...Пригнувшись, бритый перебежал к сараю, приподнял и свалил на сторону остатки крыши... и послышался густющий непрерывный мат.
- ...твою мать! Ну твою ж мать! Тут, б...ь, никого нет! Только ё...е куры дохлые!!! Твою мать, твою мать!!!
- Как нет?! - спросил второй негр, привстав. - Где же он?! Смотри лучше!
- Да нет тут никого! - бритый бешено пнул опорный столб, отскочил - столб упал - и снова начал рыться в обломках.
- Я чегой-то на измену подсел... - пискнул негритёнок, пуча глаза. - Браза Том, чего ж мы его никак убить-то не можем?
"Браза Том" не ответил, потому что не успел. Он широко открыл рот, икнул, закашлялся кровью и упал, показав негритёнку глубоко вошедшее справа в шею небольшое полотно циркулярной пилы. А за ним, в каких-то пяти шагах, стал виден стоящий на колене белый мальчишка - бесшумно подползший сзади. Сосредоточенный, спокойный, с очень внимательными глазами. На первый взгляд даже безоружный, хотя это было невероятно...
...Трусость чёрного сопляка спутала все планы Уилфа, собиравшегося убрать обоих бандюг без шума. Негритёнок вскочил и бросился бежать, не разбирая дороги, с истошным воплем. Отбежать он успел ярдов на двадцать - Уилф быстрым пластичным движением плеч, рук и бёдер перебросил из-за спины навскидку СКС и влепил пулю ему между лопаток, отчего тот раскинул руки, промчался ещё шагов пять, как его родственники-бегуны на этих дерьмовых дорогих показухах, Олимпиадах, а потом шмякнулся ничком, смешно взбрыкнув ногами. И остался валяться, даже не дёргаясь. Но вот бритый воспользовался этим по полной. Уилф крутнулся на колене, одновременно падая назад - и в метре от него взорвалась М26, старая надёжная ручная граната.
Уилфу повезло - если вообще считать везением то, что "на автопилоте" делает человек с хорошим боевым опытом. От взрывной волны и осколков его более-менее защитило тело убитого негра, но что-то рвануло правое бедро и словно бы кипятком обожгло лицо тоже справа. Мир перекосился и начал рассыпаться... но, к счастью, не рассыпался до конца, собрался вновь в цельную, хотя и вздрагивающую картинку.
Бритый негр бежал к нему, делая огромные прыжки и на бегу перезаряжая короткий автомат. Уилф потянулся за пистолетом и достал его, хотя от этого движения мир снова начал колебаться, переворачиваться и темнеть. Но терять сознание было нельзя ни в коем случае - негр искривил рот, побежал быстрее, вопя устрашающе:
- Твою мать, снежок, я тебя порву, я порву тебяаааа!.. - вот только пальцы у него тряслись вместе с лицом, и Уилф выстрелил на секунду раньше, чем бритый примкнул магазин - тому оставалось пробежать ярдов пять.
- Йййай!!! - истошно вскрикнул-завизжал негр, перекосившись на левый бок и закрутившись. Выстрелил длинной очередью куда-то в сторону, и второй - последней в пистолете - пулей - Уилф снёс ему полчерепа.
Потом - всё-таки потерял сознание...
...Когда Уилф очнулся, то в двух метрах от него, растопырив крылья, сидел и внимательно разглядывал мальчика огромный гриф - отвратительно воняющий падалью. Несколько его родичей, вопя и то и дело схватываясь, расклёвывали труп бритого; там, где упал негритёнок, тоже шёл обед, и возле ограды и дороги, кажется, тоже. Увидев, что лежащий открыл глаза и зашевелился, гриф недовольно зашипел и заковылял к своим приятелям, многообещающе оглядываясь.
- Сука пернатая, - сказал мальчишка и громко застонал. Потом потрогал лицо - оно было в крови, и на миг ему показалось, что выбит глаз. Но глаз был цел, только залит кровью. Зато почти не шевелилась онемевшая, тяжёлая, как бревно, чужая какая-то, правая нога, и земля под мальчишкой промокла от крови. Слабость поселилась в теле, придавила его свинцовым грузом. Уилф понял, что может умереть. Что в сущности уже умирает. Это было не страшно, но досадно и обидно. Не хотелось умереть вот так и быть сожранным падальщиками. Это было почти смешно, недавно он бы и посмеялся, скажи ему кто такое - но смерть сама по себе не пугала, пугала её отвратительное "потом", воплотившееся вот в этих поганых птицах.
