Сначала был произведен развод – все, как положено, с построением и громовым рыком сержантов, с подъемом каталонского флага под барабанный бой. Приятно было смотреть, жаль, что недолго – новый комендант крепости оказался лицом практичным, тут же приступив к боевой учебе.
В качестве учителя оказался приглашенный английский капрал, старый рубака с круглым, украшенным шрамами лицом и кулаками, размером с голову новобранца. Ему даже не нужно было специально повышать голос, чтоб услышали, похоже, этот славный английский воин всегда так говорил, ничуть не сомневаясь, что гарнизон его понимает. Понимали, конечно… коечто – капрал ведь не только говорил, но и показывал на примере стандартной двадцатичетырехфунтовой пушки, специально перемещенной для учебных целей от стены в сад, к виселицам, которые нынче не пустовали – все ж успели когото повесить.
– Враги! – кивнув на вяло раскачивающиеся трупы, с гордостью бросил капитан Педро. – Хотели взорвать пороховой погреб, слава богу, их вовремя обезвредили.
Громов нехотя повернул голову:
– А у крайнего, похоже, в голове дырка.
– У них у всех дырки, – раскуривая трубку, спокойно пояснил комендант. – Вражины оказали сопротивление – пришлось сначала их пристрелить, а уже потом – повесить.
– Зачем же тогда вешать? – изумился сеньор лейтенант. – Ведь и так убитые.
– Для порядку, – Педро Кавальиш выпустил в небо клубы зеленоватобурого дыма и громко чихнул. – Ах, добрый виргинский табачок! Дада, дружище Андреас, – для порядку и устрашения – чтоб виселица зря не пустовала и другим неповадно было.
– Логично.
Согласно кивнув, Андрей простился с капитаном до вечера и направился к своим подчиненным – наблюдать за учебой.
– Вот это – банник! – скинув кафтан и закатав рукава рубахи, деятельно объяснял капрал. – Прежде чем зарядить, берете и засовываете его… нет, не себе в задницу, как вы, верно, подумали, тысяча чертей вам в пасть! Прочищаете ствол, вот зачем банник, а уже потом с помощью этой палки с колотушкой на конце… кто сказал, что на конский член похоже? Никто ничего подобного… Значит, послышалось. Итак, палка эта шуфла называется, ею заталкиваете в ствол картуз с порохом… а нука, давай ты, молодчик, попробуй. Давайдавай, не бойся – причиндалы не оторвет, тысяча чертей тебе в глотку! Ага… Вот, молодец, правильно. А вы что стоите, бездельники? А ну хватайте ядро… туда, туда его, в пушку… ага… Эй ты, парень, нечего в носу ковырять – бери вот эту плаку – пыжовник, забивай пыж… Ну слава богу, вроде управились. Теперь разворачивайте орудие… гм… ну хотя бы в сторону воон той горушки… А ты иди сюда, вот тебе протравник – протыкай картуз… Проткнул? Да сильнее, сильнее, не гулящую девку по заду гладишь! Все! Теперь порох сыпьте… вон сюда, на полку… и в затравочное отверстие – тоже. Ну и что, что ветер? Сыпьте, да следите, чтоб не сдуло. Вот! Фитиль, надеюсь, запалить успели? Нет? Тоже мне, пушкари… Ага, зажгли уже… Давайтека сюда… Уши заткнуть!
Чтото зашипело, затрещал вспыхнувший порох… через пару секунд пушка подпрыгнула и резко рванулась назад, с ревом извергнув из себя целую кучу дыма и ядро, на глазах изумленных пушкарей снесшее половину горушки!
– Во, видали? – когда рассеялся дым, капрал гордо расправил плечи. – Тысяча чертей!
– Козопаса, кажись, убили, – опасливо косясь на орудие, произнес какойто низкорослый солдатик с вытянутым унылым лицом. – Как бы эта адская дурища прямо тут же не разорвалась! Я слыхал – бывали случаи.
– Теперь – без моей подсказки, – между тем распорядился капрал. – Сами все делайте – прочищайте, закладывайте, насыпайте порох… если что не так, я подскажу.
Солдаты принялись действовать, Громов же, искоса поглядывая на вверенное ему войско (количеством явно до полуроты не дотягивающее), подошел к англичанину:
– Неплохой выстрел, сэр.
– Что вы, господин лейтенант, – сконфузился бравый вояка. – Я ведь из простых.
– Все равно, за такой выстрел можно и сэром назвать, – одобрительно покивал молодой человек. – Настоящего профессионала видно издалека, знаете ли! Вот, помнится, был у меня в гараже один слесарь – золотые руки, но, как выпьет, так лучше и не подходи.
