На экране появилась ещё одна фигура. Мужчина в форме охранника. Филип обернулся к нему и что-то крикнул. Охранник крикнул в ответ и указал на стену, приказывая Филипу остановиться. Пара развернулась обратно, сделав вид, что они тут ни при чём. Молодой человек, который возвращался, чтобы подраться, потихоньку отступил — не отвернулся, но явно хотел дать противникам возможность разбираться между собой. Филип держался ужасающе спокойно. Доуз с трудом заставлял себя не отворачиваться.
Человек в форме охранника потянулся за оружием, и в руке Филипа мгновенно появился пистолет — волшебство, выработанное сотнями часов практики. А потом, как продолжение того же быстрого движения — вспышка из дула.
— Чёрт побери, — произнёс Доуз.
— Тут всё просто, — сказала Шаддид. — Офицер охраны отдал ему приказ. Он не подчинился и выстрелил в представителя власти. Любой другой на его месте сейчас уже был бы питательной средой для грибов.
Доуз зажал рот ладонью и тёр губы, пока они не начали гореть. Должен же быть хоть какой-то выход. Способ вернуть всё назад.
— Как твой раненый?
Шаддид не сразу ответила. Она понимала, о чём он спрашивает на самом деле.
— Стабилен.
— Опасности уже нет?
— Но и радоваться пока рано, — ответила она. Потом добавила: — Я не могу выполнять свои обязанности, зная, что можно безнаказанно стрелять в охрану. Я понимаю, тут вопрос дипломатии, но, со всем уважением, это твоя работа. Моя — каждый божий день следить за тем, чтобы шесть миллионов человек не перебили друг друга.
Моя работа не так уж от этого и отличается, подумал Доуз. Однако говорить такое сейчас не время.
— Свяжись с Марко Инаросом. Он, видимо, на «Пелле» , в доке 65-C, — сказал Доуз. — Передай, чтобы встретился со мной здесь.
Иногда под конец особенно паршивого дня Андерсон Доуз наливал себе стаканчик виски и отдыхал, держа в руках предмет своей гордости — печатный том Марка Аврелия, принадлежавший ещё его бабке. «Размышления», частные мысли сильной личности, императора, в чей власти было уничтожить любого, чьё слово было законом и по чьему приказу в его постели могла оказаться любая женщина. Или мужчина — если он того пожелает. Тоненькие страницы наполняло стремление Аврелия быть достойным человеком, вопреки неудовлетворённости этим миром. На протяжении всей истории человечества стремление оставаться нравственным и нежелание быть втянутым в чужие игры и преступления становилось несчастьем наделённых интеллектом людей.
При всей его личной философии, Доуз десятилетиями ощущал этот гнёт. Дрянные люди повсюду — тупые и жадные, гордые и спесивые. А ему приходилось всё разруливать, если за этим стояла хоть тень надежды на лучшую жизнь для астеров. Не то чтобы сейчас дела пошли хуже, чем прежде, Просто лучше не становилось.
Он полагал, что сегодня вечером неплохо бы опять обратиться к Аврелию.
***
Марко по-хозяйски ворвался на пост станционной охраны. Его улыбки, смех, само полное животной чувственности присутствие, заполнили всё пространство. Охранники подсознательно старались держаться поближе к стенам и не смотреть ему в глаза. Выйдя, чтобы проводить Инароса в офис Шаддид, Доуз вдруг понял, что на глазах у всех старательно пожимает этому человеку руку. Он совершенно не собирался так делать.
— Да, вышло неловко, — Марко словно соглашался с чем-то уже сказанным. — Я прослежу, чтобы такого не повторилось.
— Твой сын чуть не убил одного из моих людей, — сказал Доуз.
Марко опустился в кресло и развёл руками — эмоциональный жест, намерение снизить градус того, что могут сказать остальные.
— Началась потасовка, дело вышло из-под контроля. Скажи мне, Доуз, разве до сих пор у вас ничего подобного не случалось?
— Никогда не видел ничего подобного, — ответил Доуз. Голос звучал жёстко и холодно, и впервые с лица Марко исчезло добродушие.
— Но ты же не собираешься создавать из этого проблему? — Марко заговорил тише. — Нам предстоит много дел. Настоящей работы. Ходят слухи, что Земля захватила «Лазурного дракона». Нужно пересмотреть стратегию относительно ближних к Солнцу планет.
