На душе почемуто заскребли кошки.
– Вот, сюда, – наклонившись, Жауме оторвал от эшафота доску. – Тут и спрячемся. Тут отсидимся.
– Хорошее место, – забираясь внутрь, одобрительно произнес Громов. – Надеюсь, никому не придет в голову сюда заглянуть.
– Не придет, – уверенно хмыкнул кузнец. – Не до того будет.
Он, верно, знал чтото такое, о чем пока не догадывался Андрей, знал, но не говорил – наверное, не считал нужным.
Начинающийся день быстро вступал в свои права: одна за другой гасли звезды, потускнела луна, и вот уже блеснул, заглянув в щель, первый луч солнца.
И тут же раздались крики, ктото забегал, заорал… чтото заскрипело…
– Они перетаскивают пушки! – Жауме неожиданно выругался. – Подлая кастильская сволочь! Этого нельзя допустить, друг, иначе погибнет много наших.
– Когокого погибнет?
– Потом объясню, – кузнец сплюнул и, подняв глаза, спросил: – Ты со мной?
Громов улыбнулся:
– Конечно!
– Тогда знай, что тебя могут убить.
– Меня… нас могли и повесить. Смерть от пули или меча лучше, чем от веревки.
– Клянусь святой Эулалией, ты сейчас славно сказал!
Засмеявшись, каталонец припал глазами к щели, то же самое поспешно проделал и Андрей, увидев, как около пушек суетились солдаты, одетые кто во что горазд и таким же образом вооруженные – у когото имелся палаш, ктото, припав к тяжелому лафету, бросил на землю пику, ктото прислонил к дереву тяжелый мушкет, у большинства же, похоже, никакого огнестрельного оружия не имелось, впрочем, для обороны вполне хватало и пушек.
Командовал всеми высокий кастилец в темносинем кафтане, с искаженным от ярости лицом. Изрыгая проклятия, он размахивал шпагой, время от времени подбадривая своих солдат увесистыми пинками:
– Быстрее! Быстрее, шваль!
Несчастные солдатушки торопились, как могли – однако выходило плохо. Если двенадцатифунтовые орудия (вес – около тонны) еще получалось както переместить, то уже о двадцатичетырехфунтовых, весивших больше трех тонн, речь, похоже, не шла, несмотря на все неистовство командира.
«Двадцать четыре фунта, – подумал Андрей. – Стандартное орудие фрегата или даже линейного корабля. Интересно, зачем они их разворачивают? В городе чтото произошло?»
А солдаты уже прочищали стволы банниками, закладывали пыжи и заряд, вот запалили фитили, кастилец в синем кафтане поднял вверх шпагу.
– Нет! – воскликнул кузнец. – Мы не дадим им выстрелить. Слава свободной Каталонии!!!
С этим словами он выскочил изпод эшафота, словно черт из бутылки, и Громов без колебаний последовал за ним. Жауме схватил чьето копье, Громов – мушкет, оказавшийся не заряженным… Пришлось действовать прикладом – ввух!!!
Ближайшие расчеты тут же разбежались по сторонам, видать, не поняли, что нападавших всего двое!
Что они при этом кричали, Андрей, естественно, не понимал, но догадывался.
– Мятежники! Проклятые каталонцы!
Ругающийся командир в синем кафтане и со шпагой в руке неожиданно оказался перед Громовым, и тому, несомненно, пришлось бы туго, если б не помощь Жауме, метнувшего в «кастильскую сволочь» пику, а затем – и банник.
От пики кастилец увернулся, а вот банник едва на угодил ему в голову, задев плечо и вызвав кучу проклятий, в немалой степени под влиянием которых солдаты пришли в себя и принялись окружать беглецов, щетинясь алебардами и палашами. Коекто уже тащил мушкет…
Беглецы встали спина к спине, готовясь подороже продать свои жизни.
– Ты верно сказал, друг Андреас, – сквозь зубы промолвил кузнец. – Лучше принять смерть от пики, пули или палаша, чем от веревки. Нам с тобой терять нечего… А ну подходите, подлые кастильские псы! Кому первому проломить башку?
Жауме угрожающе взмахнул банником… И в этот момент откудато снизу послышались торжествующие крики. Кастильцы замялись – видать, этим парням не оченьто хотелось воевать, и командир вновь попытался вразумить их ругательствами и пинками.
– К орудиям, живо к орудиям!
