"Аллигаторы Флориды" отца Пиви выделили для атаки в состав сводного полка сорок человек - лучшую свою часть, включая самого отца Пиви. Остальные активные штыки были нужны, чтобы вести хотя бы беспокоящие боевые действия в других направлениях. Последнее время партизаны резко активизировались - это было связано с тем, что наконец-то как следует организованные на Западе регулярные конфедеративные части готовили большое наступление.
После ушедшего вперёд урагана всё ещё сильно штормило, шёл дождь с ветром. Сидя в байдарке вторым с кормы, Уилф дремал, надвинув капюшон лёгкой "потенциально непромокаемой" куртки и слушал, как Ник впереди достаёт сидящего на носу семинола:
- Огастас, а когда ты нашёл подкову? И какую?
Ник не переставал донимать индейца подобными вопросами при каждом удобном случае. Вокруг подковы крутилось почти всё общение этих двух партизан - ко всеобщему удовольствию окружающих. Индеец сперва злился, потому что ответить толком ничего не мог, так как про русских ничего не знал и даже не сразу смог сообразить, что Ник - не американец. Потом привык и стал довольно флегматично и вполне удачно отвечать на подколки Ника - теперь эти разговоры доставляли удовольствие обоим. Вот и сейчас он отозвался сразу на оба вопроса:
- Не помню. Не помню тоже. Я был маленький и мы жили в страшной нищете. Должно быть, я хотел обменять подкову на объедки гамбургеров у Белых Людей Туристов.
- Дааааа?! - восхитился Ник. - А вот тут слух ходит, что вам из вашего федесрального буджета перед войной таааааакииииииеееее дотации отстёгивали, что вы...
- Белые Люди лгут, - отрезал Огастас. Задумался и добавил: - Ну... или наши вожди украли. Тут я ещё не разобрался... Лично я с десяти лет машины на бензоколонке мыл, представляешь такое унижение для воина племени семинолов?! А меня пра-прадед, между прочим, шаман был. Кажется. Или, что ли, изображал шамана в передвижном балагане... история умалчивает...
Над плечом Уилфа бесшумно протянулось весло и крепко треснуло по очереди по головам русского и семинола. Хотя Брюнн не произнёс ни слова, но его действия были более чем понятны, и на носу наступила благословенная тишина.
Уилфу говорить не хотелось, даже если бы и было можно. Угрюмый, бесстрашный и при этом зверски-жестокий мальчишка со шрамованным лицом и безжалостными глазами среди партизан в общем-то не очень выделялся, да и мало кто из них не потерял хоть кого-то из близких, а многие - всех. Но Уилфа это мало интересовало. Он жил сам в себе и сам для себя, не пытаясь ни с кем завязать близких отношений и оживляясь только перед боем. Отец Пиви это отлично видел, но не вмешивался - священник хорошо знал, что внутренний мир человека не терпит такого вмешательства и если в один прекрасный день партизан У.Матмен пол здравом или нездравом размышлении решит пустить себе пулю в лоб - то это будет его личным делом. Но - не пустит. Во-первых, с такой ненавистью убивают не себя, а врагов. Вот когда враги кончаются - наступают проблемы. Но тут есть и во-вторых - как бы Уилф не каменел, он всё равноверил. Верил в то, что где-то в спятившем мире живы его мать и младший брат - и он их найдёт. Обязательно найдёт...
...А остальное - пусть. Не в бога же ему верить, думал отец Пиви, стоявший на палубе корабля у ограждения и глядевший на почти неразличимых в темноте людей в байдарках. Отец Пиви никому не внушал этой веры, никогда не проповедовал, чтобы "обратить". Кто хочет - верит в бога. Кто хочет - в Гитчи Маниту или Трилогию Профессора. Кто хочет - в свою винтовку или в хрен собачий колом; на фоне этого вера в мать и брата - далеко не худший вариант. Да и то сказать - трудно сохранить веру в бога или тем более уверовать, пройдя хотя бы через то, что они видели две недели назад... Если и ЭТО было какой-то частью Божьего Замысла - то он, отец Пиви, сказал бы, что Большой Небесный Босс спятил окончательно...
