флота при поддержке палубной авиации атаковали советские корабли, что вызвало взрыв второй бомбы. Все корабли советского соединения были предположительно уничтожены.

— Здесь сказано — «предположительно уничтожены», — сказал Вольский.

— Предположение, которое легко могло быть сделано в тех обстоятельствах. Не было обнаружено никаких следов «Кирова» и «Орлана», по крайней мере в 1945 в районе юго-восточнее Курильских островов. Разве что имелась раскадровка фотопулемета одного из американских самолетов, участвовавших в последнем налете. Она никогда не была опубликована, но я смог добыть ее.

Каменский достал из кармана выцветшую фотографию и протянул адмиралу.

— Это «Орлан». Обратите внимание на интегральную конструкцию корпуса и надстроек. Вопроса здесь быть не может.

— Однако же, у меня было время заглянуть немного дальше, и я полагаю, что «Киров» пережил это столкновение.

— Пережил? В 1945?

— Нет. Я полагаю, что корабль снова переместился во времени.

— Куда?

— Это еще предстоит выяснить. Я ожидаю сведений, но наше время уходит. Эта война слишком некстати.

— Как давно вы об этом знаете?

— Что мир неустойчив, постоянно меняется и способен принять новую и потрясающую форму в любой момент? Со времен испытаний «Царь-бомбы», о котором я говорил ранее. Это случилось в 1961 году, я но я не думаю, что это был первый подобный случай. Стержень № 25 — это крайне интересный поворот и совершенно новый фактор в уравнении. А наиболее интригует его связь с тунгусским метеоритом. Он мог быть тем, что создало возможность этих эффектов со временем. Мы наткнулись на то, что перемещения во времени возможны годы спустя, в 1961, но не могли этим управлять. Это была настоящая проблема. Мне бы хотелось только, чтобы у нас было больше времени для изучения стержня № 25. Наверное, было глупо отправлять оба других стержня на «Анатолий Александров». Но мы, возможно, изменили больше, чем планировали.

Вольский вдруг вспомнил о Федорове и подумал, не знает ли Каменский об исходе его миссии.

— Полагаю, если Карпов сделал это, то наша операция не была успешной. Он отправил это письмо и отправился в погоню за дикими гусями. Теперь идея использовать Ми-26 представляется мне нелепой. Что скажете, Каменский? Вы знаете, что случилось с Федоровым и Добрыниным?

— До некоторой степени. Я могу сказать, что «Анатолий Александров» благополучно прибыл в 1942, как мы и планировали. Все только началось… Кое-что очень необычное… Поэтому я только что с очень особенного пункта связи. Мы получили еще одно сообщение.

ГЛАВА 11

Они шли рядом с «Императрицей Китая» десять минут, в течение которых обе стороны пристально рассматривали друг друга через бинокли и стереотрубы. Однако Карпов не видел причины поддерживать контакт. Пароход дал ему все, что ему было нужно — дату и время, и теперь он понимал, что возможности этого времени будут открыты ему на западе, в Японском море, а не на просторах Тихого океана.

— Полный вперед, — спокойно сказал он. — Теперь я полагаю, что мы можем зайти во Владивосток. Сталин в 1908 году был молодым человеком и не имеет никакого влияния. Сейчас у власти царь, но он далеко. До Санкт-Петербурга три недели пути по железной дороге. Транссибирская магистраль только что закончена. Следовательно, мы будем определять судьбу России на Тихом океане, товарищи офицеры.

— Мы, товарищ капитан? — Роденко приподнял бровь.

— Кто же еще? Я намерен обратить вспять все несчастья, принесенные нам японцами, и вернуть нашу страну на законный курс.

Роденко снова поколебался.

— Разумно ли это, товарищ капитан? Мы можем повлиять на ход истории совершенно непредсказуемым образом.

— Именно, Роденко. Никто не может предвидеть истинных последствий своих действий. Пытаясь сделать это, он навсегда останется заморожен в бездействии. Желая изменить мир, нужно действовать. По нашему всеобщему признанию, я действовал неверно, но лишь потому, что брошенный вызов оказался слишком сильным для одного корабля. Американский флот 1945 был слишком силен, и гораздо более решителен, чем я ожидал. Но теперь все не так. Люди этой эпохи не способны бросить нам вызов. Этот корабль может навязать свою волю всему Тихому океану и заставить его подчиниться.

— Что вы намерены делать, товарищ капитан?

— Я считаю, что первой ошибкой, которую я совершил в 1945, было решение не взаимодействовать с родиной и не искать ее поддержки. Поэтому теперь я направляю корабль в бухту Золотой Рог во Владивостоке. «Киров» возвращается домой. Это будет не тот город, который знает любой из нас, но, тем не менее, это будет дом. Я намерен предложить царю свои услуги в качестве командира флагманского корабля нового Тихоокеанского флота. И при поддержке российской армии мы посмотрим, чего сможем добиться.

— Но товарищ капитан… Это 1908 год. Что, если мы затронем линии истории, которые привели к образованию Советского Союза — истории, которая привела к созданию нашего корабля?

— Если мы это сделаем, это будет хорошо, Роденко. Нужно в это верить. Здесь у нас не будет необходимости прибегать к экстремальным мерам, как это было раньше. Я приказываю демонтировать все ядерные боевые части, установленные на ракеты и торпеды, и заменить их конвенциальными. Специальные боевые части будут храниться в защищенном ядерном погребе.