Размахнувшись, Громов швырнул в него мушкет – все равно не заряженный, – угодив в плечо. Кастилец выронил шпагу…
И вдруг весь двор наполнился вооруженными людьми: ктото был в кафтане, ктото в рваной безрукавке, а ктото и вовсе голым по пояс. У некоторых имелись мушкеты, и пистолеты даже – сразу раздались выстрелы – остальные были вооружены алебардами, пиками, палашами и даже абордажными саблями. На шляпах и на одежде у многих виднелись желтокрасные каталонские ленты.
С криком «слава Каталонии!!!» толпа с яростью бросилась на солдат, завязалась схватка, в которой приняли посильное участие и беглецы.
– Слава Каталонии! – размахивая чьимто палашом, орал кузнец. – Слава доброму королю Карлосу!
Андрей невольно улыбнулся – так вот чего ждал его рыжебородый друг! Вот на что надеялся. Восстание! Мятеж!
Ворвавшиеся во двор мятежники быстро покончили с кастильцами – когото убили, ктото сдался в плен, а ктото просто предпочел убежать. Командир в синем кафтане валялся у лафета двадцатичетырехфунтовой пушки с пробитой головой.
– Слава Каталонии! Королю Карлосу – слава!
– Храбрецы! – вскочил на эшафот высокий, похожий на цыгана мужчина в рваном – но явно недешевом – кафтане с золотистыми позументами. Как видно, сей человек и был предводителем… ну не всех мятежников, а скорее – именно этого отряда.
В правой руке его сверкала шпага, в левой – пистолет с колесцовым замком. Спусковым крючком освобождалась пружина, зубчатое колесико начинало крутиться, высекая искры, падавшие на полку с затравочным порохом. Непросто и не всегда надежно, но все же лучше, чем фитиль, который всегда приходилось держать тлеющим – иначе как выстрелитьто?
– Друзья мои, вы нынче – надежда Каталонии! – зычно выкрикнул главарь, и кузнец Жауме Бальос благоговейно перевел его слова своему новому другу.
– Но ждать нечего, – нам нужно взять башни, иначе флот лорда Питерборо не сможет войти в гавань… и тогда наше восстание обречено! Помните, пушки не должны сделать ни одного выстрела, в крайнем случае – один. Эти орудия, – предводитель показал шпагой на огромные пушки, – уже не выстрелят, но те… – он кивнул на башни. – Думаю, найдутся средь вас храбрецы. Эти башни мы просто сейчас обстреляем, а вот дальние…
– Я здесь знаю все пути! – волнуясь, выступил вперед кузнец. – Я, Жауме Бальос… я пройду… проведу… А это мой друг, русский.
– Русский? – вожак удивленно вскинул глаза, темносерые, словно холодное северное море. – Что ж – рад! Я – команданте Ансельмо Каррадос.
– Андреас, – кивнув, молодой человек невольно усмехнулся. Команданте, надо же. Почти Че Гевара!
– Так вы сможете…
– Мы сделаем все! – твердо уверил Жауме.
Команданте махнул пистолетом:
– Тогда да поможет вам Бог и святая монтсерратская дева! Вперед, друзья мои. Помните – от вас сейчас зависит многое. Постойте! Возьмите с собой людей.
Со всех сторон, по всей крепости, уже давно слышались выстрелы, звон сабель и палашей, крики. Все вокруг бегали, вопили, ругались – торжествующие повстанцы, разбегающиеся солдаты гарнизона, освобожденные узники.
– Сеньор Андреас! – услыхал Громов за спиною.
Молодой человек обернулся:
– Жоакин! Ты жив еще?
– Жив, да, – обрадованно закивал парень. – Не успелитаки повесить, ага.
Темные глаза его сияли радостью и счастьем.
– Я с вами, сеньор Андреас.
– С нами может быть опасно.
– Где сейчас не опасно?
– В этом ты прав, парень. Пошли.
– Это кто еще? – уже на галерее обернулся Жауме Бальос.
Громов невольно рассмеялся:
– Один мой старый знакомец. С которым нам с тобой суждено было вместе висеть.
– Что ж, из него выйдет славный воин… ежели не убьют!
Пройдя по крепостной галерее, небольшой отряд повстанцев во главе с кузнецом оказался у дальней башни… и тут же лишился сразу троих – с башни выстрелили из мушкетов.
– Метко палят, сволочи, – укрывшись за крепостным зубцом, выругался Жауме. – Нам надо вышибить вот эту дверь, – он кивнул на небольшие воротца, ведущие в башню. – Вышибить – да. Правда, пока ума не приложу, как это сделать.
– Они будут стрелять, – предупредил Андрей. – И швырять сверху камни.
