Как только Володичева покрыла его своим разборчивым почерком, он отобрал лист — и забыл о нём!
Да-да-да…
Вот же — ни номера страницы, ни печати. Все листы в той папочке были пронумерованы, Кроме этого.
Просто потому, что не лежал он в папочке, а валялся здесь, в его столе!
— Как хорошо… — вздохнул Лев Давидович.
А то распереживался! Ах, ах, всё утащили: и чертежи танка, и схемы какие-то… Толку от тех схем!
Продать англичанам чертежи — разовая сделка, а вот предоставить им концессию на те же якутские алмазы…
Это уже долговременное сотрудничество. Что там у нас ещё в загашнике?
«…Богатые золотоносные руды в Охотском округе Камчатской области. На реках Среднекан, Джегдян, верховьях Колымы (далее точные координаты) сосредоточено не менее 3800 тонн чистого золота. Добыча может составлять по 29–30 тонн в год на протяжении десятилетий.
Требуется возведение морского порта в бухте Нагаева (Тауйская губа Охотского моря), как минимум, или строительство „Великого Северного пути“ от Екатеринбурга на Тобольск — Томск — Енисейск — Якутск…»
Золото! Золото — это хорошо…
«Одни из крупнейших в мире месторождений нефти в Ишимбаево, Уфимской губернии, в Бугульминском уезде Самарской губернии. „Второе Баку“ по своим запасам…»
Нефть! Ещё лучше! У американцев и своя есть, а вот англичане ухватятся сразу, помани только! Поманим…
«Неподалёку от Дудинки Енисейской губернии, на реке Норилке имеются огромные запасы никеля, платины, палладия, меди, кобальта, осмия, родия…»
Богатейшие-то они богатейшие, но далековато. Хотя…
Прошёл же Северным морским коридором Норденшёльд! И Колчак с Вилькицким проходил. Так что…
Улыбаясь, Троцкий отложил драгоценный листок.
Как счастливо всё разрешилось!
Бог или дьявол надоумил его отложить эту бумажку, не важно. Важно, что это произошло, и вот он — козырь!
Лев Давидович откинулся на спинку и предался мечтам.
Он нисколько не сомневался, что концессии… лет этак на тридцать станут для британцев весьма лакомым кусочком, а это моментально изменит статус Советской России.
Пока что англичане просто-напросто наказывают белых за вольности, вроде захвата Проливов. У Лондона свои приоритеты. Желают небось низвести бывшую Российскую империю до положения африканских колоний.
Разделить её и властвовать, лицемерно воздыхая о бремени белого человека. Пускай!
Пока наши хотения совпадают, пусть дробят страну.
Вот задавим беляков окончательно, устроим из России плацдарм, раздуем мировой пожар!
Победа пролетарской революции во всём мире обеспечена. Грядёт основание Мировой Советской Социалистической Республики!
— Ура, — коротко обронил Троцкий.
Российская Федерация, Ростов-на-Дону.
Проснулся Авинов рано, как всякий военный человек, но, пожалуй, впервые за долгие дни и месяцы выспался как следует.
Хоть и сна того было часов шесть от силы, но Кирилла ничто не тревожило, ничто не мешало задремать.
Да и с утра его не преследовало обычное беспокойство.
Конечно, положение на фронтах внушало серьёзные опасения, но сейчас прямая и явная угроза со стороны Совдепии и Антанты вызывала в Авинове не тревогу и страх, а злость.
«Спелись, гады! Ничего, вы у нас еще попоёте…» — вот в таком вот духе.
— Ваше высокоблагородие! — просунулся в дверь Исаев, впуская запах снега и крепкого табака. — Дык я… это… Бритовку-то навострил.
— Давай, Кузьмич. Хватит мне щетиниться!
— А то!
Прекрасная золингеновская бритва, «занятая» Исаевым ещё в пятнадцатом у немецкого офицера, схлопотавшего пулю от чалдона, смахивала щетину будто пёрышком. Раз — и нету.
Поправив чуток лезвие на ремне, Кузьмич довёл лицо подполковника, вверенного его стараниям, до немыслимого совершенства.
Оросив полотенце кипяточком, Кирилл малость остудил его и приложил к щекам, ощущая маленькое блаженство.
— Ух, хорошо!