– А, так вы насчет выпить, сэр лейтенант! – капрал распушил рыжие усы. – Так это я завсегда пожалуйста. Даже обязательно надо выпить – а то вкус пороха так на губах и останется. Чувствуете, кислит?
– Кислит, – согласился Громов. – А вы на ветер поправку делаете?
– Когда как, – англичанин сейчас разговаривал важно, с достоинством и без ругани, видать оценил всю серьезность собеседника. – Когда и не успеешь, не до того. Я ведь на кораблях много служил, старшим канониром. Вот, я вам доложу, работка! Все качается, толком не повернешься – теснота, а ежели еще вражье ядро в пушечный порт залетит… Ах, тысяча чертей – видал я такое дело, не приведи господи. А вообще, эта пушка на полторы тысячи ярдов бьет, даже больше, – капрал кивнул на «учебное» орудие с копошащимися вокруг него солдатиками крепостного гарнизона.
– Пушка к выстрелу готова, сеньор лейтенант! – подбежав, доложил сержант – коренастый малый с вечно недовольным лицом ипохондрика и большими красными руками. – Прикажете открыть огонь?
– Что они спрашивают? – с интересом осведомился капрал.
Громов ответил честно:
– Не знаю. Наверное, спрашивают разрешения стрелять.
– Раз зарядили, так пусть уж стреляют, черт побери!
Андрей махнул рукой.
– Уши зааткнуть! – тут же скомандовал англичанин. – Приготовились… Огонь!
Бабах!!!
На этот раз ядро угодило в воду, в залив, как раз между двумя баркасами. Сидевшие в них рыбаки немедленно попрыгали в море, явно предпочитая добраться до близкого берега вплавь.
– Ну это вы того… – посетовал сеньор лейтенант. – Слишком. Чего своихто пугать? На горках, вон, тренируйтесь. А вы, господин капрал, продолжайте. Очень интересно вас послушать.
– Так я и говорю, – приставив к пушке следующую смену солдат, англичанин пригладил усы. – Бьетто она на полторы тысячи ярдов, а прицельная дальность – дай бог на пятьсотшестьсот. Ну на суднето вообще ни о каком прицеле и разговору не идет – качка, а отсюда, из крепости, вполне можно в какоенибудь средней вместимости судно попасть… Не, в баркас – навряд ли.
Во второй половине дня солдаты тренировались в стрельбе из мушкетов – так, попрежнему, на английский манер назывались длинные гладкоствольные ружья, бывшие, по сравнению с прежними мушкетами, килограммов на пятьшесть легче. Французы именовали такие ружья – фузий – ну а на русский манер – фузея. Граненый ствол метра полтора, штык… точнее сказать – багинет, вставляющийся в дуло, и получалась этакая пика. И тоже – никакой особой меткости, эффективность только при применении залпового огня.
И тут Громов много чего узнал – о боевых и походных построениях, о различных приемах атаки и обороны, даже об обозе и маркитантах – у кого из них девки слаще!
– Нет, я вам говорю – была такая тетушка Ермада, ей, правда, года три назад оторвало голову ядром… так, случайно.
– А девки куда делись, господин капрал?
– Девки? Какие девки?
– Так вы ж говорили – сладкие.
– Ааа, вот вы о чем. Да разбежались, верно, девки. Сейчас, может, и сами торгуют, ездят за армиями.
– Жаль, к нам не заглянут.
– Чу! С чего б им к вамто заглядывать, вы, небось, в городе, а не в пустыне – девок и в тавернах полно, на любой вкус.
– Так те, что получше – дороги, а за остальных местные рыбаки в драку полезут. Всенепременно полезут – дешевото всем хочется.
Такой вот разговор шел на странной смеси английского с каталонским, даже с применением некоторых французских слов, особенно когда речь заходила о девушках. Сразу после полудня коменданта Педро Кавальиша срочно вызвали к губернатору, и Громову пришлось пить с капралом, которого, к слову, звали Джонс – Иванов, если порусски.
– Когда вы подходите к замужней даме, мон шер ами, то, галантно поклонясь, обязательно ногою вот так шаркните… а ежели к незамужней – то вот эдак.
Учитель хороших манер и изысканного политеса месье ЖанЖак Обри, показав, как именно нужно шаркать в обоих случаях, утомленно присел в кресло. Вообщето, этот здоровенный мужичага с крутыми плечами и синей щетиной на вытянутом, с горбатым разбойничьим носом лице, меньше всего напоминал эстета, скорее – висельника или пирата. Правда, одежду предпочитал, надо сказать, самую что ни на есть изысканную – брабантские кружева, черный бархат, по краю обшлагов – шелковая тесьма ценою два луидора за погонный метр.