Кузнец отмахнулся:
– Знаю. И все же – мы должны ворваться внутрь. Нужен какойнибудь таран…
– Тогда уж лучше пушка, – усмехнулся Громов. – Думаю, двенадцатифунтовка как раз подойдет. Правда, тащить ее сюда – умаемся.
– Ничего, притащим.
Сплюнув, Жауме обернулся к повстанцам и чтото им сказал, видать, то же самое, что – только что – Громову.
Да, пушка – это был бы выход. Ядро запросто вышибло бы дверь, а уж дальше – дальше все решил бы яростный и быстрый натиск.
Часть мятежников немедленно покинула галерею, отправившись за орудием, все остальные принялись ждать.
– Пушку надо подтащить незаметно, – задумчиво промолвил Андрей. – Поставить хотя бы воон у того сарая. И выстрел будет – только один. Если не попадем – они могут успеть забаррикадироваться.
– Даа, – кузнец прикинул предполагаемую траекторию. – Можем и не попасть, с первогото выстрела. Ну а на второй подтащим оружие ближе, и уж тогда… Но ты прав – пока заряжаем, они вполне могут набросать у ворот всякого хлама – камней, ядер. Возьми их тогда! Никаких зарядов не хватит. Может, два орудия притащить?
– Заметят. Где мы второето спрячем?
Словно в ответ на мысли и слова мятежников с башни рявкнула пушка. Стреляли в сторону города, как раз по восставшим.
– Двенадцатифунтовка, – ктото из повстанцев определил на звук. – Главныето орудия у них на порт смотрят.
Ну ясно, что на порт – куда же ещето? Отсюда, с горы Монтжуик, вся гавань как на ладони.
– А что это за оконце? – присмотревшись, Громов задумчиво показал рукой на высоту примерно третьего этажа.
– Ах, это, – проследил за его взглядом кузнец. – Там небольшая кузница, и есть проход на верхнюю площадку, к пушкам. Ты полагаешь…
– Да, ктото ловкий мог бы туда забраться… Прямо вот так, по камням. А потом бы просто спустил веревку… кстати, ее можно взять с виселиц.
– Я попробую! – покусав губы, вызвался Жоакин. – Когдато я лазал по скалам, собирал птичьи яйца.
– Ты?
Громов еще не успел ничего сказать, как Жауме похлопал паренька по плечу:
– Ну давай, и да поможет тебе Святая Дева с горы Монтсеррат! Постой, подожди – когонибудь пошлем за веревкой.
Подросток так и полез прямо по отвесной стене, цепляясь за щели между камнями и не смотря вниз – да и зачем было смотреть, чтоб сорваться? В принципе, не такая уж и большая высота, лишь бы не заметили сверху… Не должны бы – для этого пришлось бы сильно перегнуться через парапет, а врагам было сейчас не до этого. Вот снова прозвучал выстрел.
Ловкая фигурка подростка между тем карабкалась по стене, и до оконца уже оставалось совсем немного, как вдруг Жоакин едва не сорвался, заскользил, в последний момент уцепившись за каменный выступ.
– Ну давай, – прошептал про себя Громов. – Держись, держись, Перепелка.
Парнишка немного передохнул, собираясь с силами, отдышался и осторожно полез дальше.
Андрей с облегчением перевел дух, глядя, как юноша исчез в узком проеме окна. Тотчас же вниз полетела веревка, и молодой человек оказался около нее первым.
– Эй, эй, – закричал позади кузнец. – Обожди меня.
– Нет, – обернувшись, Андрей тряхнул головою. – Ты оставайся здесь, командуй. А мы уж там разберемся, что к чему.
Следом за ним в башню забрались еще с десяток отчаянных сорвиголов, и ждать дальше было бы слишком опасно, тем более – внизу уже подтянули пушку.
– Может быть, просто спуститься вниз и открыть им дверь? – предложил Перепелка.
Громов скривил губы:
– Нет, не все так просто. Думаю, там, внизу – тоже солдаты. Зачем лишняя схватка – нам ведь нужно наверх, к пушкам.
Подросток пожал плечами:
– Тогда идем. Чего тут теперь ждатьто?
Андрей кивнул, покрепче сжимая палаш. Был ли Громов готов убивать? Сейчас он об этом не думал, до глубины души охваченный азартом схватки, теперь уже он, как честный человек, никак не мог бы уйти.
Заскрипела под ногами лестница, позади слышалось лишь хриплое дыхание повстанцев, людей, которых Андрей Громов вел сейчас в бой, быть может, для многих – последний. Еще пара десятков шагов и…
Вверху, сквозь распахнутый люк заголубело небо. Заглянувший в люк воин чтото спросил…
Вместо ответа Громов дернул его за руку и первым ворвался на верхнюю площадку башни… первым принял на себя удары вражеской шпаги, от которых, скорее всего, и не отбился бы, кабы не помощь своих.
