Отворил Алим конюшню и увидал, что в одну сторону свободное место, а в другой стоит его тройка лошадей и карета, которую разбойники увели.
Алим хотел взять свою лошадь и ускакать. Глянул, а они все стреноженные.
Он поставил волов, приходит и просится опять у них домой.
— Нет, еще одно, что мы скажем, выполнишь, и отпустим домой.
Прошло два дня, один разбойник помер. Умирая, приказывал Алиму:
— Когда пойдешь домой, отпустят тебя, больше никогда не воруй и не обижай людей.
У разбойников такой был обычай — когда умирает из них один, делают гроб, кладут в него покойника, засмоляют, подтаскивают его к реке и пускают, и он плывет. Вот так они и сделали. Положили в гроб, засмолили и в речку спихнули.
Прошло несколько, может, недели две. Вот один разбойник и говорит:
— Алим, иди на большую дорогу, там будет идти богатый-богатый купец. Ты возьми у него деньги. Принесешь — домой отпустим.
Алим пошел на дорогу, дорога шла лесом. Он сел и поджидает в кустах. Глядит — идет богатый купец. Выходит Алим из кустов и говорит:
— Стой. Эка, барин, хороша у вас пуза, а у меня нож хорош. Добром деньги отдаешь?
Купец кинулся на Алима, хотел за горло схватить его руками. Алим сразу взмахнул ножом прямо в пузо, сразу развалилось пузо надвое. Алим взял саквояж с деньгами и пошел. Приносит деньги, а тут еще один разбойник помер. Он отдал деньги старшему. Опять сделали гроб, засмолили и опять в речку пустили. Вот и живут вдвоем разбойник с Алимом. Алим просится домой:
— Дяденька, отпустите меня.
А разбойник говорит:
— Пойдем, Алим, я тебя еще одной специальности выучу, а тогда поговорим.
Пошли они в лес. Там озеро, коблы вокруг. Они нашли, под коблом сидит утка, высиживает.
Разбойник и говорит:
— Алим, вот видишь — утка. Я сейчас из-под нее выберу все яички до единого и утка не услышит. Если ты научишься, то тогда на другой утке это сделаешь.
Разбойник подполз к утке и стал выбирать яички. Когда разбойник выбрал яички и встал, то почувствовал мокроту. За это время, как он яички выбирал, Алим у него у самого подметки оторвал, а он и не видал.
Пришли они домой, разбойник и говорит:
— Ну, Алим, не надо тебе яички из-под уток выбирать. Я такого не встречал на веку, как ты. Можешь на ходу подметки отрывать, и у кого оторвешь, он не услышит! Вот я бы тебя отпустил, да кто же меня тогда похоронит, я уже дюже старый. Вот я умру, похоронишь меня, а сам покинь это место и не возвращайся сюда. Вот все твое, возьми, только больше никогда не воруй и никого не обижай. Живи своим трудом.
А Алим отвечает:
— Это тоже труд, когда на ходу подметки рвут.
— Это труд не благородный.
Алим дал слово, что больше никогда не будет воровать и обижать и покинет это место.
Недолго прошло времени, умер третий разбойник. Алим сделал гроб, засмолил, привязал к конскому хвосту, подтащил к реке и столкнул. Пришел домой, взял топор и вырубил на березе: «Тут жили разбойники Стяхва, Ананий и Намыска. Но больше их нет и не будет. Свободная дорога. Больше никто никого не тронет».
Алим взял с собой золота, как только можно донести, и пошел. Приходит в соседний город. Заказал себе роскошную одежду, оделся бароном и пошел в свой родительский дом. Взошел он в родительский дом и сел на качающееся кресло и качается.
Вдруг входит мать, она спрашивает;
— Кто вы и кого вам нужно?
Алим отвечает:
— Мне нужен господин барон.
— А разве вы не слышали? Барон давно помер от большого горя. Уже одиннадцать лет, как его в живых нет. У нас пропал девятилетный сын Алим. До сих пор его нет. Отец долго горился, заболел и умер.
— Ах, как жаль. Мама, я ваш сын Алим.
Мать пригляделась в черты лица, узнала сына своего. Схватились они в объятия и долго жали друг друга к грудям и плакали, потом они расцеловались. Она повела его к столу. Когда подали им обед, мать его спросила:
— Алим, правда ли, что ты был разбойником?