Доуз слышал об этом впервые, и у него появилось чувство, что Марко придержал информацию, чтобы прибегнуть к ней, когда потребуется сменить тему. Что ж, пусть знает, что Доуза не так просто отвлечь.
— И пересмотрим. Но я тебя вызвал не ради этого.
Шаддид закашлялась, и Марко бросил на неё хмурый взгляд. Когда он опять обратился к Доузу, выражение изменилось. Улыбка такая же широкая, лицо открытое и приветливое, но что-то в его глазах заставило Доуза сжаться.
— Согласен, — ответил Марко. — Итак, койо мис. Чего ради вы меня сюда вызвали?
— Твой сын больше не может оставаться на моей станции, — начал Доуз. — Иначе его придётся отдать под суд. Защитить от тех, кто может проявить нетерпение. — Он помолчал. — Если приговор будет вынесен, придётся его исполнить.
Марко затих — копия сына с видео про нападение. Доуз старался не дёргаться.
— Это звучит как угроза, Андерсон.
— Лишь объяснение, почему тебе нужно забрать мальчика с нашей станции и больше никогда сюда не привозить. Я делаю это в качестве одолжения. С любым другим всё пошло бы своим чередом.
Марко глубоко и неспешно вдохнул, и сквозь зубы выдохнул.
— Понимаю.
— Он стрелял в офицера охраны. Мог убить.
— Мы убили целый мир, — отмахнулся Марко. Но потом, словно о чём-то вспомнив, кивнул, скорее самому себе, чем Доузу или Шаддид. — Однако я очень ценю, что вы делаете для меня исключение. И для него. Я этого так не спущу. С сыном придётся серьёзно поговорить.
— Хорошо, — сказал Доуз. — Капитан Шаддид освободит его и передаст тебе. Если хочешь привести кого-нибудь из своих людей прежде, чем она...
— В этом нет необходимости, — перебил Марко. Ни к чему вызвать эскорт. Никто из службы охраны не посмеет противостоять Марко Инаросу из Вольного флота. — И самое скверное — Доуз знал, что всё так и есть. — Завтра у нас собрание. Насчёт «Лазурного дракона» и Земли. Следующий шаг.
— Следующий шаг, — согласился Доуз и встал. — Я надеюсь, ты понимаешь, это не временно. Филип никогда больше не сможет ступить на Цереру.
Марко неожиданно и широко улыбнулся в ответ. Тёмные глаза вспыхнули.
— Не беспокойся, дружище. Раз вы не желаете видеть здесь Филипа, его здесь не будет. Даю слово.
Глава девятая
Холден
Звуки слышались даже на камбузе — глухой стук, пауза и еще один стук. И с каждым стуком Холден слегка прищуривался. Наоми и Алекс сидели рядом, пытаясь не обращать на звуки внимания, но о чем бы они ни говорили — о состоянии корабля, успехе миссии, отдаться ли на волю судьбы и превратить часть кают команды в карцер — разговор замирал от этих медленных и нескончаемых ударов.
— Может, мне с ней поговорить? — сказал Холден. — Наверное, стоит поговорить.
— С чего это ты так решил? — возразил Алекс.
Наоми только пожала плечами. Холден проглотил последний кусок искусственной баранины, вытер губы салфеткой и выбросил всё в утилизатор. В глубине души он надеялся, что кто-нибудь его остановит. Но никто не остановил.
Спортзал «Росинанта» выдавал свой возраст. Две ленты эспандера отличались по цвету, на серо-зеленых матах в тех местах, где материя истончилась, виднелись белые полосы, а в воздухе чувствовался застарелый запах пота. Бобби закрепила тяжелую боксерскую грушу между полом и потолком. Ее плотно сидящий серый спортивный костюм промок от пота. Волосы были связаны сзади, а взгляд не отрывался от груши, вокруг которой она скакала на мысках. Когда вошел Холден, она повернулась влево и вложила всю силу в прямой удар с ноги. С этого расстояния звук был такой, будто уронили что-то тяжелое. Система сообщила, что сила удара составила чуть меньше девяноста пяти килограмм на квадратный сантиметр. Бобби оттанцевала обратно, не отводя глаз от груши. Она переместилась вправо и ударила другой ногой. Звук оказался чуть тише, но показатели увеличились на три кило. Бобби снова отпрыгнула. Ее голени покраснели и покрылись ссадинами.
