Те же соображения теоретически применимы и к отказу от осуществления права. Действительно, если обязательство (и, соответственно, право требования) не прекращается, то ничто не мешает должнику самому его исполнить. Более того, в случае с отказом от осуществления права должник может быть даже более заинтересован в этом, чем кредитор, если речь идет о синаллагматическом договоре. Как было показано в предыдущем разделе настоящей статьи, прекращение «первоначального обязательства» в синаллагме отказом могло бы повлечь прекращение не только обязательства, но и всего договора в целом. Если же обязательство не прекращается, а лишь блокируется возможность судебной защиты кредитора по такому «первоначальному обязательству», то у другой стороны остается выбор. Во-первых, она может бездействовать, и договор фактически перестанет существовать, поскольку первая сторона не сможет заявить требование. И во-вторых, у нее есть возможность добровольно исполнить свое обязательство и получить возможность потребовать встречного исполнения, так как ее поведение будет соответствовать требованиям п. 3 ст. 328 ГК РФ. В данном случае это актуальнее, чем в примере с истекшей исковой давностью, поскольку если должник целых три года не предпринимал мер к исполнению договора, то это значит, что он сам не был заинтересован в его существовании и скорее всего исковая давность по его требованию также истекла.
Следующий аспект обязательств, утративших возможность судебной защиты, – это начисление процентов по таким обязательствам. Главный вопрос здесь: может ли лицо потребовать уплаты процентов по обязательству, если такое обязательство лишено судебной защиты (был заявлен отказ от осуществления, истекла исковая давность или был заявлен отказ от иска)? Сложно говорить о сложившейся судебной практике по этому вопросу, особенно в отношении отказа от права – такой практики пока нет вообще. Однако существуют отдельные судебные решения, воспроизводящие аналогичную аргументацию применительно, например, к отказу от иска. В случае отказа от иска возможность повторно обратиться в суд с теми же требованиями блокируется по ч. 3 ст. 151 АПК РФ, п. 2 ч. 1 и ч. 3 ст. 134 ГПК РФ.
Так, в Постановлении ФАС Уральского округа от 22.06.2012 № Ф09-4690/12 по делу № А07-19911/2011 как раз рассматривается судьба процентов при отказе от иска по основному требованию. Ситуация даже несколько сложнее и интереснее. Кредитор инициирует процесс против должника, отказывается от исковых требований, а потом уступает это требование третьему лицу. Цессионарий (возможно, зная, а возможно, и не зная о предшествовавшем процессе) заявляет требования к должнику в части уплаты основного долга и процентов по нему. Суд первой инстанции удовлетворяет требования полностью, несмотря на заявления должника. Апелляция и кассация отменяют решение в части удовлетворения требований по основному долгу, оставляя его в силе в части уплаты процентов.
При этом суды указывают, что отказ от иска не прекращает материально-правовое требование, а только лишает его судебной защиты, поэтому в этой части исковых требований необходимо отказать. В то же время цедент в первом процессе не заявлял требования об уплате процентов и, соответственно, не отказывался от этих требований. Поэтому судебная защита этой части требований никак не пострадала. Кроме того, в этом деле решен еще один существенный вопрос: обязательство, лишенное судебной защиты, в принципе можно уступить, и в нем вообще возможна перемена лиц.
Следующим вопросом является судьба обеспечений рассматриваемых обязательств. Если обязательство не прекращается отказом от осуществления права требования, то должны сохраняться и обеспечения, поскольку в законе не содержится такого основания прекращения обеспечений, как невозможность судебной защиты требования по основному обязательству.
Подобная проблема действительно вставала в судебной практике при следующих фактических обстоятельствах. Кредитор обращается с требованием к основному должнику и отказывается от исковых требований. Соответственно, опять обратиться с этим же требованием к должнику он не сможет. Основное требование было обеспечено поручительством. Через некоторый промежуток времени в отношении поручителя начинается конкурсное производство и кредитор заявляет о включении своих требований в реестр кредиторов, что и делает конкурсный управляющий. В дальнейшем один из остальных конкурсных кредиторов пытается оспорить данное действие и исключить первого кредитора из реестра. Суды ему в этом отказывают, аргументируя тем, что обязательство отказом от исковых требований фактически не прекратилось, обеспечения – тоже, и данное требование к поручителю правомерно.