Алим ответил:
— Да.
Ну, вот, так они пожили месяца два. Алим и говорит:
— Мама, мне уже двадцать два года. Мне настало время жениться.
А мать и говорит:
— Да есть невеста для тебя, у нашего короля прекрасная королевна, но ведь он теперь не отдаст за тебя. Все знают, что ты был разбойником.
— Иди, мама, так и скажи, что я был разбойник и вор. Но больше я ничего плохого делать не буду.
Ну, как по обычаю, положили хлеб-соль на стол. Перекрестилась мать три раза, завернула хлеб-соль в парчовое полотенце и пошла к королю.
Приходит, кладет хлеб-соль на стол и говорит:
— Король-батюшка, я пришла к вам за живыми цветами. Эти цветы — ваша дочь, прекрасная королевна. Я у вас прошу руки ее. Мой сын Алим любит ее больше света белого, больше солнца красного и просит, чтоб она была его женой на долгую жизнь.
А король и говорит:
— Ваш сын Алим — разбойник и вор?
— Да. вор.
— A-а. Отец его был прекрасный барон, а он вор! Пусть сам придет, я с ним поговорю.
Мать приходит домой и говорит:
— Алим, король велел тебе прийти самому.
Алим и пошел. Приходит к королю. Король спрашивает:
— Алим, ты вор и разбойник?
— Да, разбойник и вор.
— Нет, я дочь за вора не отдам.
Алим и говорит:
— Ваша дочь, прекрасная королевна, должна быть моей женой. Если вы не дадите, я ее украду.
А король говорит:
— Чем воровать дочь мою, лучше уведи мою любимую лошадь. Уведешь — я отдам за тебя дочь.
— Сколько дадите времени на это, чтобы я украл у вас лошадь?
Король говорит:
— Две недели даю сроку.
Алим говорит:
— Ваше задание будет выполнено в трое суток. Пока!
И вышел.
У Алима был товарищ, хороший товарищ, Алим приходит, призвал его и говорит:
— Борис, ты мне нужен. Давай оденемся нищими и пойдем попросимся ночевать к царю. Только ты будешь молодым, а я старым-старым. Вот видишь, я себе бороду делаю. Согласен?
— Да.
Вот они оделись нищими и пошли к царю. Они с собой в суму взяли царский убор.
Приходят, просятся ночевать, уже было поздно, совсем темно. А в том королевстве был заведен порядок. Если не пустить нищего ночевать, то это равносильно тому, что человека убить.
Докладывают королю, что пришли двое нищих и просятся ночевать.
Король спрашивает:
— Старые, аль молодые?
— Один старый-старый, будто незрячий. Другой — молодой.
— Старому разрешить на сеннике ночевать, а молодого не пускайте.
Сенник помещался на втором этаже под конюшней. Алим прорезал дыру на эту сторону крыши, надел королевскую одежду и вышел к конюшне.
— Подайте мне мою любимую лошадь.
— Так вы ее не велели никому давать!
— Так мне ведь можно.
Ему выводят лошадь при всей амуниции. Он сел и поехал. Часовые только честь отдают.
Утром король спрашивает;
— Цела ли моя лошадь?
Ему отвечают:
— Так вы, как уехали, больше не возвращались.
А Алим на следующий день приезжает. Привязал лошадь к коновязи и говорит:
— Доложите королю, что лошадь его в сохранности. Пусть принимает.
Король сказал:
— Лошадь примите, его пригласите сюда.
Алим входит:
— Недопустя трое суток ваше приказание выполнено.
— Ну вот что, Алим, если ты такой вор, укради у меня жену. Тогда отдам дочь. Даю сроку вам две недели.
— Будет выполнено за одну неделю.
И пошел.
Возвращается Алим домой и приглашает к себе самого лучшего часового мастера в городе и говорит:
— Сделайте мне часы, ростом выше меня на четыре вершка и чтоб позади мог поместиться человек выше среднего роста и чувствовал бы себя свободно. Циферблат чтоб был изукрашен жемчугами, бриллиантом, мрамором, изукрашен алмазами. И сделай все это в двое суток.
Стал мастер просить больше срок.
— Я заплачу.
— Нет, нельзя.
— Ну, ладно, в трое суток.
