Трапперы уже уехали. Тимман-старший стоял один и смотрел, как где-то за домами поднимаются два густых чёрных хвоста пожаров...
...До десяти лет Уилф с Томми даже дружил. Томми рос с одним отцом, работягой из автомастерской - но рос смелым, умным и решительным мальчишкой, драчуном и заводилой во всех проделках у ровесников. Но, когда ему исполнилось десять - буквально на следующий день после дня рождения - вся жизнь Ли-младшего круто переменилась.
В автобусе, которым он ехал к отцу, к нему пристали двое афроамериканцев - на год-другой старше. В таких случаях белые ребята обычно старались не ссориться, уступить. Дело было не в том, что они так уж боялись афроамериканцев - просто законы штата почти в каждом случае заведомо принимали сторону "угнетённого в прошлом населения". Томми, видимо, решил поступить так же и даже сошёл за две остановки от заправки отца, надеясь, что от него отвяжутся. Но те двое сошли следом и в каком-то переулке попытались обобрать мальчишку.
Подобранным тут же металлически прутом Томми отделал обоих так, что они всерьёз попали в больницу. И уже через неделю получил полтора года "содержания в исправительно-коррекционном центре штата для несовершеннолетних". Ему дали бы и больше, но в ходе расследования выяснилось, что оба афроамериканских мальчишки достали ножи. Может быть, дали бы меньше, в конце концов, ему было всего десять лет - но на суде Томми вдруг сказал деревянным голосом, что жалеет "что не убил этих ниггеров, а взрослые все - просто трусы и вруны!"...
...Отца Томми уволили с работы. А когда Томми вернулся - Уилф не узнал своего бывшего дружка.
Томми сильно вытянулся, раскачался и раздался в плечах. Мальчишка выглядел не на неполные двенадцать, а на все полные четырнадцать лет. Школу он бросил, хотя читал, пожалуй, во много раз больше, чем раньше, а вот говорить почти совсем перестал - словно что-то для себя решил важное и сейчас просто двигался к этой цели, не глядя по сторонам. Уилф как-то незаметно перестал с ним общаться - было неудобно говорить и дружить с человеком, который сидел в тюрьме за расизм... а ещё почему-то было неловко перед самим Томом. А сам Ли не настаивал на продолжении знакомства. Да и пропадал он подолгу, потому что к отцу его не раз и не два подкатывались социальные службы - с намерением забрать сына-"асоциала" в фостерную семью. В таких случаях Томми исчезал на пару недель, потом - появлялся снова и жил какой-то своей жизнью в некоем параллельном мире, о котором Уилф ничего не знал, да и не стремился узнать.
А довольно долго - около последнего полугода - Уилф не видел Томми вообще. И вот на тебе. Правда, сейчас Томми был в распахнутой армейской куртке поверх чёрной майки, джинсах и потёртых сапёрных ботинках с тугой шнуровкой. И ещё подрос, повзрослел. Но выражение лица, короткая стрижка - остались прежними.
- Погоди, Уилф, - окликнул он тащащего тележку мальчишку. - Постой, говорю.
Уилф остановился. Томми догнал его, и Уилф увидел, какие у Томми глаза. В них была дикая смесь неясного страха, ожидания непонятно чего, какой-то сумасшедшей жадности, полоумного восторга... Он просто спятил, подумал Уилф. Видно по глазам, он спятил.
- Я хочу сказать, - Томми сглотнул. - Мы с тобой дружили, а что ты потом перестал... я понимаю. Я хочу сказать, - повторил он. - Лучше уезжайте из города.
- Зачем? - удивился Уилф. Томми замотал головой, махнул рукой и спросил:
- У тебя есть оружие?
- Е... есть, - ошарашено ответил Уилф, крепче ухватив тележку, как будто Томми собирался её отнимать.
- Держи под рукой, слышишь? А лучше - уезжайте, я говорю, - повторил Томми и попятился, махнул рукой, повернулся и быстро пошёл к магазину. С другой стороны подкатил грузовичок "тойота", из кузова неспешно слезли четверо мужчин - в полувоенном и всё тех же серых шляпах, сняли длинный и явно тяжёлый свёрток и внесли его в магазин. Один остался на крыльце рядом с Тимманом-старшим и молча закурил длинную чёрную сигару. Остановил Томми за плечо, что-то тихо сказал, и Ли, кивнув, бегом нырнул за магазин...