Такой подход вызывает определенные сомнения. Если поручитель в сложившейся ситуации должен будет удовлетворить кредитора, то сможет ли он затем получить удовлетворение за счет основного должника? Поскольку в силу п. 1 ст. 365 ГК РФ происходит перемена лиц в обязательстве, поручитель занимает место кредитора и получает соответствующий объем прав, то обратиться к основному должнику он не сможет, так как кредитор такую возможность утратил в результате отказа (от иска или от осуществления права вообще). Представляется не вполне логичным перекладывать подобные риски на поручителя. Совсем иная ситуация, когда поручитель несет риски неплатежеспособности должника. В переложении этого риска с кредитора в том числе и заключается цель выдачи поручительства. В данном же случае поручитель теряет возможность обратиться с требованием к основному должнику вследствие действий самого кредитора. Более того, такой подход прямо противоречит логике п. 1 ст. 364 ГК РФ, в соответствии с которым поручитель может заявить все те же возражения, которые мог бы заявить должник. Аналогичными правами абз. 2 п. 1 ст. 335 ГК РФ наделяет и залогодателя, если им является третье лицо. Для требований же, по которым истек срок исковой давности, закон прямо решает данную проблему в ст. 207 ГК РФ: при истечении срока исковой давности по основному требованию считается, что истек срок и по дополнительным требованиям (проценты, неустойка, залог, поручительство и т. п.).
Проблема конкретно данного дела заключалась именно в том, что включение требования в реестр оспаривал не сам поручитель (и даже не арбитражный управляющий от его имени), а один из конкурсных кредиторов, который не мог воспользоваться возражением поручителя. Поэтому возникает необходимость не только определить возможные меры защиты обеспечителя, но и вообще решить судьбу акцессорных требований в случае отказа от иска (и отказа от осуществления права).
Заключение
На сегодняшний день ни в доктрине, ни в судебной практике вопросы о правовой природе отказа от осуществления права, его последствиях и вообще месте в гражданско-правовой систематике до конца не решены. На некоторые из них можно попробовать ответить, прибегнув к историческому и зарубежному опыту. В связи с этим рассматриваемая тема требует дальнейшего и более подробного изучения.
В то же время, исходя из всего вышеизложенного, можно обозначить некоторые основные выводы.
Во-первых, после реформы ГК РФ в ст. 450.1 Кодекса были прямо закреплены две формы отказа от осуществления права: 1) путем прямого заявления и 2) путем бездействия в течение установленного договором, законом или иным актом срока.
Во-вторых, последствия отказа от осуществления разных видов прав могут быть неоднозначны. Такого отказа достаточно для прекращения секундарных прав, но для прекращения прав требования по обязательствам необходимо прощение долга. При этом в случае одностороннего отказа от осуществления права требования есть все основания лишить управомоченного субъекта возможности судебной защиты такого права.
В.А. Волгина
Условия осуществления судебного контроля за содержанием договора
Статья посвящена анализу закрепленных в различных правопорядках условий, при которых суды получают право контролировать содержание договора на предмет его справедливости.
На основе изучения различных механизмов судебного контроля, существующих в зарубежных правопорядках, выявляются общие условия, позволяющие судам проводить подобный контроль и устанавливающие его допустимые пределы. Акцентируются попытки закрепить в зарубежных правопорядках универсальную модель судебного контроля за содержанием договора. На основе сделанных в результате сравнительно-правового исследования выводов оценивается российский механизм судебного контроля и его воплощение в судебной практике. Автор приходит к выводу, что российские суды зачастую пренебрегают установленными условиями судебного контроля и вмешиваются в заключенный договор при отсутствии оправдывающих такое вмешательство предпосылок.
V.A. Volgina
Conditions of Judicial Control over the Contractual Content
The article is devoted to the analysis of the conditions established in various legal orders whose materialization entitles courts to control contractual terms with respect to fairness.
On the basis of examining different mechanisms allowing courts to control the terms which exist in foreign jurisdictions, general conditions that entitle courts to carry out judicial control and determine its scope, are identified. The article focuses on the attempts to entrench a universal model of judicial control over subject matter of the contract in foreign jurisdictions. The Russian mechanism of judicial control and its application by courts are evaluated on the basis of the comparative analysis conclusions made by the author. The author makes the conclusion that Russian courts often ignore the established conditions of judicial control and without any justifying premises interfere with the concluded contract.
Введение
Принцип свободы договора, который является выражением принципа автономии воли сторон, обязует лиц, заключивших договор, соблюдать его условия. Однако свобода договора не может действовать без ограничений в обществе, в котором договаривающиеся стороны не обладают равенством в профессиональном, интеллектуальном или материальном плане. В новой редакции ст. 428 ГК РФ, вступившей в силу с 01.06.2015, российский законодатель в п. 3 закрепил универсальную модель судебного контроля за содержанием договора, выделив при этом два необходимых условия вмешательства суда: 1) определение условий договора одной из сторон и 2) неравенство переговорных возможностей, на практике выражающееся в существенном затруднении для «слабой» стороны договора согласовывать иное содержание условий. Однако анализ правоприменительной практики свидетельствует о том, что суды зачастую игнорируют условия, закрепленные в п. 3 ст. 428 ГК РФ, и вторгаются в договорные отношения независимо от их соблюдения в данном конкретном случае.
