Рэдрик сглотнул. Интонации Дориана обещали много. Даже немного больше, чем он рассчитывал.
- С другой стороны, - продолжал Дориан, - странно слышать претензии к обстановке от Гвен. Командир Каллен, по слухам, спит в комнате с дырой в крыше, и ничего.
- Каллен может спать где угодно, при чем здесь… - Рэдрик поперхнулся и посмотрел на Дориана широко открытыми глазами. – Нет.
- Не вижу причин, почему бы и нет.
- Но…
- Я что-то не пойму, чего ты хочешь от Гвен, - Дориан пожал плечами. – Она работает – тебе не нравится, она проводит время с Калленом – тебе тоже не нравится.
- Не знаю, - Рэдрик вздохнул. – Когда она была малявкой и бегала с моим старым игрушечным мечом, было как-то проще. Остальные старше, им было не до нее. Тогда она ходила за мной хвостом - даже отдельно приглядывать не надо было…
- Тебе не кажется, что пора перейти к более поздним временам? Ближе к здесь и сейчас, понимаешь?
- А потом ее забрали в Круг, и я за нее не отвечал, - меланхолически продолжал Рэдрик, потягивая вино и не замечая злых огоньков, разгоравшихся в глазах Дориана. - А потом она вернулась… вот такой. Нет, ведь ты же пошутил про Каллена, правда?!
- Я свечку не держал, это ваши милые семейные традиции. Но знаешь, amatus, - резко сказал Дориан, - чем больше печешься о чужой постели, тем холоднее твоя собственная.
В два шага он вылетел за порог, и растерянное «Дориан» Рэдрика пришлось в захлопнутую дверь.
========== 4. О запертых дверях и черничном мороженом ==========
В Зимнем Дворце Рэдрик Тревельян чувствовал себя, как дома. То есть в толпе людей, где кому-то были интересны его планы на будущее, еще кто-то громко вещал о своем героическом прошлом, а самые хитрые надеялись, что Рэдрик будет красть для них пирожные с кухни. Не хватало только какой-нибудь тетушки из поместья Нижняя Глухомань, которая трепала бы его за щеку и причитала: «А был такой очаровательный бутуз!» - и старой доброй забавы с намазанным клеем стулом. Но в детстве стул обычно мазал он сам вместе с Гвендолен, а теперь Гвен осталась в Скайхолде и даже не стала проситься с ним против обыкновения. Так что Рэдрик был единственным Тревельяном в этом замкнутом мирке, пропахшем духами, вином, потом, заварным кремом и креветочным муссом. Жозефина говорила, что между поисками заговорщиков было бы неплохо пообщаться с нужными людьми, но распознать их в пестрой толпе было трудно. Так что Рэдрик старался быть учтивым со всеми и надеялся, что хотя бы не начнет новую войну, если поздоровается заодно и с ненужными людьми.
- Инквизитор, - цепкая ручка в атласной перчатке схватила его за рукав, и Рэдрик, развернувшись, поклонился незнакомке в зеленой маске. Судя по голосу, незнакомка уже справила полувековой юбилей. – Как вам нравится вечер? С тех пор как умер мой второй муж, я стараюсь не пропускать балы в Зимнем Дворце – эстетическое чувство бедняжки восставало против здешних люстр, а следующим было уже все равно.
- Зимний Дворец прекрасен, мадам, - эту фразу Рэдрик успел пустить в ход уже раз десять, - и я пользуюсь случаем, чтобы насладиться его красотами.
- Почему же вы не привели с собой леди Тревельян? Раз уж Гаспар не поскупился на приглашения для ваших спутников, для него наверняка не стало бы проблемой пригласить и вашу сестру.
- Моя сестра не любительница светских мероприятий, - сказал Рэдрик, ничуть не погрешив против истины.
- В самом деле? Мне она не показалась такой уж отчаянной затворницей. Признайтесь, вы просто не хотели отдавать ее на растерзание местным льстецам, которые говорят и танцуют много лучше, чем мыслят.
- Не знал, что слава моей сестры разошлась так далеко.
Дама, не отцепляясь от его рукава, взмахнула золоченым веером в другой руке, темные глаза в прорезях маски блеснули.
- Иногда она даже опережает свою славу. Я разговаривала с вашей сестрой третьего дня в имении Монте-Кристо. Мой третий муж, граф, оставил его мне в ужасно запущенном состоянии, если бы не дорогой Жан-Люк, я бы не выдержала тягот управления…
- Простите, - произнес Рэдрик, которого совершенно не интересовала история дорогого Жана-Люка, - но моя сестра в Скайхолде. Должно быть, вы с кем-то ее спутали.