* * *
Вечером выключили свет. Как раз когда передавали обращение президента к нации. Довольный и широко улыбающийся президент-афроамериканец вещал о гражданском мире и всеобщем спокойствии, о Роли и Миссии Америки - и вдруг оп. Экран погас. Собственно, свет погас вообще везде, и, когда Уилф посмотрел в окно - увидел, что над Талахасси темно, только на юго-востоке что-то горит, и от этого небо там кажется подкрашенным шевелящимися алыми мазками. Смотреть на это было тревожно.
- Отойди от окна, Уилфред, - сказала миссис Матмэн, подходя к сыну.
- Ма, - Уилф резким движением задёрнул оконную шторку. - Что происходит-то? Я ничего не понимаю.
- Я и сама не понимаю, - тихо ответила женщина. - Последнюю неделю творятся такие вещи, что... - вздохнув, она передёрнула плечами. - Иди-ка ты спать, вот что. Винс будет бояться один.
- Ма, - Уилф покусал губу, посмотрел на миссис Матмэн. - А что-нибудь было от папы?
- Он звонил, - миссис Матмэн покачала головой. - Несколько раз, пока ещё мобильная связь работала... Они были в плавании, конечно, он не мог сказать, где... А сейчас я просто ничего не знаю, сынок.
Признание матери ошарашило Уилфа. Он опять отодвинул шторку. Почти тут же послышалась стрельба - вроде бы недалеко, частая. Перебивали друг друга несколько стволов. Потом стрельбу перекрыл рёв полицейских сирен - и что-то где-то взорвалось.
Впервые в жизни Уилф вдруг ощутил себя совершенно беззащитным перед... перед чем? Для него само собой подразумевалось, что о безопасности вокруг заботится масса народу - от полиции до армии. Школьные учителя, суд... просто взрослые, наконец! И вдруг оказалось, что Уилф - один. Совершенно один. Даже хуже - в одном с ним доме (совершенно незащищённом!) маленький брат и женщина - его мама, которая сама растеряна и испугана.
- Всё будет в порядке, мам, иди спать, - сказал Уилф, трогая на своём плече руку женщины. Пальцы миссис Матмэн вздрогнули. Она улыбнулась старшему сыну - жалобно и беззащитно. Кивнула. И на самом деле пошла к себе.
А Уилф не привык так рано ложиться спать. Найдя ощупью скаутский фонарик, он обошёл весь дом и проверил окна и двери. Словно бы увидел их новым взглядом - большие стеклянные блоки, их так легко разбить и их так много в доме - мест, где можно пролезть внутрь. В холле снял трубку стационарного телефона. Стационарный телефон работал, и Уилф немного успокоился - но зато боролся с искушением набрать номер полиции, чтобы... а что -чтобы? От чего они защитят? От ночи за окнами - ночи в родном городе, в которой что-то происходит? Что-то невнятное и жутковатое, как будто тени шевелятся под заборами и за кустами, как в страшном фильме... Ни при чём тут полиция? И что она будет делать с этим? Он вспомнил полицейских около магазина и только сейчас отчётливо понял: они, оба полицейских, выглядели непонимающими. И испуганными. Да, именно так. Полицейские с оружием были испуганы тем, что происходит вокруг.
Он ещё раз попытался по мобилке набрать номер отца. Но эта связь не работала.
Выходит, что я один. Мы все поодиночке, вдруг подумал Уилф, медленно поднимаясь наверх, в их с братом комнату. Мысль была ему самому не до конца понятна, но она пугала.
Очень.
* * *
Винс и правда не спал - он сидел в кровати, закутавшись в одеяло и громко облегчённо перевёл дух, когда увидел входящего Уилфа. Старший брат нёс в левой руке своё ружьё - шестизарядный "мосберг" HS410. В правой - патронташ. Глаза Винса стали круглыми.
- Уи-и-и-и-илф? - спросил он опасливо.
- Спи, - буркнул Уилф, садясь к столу и кладя рядом фонарик. - Всё нормально, просто авария на станции. Мама сказала, чтобы ты сию секунду спал. Она уже легла.
- А ты? - Винс послушно и облегчённо вытянулся под одеялом.