— Привет, — сказала она, не повернув головы.
Удар. Отскок.
— Привет, — отозвался Холден. — Как дела?
— Отлично.
Удар. Отскок.
— Ни о чем не хочешь поговорить?
Удар. Отскок.
— Неа.
— Ладно. Отлично. Если ты... — Удар. Отскок. — передумаешь...
— Я тебя найду.
Удар. Отскок. Удар.
— Прекрасно, — сказал Холден и вышел.
Бобби так на него и не посмотрела.
На кухне Наоми приготовила для него грушу с кофе. Он сел напротив, а Алекс наконец выкинул остатки еды в утилизатор. Холден глотнул кофе. Раз в неделю кофеварка «Роси» проходила калибровку, а перед отлетом с Луны они загрузили запасы кофе, так что наверняка только его воображение придало напитку излишнюю горечь. Но Холден все равно высыпал в кофе щепотку соли и покрутил грушу, чтобы размешать.
— Вы знали, что ничего не выйдет, — сказал он.
— Я этого ожидала, — ответила Наоми, — но не знала.
— Просто подозревала.
— Всерьез подозревала, — сказала она почти извиняющимся тоном. — Меня бы это не удивило.
— Стоит оставить Бобби в покое, кэп, — сказал Алекс. — Она вынырнет с другой стороны.
— Просто... мне просто хочется понять, что ее так беспокоит.
Алекс прищурился.
— Она еще на Ио мечтала вступить в схватку с говнюками. И наконец, один из них оказался рядом, а она застряла в четырех стенах, пока мы стреляли.
— Но мы победили.
— Да, — сказала Наоми. — А она просто смотрела, как мы пытаемся вытащить ее из ловушки. К тому времени, как она была на свободе, всё закончилась.
Холден снова глотнул кофе. Вкус улучшился только чуть-чуть. Не помогло.
— Ладно, я просто хотел понять, что ее беспокоит, в надежде чем-то помочь.
— Мы знаем, — ответила Наоми. — Но понимаем, и насколько это сложно.
По внутренней связи донесся голос Амоса:
— Есть кто? Я уже десять минут пытаюсь связаться с командной палубой.
Алекс включил систему.
— Уже иду.
— Ладно. Кажется, я нашел пробоину. Скажи, на что похоже с твоей стороны.
— Ага.
Алекс кивнул. Холден и Наоми и направился к командной палубе, заняться ремонтом. Команда «Лазурного дракона» не успела добраться до рубки, но она и не пыталась действовать прицельно. Куда проще отрезать часть корпуса, когда тебе плевать, что именно ты при этом сломаешь. Но сейчас любое повреждение корабля — это как зуд, когда не можешь почесаться. Частично это происходило от понимания, насколько верфи Луны стеснены в средствах. Дни, когда можно было заскочить на Тихо, где корабль починили бы люди Фреда Джонсона, вероятно, уже миновали, а на Луне земной флот имел преимущество перед Холденом и его командой.
Но дело заключалось не только в этом. А еще и в том же, что подтолкнуло Холдена поговорить с Бобби. А перед этим — с Клариссой Мао. Он хотел, чтобы все было как надо, а чувствовал, что это не так. И не будет.
— А что насчет тебя? — спросила Наоми, глядя из-под завесы темных кудряшек. — Хочешь поговорить?
Холден хмыкнул.
— Хочу, но не знаю, что сказать. Мы вроде как герои-победители, захватили пленных и важные данные, но чего-то не хватает.
— Да.
— Как всегда, так утешительно.
— Я в том смысле, что ты не ошибся. Тебе не по себе не из-за того, что с тобой что-то не так. Всё это выбивает из колеи. Ты не облажался. Просто такова ситуация.
— Но от этого не... Знаешь, а вообще-то от этого мне слегка полегчало.
— Вот и хорошо. Потому что я должна знать, что дело не в Марко и Филипе. Что... из-за них тебе тяжело видеть меня рядом.
— Нет. С этим мы разобрались.
— И потом разберемся еще лучше, когда всё закончится. Но ты и правда так думаешь?
— Я бы выкинул в шлюз кого угодно, лишь бы ты была рядом. Так что дело не в этом. По поводу Марко Инароса я беспокоюсь лишь об одном — что он снова попытается тебе навредить.
— Приятно это слышать.
— Я люблю тебя. И всегда буду любить.