- О, понимаю, - в хрипловатом голосе дамы Рэдрику почудилась насмешка, - Инквизиция не кричит во всеуслышание о всех своих планах. Но, мой дорогой Инквизитор, когда разногласия между Гаспаром и Селиной будут улажены, мы можем провести свои собственные переговоры о судьбе находок, которые ваша сестра сделать не могла, конечно, потому что она в Скайхолде, а не на раскопках. Гипотетических находок. Воображаемых. Но все же ценных.
- Боюсь, вы обознались, мадам, - Рэдрик высвободил руку и поклонился. – Приятного вам вечера.
Протискиваясь через толпу, он поспешил туда, где виднелись красные мундиры советников. Вернее, попытался поспешить, потому что из-за поклонов, приветствий и обмена мнениями о погоде, в которых слышалась откровенная угроза, он смог добраться по галерее до Лелианы только минут через десять. Чуть дальше разодетые в пух и прах господа осаждали беднягу Каллена. До Рэдрика донеслось: «Простите, вы… ущипнули меня за зад?..»
- Вы уже успели побеседовать с Вдовой, Инквизитор, - заметила Лелиана, и это был не вопрос.
- А, значит, это Вдова? Ну, судя по длинном списку мужей, похоже на то… Предлагала обсудить какие-то находки с каких-то раскопок. Она немного не в себе или раскопки – это иносказание?..
- Ни то, ни другое, - Лелиана взяла Рэдрика под локоть и развернула лицом к стене, делая вид, что они любуются вывешенной там картиной. На картине каялся Маферат, заламывая руки и скаля зубы. – Раскопки – на самом деле раскопки. Вдове принадлежит крупный кусок земель на севере Орлея, и в одном из имений на самом деле раскопали руины храма, который был построен во время расцвета Империи. Очень занятно, что она предложила вам обсудить находки оттуда.
- Она с чего-то взяла, что прямо сейчас там что-то раскапывает моя сестра, - мрачно сказал Рэдрик.
- Гвендолен? – раздался позади голос Каллена, и командир Инквизиции присоединился к ценителям искусства. Воротник мундира у него помялся, а на скулах выступили алые пятна - в столкновении с придворными командир нес потери. – Не может быть.
- Сам знаю, что не может, - рассердился Рэдрик, которого сама мысль о таком варианте развития событий выбивала из колеи, - поэтому и удивился.
- Она пообещала изучить инструменты Мэддокса вместе с Дагной, - продолжил Каллен, - чтобы нейтрализовать доспех Самсона. Она должна была остаться в Скайхолде.
Каллен излучал такую непоколебимую уверенность в том, что должна, а чего не должна была делать Гвен, что Рэдрику стало неловко – сам он подобной уверенности не испытывал вовсе. Иногда в мыслях Рэдрика его сестра становилась кем-то вроде демона Гера Шредина, о котором однажды рассказывал ему Дориан, – этот демон с равной вероятностью мог находиться или не находиться в любой точке, пока кто-то наконец не решался проверить. Обычно эта страшная точка находилась у кого-нибудь за спиной.
- Знаю я, - пробормотал он и оскалился не хуже Маферата. – Знаю…
- Я проверю, - пообещала Лелиана, почти не разжимая губ. – А теперь ступайте, Инквизитор, время идет, а мы все еще не знаем деталей заговора. Я буду здесь.
- Лелиана, еще… - Рэдрик помедлил, но все же продолжил. – Три разных человека спросили, нравится ли мне черничное мороженое. В этом есть какой-то подвох?
Рэдрик чувствовал себя глупо, задавая этот вопрос, но в Зимнем Дворце каждая фраза имела двойное или даже тройное дно. Самыми опасными были обороты, которые в нормальном мире не имели не только скрытого смысла, но и смысла вообще, а призваны были затыкать неловкие паузы в разговоре.
- А что вы ответили? – быстро спросила Лелиана.
- Что я не любитель, но пару ложек съесть могу.
- Ну что же… - протянула Лелиана. – Не самый плохой вариант. Могло быть хуже. Вашей репутации это не повредит, даже добавит некоторой остроты…
- А что это значит?.. – Рэдрик почувствовал, как по шее сзади сбежала капля холодного пота.
- Не забивайте себе голову, Инквизитор. Придерживайтесь уже сказанного, менять мнение на каждом шагу – дурной тон.
- Лелиана!
- У нас мало времени, Инквизитор.
Рэдрик отошел от тайного канцлера взмокший и красный и понял, что ему нужно подышать свежим воздухом. Вместе с потоком других гостей его вынесло во внутренний двор дворца.
Первое кровавое пятно ему предстояло найти через десять минут ровно.