В трое суток часы были готовы. Алим и говорит:
— Получай за часы, что они стоят, они твои.
Затвори в них меня и вези продавать, что получишь — все твое. В это время король с королевой ссорились. Она узнала, что он сказал: «Увези у меня жену». Он ей говорит:
— Ведь ты не лошадь, тебя не уведешь. Пойдем, погуляем. Вышли они, а тут у ворот им часовщик навстречу с часами. Он шумит:
— Ну, угодно кому часы?
— Продаете?
— Продаю.
— Ой, какие красивые!
— Так купите.
— А сколько они стоят?
— Тысячу рублей золотом, тысячу серебром и три бумажки.
— Уж больно дорого.
— Так ведь они все в золоте, в жемчугах. Это не часы, а мысли.
— Ну, выкинь из этой половины две четвертинки.
— Нельзя.
— Ну, получай деньги, только с тем условием, что довезешь их и установишь, чтобы они шли.
— Ну, хорошо.
Привозит. Король с королевой промеж себя говорят:
— Где ж их постановить?
— Так у меня в комнате, — королева говорит, — а потом увидим; может к дочке, она уже спит. На первый случай ко мне в спальню.
Поставили часы, пустили. Часовщик ушел домой. А король отдал приказ поставить часовых, строго-настрого к дому никого не подпускать.
Поздно вечером легли спать. Королева слушает бой часов. Пробило полночь, она заснула.
Алим вышел из часов. У него было бумажное чучело, надувалось оно через камышинку. Он быстро надул его и бросил в окно, со второго этажа. А чучело за что-то зацепилось и повисло. Во дворе сделалась тревога: все побежали туда, сам король тоже туда бросился. В это время Алим завернул королеву в одеяло, отворил окно на улицу, а там уж ждали лошадь и карета, и его товарищ. Он прямо ее бросил, товарищ поймал и — в карету. Он сам выпрыгнул и тоже — в карету. Сели и уехали. Когда они приехали домой, королева была без сознания, они привели ее в чувство и успокоили.
Алим пошел к королю и говорит:
— Ваша супруга у меня. Нужно — поедемте, возьмете.
Король поехал, взял свою королеву.
Алим говорит:
— Мне можно готовиться к венцу?
Король говорит:
— Еще одно задание выполнишь — дочь моя будет твоя жена. У меня в саду есть келья, в ней монах молится сорок лет и ни с кем не разговаривает. Если же вы его рассмешите, или он улыбнется, то в тот же день собирайтесь к венцу, и за вас отдам дочь. Даю вам две недели сроку.
Алим говорит:
— Будет выполнено в три дня.
Алим пошел на базар, там старуха продает перину.
Он говорит:
— Бабушка, продаешь перину?
— Продаю.
Сколько просишь?
— Сто рублей, сударик.
— Получай деньги, вытряхивай из нее пух, оставь мне одну наволочку и в ней горсти две пуха.
— Да как же так, сударик, пух ведь дорогой.
— Да я плачу за него. Говорю — высыпай.
Старуха высыпала пух, оставила две горсти, отдала ему наперник.
Алим пошел, купил меду фунта два и кусочек ладану.
Приходит ночью в келью потихоньку. Монах богу молится. Он зажег ладан, стал пускать его в келью.
Монах говорит:
— Господи, где я нахожусь, что так приятно пахнет?
Алим тихо говорит:
— Это я пришел тебя навестить, ты удостоен со мной говорить.
— Господи, возьми меня к себе.
— Пойдем со мной.
Он вывел его в сад. Было темно. Алим намазал монаха медом, сам накинул на него наволочку, завязал и понес на площадь, где должно быть представление. Сам король должен быть.
Положил Алим монаха на сцену. Когда началось представление, Алим развязал наволочку и говорит:
— Иди в рай.
И указал ему на сцену.
Монах вышел весь в пуху. Публика расхохоталась. Рассмеялся и сам монах и говорит:
— Я в раю. Здесь и король и королева, и я, и вся королевская семья.
Алим подошел, взял королевскую дочь за руку и сказал:
— Ну, пошли.
Был задан пир на весь мир. Скандальный был пир, на котором я была.