- Я не уйду, - снова буркнул Уилф, свинчивая крепление цевья и аккуратно его отделяя за рукоятку для удержания. Вздохнул, проверил патронташ - там была в основном дробь, дунст для стрельбы по воронам. Но были и с десяток пулевых патрон, "макэлвинов", и Уилф разместил их поближе под руку.
- Зачем ты взял ружьё? - пискнул из-под одеяла Винс.
- Спи, тебе говорю, чистить взял, - ответил Уилф, снимая боевую пружину и магазин. Сняв затыльник, свинтил приклад. Разложил части на столе, стал чистить блестящую поверхность магазина тряпочкой. Движения успокаивали. Уилф водил по металлу, глядя в темноту за окном. Непривычную темноту. Уилф поймал себя на мысли о том, что надеется - сейчас вспыхнут электрические огни...
Нет. Только ещё в нескольких местах явно начался пожар, да доносилось до слуха потрескиванье выстрелов. Что же творится-то?
- Уилф, это у нас война началась? - тихо спросил Винс.
- Да спи же ты, какая война, просто бандиты, - отрезал Уилф. - Полиция с ними справится. Постреляют и всё.
Он собрал ружьё. Подумал, снарядил магазин пулевыми патронами, ещё один загнал сразу в ствол, поставил помпу на предохранитель и положил оружие на тумбочку возле кровати. Стал неспешно раздеваться.
- Можно к тебе? - хныкнул Винс. Уилф свёл брови:
- Ещё новости! Тебе что, три года?
- Ну Уилф, мне страшноооо... - проныл младший, садясь в постели.
- Иди, - буркнул старший, ставя рядом с кроватью кроссовки и откидывая одеяло. Винс немедленно перебрался со своей кровати под бок к старшему брату. Залез поглубже, повозился и притих, но не испуганно-выжидающе, как лежал у себя в постели, а удовлетворённо. Уилф подумал и обнял Винса. Тот коротко выдохнул и уткнулся носом в плечо брату. И, кажется, мгновенно уснул.
Уилф не закрывал глаз. Он смотрел на то, как чуть шевелящийся красноватый длинный отблеск лежит на чёрном стволе ружья. Вспоминал слова Томми - уехать. Но куда уезжать? Да и как об этом сказать маме, она же только посмеётся...
Потом комната и отблеск на ружье стали ему сниться...
...Миссис Матмэн не спала.
За все свои тридцать шесть лет она - решительная и умная женщина, настоящая домохозяйка, мать двоих сыновей и жена старшины флота - ни разу не чувствовала себя такой беспомощной. Всегда само собой разумелось, что большие вопросы решают мэр и президент, за порядком на улицах следит полиция, деньги пересылает муж, а её дело - растить детей и вести дом так, чтобы его было не стыдно показать соседкам, не стыдно встретить в нём отпускника-мужа, чтобы в нём было всегда уютно и спокойно.
Но сейчас миссис Матмэн не понимала, как ей быть. Смутное ощущение тревоги переполняло её, как выплёскивающаяся из ведра грязная вода - и вызывало такое же желание поскорей выплеснуть эту воду... но как и куда?
На ночном столике женщины лежал - рядом с семейной фотографией, они снимались все четверо в Йеллоустоуне в прошлом году - небольшой пятизарядный кольт, никелированный, красивый, изящный даже - подарок мужа. Она умела стрелять, причём неплохо. И сейчас почему-то вспоминались строки из прочитанного лет пятнадцать назад романа "Унесённые ветром" - как Скарлетт о'Хара застрелила пролезшего в дом мародёра-северянина. Но это было страшно давно, так давно, что фантастические фильмы о зомби и инопланетянах-захватчиках казались реальней, чем невозможная история про горящие американские города и убивающих друг друга граждан Соединённых Штатов.
Сейчас ей вдруг пришла в голову пугающая мысль, что всё это ведьбыло. И Скарлетт о'Хара тоже не верила, что в Таре может произойти что-тотакое...
Какое -такое? Она прошептала молитву - короткую, выученную в детстве и всегда приносившую успокоение. Но сейчас вдруг пришла острая обида: где Поль? Почему он в каких-то далёких морях, а не рядом с ней и сыновьями, почему он не в доме - и она, его жена, должна сидеть на постели в спальне и смотреть на револьвер с мыслями о том, как ей быть?!