...Тогда они участвовали в морском рейде на острова вдоль болотистого северо-западного побережья Флориды. Там располагалась южная база не столь давно сформированного указом федерального президента "Легиона Радуги". Президент вообще чудил совершенно не по-детски, и если до войны его издевательства над собственным народом как-то купировались наркотизацией через СМИ, то теперь практически всем было ясно - остатками государства пытается управлять никчёмный, да ещё и психически больной клоун.
"Легион Радуги" был составлен из тех, кого до войны называли "представителями ЛБГТ" - педрил, феминистской лисбятины, трансучек и прочей грязи и гнили человеческой, которая только и могла завестись в государстве-разложенце, каким были США - как поганые грибы заводятся на трухлявом пне. Во время войны правильное название -грязные извращенцы- вернулось к ним автоматически и стало клеймом, сколько они не пытались запачкать славное слово "легион" и прекрасное слово "радуга". Ни о какой политкорректности речь более не шла, клеймом в лоб звучало обвинение - ГРЯЗЬ. И теперь эта грязь двинулась защищать породившие их "ценности". Не слишком активно, но - двинулась.
Вообще-то для войны "легион" годился не слишком, а вернее не годился вообще - какие солдаты против реднеков - партизан и ополченцев - или профессиональных солдат, сохранивших верность стране и её народу, из потерявших и пол, и разум, и вообще все жизненные ориентиры кроме своей больной "свободы" существ? Но для зачисток и карательных операций он был более чем пригоден, и федеральное правительство, всё более исполнявшееся ужаса перед своим же народом, это быстро сообразило. Не было таких мерзостей - многое не могло бы прийти в голову и латиноамериканским бандам, превзошедшим в жестокости даже негров! - которые расчеловеченная нечисть не творила бы на попавших под её контроль территориях, откуда разбегались иногда даже животные. Люди же или сопротивлялись - или спасались. Об участи тех, кто не успевал спастись и не мог защититься, лучше было не думать.
Спасением могло стать даже самоубийство, это начали понимать очень быстро. Впрочем, среди тварей под полосатым "знаменем" хватало любителей различных потех и с трупами...
Но с другой стороны "легион", как пылесос грязную пыль, вобрал в себя и выкинул на поверхность всю ранее маскировавшуюся дрянь, решившую, что настало её время. И эта дрянь "засветилась" отчётливо и навсегда.
А пока люди могли лишь одно: убивать без суда даже тех, кто сдавался в плен. Какой плен у людей мог быть для бешеного койота?
Базу уничтожили. Но совершенно неожиданно - неожиданно не только для рядовых участников рейда, но и для командования! - наткнулись на упрятанную в многочисленных скальных коридорах контору с названием Block-IX.
На лагерь смерти...
...На самом деле лагеря для недовольных, несогласных и вообще неудобных демократической власти людей в США массово появились ещё лет тридцать назад, может - чуть позже. Очень интересным было то, что информация о таких лагерях стабильно просачивалась и на страницы газет и журналов, и даже на телеэкраны. Но правительство США великолепно умело бороться с такой информацией - оно не пыталось ограничивать или запрещать, "секретить" её, как делали с опасной для людей или неблаговидной для государства информацией наиболее человечные - тоталитарные - власти в прошлом. Нет. Демократическая власть "дробила" и "замыливала" все опасные сообщения - топила их в дискуссиях, нелепых "журналистских расследованиях", противоречивых многочисленных статьях и сюжетах, намёках на то, что их источники имеют свои интересы в наживе на "тэмах" или что это просто "маргиналы", а то и "сумасшедшие", которым позволяют говорить только из-за "незыблемой свободы слова". И эти люди - чистые, умные и гордые люди, люди знающие истину, болеющие всей душой за свой ленивый и безумный народ - срывали в крике глотку, сатанели, сходили с ума, кончали с собой или скатывались в откровенные уголовные преступления от своей беспомощности...