1. Механизм судебного контроля за содержанием договора
1.1. Модели ограничения договорной свободы
Существуют две основные модели ограничения договорной свободы, т. е. возможности сторон договориться о содержании договора.
Прежде всего, это установление законодателем конкретных правил поведения, носящих характер запретов и предписаний (ex ante контроль). Данные запреты и предписания находят свое выражение в императивных нормах, которые стороны не могут по собственному усмотрению изменить своим соглашением. Однако даже при идеальной разработке текста императивной нормы невозможно предусмотреть посредством предварительного контроля все возможные отклонения в поведении сторон от установленных императивной нормой условий. Возможность существования бесконечного разнообразия содержания договоров приводит к тому, что закрепление на законодательном уровне конкретного перечня недопустимых условий договора становится явно недостаточным. Поэтому существует потребность в разработке такого механизма, который позволял бы судам вмешиваться в договор в целях контроля за его содержанием в тех случаях, когда подлежащие применению императивные нормы отсутствуют, но очевидно, что стороны или одна из сторон злоупотребили своей договорной свободой.
Таким механизмом становится судебный контроль, который заключается в ретроспективной проверке условий договора на предмет их соответствия неким оценочным критериям, которые могут быть установлены законодателем или выработаны судебной практикой, таким как разумность, добросовестность, справедливость. Механизмы судебного ex post контроля получили особое распространение в ряде зарубежных стран в ХХ в., что было вызвано резким увеличением количества договоров, заключаемых посредством стандартных условий, массовым вовлечением потребителя в договорный процесс и, как следствие, невозможностью применения презумпций равенства переговорных возможностей и свободы воли сторон при заключении договора, которые были характерны для классического договорного права.
Любое разграничение двух моделей носит довольно условный характер, поскольку оценочные критерии, которыми оперируют суды при их проверке договорных условий (справедливость, разумность, добросовестность), закреплены ex ante, а суды лишь применяют их к конкретным обстоятельствам дела. Такой смешанный подход представляется наиболее удачным, поскольку наличие закрепленных в нормах права оценочных критериев, с одной стороны, легитимирует судебную проверку содержания договора, а с другой стороны, закрепленные условия применения таких критериев ограничивают судебное усмотрение.
В некоторых случаях применение доктрины ex post контроля является более чем оправданным. Иногда свобода договора требует свободы от договора, если сторона оказалась связанной условиями, на которые она никогда не соглашалась. Однако данный вид контроля, очевидно, должен иметь ограничения, иначе принцип стабильности договора полностью отойдет на задний план, уступив место безграничному судебному усмотрению по поводу справедливого содержания договора.
1.2. Критерии проведения судебного контроля, закрепленные в зарубежных правопорядках
В зарубежных правопорядках вопрос о предоставлении судам возможности проводить контроль за справедливостью условий договора решается по-разному.
В Англии нет универсального механизма судебного контроля, а основаниями судебного контроля являются различные обстоятельства: принуждение, в том числе экономическое, «недолжное влияние» одной стороны на другую (в том случае, если отношения между сторонами основаны на доверии и одна из сторон злоупотребляет этим доверием), несправедливое использование преимущества при заключении договора (как правило, речь идет о договорах с «бедными и неграмотными»). Также по-разному регулируется контроль за содержанием договоров в зависимости от субъектного состава договора. Контроль за справедливостью потребительских договоров проводится на основании Закона о правах потребителя, который вступил в силу с 01.10.2015, в результате чего Закон о несправедливых условиях в потребительских договорах 1999 г. утратил силу. По Закону 2015 г. суды могут вмешаться в любой потребительский договор, вне зависимости от того, были ли спорные условия индивидуальным образом согласованы или нет. В отношении же непотребительских договоров продолжает действовать Закон о несправедливых условиях договора 1977 г. и только по отношению к договорам, заключенным посредством стандартных форм, условия которых ограничивают или исключают ответственность или предусматривают возможность «сильной» стороны не исполнять условия договора или существенно изменить исполнение. Таким образом, в Англии критериями проведения судебного контроля являются принуждение, злоупотребление зависимостью в отношениях между сторонами, несправедливое использование преимущества при заключении договора, стандартизация условий в договорах, заключенных между предпринимателями (по Закону о несправедливых условиях договора 1977 г.), критерий стороны-потребителя (по Закону о правах потребителя 2015 г.).