Снятым с карабина ремнём он, хрипя от усилий, натуго перетянул ногу. Подобрал валяющийся рядом "смит-вессон", старательно убрал его в кобуру. Уилфа тошнило, мерзко ёкало и замирало сердце, рот раздирала зевота, и хотелось опять лечь и закрыть глаза. Но грифы орали рядом, напоминая, что закрывать глаза как раз и нельзя.
За каким чёртом он напал на этих ниггеров, когда мог спокойно улизнуть с разгромленной фермы, где заночевал - Уилф не знал. До лесов Флориды оставалось всего миль пять, они виднелись на горизонте. Три часа осторожного хода. Всего лишь три часа. Он столько шёл, он был так осторожен, он так стремился к этой цели. И вот - остались всего пять миль. Три часа.
И теперь они сделались, пожалуй что, непреодолимыми.
О Господи, правый мой Боже, подумал Уилф. Я ещё мало убил их, Господи, не бери меня пока, я ещё мало послужил твоим мечом, Господи...
Он обернулся на шум. За дорогой на небольшой высоте стремительно пронеслись два боевых самолёта. Ни марку, ни чьи они - федеральные или свои - Уилф не успел разобрать. Подтянув к себе карабин поближе, он перевалился удобней, хотел встать и даже встал было... но голова закружилась, потом в затылок плавно, с садистской неторопливостью, вошёл длинный, добела раскалённый стальной клин, вырвался, разбрызгивая расплавленную боль, между глаз наружу, сверкнул ослепительно, стирая весь мир - и Уилф, дико вскрикнув, рухнул ничком, снова потеряв сознание.
* * *
Уилф открыл глаза.
- Очнулся?
На какой-то момент ему вдруг пришла в голову спасительная мысль: всё, что было на улицах Талахасси, его бегство по загородным дорогам, стрельба, кровь, взрывы и расправы, вообще все последние два месяца - это просто сон, какой-то голливудский кошмар-боевик. Потому что он лежал в кровати, а воспоминания казались размытыми и отдалёнными. Господи, он никогда больше не взглянет на всю эту чушь на экране, где вместо крови - алая краска, а умирают так детально и ярко, только бы это - всё вот это! - было сном...
Но - это подумалось лишь на секунду.
На него смотрело лицо незнакомого мальчишки - загорелое, с отросшими волосами пшеничного цвета, забранными в длинный хвост на затылке, сероглазое. Мальчишка был в распахнутой маскировочной куртке на голое тело и сидел на краю кровати, на которой лежал Уилф. Кровать стояла явно не в доме Матмэнов, а в какой-то другой комнате. Мальчишка был совершенно чужой и говорил с сильным акцентом, похожим на акцент Дэни. Мёртвого Дэни. Друга. Первого в жизни настоящего друга.
Русского.
Нет. Не приснилось.
Ничего не приснилось.
Уилф попытался сесть и что-нибудь уяснить для себя, но в правую ногу толкнуло сперва тупой, а потом огненной болью, стало очень плохо, и он, крепко зажмурившись, откинулся на подушку - весь покрытый потом и тяжело дышащий, с противным гомом в горле - казалось, туда перепрыгнуло и толкается наружу сердце.
- Ясно, - констатировал мальчишка. - Лежи. У тебя дырища в правом бедре и общая контузия, - он легко распоряжался словами, без напряга говорил, но сильно коверкал английский этим самым акцентом. - Юлька принесёт бульон.
- Сколько я тут лежу? И где я? - Уилф открыл глаза, проклиная себя за то, что не может даже вытереть противный пот с лица. Мальчишка ловко и аккуратно промокнул лицо Уилфа какой-то тканью с тумбочки рядом.
- Третьи сутки. Близняхи тебя нашли на тропинке за полем... возле другой фермы, которая у дороги... Где? А я сам не знаю. Ферма. Пустая... - мальчишка помолчал. - Ты из Талахасси?
- Из Талахасси, - Уилф смог наконец провести рукой по лицу. - Не помню, как... нас разбили... и я... Там был ад. Я был в аду. Это я помню точно.
- Я знаю, - мальчишка посмотрел в сторону, на зашторенное окно, за которым явно был летний день. - Я тоже там был. На складах... - он прямо посмотрел в глаза Уилфу. - Я русский. Нас привезли продавать. Говорили, что "усыновлять", но это фигня. Продавать.
- Я понял, я видел эти склады уже потом. Там убили почти всех моих одноклассников... - Уилф ответил таким же взглядом. - Тогда ты должен радоваться, что с нами вот так...
- Чего мне радоваться? - усмехнулся мальчишка. - Наших всех эти чёрные убили тоже. Я еле спрятался между трупов. Радости полные штаны... Ты "серый"?
- Угу, - Уилф переждал новый приступ дурноты. - Уилфред Матмэн. Из отряда ван дер Занта.
- Ник, - представился мальчишка. И засмеялся: - У вас Ник, а на самом деле Колька, Николай Шацких. Воевал у лейтенанта Айвена, но недолго. Нас в первые же дни вытеснили на окраину и разбили. Не ниггеры, федералы... - он покривился и добавил непонятно. - Уё...и... такие же, как омонятина у нас... нет, ваши хуже... наши под своё предательство идейную базу не подводят...
- Шац... - Уилф споткнулся. - Шаззки. Ник Шаззки. У меня был... - он помедлил и решительно закончил, - ...друг. Лучший друг. Тоже русский. Деннис И-вер-цев, - тщательно выговорил Уилф фамилию. И, помолчав, хмуро спросил: - Где мой карабин?
- Всё цело, - усмехнулся Колька. - И карабин, и пистолет. Только патронов почти нет.
- Я знаю, - Уилф опять прикрыл глаза. Вспомнил последний бой на ферме у дороги. - У тебя... ничего нет?
Русский понял его.
- Был "калашников" китайский, я его утопил, когда реку переплывал... А сейчас у меня винтовка 22-го калибра, охотничья, и револьвер, я уже тут всё это нашёл, - вздохнул Ник. - Не подойдут патроны... А, понадобятся - разживёшься... А Дениса я помню, мы друг друга немного знали. В дороге... познакомились. Он что, выходит, тоже уцелел?
- Уцелел... и погиб. Потом, в бою... Что нового? Радио не слушал? - вдруг жадно спросил Уилф. Ник кивнул:
- Слушал. Везде идут тяжёлые бои. Президент ваш призвал всех честных американцев бороться с сепаратистами и расистами.
- Он не наш президент, - отрезал Уилф. - Он даже не янки. Он просто дерьмо и место ему в дерьме.
- Да? Ну всяко вот так. Кстати, ваши побеждают в Техасе, на северо-западе и в центре. Ну, так из радиопередач можно понять. А вообще все поделились, всё перемешалось. Ну типичная гражданская война... Да по всему миру карусель какая-то. Даже в Европе. Вон, во Франции бои настоящие...
- Мне надо добраться до леса, - Уилф сглотнул. - До Эверглейдса или хотя бы Биг Кипрэс. (1.) Обязательно. Там наши... - он хотел добавить: "И мои мама и брат..." - но решил не дразнить судьбу. Ведь это была просто его вера. Ничем не подтверждённая и, если говорить честно, нелепая.
1. Огромные территории Флориды (больше Московской области вместе взятые), совершенно дикие и ненаселённые. Вообще-то это национальный парк и заповедник, большая часть поверхности которых - болота, речушки и островки с эндемичной фауной и флорой. Поразительно, но этот массив дикой природы соседствует с городскими агломерациями - адом типа Майами - но при этом в него не прилетают охотиться на вертолётах губернаторы и "важные люди". Хотя кое-где там живут индейцы-семинолы и семьи французских трапперов - и те и другие давно и прочно забили на любые законы большой болт, и нехорошего гостя вполне могут приветить пулей (прецеденты время от времени имеют место).
- Доберёшься, - пожал плечами Ник. - Когда ходить начнёшь... - и, повернувшись неожиданно к двери, громко сказал: - Входи, Юль!
Вошедшая девчонка одних лет с Ником - Уилф мог поклясться - не была русской. Собственно, это было воплощение Вечной Американской Мечты - высокая, стройная, со светлыми волосами, с чуточку курносым носиком. С обликом "мечты" несколько не соотносились старый джинсовый комбинезон на грубую клетчатую рубашку и мальчишеские кеды на маленьких ногах. Уилфу неожиданно стало жутко стыдно, что он валяется в постели и что, наверное, эта девчонка возилась с ним, раненым. Странно, он думал, что стыда в мире давно не осталось...
