Она захныкала, ее ногти царапали пол, когда я целовал ее шею, пробуя кожу так, как мечтал каждую секунду ее отсутствия. Я ждал, когда она вернется и поймет, что допустила ошибку. Но она не возвращалась. Не вернулась. Я прикусил плоть над ее яремной веной, желая наказать за побег, за то, что она ушла из моего сердца, захватив с собой то, что от него осталось.
Она извивалась подо мной, прилагая последние усилия для побега. Ни шанса. Я приподнялся и перевернул ее на спину, прижав запястья к полу и изучая лицо. Ее грудь вздымалась, киска горела, от чего мой член начал твердеть. Утренний свет заставил ее глаза искриться даже сквозь ненависть, которую я в них видел.
— Ты жалок. Весь ты. Просто покончи с этим. — Она сжала кулаки, но ничего не могла с ними поделать. Ее взгляд горел самым настоящим пламенем.
С ее подначиванием я понял, что не смогу. И это знание запечатлело мою судьбу. Если я не смогу ее сломать, мне придется заплатить цену. Этого требовало Приобретение.
Внезапная вспышка света со стороны виска отправила меня в зловещую темноту, а затем на меня навалились руки, подняли и откинули на спину. В глазах посветлело. Стелла вскрикнула и повернулась на бок, сворачиваясь в кубок. Люций стоял над мной, наморщив от ярости лоб.
— Не смей, блядь, прикасаться к ней, Син! — Он подошел к ней и взял на руки. Стелла прижалась к нему и уткнулась лицом в шею.
Я попытался встать, но моя раненая нога подвела, и я приземлился на задницу. Люций вышел из комнаты со Стеллой, держащейся за него.
Она посмотрела на меня в последний раз глазами, полными слез и боли. Затем ее не стало, как и надежды, что ушла с ней.
Глава 4
Стелла
Люций посадил меня на край моей кровати и закутал в одеяло. Он опустился рядом со мной и положил ладонь мне на щеку. Я вздрогнула и отстранилась, но он обнял меня рукой за талию, удерживая неподвижно.
— Он сделал тебе больно? — Взгляд его голубых глаз был направлен прямо на меня.
— Нет. — Я покачала головой, не обращая внимания на дрожь в голосе.
— Он больше никогда тебе не навредит. — Его челюсть сжалась, но прикосновение оставалось мягким.
— Я в порядке. — Я вздрогнула от того, что сделал Вайнмонт. Его угроза стала весомей за две недели, пока мы были порознь, а не наоборот.
— Ты не в порядке. Не лги мне.
Я оттолкнула его. Мне осточертело грубое обращения или запугивание от любого из них. Хватит.
Он вздохнул и отпустил меня.
— Я не он.
Я позволила своему взгляду задержаться на татуировках, выглядывающих из-под краев его рукавов. Даже если братья не были похожи, они навсегда были связаны, их объединяла одна сторона.
Его лицо немного смягчилось.
— Стелла, послушай...
— Что произошло вчера? Здесь безопасно? — С меня хватит игр разума. Я всего лишь хотела узнать, переживу ли я сегодняшний день.
Он сердито посмотрел, тонкие морщины исказили уголки его рта.
— Недовольство местных, вызванное внешними причинами. Об этом позаботились. Мне нужно было устроить Хавьера и встретиться с бесполезными правительственными чиновниками позже.
Кровь заляпала его рубашку в нескольких местах, большая часть ее уже была коричневой в утреннем свете. Он казался невредимым, кроме нескольких царапин, что натолкнуло меня на вопрос, чья кровь на нем была.
Он продолжил:
— Это была единственная причина, по которой я не вернулся к тебе. Я отправил Сина, чтобы защитить тебя, потому что сам не мог. Я управляю бизнесом здесь, поэтому именно я должен был разрешить ситуацию. Я не понимал, что он...
— Похоже, ты не знаешь своего брата так хорошо, как думал. — Я подняла одеяло выше, прикрывая каждый дюйм кожи на шее. — Не волнуйся. Твое маленькое вложение защищено и может быть многократно использовано на следующем суде Приобретений. Ущерб не нанесен.
Он немного сник. Виной тому усталость от долгой ночи или мои острые слова, я не знала.