НИКОНЕЦ, С ТОГО СВЕТА ВЫХОДЕЦ
Не знаю где и в каком селе, жил старик со старухой. У них было два сына. Старик помер, а они остались. Один сын был плох здоровьем, он у барина стадо пас, простудился и тоже помер. Осталась старуха с одним сыном. Нечем им стало жить. Старуха и говорит:
— Ты бы пошел нанялся куда-нибудь в батраки.
Пошел он в соседнее село и стал там батрачить.
Вот раз идет соседский парень мимо их хаты, а старуха припозднилась что-то, у нее коптушка горит. Парень и думает:
— Пойду к бабке Татьяне Ниловой. Дюже старая, может, не узнает.
Он приходит.
— Здорово, бабушка.
— Здорово, родимый.
— Пусти прохожего ночевать.
— А ты, ягодка, чей? Откуда? Как тебя зовут-то?
— Я — Никонец, с того света выходец.
— Ой, чай, моего Михейку там видел.
— Как же! Сколько раз!
— Чего он там делает-то?
— Он индюшек стережет.
— Ой, ой! Ягодка мой бедный! Тут всю бытность у барина стадо пас и там, видать, заставили. Небось, поизносился уж весь?
— Обносился. Один воротник остался.
— Сударик, я соберу ему здесь деньжонок — последние, да и холсточка два, так ты отнеси.
— Да чего ж, можно.
Достала старуха из сундука два целковых, были припасены, и холстины два куска.
Взял парень и ушел. Приходит к матери и рассказывает:
— Вот зашел к бабке Татьяне, так она меня не узнала. Я пошутил, сказал, что я — Никонец, с того света выходец. Так она мне дала, чтоб я Михейке снес два целковых и вот холста.
Мать заругалась на него:
— Ах, бездельник, погибели на тебя нет, как тебе не стыдно только старую обманывать.
Схватила деньги и холст и побежала обратно бабке отдавать. Идет, а у ней уж коптушка потушена, спать легла.
— Ну, — думает, — ничего. Завтра отдам.
Утром что-то по хозяйству замешкалась. А тут на заре Егорка из соседнего села приходит.
Мать и говорит:
— Егорушка, здесь был Никонец, с того света выходец. Говорит, наш Михейка индюшек стережет, я говорю: здесь всю жизнь на бар пас и на том свете пришлось. Обносился он там. Никонец говорит: «Один воротник остался». Так я собрала тут ему последние деньжонки и холстики, он понес.
Егорка поглядел-поглядел на мать и говорит:
— Ну, мать, пойду по свету дураков искать, найду — то вернусь и докормлю тебя и похороню. А не найду — так не жди.
Ясно, мать последнее отдала, что было.
Вот пошел Егорка по белу свету дураков искать. Приходит на барский двор. Барыня сидит на балконе, а по двору свинья пестрая ходит с поросятами. Мужик подошел, уставился на свинью.
Барыня спрашивает:
— В чем дело, мужичок?
— Я барынька, к вашей милости. Ваша свинья пестра — моей-то жене сестра. А я сына женю. Пустите ее на свадьбу с поросятами. И нельзя ли лошадей. А то там будут проезжане, так она к венцу бы проехала. Я ведь и для молодых буду просить лошадей.
Барыня свинью отпустила и кучеру говорит:
— Кучер, запряги лошадей, посади свинью с поросятами.
Еще шубу дала, укрыться чтоб свинье, если дождь будет.
Егорка сел и поехал. Доехал до лесов, там чернолесье было, дубы. Егорка знал: погоня будет. Забрался поглубже, распряг лошадь.
Свинье желудей насыпал. А сам положил на дорогу шапку, сел и сидит.
Барин приезжает к себе, а барыня такая веселая, рассыпается, хохочет:
— Что ты такая веселая?
— Сказать тебе и ты будешь смеяться. Я ведь у тебя барыня?
— Ну, барыня.
— А у крестьян жены свиньи.
— Как так. Не понимаю.
— Вот так, свиньи. Тут один мужик приходил, так у него жена нашей свинье родная сестра. Он тут ее на свадьбу звал. Так я свинью отпустила, лошадей велела запрячь, в случае дождя пальто свое дала накинуть.
Барин говорит:
— Здесь надо не хохотать, а догонять. Ты не барыня, а дура. Кричит:
— Седлайте иноходца!
Вот выехал он, едет по дороге, доезжает до леса, видит — мужик сидит на дороге, а перед ним шапка лежит: