- Да, я в спецназе тренируюсь, хочу в Суворовское поступить. Не знаю, здесь документы взять, или новые сделать.
- Твои документы могли изъять, - заметил Серёжка, - после того, как… - он не договорил. Мало ли, кто услышит.
На меня в детском доме внимания не обратили. Конечно, детский дом не проходной двор, но не редки случаи, когда бывшие воспитанники приходят в гости. Если не навсегда, то можно немного пожить, но, если решил остаться, доложи по форме, тогда или оставят, или найдут где-нибудь свободное место. Главное, не шуми, живи тихо, не доставляй забот администрации. Лишняя тарелка супа всегда найдётся.
На завтрак был не суп, каша, чай с сахаром и хлеб. Запах и вкус такие знакомые, прямо будто никогда отсюда не уходил. Звяканье посуды, приглушённые голоса…
Странное дело, вроде должно быть тоскливо в этом доме обездоленных детей, а мне дом показался родным, здесь у меня были настоящие друзья, они ждали меня и любили, как брата.
На выходе меня остановил молодой воспитатель:
- Надолго к нам?
- Нет, - встав прямо, ответил я, - приходил навестить друзей, скоро ухожу.
- Местный? – я кивнул.
- Разрешите, попрощаюсь с Артёмкой?
- Это, который болеет?
- Да, с ним.
Воспитатель горестно вздохнул и отпустил меня. Хорошие ребята, мы старались не доставлять им хлопот, они в детдоме проходили практику, студенты из пединститута. Пусть думают, что здесь пай-мальчики, а то ещё бросят учёбу, или переведутся в другой ВУЗ. Кто с нами работать будет?
Не знаю, может быть с детской точки зрения мне казалось, что мы ведём себя хорошо, на самом деле мы не ходили строем, а носились по коридорам и этажам. Надо делать скидку на гиперактивность маленьких детей.
Артёмка сильно мне обрадовался, заулыбался, попросился на ручки.
- Я дождусь тебя! – прошептал он, удобно устраиваясь на моём плече. Я подложил ему под голову берет, чтобы мягче было, и мы так и просидели, тихонько переговариваясь.
Артёмка сказал, что, когда выздоровеет, попросится ко мне, тоже хочет быть сильным и красивым, и форма ему нравится, особенно полосатая майка, как у моряков.
Кажется, только сели, а в окно уже донёсся автомобильный сигнал.
- Сань, за тобой! – обернулся от окна Серёжка.
Осторожно уложив на кровать Артёмку, я попрощался с ребятами.
- Заходи ещё! – улыбнулся маленький мальчик.
- Обязательно! – пообещал я, - Как только буду здесь.
Уходил я с печалью, ещё нога разболелась, снова захромал.
- Ну, что, - встретил меня Жорка, - легче стало? – я не ответил.
- Кажется, тебе костыль нужен, - заметил он.
- Вот ещё! – буркнул я.
Жорка что-то сказал водителю, и мы поехали куда-то, где я ни разу не был.
- Заедем в ортопедическую мастерскую, - ответил на мой вопросительный взгляд Жорка, - не хватало ещё носить тебя на руках, орясину такую.
Вдоль коридора мастерской была выставка изделий. От их вида мне стало нехорошо, насколько уродливыми показались мне эти башмаки, костыли, палки и громоздкие инвалидные кресла.
Такие неуклюжие предметы, призванные облегчить жизнь несчастным детям.
Мне подобрали по росту и весу палочку, незамысловатую, без всяких украшений, зато удобную. Сразу стало легче ходить.
- Ну вот, совсем другое дело, - осмотрев меня, сказал брат, - не будешь ковылять перед людьми.
Нас привезли… домой! Я чуть не бегом побежал к такому родному дому, и остановился в открытых воротах. Двор был полон незнакомыми людьми в тёмных одеждах, особенно густо они стояли у входа. На улице стояла милицейская машина. Милиционеры не показывались, но всё равно мне стало неприятно.
Жорка крепко взял меня под руку и повёл к входу в дом.
У крыльца, на двух табуретках, стоял гроб, обитый красной материей с чёрной окантовкой.
Только тут я понял, что там, в гробу, лежит моя мама! Я рванулся, было, к ней, но Жорка удержал, проводил меня к папе, что сидел рядом с гробом, молчаливый, с серебром в волосах.