— Существуют традиции. Все должно быть сделано определенным образом. Ты не поймешь.
Я выгнула бровь.
— А ты понимаешь? Вайнмонт говорил, что ты пока даже не знаешь правил, но окунулся с головой и начал играть.
— Мне не нужны какие-либо правила для победы, Стелла. — Он встретил мой взгляд.
Я не отклонилась. Я не съежусь ни перед кем и ни перед чем. Я тоже могла играть в эту игру.
— Ты полон дерьма. Твое второстепенное положение после твоего брата заставило тебя действовать опрометчиво.
Он медленно потянул за одеяло, пока мои плечи не раскрылись, хотя его глаза так и не покинули моих. Интенсивный жар загорелся в них без промедления.
— Я всегда поступал опрометчиво. Ничего нового.
Кончиками пальцев он погладил мою ключицу — нежное ощущение, весьма противоречащее жадному взгляду в его глазах.
— Я дал тебе две недели. Две недели, чтобы привыкнуть ко мне. Я бы никогда не попытался заставить тебя. Я не мой брат, Стелла. Достаточно ли тебе было времени? — Он скользнул ладонями вниз, стягивая пуховое одеяло по обнаженной коже моей груди.
Мое дыхание застряло в горле при взгляде на него.
— Я не твоя. Неважно, что говорит какой-то контракт или какие-то правила Приобретения. Я никогда не стану твоей.
Он ухмыльнулся и стянул одеяло до конца, прежде чем притянуть меня к себе. Его рот с жаром набросился на мой, язык с желанием искал мой. Я толкнула его в грудь, но его хватка на мне была непоколебима. Его губы были твердыми, настойчивыми.
Он ворвался языком внутрь, изучая и постанывая, пробуя меня. Тепло пульсировало во мне, но все было не то — его запах, голос, губы. Даже когда мое тело нагрелось от его близости, мои мысли плыли к его брату. То, как он обращался со мной раньше, ощущение его между моими ногами, боль и решительность в его глазах, когда он сказал мне, что я — его яд.
Вайнмонт был прав. Я отравлю их обоих. Поэтому я шире открыла рот, позволив Люцию взять надо мной верх. Позволив ему думать, что я выбрала его. Он толкнул меня на кровать и прижал руку к моей груди, сминая ее, пока его твердая длина упиралась в мое бедро.
Я издала фальшивый стон. Его прикосновение было приятным, но не посылало шок адреналина через меня, как это было с Вайнмонтом. Оно не имело значения. Я использую Люция. Сделаю то, что должна сделать, чтобы по-настоящему настроить его против собственного брата. Я запустила руки в его волосы, и он переместил колено между моих бедер. Я подняла свои бедра ему навстречу, моя киска покалывала от трения.
— Шеф? — Осторожный голос Хавьера послышался через дверь.
Люциус разорвал поцелуй и уселся, потянув меня за собой. Я дернула одеяло на место.
— Что? — рявкнул он.
— Реактивный самолет готов. Я нашел мистера Синклера в вашей комнате. Ему помогает одна из служанок.
— Мы идем, — Люций провел рукой по моим волосам и прижался ей к моей щеке. — Это еще не конец, — прошептал он.
Нет, не конец.
Он встал и расправил плечи, вновь обретя деловой вид.
— Мы уезжаем? — спросила я.
— Теперь, когда мы подавили восстание, Хавьер будет управлять плантацией до Рождественского суда. — Люций отвернулся на последних словах, не в силах взглянуть мне в глаза. Трус.
Потянувшись к его пальцам, я провела по ним своими.
— Скажи мне, что будет на этом суде.
Он поднял пальцы в поисках большего контакта. Я позволила своей руке оставаться там, наша кожа нагревалась в месте соприкосновения.
— Не уверен. Я не разговаривал с Сином с момента отъезда и до вчерашнего дня, когда получил сообщение о беде. У нас не было времени обговорить суд. Я в общих чертах знаю, что это такое. — Люций снова оглянулся. — Но эта ублюдочная крыса Кэл, несомненно, сделает его более интересным, поскольку это его год.
Я опустила руку, почувствовав, как мертвеет в груди.
— Рене рассказала мне про ее год. Я знаю, что со мной случится.