– Аааа!!! – что есть мочи заорали мятежники. – Святая Дева Монтсерратскаяааа!!!
Схватка оказалась весьма скоротечной – расчет башенных орудий составлял всегото с полдюжины человек, плюс десятниксержант – тот самый, что ринулся на Андрея со шпагой, да так и лег с пробитой кемто из повстанцев башкою, остальные же, видя такое дело, сдались.
Снизу, со двора, послышался выстрел, и команда отчаянного кузнеца Жауме Бальоса немедленно бросилась в атаку.
– Видать, попали всетаки, – вытирая со лба пот, усмехнулся Громов. – Ты что, Перепелка, ранен?
– Да вроде нет, – пожав плечами, Жоакин широко улыбнулся.
– А чего кровь?
– Так, пока лез, ободрался.
Внизу, у дверей, и в самом деле оказались солдаты – впрочем, и там с ними справились быстро: не прошло и пяти минут, как Жауме уже обнимал своего приятеля да хлопал по плечу Перепелку:
– Ай, молодцы! Ай, молодчины!
Они немедленно послали гонца к команданте Каррадосу, и буквально через десяток минут троекратно рявкнули главные орудия крепости. Бабах! Бабах! Бабах! Казалось, что задрожали стены.
– Это они по кому так? – отпустив руки от ушей, поинтересовался Жоакин.
Кузнец ухмыльнулся:
– Холостыми палят, без ядер. Думаю – сигнал подают.
– Хо! Вон, смотритека! – Перепелка показал рукою в сторону главной башни, над которой взвилось в небо полосатое каталонское знамя. – Мы победили, ага!
Громов скептически прищурился:
– Думаю, в городе еще есть кастильские солдаты.
– Есть, и много, – согласно кивнул Жауме Бальос. – Но теперьто уж мы с ними справимся – смотрите, вот он, английский флот! Эскадра графа Питерборо идет нам на помощь. Теперь уж придет. Слава Каталонии и святой монтсерратской деве!
– Слава! Слава! Слава!
Огромный трехдечный корабль с непробиваемый корпусом из мореного дуба, тремя высоченными мачтами и гордым именем «Куин Элизабет», разрифив марселя, медленно повернулся к гавани. Следом за ним такой же маневр проделали и остальные суда эскадры. На мачтах гордо реяли красные с золотыми леопардами вымпелы, трепетали на ветру кормовые флаги с красными английскими крестами.
На просторной корме «Королевы Елизаветы», возле штурвала и стоявшего там шкипера, в резном кресле сидел тучный господин в завитом с локонами парике и красном, щедро расшитом золотом мундире. Сквозь длинную подзорную трубу господин в красном мундире пристально смотрел на крепость, а затем обернулся и, щелкнув пальцами, подозвал когото из стоявшей позади свиты:
– Канонирам – к бою.
– Велите открыть огонь по крепости, сэр? – изогнувшись в поклоне, осведомился подбежавший судовой офицер.
Тучный господин – командующий эскадрой Ее величества королевы Анны граф и лорд Питерборо саркастически хохотнул:
– Вы глупец, Дженкинс! Зачем нам стрелять по крепости, если она и без того наша? Вы не слышали сигнала? Не видите каталонский флаг?
– Но… это может оказаться ловушкой, милорд!
– Может, Дженкинс, вполне может, – встав, граф прошелся по палубе, зябко потирая ладони. – И вот, если окажется, мы разнесем здесь все! Но только по моему приказу, Дженкинс. А сейчас – велите готовить десант.
Английский флот вошел в барселонскую гавань без единого выстрела, если не считать сигнального залпа повстанцев. И столь же беспрепятственно высадился десант, и английские солдаты совместно с каталонскими повстанцами быстро очистили город от гарнизона испанцев. Многие кастильцы – давно не получавшие жалованья оборванцы, набранные силой бог знает где – предпочли бою плен, большинство же из них просто разбежалось, пробираясь по берегам реки Льобрегат в Валенсию, и дальше – в Толедо и в Мадрид. Барселона оказалась в руках англичан, искренне ненавидящие испанцев каталонские мятежники громогласно праздновали победу. На площадях маршировали английские солдаты, били барабаны, прямо на узкие улочки выкатывали бочки с вином, и каталонский флаг гордо реял над крепостью на горе Монтжуик, захваченной повстанцами не без помощи Андрея Андреевича Громова.