Увидев меня, приветливо улыбнулся, морщинки на осунувшемся лице слегка разгладились.
Я сел рядом с ним, Жорка опустился на табурет, с другой стороны.
- Сынок! – прижал меня к себе папа. Я не отстранился, боясь посмотреть на маму. Только немного успокоившись, решился взглянуть на строгое мамино лицо, неумело перекрестился.
Среди женщин пробежал одобрительный шёпот.
Когда все попрощались с покойницей, мы загрузились в катафалк, гости поехали на автобусах.
На кладбище могила была отрыта возле Лискиного памятника, на котором была прикреплена новая фаянсовая фотография. Девочка счастливо улыбалась. Я знал, что она в это время смотрела на меня.
Хотя и был в подавленном настроении, я заметил наряд милиции, и не только. С удивлением увидел несколько здоровенных ребят в форме той части, где я проходил тренировки.
Форма походила на форму морской пехоты, только была удобнее и вместо сапог были высокие ботинки на шнуровке.
Я, было, забыл о их существовании, но, когда уже закопали могилу, под звуки колыбельной, исполненной приглашённым оркестром, меня за руку кто-то тронул.
Оглянувшись, видел мальчишку чуть помладше меня.
- Тебе передали, - прошептал он, сунув незаметно записку.
В записке было: «Не выходи за ограду, подойди ко мне. Майор СУ Агеев».
Оглянувшись вокруг, нашёл знакомого майора, того, кто подвозил нас в часть. Сейчас он стоял у ворот с независимым видом, не глядя на меня.
Тем временем на холмик укладывали мраморную плиту и устанавливали памятник с выгравированным портретом мамы.
Меня держал, приобняв, отец, с другой стороны стоял Жорка.
- Осиротели мы окончательно, сын, - обратился ко мне папа, все наши девочки… - голос отца прервался, но он справился с собой, и продолжил:
- Прости меня, Саша, не думал я, что ты настолько покалечен.
- Ничего, папа, я приду в норму, обещаю, - ответил я, с болью в душе глядя на два любимых лица, теперь уже только на фотографиях, - потом свяжусь с тобой.
- Это будет не простое задание, Саша, надо найти улики, связь между кланом Хана и одним влиятельным лицом в столице. Я дам адреса. Имея такой козырь, можно будет разговаривать… с твоими родственниками. К сожалению, кроме тебя я не могу никому поручить это дело, там слишком опасные сведения для нас.
- Я понял, папа, - ответил я. – Милиция кругом, они что, собрались брать тебя?
- Не думаю. Обеспечивают порядок, чтобы не было происшествий. Прошёл слух, что нашу маму отравили в психушке, народ волнуется.
Я согласился с отцом, вспомнив, в каком состоянии была мать в последнюю нашу встречу.
- Пап, я не поеду на поминки, - сказал я, - за мной приехали.
- За тобой? – удивился отец.
- Да, видишь, люди в чёрной форме, как у меня?
- Так ты… в этих частях служишь?!
- Не служу, тренируюсь.
- А если предложат остаться? – я пожал плечами:
- Безопаснее всего мне у спецназа сейчас. Я хочу попроситься в Суворовское училище.
- Ты парень умный, решай сам.
У меня в руках были гвоздики, цветы. Я их разделил, положил на могилы мамы и Лиски, и пошёл к майору.
- Ну, здравствуй, Санька, - не глядя на меня, сказал майор, - Вот уж не думал тебя здесь увидеть. Это твой отец?
- Да, это мой папа, мы сегодня похоронили маму, а рядом лежит моя сестра. Её убили сынки местных боссов.
- Знаю, Санёк, извини, но у нас другие задачи.
- А это не ваши люди делали обыск в нашем доме? – подозрительно посмотрел я на майора.
- Саша, я повторяю, у нас другие задачи. Мы не проводим обыски, не ведём расследования. Полковник тебе всё объяснит, если посчитает нужным. А сейчас полезай вон в тот КУНГ, и сиди там. Здесь я сам разберусь. Не волнуйся, твоим родным ничто не угрожает.
Я поверил. А что мне оставалось делать?
Парни в чёрной форме помогли забраться мне в КУНГ без окон. Только на скошенных углах были маленькие окошки, освещавшие внутренность помещения. Здесь были установлены кресла, как в автобусе, на них сидели ребята из нашей части.