Она набрала номер на мобильнике. В который уже раз.
Нет связи.
На миг ей представилось...
- Нет, - сказала она громко и решительно. Это просто сцена из фильма "Пирл-Харбор" и так не бывает.
Но ведь было, не так ли, спросила темнота в дальнем углу. Почему ты думаешь, что не может повториться?
Она поднялась на ноги. Держа в руке револьвер - его маленькая увесистость успокаивала немного - обошла комнаты. Все, одну за другой. Потом поднялась к сыновьям.
Сперва она испугалась - младшего не было в кровати. Но потом женщина увидела под боком у старшего компактный выпяченный бугорок одеяла и невольно улыбнулась. Ну конечно. Бежать к маме - Винс уже великоват. А к брату можно...
Улыбка исчезла с её лица. На тумбочке рядом с кроватью Уилфа лежало ружьё, подаренный в прошлом году отцом "мосберг". Миссис Матмэн тогда очень не понравилась эта идея - дарить мальчишке настоящее оружие. Но муж махнул рукой, сказав, что это игрушка. А Уилф смотрел так жалобно и в то же время сердито, что как-то возражать женщина в самом деле не смогла. Да и то сказать - едва ли можно было назвать 410-ку серьёзным калибром. (1.)
1. Это действительно так. 410-й калибр в США считается калибром для подростков и женщин, оружием развлекательной стрельбы.
И вот теперь она почти с облегчением смотрела на оружие рядом с кроватью сына. Уилф умеет им пользоваться, это хорошо...
О чём это я, подумала женщина испуганно. Зачем мальчику пользоваться оружием для тренировочной стрельбы?! И как пользоваться?! Стрелять в людей? В кого, в каких?! Нет, нет же... Этого просто не может быть. И не будет.
Она посмотрела на револьвер в своей руке. А она к чему готовится, бродя по комнатам с револьвером в руке? Нет, глупости какие... Завтра утром всё будет в порядке. Завтра утром всё наладится. Это просто ночь такая. Просто ночь...
Уилф громко вздохнул и завозился. Миссис Матмэн наклонилась к старшему. Тот на секунду приоткрыл сонные глаза, улыбнулся совсем по-детски, пробормотал: "Маааам..." - и, опять закрыв глаза, повернулся на бок. Нашарил и обнял неподвижно спящего младшего брата, замер.
Да нет. Всё будет хорошо, успокоенно подумала миссис Матмэн. Посмотрела на револьвер в своей руке, усмехнулась его нелепости. И, выйдя из комнаты сыновей, тихо притворив за собой дверь, пошла к себе.
Надо выспаться, потому что завтра будет день. Обычный день.
2 глава.
БРАТ ПО ЯРОСТИ.
Ненависть - юным уродует лица,
Ненависть - просится из берегов,
Ненависть жаждет и хочет напиться
Чёрною кровью врагов!
В.Высоцкий. Баллада о ненависти.
Уилф проснулся во всём доме Матмэнов первым.
Иногда с ним бывало такое - он просыпался самым первым, лежал и представлял себе, что он вообще единственный бодрствующий человек на Земле. Всё спит и все спят. Он лежал и представлял себе сонные бесконечные улицы, хотя знал, конечно, что сейчас, когда в Талахасси утро, есть места, где день, ночь, вечер...
Но сейчас утро было иным. Уилф понимал, что дом, его дом - спит. Странно, он не только видел спящего рядом братишку, но и ясно представлял себе спящую мать - и револьвер на столике рядом с портретом отца. А ещё он понимал: городнеспит. Нет. Не так.Город и не засыпал.
Ждал.
В доме царили привычные тишина и покой. Но в эту тишину доносились звуки внешнего мира. И они были чужими даже больше, чем любой фантастический фильм.
По Платановой улице временами проносились гудящие машины - а ведь было ещё очень рано для разъезда на работу и тем более - для возвращения с неё, в остальное же время по улице проезжала хорошо если одна машина в час. Вдали послышался прерывистый стон пожарной сирены, потом резко оборвался. И позади всего этого немолчно и от этого как-то незаметно потрескивали и сливались в единый фон выстрелы.