В результате жители США знали - всё. И - ничему не верили. А вырваться из этих лагерей было намного менее вероятно, чем из спецблока любого пресловутого рейховского "лагеря смерти". Обставлять пропажу людей и целых семей (а иногда - случалось - и целых кварталов в городах, и небольших посёлков!) в США умели отлично.
Масштабы ужаса стали ясны только в ходе Второй Гражданской войны. И даже сами конфедераты, люди изначально информированные лучше других и скептически настроенные, готовые, казалось бы, поверить в любое преступление власти - ТАКОГО не ожидали. Лагерей было восемнадцать, они располагались в самых гиблых местах страны и содержали на момент развала государства почти два миллиона человек: мужчины, женщины, дети. Детям - особенно малышам - в какой-то степени везло. У них был немалый шанс пройти "программу психокоррекции" и оказаться в "надёжной" приёмной семье. Судьба детей постарше и подростков была самой ужасной - их не просто отнимали у семей (в конце концов, гибель ждала и их родителей, разве что можно было бы утешаться тем, что вместе легче погибать), но именно на них (из-за большой сопротивляемости и быстром восстановлении организма) ставились наиболее изуверские опыты. Лагеря щедро спонсировались в том числе фармацевтическими гигантами, имевшими огромную силу геронтологическими фондами и, конечно, сообществами извращенцев всех мастей. Правда, справедливости ради скажем, что из них всех едва ли кто-то представлял себе масштабы преступления, соучастниками которого их сделали похоть, жажда наживы и страх смерти...
Всего через лагеря прошло в никуда более трёх с половиной миллионов американцев - практически все они были теми, кого называли когда-то (и начинали как раз называть снова!) W.A.S.P., теми, кто мог составить основу для оформления - наконец-то! - нормальной американской нации, а не того мультикультурного и мультирасового сброда, который правители США тщились за эту нацию выдать перед всем белым светом, словно не понимая, что ирландец и китаец, негр и латинос - НИКОГДА не будут чем-то ОДНИМ. Бежать из подобного лагеря было практически невозможно, таких попыток удалось не более полудесятка за всю историю существования системы Block, хотя предпринимались - тысячи. А последние лет пять лагеря к тому же охранялись "янычарами" - детьми из бывшего СССР и Восточной Европы (ещё с середины 90-х годов ХХ века эту программу начали осуществлять в США). Воспитанными в США по спецпрограмме и выросшими в абсолютных боевых роботов, умных, безжалостных, бесстрастных, безродных и великолепно обученных.
Чем глобальней, изощрённей становилась паутина лжи и страха, сплетённая с учётом всех новейших достижений науки - и гениальных и светлых, которые в другие времена могли бы служить счастью людей, и откровенно садистских, созданных только для насилия, издевательства и унижения - тем больше шансов возникало у каждого человека, просто самого обычного человека, вовсе не оппозиционного, а всего-навсего пытающегося жить в соответствии с совестью, в ней запутаться - и меньше оставалось - выбраться. И тем ужасней становилась она. В ней не было первобытно-безыскусных мучительств Древнего Мира, не было пламенного жуткого фанатизма "эпохи Возрождения", не было холодной бесстрастности государственных машин ХХ века - нет. Она впивалась в жертвы, как настоящий разумный и беспредельно жестокий в своём всесилии паук, для которого уже было недостаточно - ПРОСТО жрать. Сломать сильного мужчину, заставить его пусть на словах, но отречься от своих убеждений, стать противным и ненужным самому себе. Превратить умного и храброго мальчика - именно такого, слабые неинтересны! - будущего мужчину, в бесполое развращённое существо, переделать самоё его суть. Заставить девочку, вернейшее в любви создание в мире людском - отречься от близких, возненавидеть их, начать думать и сказать вслух про них кошмарные вещи. Лишить женщину возможности иметь детей, а тех, что есть - опоганить, отчуждить на её же глазах. О, какой арсенал был наработан для этого! Архивы лагерей переполнялись "назидательными" записями таких вещей...
...Но с другой стороны - чем сложней такая паутина, тем она сама уязвимей. И стоит порваться одной ниточке-связи - и... Чем жесточе и кровожадней населяющие её пауки - тем больше в них, разъевшихся и безнаказанных - глубинного страха за свою шкуру, за своё брюшко.