– Шаркнете, а затем учтиво отойдите в сторонку да внимательно смотрите, каким именно образом дама станет вытаскивать носовой платок. Ежели быстро и взмахнет вот этак томно – значит, вам бы надо за ней еще поухаживать, а ежели медленно – то вы почти у цели, мой друг.
– А ежели дама вообще не вытащит платок?
– А ежели не вытащит – значит, вы не в ее вкусе, или у нее чрезвычайно злобный и ревнивый муж! – Обри мрачно усмехнулся и вздохнул, краем глаза посматривая в распахнутое окно, выходящее на гору Тибидабо, туда же, куда и окна съемной квартиры Громова – домато стояли на одной улице.
– Ну, – поднявшись с кресла, преподаватель хороших манер взглянул на большие, в виде луковицы, часы. – Пожалуй, сегодня нам с вами пора уже и заканчивать. Ничегоничего, месье Громахо, ученик вы понятливый, старательный – так что очень скоро вы уже сможете совмещать теорию с практикой – на первом же званом балу!
Носовые платочки, поклоны, жеманничанье – и вот за такую чепуху стервецфранцуз не стеснялся брать по дублону за занятие, а с уроками уговорились на два раза в неделю! Так никаких подаренных лордом Питерборо гиней не напасешься! Растают, словно мартовский снег, тем более что месье Обри не один такой, был еще один месье – учитель танцев и фехтования Рене де Кавузак, юркий, чемто похожий на завитого пуделя, молодой человек, по виду – типичный забиякабретер, явно покинувший родные пенаты, дабы избежать виселицы за последствия многочисленных дуэлей. Этот тоже просил за свои услуги дублон, правда, хоть учил делу, с легкостью совмещая фехтование и танцы, к искреннему удивлению Громова, оказавшиеся вещами весьма близкими, если не сказать – идентичными. Исповедавший «геометрический принцип» обучения, месье де Кавузак расчертил весь свой сад кругами и линиями, напоминавшими те, что некогда использовались для обучения строевому шагу на уроках НВП в советских школах. И махать шпагой следовало не просто так, наобум, а в строгом соответствии с этими линиями – точно так же нужно было и танцевать.
– Легче, легче, месье, не топчитесь, как ганнибалов слон! Ногу в сторону… не эту – левую. Так. Теперь – фуэте! Выпад! Ага! Теперь надевайте нагрудник, попробуем в паре.
Звякнули шпаги… один раз, другой… а на третий клинок Андрея вылетел из рук, упав в траву за кустами.
– Ничего, ничего, месье, – утешил господин Кавузак. – Понимаю, вы, русские дворяне, больше привыкли к саблям. А шпага – не сабля, с ней тоньше надо, изящнее. Вот, опять вы не на ту линию встали. Ну сами подумайте, неудобно же так, раскорякой! В следующий раз попробуем танцы – приведу вам в пару одну женщину, вряд ли она вам понравится – в возрасте уже, но как танцует – одно удовольствие посмотреть. Танцы мы с вами, месье Громахо, постараемся как можно быстрее освоить – чтоб вы не чувствовали себя на здешних балах этаким русским медведем! Прошу прощения, если обидел – искренне не хотел.
Так вот, в учении и на службе, и пролетали все дни, и некогда было ни о чем думать… разве что с нетерпением ждать возвращения Жоакина. Интересно, какие вести принесет парень? Хорошие или… нет. Дай бог, разнюхает чтото о Владе, а если нет… А если нет, то, значит, ее никогда здесь и не было, все хорошо с этой девушкой – уже, небось, дома… Интересно, пропавшего любовника вспоминает? Грустит?
Через неделю наконецто вернулся Жоакин Перепелка! Довольный, но, увы, мало что выяснивший – никаких полуголых девушек никто в Калелье и ближайших деревушках не видел, а значит, она там и не появлялась, иначе уж непременно заметили бы. Что же касается красного корабля, то тут дело обстояло гораздо запутаннее.
– Рыбаки говорят, что это – проклятый корабль, – пояснил юноша. – Они много о нем слышали, но видели редко. Тому и рады – «Барон Рохо» – предвестник горя.
– Ну это я без тебя знаю, – Громов разочарованно зевнул и потянулся – времято уже стояло позднее. – А что там за слухи?
– Да разные, – Жоакин задумчиво поморщил лоб, глядя в открытое окно на шаставшую по двору кошку. – Ктото когдато этот корабль видел, а потом заболел и умер… или утонул – вот примерно так.