- Я бульон принесла, - сказала девчонка тихо, ставя поднос с дымящейся чашкой на тумбочку.
- Ага, спасибо, иди, - мельком ответил Ник. Девчонка смерила взглядом Уилфа и вышла. Такое поведение для американских девушек не было характерно. Но Уилф неожиданно понял, что, видимо, сейчас Ник для этой девчонки - единственная реальная опора в мире... и что довоенные слова о равенстве полов и равноправии, наверное, более не имеют значения. Теперь все права женщины чего-то стоят, только если есть мужчина, способный их защитить... а таких мужчин среди белых оказалось... ну, если и не мало, то намного меньше, чем надо. Намного. И кто знает, сколько погибло из-за этого женщин. И - о Господи! - какой же страшной смертью...
Неужели придётся помнитьвсёувиденное до конца? А если я проживу сто лет - в наказание?!
Как же там мама, страдальчески подумал Уилф, словно подводя черту - и спросил:
- Её зовут Джулия?
- Ну да, Юлька, - Ник взял чашку. - Сам есть сможешь? Держи... - Уилф принял чашку. - Я её с близняхами тут, у дороги подобрал, когда драпал. Пикап с их родаками расстреляли, а они, наверное, в кузове были, скатились в кювет, лежат ворохом в обнимку и скулят... Не гнать же их было. Подобрал, с собой потащил.
- Ты с ней спишь? - грубо спросил Уилф, не начиная есть и глядя прямо в лицо русского. Ник усмехнулся нехорошо, ответил таким же нехорошим взглядом:
- А что? А, да... Русский варвар берёт за защиту натурой... Вот что, "серый", - лицо Ника стало взрослым и жёстким. - Вы напали на мою страну и меня увезли из неё силой, чтобы продать. Как вещь. Ты можешь понять, как это - когда тебя увозят, скрутив руки и обколов разной дрянью, чтобы продать за деньги? Теперь, наверное, немножко можешь, да? Но не совсем... А я ведь даже не сирота. У меня папка - военный. А я не знаю, что с ним, с мамой что, с сестричкой... У меня полное право есть - вас ненавидеть и радоваться всему этому, - он указал на стену, и Уилф невольно проследил движение его руки. - Только я не умею чужим бедам радоваться. Не приучили...панимашь ли... - он явно кого-то спародировал гнусавым голосом. - Ешь давай.
Уилф понял, что ему остаётся только заткнуться и есть.
Бульон был из консервов, но всё равно. От первой ложки Уилфа опять затошнило - но, когда он переждал тошноту, голод вдруг вспыхнул так, что мальчишка даже заурчал, давясь от жадности и глотая горячий бульон с волокнами безвкусного консервированного мяса прямо через край. Ник сидел и смотрел - не то сочувственно, не то понимающе... в общем - смотрел. Увидев, что Уилф разобрался с едой, взял чашку и сказал:
- Давай ногу глянем.
Когда русский отдирал повязку, Уилф почувствовал, что теряет сознание от боли, но кое-как проморгался и уставился на своё бедро - с жутковатым вспухшим рубцом, похожим на букву Y. Выглядел рубец страшно, однако Ник кивнул:
- Нормально, заражения нет и теперь уже не будет. А осколок-то у тебя там, внутри. Не весь, а кусок, ещё два куска мы вытянули, а этот нам не достать, он почти у кости. Хорошо что Юлька на каких-то курсах была, и меня отец учил... Но к старости ты хромать, наверное, будешь. Если доживёшь до старости, утешься, может, ещё и не доживёшь - ну и хромать не придётся... Чем тебя так? Похоже, что осколки от гранатного корпуса, а из лица мы штуки три рубленой проволоки вытащили...
- Гранатой, - подтвердил Уилф, с облегчением расслабившись - русский стал накладывать новую повязку. - Я в конце уже один совсем воевал и вообще. С головой стало что-то не то. Не знаю даже, что на самом деле было, а что придумалось. Правда.
- Ещё бы, - понимающе кивнул Ник, заканчивая бинтовать. А Уилф заметил, как в бесшумно приоткрывшуюся дверь просунулись - одна над другой - две круглые мордочки. Белобрысые волосы и общие черты любопытных похожих, как две капли воды, лиц позволяли заключить, что это мальчишки лет по 5-7, явные братья Джулии. Тот, что торчал пониже, что-то спросил по-русски. Второй энергично закивал и явно повторил слова брата.