— С этим ничего не поделаешь, — он опустился на колени передо мной, в глазах читалась мольба. — Все, что я могу тебе сказать: как только я стану Сувереном, я сделаю для тебя все.
— Просто отпусти меня. — Я провела кончиками пальцев по его волевой челюсти, чувствуя острую и густую щетину. — Ты мог бы позволить мне уйти. Или мы могли бы уйти вместе.
— Нет, Стелла. Ты не знаешь, о чем просишь меня. Когда я стану Сувереном, я смогу дать тебе все, что захочешь. Все, о чем ты когда-либо мечтала. Эти суды останутся просто туманным воспоминанием, когда мы улетим на нашем частном самолете, или будем отдыхать на Мальдивах, или пить чай с гребаной королевской семьей. Разве ты не видишь? Если я проиграю, тогда все это исчезнет. Вайнмонты проведут еще десять лет под чужим ногтем. Ногтем того, кто может оказаться еще хуже Кэла. Стелла, посмотри на меня. Мы можем это сделать. — Его лицо выглядело почти мальчишеским по своей серьезности.
Я засмеялась, звук показался холодным даже мне самой.
— Теперь это командный вид спорта? Мы? Ты собираешься смотреть, как твои друзья будут насиловать меня? Держать меня? Будешь ободрять их? Считать? Сунешь кляп мне в рот, чтобы заглушить мои крики? Все это сможет стать для тебя туманным воспоминанием, когда ты станешь Сувереном?
Он поднялся, возвышаясь надо мной.
— Я сделаю то, что должен сделать, чтобы стать Сувереном. Это правильная игра, Стелла. Вот увидишь.
Повернувшись спиной, он шагнул вперед с новой целью, как будто наша болтовня о моем осквернении повернула его мысли в правильное русло.
— Будь готова к отъезду через полчаса.
Мой подбородок упал на грудь, когда он закрыл дверь. Как и Вайнмонт, Люций решил победить любой ценой. Для них ценность Суверена перевешивала мое благополучие, мою свободу, всю меня. Я встала и уронила одеяло перед тем, как пойти к ставням и распахнуть их.
Легкий бриз обдувал поля сахарного тростника, пока солнце опаляло их сверху. Лучи казались болезненными, острыми и неумолимыми, но сахарный тростник впитывал наказание и становился сильнее, слаще — более ценным. Каждый миг под гнетущей жарой был подарком, дозой жизни, потому как не будь этих лучей, не было бы и тростника. Не было бы жизни и процветания.
Всегда ли сила рождалась в огне, в мучениях? Я кивнула в ответ на свой немой вопрос. Я вынесу страдания, чтобы выжить, но выйду по ту сторону. И когда я это сделаю, я сожгу все Приобретение дотла.
Глава 5
Стелла
Перелет длился несколько часов, солнце уже исчезало с неба, когда мы пошли на посадку. Темные воды залива отступили, и на горизонте промелькнули мерцающие огни. Новый Орлеан пылал, город казался ярким даже с воздуха.
Ни Вайнмонт, ни Люций не говорили со мной или друг с другом, пока управляли самолетом из открытой кабины. Несмотря на отсутствие слов, враждебность между братьями превратилась в нечто почти осязаемое. Она бурлила в кабине, подливая напряжения в каждую минуту. Я улыбнулась и расслабилась на своем месте, наслаждаясь натянутости в спинах их обоих, сидящих перед панелями управления. Возможно, посеять между ними семя раздора будет не так сложно, как я себе представляла.
Мы приземлились на частном аэродроме за пределами города и заехали в ангар. Водитель ждал рядом с черным лимузином. Когда самолет остановился, Люций встал и открыл люк, опустив трап, чтобы мы могли выйти. Он протянул мне руку.
— Не прикасайся к ней, — прорычал Вайнмонт.
— Отвали к чертям, — Люций не дрогнул.
Я взяла его за руку и ступила на трап, радуясь, что вышла из заполненной напряжением кабины. Для Луизианы погода казалась холодной. Зима была в самом разгаре, несмотря на высокое яркое солнце.
Водитель приветствовал меня с улыбкой и открыл заднюю дверь. Я села, когда он пошел, чтобы помочь забрать сумки и другие вещи из багажного отсека самолета. Пока мы ехали, по радио негромко играла рождественская музыка. Я почти рассмеялась. Счастливого мне Рождества. В последние несколько месяцев юмор приобрел для меня особую значимость.