Облачившись и мимоходом полюбовавшись на новенькие погоны, Авинов бодро зашагал в офицерскую столовую.
С завтраком флегматично расправлялся поручик Вирен, пребывая в гордом одиночестве.
Завидев начальство, поручик вскочил и был усажен обратно мановением руки.
— Сидите-сидите… Приём пищи не терпит суеты и чинопочитания.
На завтрак была перловая каша с тушёнкой и компот. Без изысков, но питательно.
Третьим в столовую прибыл генерал-майор Фёдоров.
Владимир Григорьевич ещё с порога вытянул обе руки, усаживая обратно подхватившихся офицеров.
С поклоном приняв свой завтрак от тут же расцветшей поварихи, Дарьи Семёновны, Фёдоров пристроился к подполковнику.
— Кирилл Антонович, — сказал он порывисто, — когда мы можем с вами поговорить?
— Насчёт ружья-пулемёта?
— Так точно!
— Да хоть сейчас!
— Отлично! — воскликнул генерал-майор, решительно отодвигая тарелку.
— Нет-нет, Владимир Григорьевич! — всполошился Авинов. — Вы ешьте, ешьте. Что о нас Дарья Семёновна подумает?
— М-да… Пожалуй, — согласился Фёдоров, покосившись в сторону поварихи, весьма ревниво относившейся к своей стряпне.
Быстро подъев полтарелки, он заговорил;
— Я весьма благодарен Корнилову за то, что он с пониманием отнёсся к моему ружью-пулемёту. В самом деле, винтовка Мосина всем хороша — и дальнобойностью, и пробивной силой. Вот только современная война в таком оружии не нуждается. Сами понимаете, мало кто из нижних чинов обладает исключительной меткостью. Да и зачем? С поражением живой силы противника на дальней дистанции неплохо справляются пулемёты. Солдату же приходится отбивать атаки и контратаки врага, находясь совсем рядом с ним, и здесь трёхлинейка теряет все свои преимущества. Зато проявляются все недостатки. «Мосинка» тяжела, длинна, да и пять патронов в обойме — этого слишком мало. Я потому и создал своё ружьё-пулемёт, дабы лишить русское оружие этих изъянов. Моя автоматическая винтовка короче, легче, у неё обойма на двадцать пять патронов, которые можно выпускать очередями. А это очень важно, особенно для новобранца. Поразить неприятеля одной пулей — всякий ли на это способен? Вот ваш ординарец — стрелок Божьей милостью, а основная масса какова? Но любой солдат, даже тот, кто впервые взял в руки оружие, покончит с врагом, выпустив по нему короткую очередь. За автоматическим оружием — будущее! Вы представляете, что будет, если белогвардейцы пойдут в бой, поголовно вооружённые ружьями-пулемётами?! Кто устоит перед их натиском? Да никто! Плотность огня будет такова, что никто головы не поднимет! При царе-императоре моими винтовками вооружили одну лишь роту 189-го Измаильского стрелкового полка. Нынче на Сестрорецком оружейном заводе разместили заказ на двадцать пять тысяч ружей-пулемётов. Вы не представляете, насколько это меня радует! Правда, во всём этом деле есть одна существенная проблема…
— Патроны?
— Именно, господин полковник, именно! Обычный трёхлинейный патрон слишком мощный для автоматики, он утяжеляет всю конструкцию, сводя на нет её достоинства. Ведь отдача-то сильная, и приходится все детали изготавливать более прочными. Поэтому ещё пять лет назад я разработал патрон меньшей силы, на две с половиной линии, каковые применяются в японских «Арисаках». Сейчас это тем более важно для нас, что на складах этих самых «Арисак» полным-полно, и патронов к ним в достатке. А Петроградский патронный завод наладил производство сих боеприпасов — по триста тысяч штук в месяц. Причём при тех же расходах обычных трёхлинейных вышло бы двести тысяч. Выгодно? Ещё бы! И это притом, что солдат берёт с собой максимум сто двадцать трёхлинейных патронов. На тот же вес придётся сто шестьдесят припасов к «Арисакам» и ружьям-пулемётам, Опять выгода!
— Владимир Григорьевич, — решился Авинов вставить слово, — я знаком с этими выкладками. И полностью разделяю ваше мнение, тем более что испробовал ваше ружьё-пулемёт в деле. Но ведь вы не об этом хотели поговорить?
Фёдоров энергично кивнул.
— Я хотел поговорить о… не скажу — о чертежах из известной папки, но о набросках пистолета-пулемёта. Им вплотную занимается Фёдор Васильевич, и мы уже по привычке называем новое оружие ППТ — пистолет-пулемёт Токарева. Вопрос вот в чём… Согласно секретным документам, с которыми я был ознакомлен, ППТ рекомендован под трёхлинейный патрон от маузера…
Кирилл кивнул:
— Да, Владимир Григорьевич, это так. Пистолетный патрон для ППТ — наилучший вариант. Хотя тут главное в ином… Знаете, будь сейчас мирное время, мы могли бы маневрировать, рассматривать варианты… Но идёт война, и времени нет вовсе. А трёхлинейный патрон… Ну вы же сами оружейник, знаете небось, сколько выходит бракованных стволов для трёхлинеек. А для ППТ их вполне можно использовать! И выпускать ППТ можно будет на том же самом оборудовании. Больше того, точной механической обработки потребует только ствол, затвору нужны усилия токаря и фрезеровщика, но не особые, а все остальные части и вовсе штамповка! Понимаете? Именно в этом вся суть — ППТ можно будет собирать буквально на коленке, в любой худо-бедно оборудованной мастерской! Короткий приклад, короткий ствол с дырчатым кожухом, дисковый магазин на семьдесят патронов — ни одна армия мира не обладает таким оружием!
— Да я понимаю… — промямлил Фёдоров.
Авинов подался вперёд и сказал негромко:
— Владимир Григорьевич! Не беспокойтесь, ППТ ни в коей мере не замена вашему ружью-пулемёту.
Генерал-оружейник заметно взбодрился.
— Ну раз так, то извольте пройти в мастерскую!
В оружейной мастерской пахло смазкой и горячим металлом. Дегтярёв с Токаревым вежливо ругались, споря о том, какой магазин лучше — секторный или дисковый.
Секторный был всем хорош, да в диск можно было набить вдвое больше патронов. Вот и думай…
— Здравия желаем! — дуэтом сказали оба оружейника, встречая генерал-майора с подполковником.
— И вам не хворать, — улыбнулся Кирилл, стараясь не слишком затягивать гайки дисциплины.
Всё ж таки перед ним не солдаты, а мастеровые. Мастера — так вернее будет.
— Фёдор Васильевич, — велел генерал-майор, — покажите образец.
— Да не готово же ничего, — смутился Токарев, — всё вчерне…
— Показывайте-показывайте!
Воздыхая, оружейник взял с дальнего верстака и подал Авинову свеженький ППТ. Кирилл взвесил оружие в руках.
— Лёгкий!
— Это потому, что пустой! А как набьёшь все патроны, сразу потяжелеет.
— Ничего, — усмехнулся Авинов, — это тяжесть временная. Выпустишь всё очередями, сразу полегчает!
Приклад, выструганный из берёзы, пах свежим деревом. Толстый диск внушал почтение.
— Испытывали?
— Работает, — кивнул Дегтярёв. — Молотит как полагается. Бьёт прицельно на сто саженей.
— А больше нам и не надо… Так, господа… Я хотел убедиться, что те наброски из папки, памятной и мне, и вам, способны воплотиться в железо, и вот оно. — Кирилл погладил воронёный кожух ствола. — Теперь ваша задача — наладить выпуск ППТ. Сколько сможете в месяц наделать? А за день?
Фёдоров задумался.
— Если будет паровой пресс и штампы, то десятка по три ППТ в день выпускать можно будет. Под тысячу в месяц. А вот если на Мотовилихинском оружейном заводе производство освоить… Тогда больше получится.
— Осваивайте, Владимир Григорьевич, — сказал Кирилл с прочувствованностью. — Продолжайте в том же духе!
Покинув оружейников, Авинов переместился в радиолабораторию к Бонч-Бруевичу, где в буквальном смысле стоял дым коромыслом — от папирос, от паяльников…
От самих инженеров тоже, чудилось, дым шёл.
Встрёпанные, взъерошенные, они творили «радиотелефонную станцию с радиусом действия 2000 вёрст».