– А о капитане, о матросах – что, вообще ничего?
– Да как же ничего! – всплеснул руками подросток. – На капитането как раз и лежит проклятье, говорят, лет двадцать назад он основал в Барселоне общество поклонников Сатаны!
– Да что ты! – Андрей насмешливо хмыкнул, цыкнув на запрыгнувшую на подоконник кошку. – И кто же еще в это общество входил?
– Никто в деревнях не знает, но… – перекрестившись на видневшуюся в окошке часовню на горе Тибидабо, Перепелка пригладил волосы, а все же пробравшаяся в комнату кошка прыгнула к нему на коленки. – Но говорят, что общество это до сих пор существует. – Боязливо оглянувшись по сторонам, юноша понизил голос до шепота, словно б его мог подслушать сам дьявол: – И входит туда не кто попало, а самые знатные господа и дамы! В особенности – дамы. Этимто что надо, господи?
– Понятно, что, – хохотнул молодой человек. – Доступного и немножко извращенного секса – все сатанинские клубы именно для этого и создаются. А ты что думал – просто Бога гневить?
– Ээ… я так и не понял – для чего, сеньор?
– Ну и не надо тебе ничего понимать – молодой ишо! – тихонько засмеялся Громов. – Сбегайка лучше на кухню, принеси вина. А за информацию спасибо, все ж коечто. Вот тебе гинея – заслужил, парень.
На следующую субботу в губернаторском дворце был объявлен бал, на который приглашались все знатные люди города, а также герои, проявившие себя во время штурма. Естественно, герои не из простолюдинов – техто зачем на балы приглашать, они и танцеватьто не умеют, ну разве что сардану – танец, на балу вряд ли уместный. Тут надо чтонибудь этакое, изысканное – балетыменуэты.
Естественно, новоиспеченный сеньор лейтенант тоже оказался в числе приглашенных, чему очень даже обрадовался, намереваясь завести на балу коекакие приватные и, несомненно, полезные для дальнейшего расследования знакомства.
Бал начался с легких закусок и танцев. Уже начинало смеркаться, и в просторной зале губернаторского палаццо ярко горели свечи. Пахло миндалем и лавандой, шуршали кринолинами дамы, а благородные господа, дожидаясь музыки, неторопливо вели светскую беседу.
Кроме самого губернатора и высших городских лиц, на балу присутствовали несколько англичан и даже пара австрийцев из свиты пока еще эрцгерцога Карла, которого ждали в Барселоне со дня на день, чтобы торжественно провозгласить королем. Не потому, что так любили Габсбургов, просто ненавидели кастильцев, считая их главными виновниками всех каталонских бед. А за кастильцами стояла Франция и Филипп Бурбон – значит, королем должен быть Карл Габсбург! Враг моего врага – мой друг.
Выпив пару бокалов в обществе капитана Педро Кавальиша и еще нескольких офицеров, Громов стрельнул глазами в сторону дам, в подавляющем большинстве вполне себе замужних, но и среди них попадались очень даже юные и красивенькие. Как, например, воон та кукольная блондиночка – эпоха барокко признавала эталоном красоты именно такой тип женщин, вечно юных анемичных жеманниц, бледных и словно бы ненастоящих, тип рубенсовских пышногрудых венер остался далеко в прошлом, о чем Андрей нисколько не сожалел – ему и такие «куколки» нравились. Косплей, что тут скажешь?
Музыканты наконец настроили свои инструменты, заиграла музыка – и все мужчины подскочили к дамам… сеньору лейтенанту стоило лишь бросить в их сторону заинтересованный взгляд – как на пол тут же полетели носовые платки, что, если верить пиратообразному учителю хороших манер, являлось весьма благоприятным знаком. Ту самую понравившуюся блондиночку Громов и ухватил, повел, закружил в танце… Правда, толком поговорить не пришлось, вопервых – музыка звучала громко, ну а вовторых (и вглавных) – Андрей простонапросто боялся сбиться: танцы эпохи барокко это не топтание с ноги на ногу под Верку Сердючку и прочий дискотечный хлам, тут четко действовать надо, знать – или довести до автоматизма, – куда ногу ставить, как руку поднимать, да каким именно образом кружить даму… а когда и кружиться самому. Непростая наука, требующая недюжинной смекалки, выносливости и грации, недаром все танцоры обычно были и хорошими фехтовальщиками, а все эти дамы, несмотря на несколько глуповатый и напыщенный вид, похоже, вовсе не были такими уж непроходимыми дурами, какими казались. Попробуйка так попляши! Без ума – точно не сможешь.