Почти все знали меня, я часто видел, как за нашими тренировками наблюдали взрослые парни.
- Привет, Санёк! – здоровались они, - Ты с нами?
- Внимание, бойцы! – заглянул в дверь лейтенант, - Мальчика ни о чём не расспрашивать, приготовились.
Ребята раскатали балаклавы, взяли на изготовку автоматы. Мне стало страшно, живо вспомнилась расправа с мальчишками-беглецами. Даже непроизвольно задрожала больная нога.
- Не боись, пацан! – подмигнул мне боец, сидевший напротив меня, - всё будет нормально!
- На выход! – офицер снова открыл дверь, - Беклемешев!
- Я! – отозвался боец, который успокаивал меня.
- Остаёшься с мальчиком. Головой за него отвечаешь, понял?
- Так точно! – недовольно ответил парень, в то время, как остальные спешно покидали КУНГ.
- Вот так-то, Санька! – сказал парень, раскатывая маску, явив мне своё молодое лицо.
- А что происходит? – решился спросить я.
- Не знаю, нам не положено знать, нам положено выполнять приказы.
Ждать пришлось довольно долго, пока бойцы не вернулись. К моему облегчению, выстрелов не раздалось.
- Ну, вот, я же говорил, что всё нормально будет, - улыбнулся мне Беклемишев, - С нами стараются не спорить.
Двигатель нашей машины завёлся, и мы куда-то поехали.
Привезли нас в какую-то военную часть, где отвели в столовую, позволили посетить долгожданный туалет, и отвели в изолированное помещение с закрашенными окнами и застеленными нарами.
- Отдыхать! – распорядился лейтенант, - Саша, за мной.
Лейтенант провёл меня казарменным коридором в канцелярию, где сидели командир части и мой знакомый майор.
Лейтенант вышел, а майор обратился ко мне:
- Прости, Саша, что оторвал от печальной церемонии, поверь, были причины. Я сейчас связался с полковником, он приказал мне отправить тебя в часть немедленно. То есть, сейчас ты садишься в машину, и едешь в Москву. Вопросы есть?
- Вопросов нет, товарищ майор, я и не хотел задерживаться. С кем надо, я встретился и попрощался, а то, что здесь происходило, вы не расскажете, не так ли? Хотя догадываюсь, что это как-то связано с моим отцом.
- Да, но отчасти. Я уже говорил, что опасались беспорядков, подробности узнаешь у полковника, если он сочтёт нужным тебе рассказать. Ничего не забыл?
- Рюкзак! – вспомнил я, - В детдоме остался!
- В детдоме? – удивился майор.
- Да, я там навещал друзей, а утром за мной приехал брат, да и неудобно, с рюкзаком на похоронах…
- Понятно. Заедете, - обратился майор к командиру части. – Всё, Саша, отправляйтесь.
Сделав все необходимые приготовления, получив, в том числе сухой паёк, мы сели в «УАЗик» и выехали из части. Помимо нас с водителем с нами ехал сопровождающий, старший лейтенант, вооружённый табельным пистолетом, по-моему, «Макаровым», и автоматом Калашникова, закреплённом в штатном держателе.
Меня разместили на широком заднем сиденье.
Когда я забежал в нашу спальню, Серёжки с Артёмкой там не было. Не было и моей фотографии на тумбочке. На мой вопрос ребята сказали, что за ними приехали, и куда-то увезли.
Сердце неприятно защемило, но спрашивать было некого, а молодой воспитатель сказал, что Артёмку увезли в больницу.
Забрав рюкзак, я побежал к машине. Там, никого не стесняясь, бросил рюкзак на сиденье, сам разлёгся, положив на рюкзак голову. Хорошо быть маленького роста, удобно расположившись на сиденье, как на полке поезда, я спокойно уснул, отдыхая от нелёгкого дня.
Довезли хорошо, ни разу я не падал на пол, разбудили только в части, утром.
Здесь дали умыться, привести себя в порядок, и позавтракать в столовой. Одно плохо: своих друзей я не увидел, мне сказали, что они уже на занятиях. Не успел я их предупредить, что меня раскрыли.
После завтрака я был отведён в кабинет полковника Бахметьева.
Полковник отпустил сопровождающего, сесть мне не предложил, хмуро разглядывая меня, молчал.