Сам Михаил Александрович колдовал над лампой с четырёхкамерным анодом с водяным охлаждением мощностью в 12 киловатт.
Татаринов, преподаватель физики из Нижегородского университета, мудрствовал насчёт «индуктивного мостика».
Инженер Вологдин с помощником корпели над трёхфазным ртутным выпрямителем.
Зворыкин обдумывал свой кинескоп.
Все были очень заняты.
Инженер Шухов, так же как и Авинов, был в радиолаборатории «чужим».
Он подходил то к одному, то к другому, но от него отмахивались или вовсе не замечали.
Отчаявшись поделиться своей радостью с теми, кого он считал почти коллегами, Шухов вцепился в Кирилла.
— Представляете, господин подполковник, — тараторил он оживлённо, — Корнилов подписал-таки моё прошение!
— И что? — вежливо поинтересовался Авинов, делая осторожные попытки вырваться. Безуспешно — инженер держал его крепко.
— Как что?! Как только мы займём Харьков, там сразу начнётся строительство радиовышки по моему проекту! Триста пятьдесят метров высоты! Тут главное — стальной прокат, две тысячи двести тонн проката. И я выбил их!
— Триста пятьдесят? Постойте… Так это что же, ваша башня поднимется выше Эйфелевой?
— Да! — воскликнул Шухов, сияя. — И при этом башня Эйфеля весит чуть ли не в четыре раза больше моей!
— Здорово! — искренне восхитился Кирилл.
— Ещё как! Тут всё дело в несущей сетчатой оболочке…
И Авинов узнал много интересного о гиперболоидных конструкциях, о выпуклых оболочках двоякой кривизны и о прочих занимательных вещах.
Спасибо Исаеву — верный ординарец вырвал подполковника из цепких лап прогресса.
— Ваше высокоблагородие, — доложил он, — вас в Новороссийск вызывають. Насчёт «танек».
— Танков, может?
— Может, и так…
Кузьмич замялся.
— Да договаривай, договаривай…
— Тут такое дело, ваш-сок-родь… Котов наш недобитый снова нарисовался.
— Здесь, в Ростове?
— Ну да… Сам Ряснянский приходил, своих проверял. Я так понял, што Стёпа у подпольщиков обретается…
— Боишься, что Котов меня опять умыкнёт, как горец невесту?
— А от хрена с морквой! — сердито сказал Исаев. — Второго раза не будеть!
— Тогда собирайся, поедем к морю.
Через час, в сопровождении весьма воинственно настроенных текинцев, Кирилл отбыл в Новороссийск.
Завод «Судосталь» прописался в Новороссийске в гибельном 1917-м, когда судостроительное производство общества «Бенкер и компания» было эвакуировано в Черноморскую губернию.
Полноразмерного танкостроения на «Судостали» не велось.
В основном тут делали бронетрактора. То есть брали гусеничные тракторы, поставленные союзниками — «Буллок-Ломбард», «Висконсин», «Аллис-Чалмерс», «Холт», «Рустон», «Клейтон», — и занимались их «обладкой».
Обшивали гусеничные машины бронёй, ставили пулемётные башенки и пушки, а платформы усиливали продольными и поперечными накладками.
Начальник заводоуправления генерал фон Штейн вместе с инженером поручиком Комаром половину времени тратили на «классовую борьбу» — рабочие завода, сагитированные большевиками, частенько устраивали стачки, а саботаж и вовсе был обычным делом.
Наладить нормальную работу помогли… белые генералы.
Когда Каппель захватил золотой запас Российской империи, у Корнилова в руках оказался мощнейший рычаг влияния.
Месяца не прошло, как рубль укрепился, цены упали, а зарплаты повысились.
Рабочий день по закону сократился до девяти часов с одним выходным в неделю и 12-дневным ежегодным отпуском.
И чего бастовать?
А губернское жандармское управление в кратчайший срок переловило всех агитаторов. Посадили их на старую баржу, вывели в море, где поглубже, да и затопили. Только бульки пошли.
Черноморский военный губернатор даже пообещал рабочим с семьями выстроить посёлок из двухэтажных домов, как то делали для своих нефтяников Нобели на «Вилла Петролиа» под Баку. Война войной, а жизнь жизнью.