А уж поднесённый недрогнувшей рукой Человека к поганым сетям великий Брат Огонь, вернейшее, тысячелетнее средство против нечисти - сжигает их дотла со всеми их обитателями. Со всеми. Разом. И противопоставить ему паутине - нечего...
...В том бою с охраной Block-IX отряд потерял две трети людей убитыми - а до этого, при разгроме базы "легионеров" - всего троих. Хорошо ещё, что охрана всё-таки не ожидала нападения - как бы не был обучен и насторожен человек, но долгое спокойствие всё равно его расхолаживает. Чуть ли не сто тысяч заключённых получили свободу. Но это было для них сейчас понятием относительным - оставалось неясным, как их переправлять с острова, куда переправлять... да и - кого? Людей, способных действовать решительно и осмысленно, среди массы освобождённых заключённых набралось тысячи три, не больше. У остальных либо начались чудовищные массовые истерики, либо они уже и так находились в заторможенном состоянии, либо были изувечены, а то и просто умирали.
Отец Пиви понимал, что он будет помнить то, что видел там, до самого своего конца. И если после смерти он попадёт в Ад, то первым делом спросит у Сатаны честного ответа: это его рук дело? И если его - то плюнет Сатане в глаза и скажет, что Отец Зла повершил сам себя. А если всё-таки в Рай... если в Рай - то спросит у Господа: ты знал об этом, Господи? Не мог не знать, ведь ты всеведущ, и ты - всемогущ. Но тогда, боюсь, нам нечего делать в одном и том же месте. И попросится в Ад...
А вот этот мальчишка, Уилф, сохранил там совершенное спокойствие. Он даже как-то задумчиво улыбался. А потом - потом пошёл в большой главный медпункт, куда согнали и где заперли весь "гражданский персонал" Block-IX. Там был и такой. Врачи, учёные - там писались диссертации и "проводились серьёзные научные исследования!", как кричал командовавшему десантом генералу Буту какой-то возмущённый очкарик. Бут его убил - выстрелил в рот, и очкарик навечно поперхнулся своими ужасными, нелюдскими словами, 357-й вбил ему их в глотку и вынес на ветер вместе с затылком. Но там ещё было много... И ещё технические служащие - убирать помещения... и видеооператоры - фиксировать всё... да много кто там ещё был. Много кто. Даже высококвалифицированные педагоги. Даже... нянечки - возиться с совсем уж малышнёй. И все эти... все они знали, где работают и что делают.
Наверняка до них бы всё равно добрались. Просто Матмен не позволил себе ни впадать в ярость, ни плакать, ни изумлённо спрашивать "за что?!" или там "они люди или нет?!", ни впадать в ступор... Он поулыбался-поулыбался, а потом пошёл потихоньку туда, оглушил и связал обоих часовых, здоровенных взрослых мужиков, бывших вояк, открыл медпункт, встал в дверях и начал по одному вызывать в коридор тех, кто там содержался. Они выходили - молча и тихо, совершенно покорно. Матмен ставил их на колени и резал горло своим любовно заточенным "армагеддоном". Всё - в полной тишине. В полнейшей. Никто даже не осмелился закричать или спрятаться.
Сообразили, что происходит - про медпункт почти забыли за теми тысячами и тысячами, которым надо было хоть как-то - и быстро! - помочь - так вот, сообразили, когда из коридора по лестнице потекла на следующий этаж кровь. Ручьём. Густым и вязким.
Матмен зарезал больше ста че... нет, конечно - не человек. Больше ста зарезал. И когда его остановили, он усмехнулся и сообщил, что там ещё сколько-то осталось
Те, кто его остановил, вошли внутрь и перерезали оставшихся...
...Отец Пиви вздрогнул - на палубе начали посвистывать винты первого из готовящихся к взлёту вертолётов. В окружающей непроглядном ночном сумраке декабрьской ночи этот звук был почти неслышен - прошедший ураган всё ещё шумел, откликались разбужденные им вода и лес; пожалуй даже рёв самолётных турбин не был бы услышан сейчас.