Я, сделав туповатое выражение лица, почти по Петру Первому, у которого в Уставе было написано, что солдат должен иметь вид «придурковатый, и преданно есть начальство глазами», тоже молчал и ел глазами начальство, прикидываясь глупым ребёнком.
- Ну, что скажешь? – наконец нарушил молчание полковник.
- Курсант М. прибыл по вашему приказанию! – гаркнул я.
- С этого и надо было начинать, - полковник немного расслабился, - Почему не доложил о том, кто твой отец?
- А надо было? – неподдельно удивился я, - Мы анкету не заполняли, курсанты мы здесь неофициально, можете отправить домой в любой момент.
- Тут ты очень близок к истине, - согласился со мной полковник, - С такой родословной у нас служить вы не можете.
- Совершенно верно, - согласился я, - не дворяне-с. Сын за отца…
- Поговори мне ещё. В карцере давно не сидел?
- Я понял. Разрешите идти? Ребятам тоже?
- Опять ты за своё! – вздохнул полковник, - Ребята твои, они кто?
- По происхождению? Не знаю, - развёл я руками, - С Зосимой я вместе сидел в лагере, Лена сирота…
- Где-где ты сидел? – подался вперёд полковник.
- Не скажу, - опомнился я, - вы нас сразу расстреляете.
- Как это – расстреляем? – опешил Бахметьев.
- Потому что такого лагеря, как бы, нет. Я всё выдумал.
- Это оттуда у тебя такие увечья? – тихо спросил командир. Я кивнул, глядя в сторону, прикидывая, как выбраться из этого непростого положения. Если войдёт вооружённый конвойный, завладею его оружием, потребую освободить друзей, и…
- Что-то ты напрягся, Саша. Расслабься, никто вас здесь арестовывать не собирается. Но ты должен рассказать мне всё. Пойми, у меня спецвойска, я не могу держать здесь непроверенных людей!
- Не держите, - негромко сказал я, - я всё равно всё не расскажу, для нас это слишком опасно.
- Не доверяешь мне? – поднял брови полковник.
- А вы мне? Сын вора, осужденный, возможно, беглый преступник. Вы поверите, что нас с Зямой приговорили к смертной казни, с отсрочкой на пятнадцать лет? А потом продали в рабство? Я тоже сейчас не верю, мне кажется, что видел страшный сон. Я очень боюсь, товарищ полковник, опять проснуться там, боюсь собак, надзирателей, которые от скуки стреляют в ребят дротиками с парализующим ядом…
- Что ты мелешь, сопляк! – полковник медленно поднимался из-за стола. – Начитался о концлагерях?!
- Вы постоянно спрашивали меня, что я прячу под пластырем, - смотрите, - я расстегнул рубашку и обнажил плечо. – Видно? На заднице такой же номер, и у Зямы. Одиннадцатый.
- Зачем мы здесь? Прячемся, набираемся сил. – Полковник подошёл, внимательно осмотрел некрасивый ожог на плече, ничего не сказав, снова сел за стол. Уставился в окно.
- Товарищ полковник, - обратился я к нему. – Я хотел просить вас, чтобы вы помогли поступить в Суворовское училище. Скоро учебный год, а мы один год уже пропустили.
- Почему обязательно в Суворовское? – спросил полковник, - У нас договор с одной из школ. Ребята живут и тренируются здесь, а ходят в гражданскую школу. Специальные дисциплины преподают в части.
- У нас с Зосимой документов нет.
- Что ты предлагаешь?
- Сделать нам документы. Если откажетесь, обращусь к отцу, или его друзьям.
- Подделка документов, знаешь ли… - усмехнулся полковник.
- Зачем подделка? – удивился я, - Думаете, мало неопознанных детей гибнет?
- Ты мне это брось! – подскочил полковник, - Ладно, попробуем сделать вам документы. Только после этого вы будете зачислены в курсанты части. Официально. Документы будут у нас, а в город будете ходить по увольнительной. Согласен на такие условия? А то, ты ведь вор, тебе нужна свобода, - усмехнулся он.
- Надо будет, меня здешние заборы не удержат.
- В том-то и дело, - поморщился полковник, - пока вам нужно, вы здесь, как нужда отпала – ищи ветра в поле.
- Вообще-то я просил только потренироваться на вашем полигоне, - проговорил я, - немного восстановить свои силы и возможности, никак не рассчитывал поступать в курсанты.