Несмотря на то, что я была здесь ради суда Приобретений, я радовалась возвращению в Штаты. На долю секунды позволила своим мыслям уплыть к моему отцу, прежде чем загнать их обратно. Последнее, что я слышала: он находился в отделении интенсивной терапии. Я больше не спрашивала. Не могла. Не после того, как увидела его имя в контракте Вайнмонта. Могло ли его нахождение в больнице на самом деле оказаться уловкой, как предположил Вайнмонт, или мой отец был болен? Это не должно было меня заботить, но все же не давало покоя.
Мои глаза начало жечь, душевная рана была еще свежа. Он непростительно поступил по отношению ко мне. Тем не менее, я не могла желать его разрушения, независимо от того, насколько сильно хотела. Слишком многое во мне тянулось к нему, слишком много воспоминаний, много лет доверия друг другу и попыток выжить, несмотря на то, что смерть мамы медленно ломала нас. Я сморгнула слезы и откинула голову, пока они не отступили. Возможно, я не хотела, чтобы мой отец умирал, но будь я проклята, если стану плакать по нему.
Машину тряхнуло, когда водитель загрузил кое-какие вещи в багажник. Вайнмонт скользнул рядом со мной и запер обе задние двери. Люций стоял снаружи, глядя на брата, прежде чем занять переднее пассажирское сиденье.
— Назад домой? — спросил водитель.
— Да, Люк. — Люций не сводил с меня глаз боковым зрением.
Я отодвинулась от Вайнмонта. Он все еще был не в форме, свежие повязки на руках и злые красные раны на шее. Исцелятся, но потребуется время. Он изучал меня, его взгляд был сфокусирован на мне, пока мужчина барабанил пальцами по колену. Что было у него на уме после того, что он пытался сделать этим утром?
Память о его твердом теле на моем спровоцировала порыв тепла, прошедшего через меня. Сначала я испугалась, но потом превратилась в нечто большее. Ожила. Я бросила ему вызов сделать это. Хотела, чтобы он сделал последний шаг, чтобы еще больше запечатлеть его гибель.
Возможно, он обманул мое тело, отчаянно нуждающееся в его прикосновении. Но мой разум он провести не смог. Я знала, что он не сможет добиться своего. Знала, что хочет сделать меня чем-то большим, чем просто его Приобретением. В его извращенном сердце остался проблеск любви, и я коснулась его, почувствовала. Теперь я использую его, чтобы сломать Вайнмонта.
Люк прибавил скорость на трассе между штатами, удаляясь к пригороду Луизианы, к поместью Вайнмонтов. Люций продолжал оглядываться назад, словно строгий наставник, на смене которого не будет никаких развлечений. Вайнмонт ничего не говорил, просто продолжал изучать меня, как будто раскладывал по частям, чтобы узнать, какая именно магия заставляла меня действовать.
Рождественская музыка играла на протяжении всей поездки, неся в себе радость, когда мы подъехали к воротам с виноградной лозой, и я снова оказалась на территории врага. Это было похоже на возвращение на родину — извилистая дорога, полные тайн заболоченные местности, знакомые дубы. Мой взгляд скользнул над верхушками деревьев к окнам спальни на третьем этаже. В одной из них горел свет. Мать Вайнмонта наблюдала за нашим приездом?
Мы добрались до дома, чей величественный белый фасад и широкое крыльцо поприветствовали нас, как и всегда. Входная дверь открылась, появились Фарнс и Рене, оба улыбались, когда я вышла и поднялась по ступенькам.
Рене обняла меня и крепко прижала к себе.
— Я скучала по тебе.
— И я скучала. — Я спрятала лицо в знакомых черных волосах.
— Мисс Руссо, так приятно снова вас видеть, — Фарнс слегка поклонился.
Я улыбнулась его, повидавшему много, лицу.
— Как всегда джентльмен.
— Что ж, спасибо. Без вас было не так, как прежде. — Его улыбка сошла, словно он вспомнил, что я была не совсем желанным гостем. Он скрыл выражение на лице, сказав Люку, что поможет с сумками, хотя сам непринужденно спустился по лестнице.