Холден ответил на тот вопрос, который, как он считал, ей хотелось задать, но Наоми резко отвернулась. Ее улыбка была печальной, но подлинной.
— Всегда — долгий срок.
— Я капитан этого корабля. Если говорить о формальностях, то могу жениться на тебе хоть сейчас.
Она засмеялась.
— А ты хотел бы?
— Я простой человек. Мне это кажется излишним. Отношения мужа и жены выглядят менее интересными и вдохновляющими, чем отношения Холдена и Наоми. Ты же знаешь, он не может победить.
— Еще как может. Марко сам решает, когда ему побеждать.
— Нет, я над этим размышлял. Вольный флот... это всё глупости. Они нанесли много ущерба. Убили кучу людей. Но всё дело во вратах. Если бы не люди, бросившиеся осваивать новые колонии, Марс бы не погибал. Астеры не беспокоились бы, что их оттеснят на грань вымирания. Не случилось бы ничего, что дало бы Марко точку опоры. Но врата никуда не делись. И он пытается бороться с лавиной? Она его сметет. Люди всё равно хотят добраться до новых планет и найдут способ это сделать. А уже существующие колонии хотят поддерживать с нами контакты и торговать. По крайней мере, пока не встанут на ноги, а на это могут потребоваться поколения.
— Ты считаешь, что он сражается против хода истории.
— Да, — сказал Холден.
— Тогда что сказать о людях вроде меня? Я выросла в Поясе. Мне бы не хотелось жить в гравитационном колодце. Врата никуда не денутся, как и астеры. Или денутся?
— Ты о чем?
Он пожала плечами.
— В истории человечества не раз случался геноцид. Если ты прав, то в будущем останутся либо врата, либо астеры. Астеры... Мы люди. Мы не железные. Мы можем умереть. А врата? Даже если бы люди сумели их уничтожить, то не стали бы. Слишком много недвижимости.
Холден опустил взгляд.
— Ладно. Это была моя очередь.
Наоми вопросительно подняла бровь.
— Я сказал нечто гораздо менее утешительное, чем намеревался, — пояснил Холден. — Извини.
— Да ничего. И вообще, я имела в виду совсем другое, сказав, что Марко сам решает, когда выигрывать. Ты не понимаешь, насколько он скользкий тип. Что бы ни случилось, он вывернет всё так, будто с самого начала это и планировал. Если бы он остался последним человеком в мире, то представил бы так, будто апокалипсис был необходим, и объявил о победе. Вот он какой.
***
Хотя они действовали по воле Крисьен Авасаралы, «Росинанту» и «Лазурному дракону» потребовалось семнадцать часов, чтобы получить место в доках Луны. Когда это наконец удалось, они оказались на военной верфи рядом с комплексом Пацаева, где стояли гражданские спасательные корабли. Доки кишели людьми — кучками и растянувшимися в очередь, некоторые тупо таращились в пространство, как жертвы эпидемии, некоторые рыдали от облегчения или истощения, а может, от того и другого одновременно. Воздух провонял потом и затхлостью, даже в тех местах, где создавали легкий ветерок поглотители.
Комплекс лунной станции — доки и конференц-залы, отели и жилые дома, школы, офисные здания и склады — мог вместить сотню миллионов человек, но система жизнеобеспечения начинала испытывать перегрузки и при половине от этого количества, несмотря на то, что благодаря массе и условиям на поверхности Луна поглощала избыточное тепло. Станции в точках Лагранжа имели меньше возможностей. Пробивая путь через толпу, Холден пытался сделать мысленные подсчеты. По некоторым оценкам, половина населения Земли уже погибла. Пятнадцать миллиардов умерли или умрут, потому что их не успеют спасти. Из выживших две трети «в крайне сложной ситуации», как называют это в новостях. Десять миллиардов человек нуждаются в пище, воде или крыше над головой. А выше гравитационного колодца найдется место, может, для четверти миллиона. Две с половиной тысячных процента от необходимого. Он не мог поверить в правильность выводов и пересчитал снова. Цифры вышли такими же.
И тысячи миров за пределами Солнечной системы, по другую сторону врат. Главным образом враждебные миры, но не более враждебные, чем сейчас Земля. Если нашелся бы способ телепортировать людей из Бостона, Лиссабона и Бангкока, может, они бы спаслись. Может, они создали бы из руин Земли нечто новое и прекрасное, ведь существуют тысячи возможностей.