«Уложите самые необходимые вещи, не забудьте положить на всякий случай в карман ваш револьвер, и едем…».
В судьбоносный день 8 января, когда министры и Николай II лихорадочно обсуждали письма и петицию Гапона и размещали в Петербурге войска, на страницах Нового времени читателя ждала замаскированная под детектив беззубая сатира. К. Н. В. посмеивался над наивными иностранцами, воспринимавшими Россию как страну белых медведей и жующих сальные свечи казаков, попутно же со снисходительной улыбкой подмечал мелкие общественные пороки. Сталкиваясь с отдельными изъянами благостного российского быта, Шерлок Холмс пускался в криминалистические построения и строил дедуктивные выводы, не имеющие ничего общего с реальностью. Удачный прием использовался авторами-сатириками (Long ongle, А. С. Бухов, Л. И. Лагин и др.) вплоть до 1930-х гг.: Холмс на российском и советском фоне, если воспользоваться формалистической терминологией, служил превосходным инструментом отстранения.
С. М. Эйзенштейн. Эскиз костюма Шерлока Холмса (1922).
Прямым следствием близкого знакомства с «пинкертоновщиной» стал роман М. С. Шагинян Месс-Менд, или Янки в Петрограде (1924), причем «выпуски» служили образцом для подражания и другим авторам ранней советской авантюрно-приключенческой прозы. Но так называемым «красным Пинкертоном» влияние их не ограничивалось. Отсылки к «Пинкертонам» обнаруживаются в Белой гвардии М. А. Булгакова, к шерлокианскому «канону» Конан Дойля — у И. А. Ильфа и Е. Петрова.
В. В. Розанов, как водится, оказался откровенней многих интеллигентов, не решавшихся признаться в «постыдном» увлечении:
— Дети, вам вредно читать Шерлока Холмса.
И, отобрав пачку, потихоньку зачитываюсь сам.
В каждой — 48 страничек. Теперь «Сиверская-Петербург» пролетают как во сне. Но я грешу и «на сон грядущий», иногда до 4-го часу утра. Ужасные истории.
В 1908 г. копеечные книжки о Шерлоке Холмсе и других сыщиках, а также шерлокианские театральные постановки, довольно часто обсуждались в окружении Л. Н. Толстого в Ясной Поляне. Интересно, что один из разговоров коснулся и Сыщика В. А. Тихонова; охранительский пафос, насколько можно судить, прошел мимо собеседников, и они усмотрели в рассказе лишь описание нравственного очищения:
Татьяна Львовна рассказала про восьмилетнюю девочку, у которой были десять томов Шерлока Холмса и десять томов Нат Пинкертона, прочтенных. Восхищалась ими и говорила, что будет сыщицей. Владимир Григорьевич <Чертков> говорил, что Шерлок очень интересен, он его читал. И передал русский рассказ, который он читал в английском переводе, под названием «Русский Шерлок Холмс». Выследил преступника в канаве, увидел его жалкое лицо, пожалел его и ушел. <…>
Чертков вспомнил, как Хилков наткнулся на беременную бабу в своем лесу; это сильно подействовало на его нравственное перерождение.
Педагоги и критики били тревогу. Маститый правовед и криминолог М. Н. Гернет (1874–1953) предупреждал, что чтение похождений сыщиков, знакомство по этой литературе с миром кровавых преступлений приводит юнца к подражанию жестоким героям романа значительно чаще, чем это думали. В некоторых случаях было установлено точное воспроизведение юными читателями Холмса и другой подобной литературы преступлений, описанных ими. Так, в Москве были получены домовладельцами письма с требованиями доставить под угрозою смерти деньги. Полицией был задержан вымогатель, оказавшийся совсем юнцом; в его кармане был найден выпуск с описанием того самого преступления, которое он сам совершил, а письмо с угрозами смертию оказалось точной копией одной из страничек найденной при мальчике книжки. Еще более тяжелый случай такого же влияния литературы был установлен судебным разбирательством в Елизаветграде. На скамье подсудимых сидели четыре мальчика 14–17 лет, обвинявшиеся в убийстве. Прочтя рассказ о «клубе шантажистов», они организовали свой «клуб бомбистов». Так же, как и юный московский вымогатель, они списали из книжки письмо к домовладельцам Елизаветграда с требованием от них денег под угрозой смерти (они подписывали письмо так: «Клуб бомбистов Царь ночи № 6»). Когда требование о доставке денег не было исполнено, угроза убийством была приведена в исполнение: юнцы убили двух мальчиков — сыновей домовладельцев.