Обстановка помещения, в котором содержался Герион Алексиус, нагляднее всего иллюстрировала разногласия в семье Тревельян. Находилось оно в подвале, за решеткой, и запиралось на замок. В углу грудой лежала солома, положенная узнику вместо постели. Однако прямо посреди вороха соломы стояла кровать на грубых грифоньих лапах, которую принесли по приказу леди Тревельян. В подвалах было сыро – Гвендолен лично заговаривала перину и подушки на влагостойкость, раз в неделю подновляя заклинания. Писать со скованными руками Алексиус не мог – Гвендолен принесла записывающий звуки кристалл, который стоил как годовое содержание узника, и Алексиус получил возможность надиктовывать свои размышления. Книги Гвендолен оборачивала в кожу гургута, чтобы не отсыревали. Факелы на стенах давали мало света и чадили – появились холодные лампы, которые с первого взгляда узнал бы любой маг из Круга. В результате обиталище Алексиуса стало чем-то средним между камерой и комнатой для нелюбимых, но дорогих гостей, и стражники иногда задумывались, с какой стороны тюремной решетки выгоднее находиться человеку. Проблемы с едой Гвендолен решила еще проще, то и дело наведываясь к учителю на обед и разделяя с ним трапезу, вместо того чтобы путаться в вилках за столом среди приглашенной в Скайхолд знати. Поскольку никто не знал, когда именно леди Тревельян взбредет в голову обедать в темнице, повара на всякий случай каждый раз готовили для узника кушанья простые, но приличнее тюремной баланды.
Герион Алексиус сидел на трехногом табурете и читал «Зерцало времен» неизвестного ферелденского автора, когда по подвалу разнеслось эхо. Он узнал шаги Гвендолен – та всегда ходила так, словно уже всюду опоздала.
- Magister! – крикнула она, едва показавшись у входа на лестницу. – Есть новости!
Следом за Гвендолен в проходе показалась хмурая храмовница Лизетта. По ее лицу было видно, что новости новостями, а бежать со всех в ног в тюрьму – это уже слишком, можно и подумать о тех, кто носит доспехи. Тяжелые доспехи. В которых бежать трудно в принципе, а сохранять при этом достоинство – почти непосильная задача. Присутствие Лизетты по-прежнему было необходимо, чтобы Алексиус и его ученица могли встречаться. Инквизитор доверял ей, вернее, выбору Каллена, настолько, что Лизетте даже вручили ключ от камеры Алексиуса, который она никогда не передавала в другие руки. Вот и сейчас Гвендолен приходилось переминаться с ноги на ногу от нетерпения у решетки, пряча ладони за спиной, пока Лизетта неторопливо открывала замок. Очень неторопливо. Так, что с каждым плавным поворотом ключа Гвендолен морщилась, как от зубной боли. Торопить Лизетту было бесполезно.
В последние дни Алексиусу казалось, что Лизетта как-то странно смотрит на Гвендолен – как будто готовилась в любую секунду не то закрыть ее своим телом от взрыва, не то заломить руку и усадить под замок в соседнюю камеру. Но, насколько Алексиус успел понять специфику отношений магов и храмовников на юге, подобные намерения здесь считались скорее нормой. Смущала только глухая тоска, которая мелькала в глазах Лизетты – Алексиус даже задумался, не было ли здесь какой-то странной любовной истории, но после обозвал себя старым сводником и рассудил, что это абсолютно точно лежит за пределами его компетенции.
- Есть новости, учитель, - повторила Гвендолен, забежав внутрь, когда дверь открылась.
По выражению лица и необычной даже для нее спешке Алексиус уже догадывался, какие новости и откуда пришли в Скайхолд. Однако не стал портить ей удовольствие и послушно спросил:
- Какие?
- Кэл Шарок, - торжественно сказала Гвендолен и вытащила руки из-за спины. В руках она держала нечто корявое, в чем с трудом можно было опознать сплющенную и почерневшую от времени кружку. – Разведчик Лелианы вернулся полчаса назад.
- Это не все, верно? – Алексиус прищурился, хотя магические лампы давали достаточно света. – А ну-ка, поверни.
Гвендолен улыбнулась, как человек, чей фокус раскусили, и повернула кружку вверх дном – тем, что от него осталось. Пальцем в перчатке из драконьей кожи она постучала по краю.
- Надпись. Гравировка, иначе и следа бы не осталось.
- Гномье письмо?
- Именно. Я спросила перевод у Гаци.
- И?
- «Бегто Выбей Зуб», - выдохнула Гвендолен. – Как хотите, но я не верю в древнее существо, которое помнит какого-то давно умершего шахтера из заброшенного тейга и даже видит его во сне в подробностях.
Она вдруг покачнулась, и Алексиус поспешил уступить ей табурет, а сам пересел на постель. Гвендолен вытянула ноги и прижалась стриженым затылком к стене.
- Что такое, девочка? – строго спросил Алексиус, который не выносил в работе никакой сентиментальщины и бурных чувств.
- Немного страшно, - призналась Гвендолен.
- Страшно?
- Да. Понимаете, magister… Сначала просто строишь теорию, выдвигаешь гипотезу… Ни на что не рассчитывая особо. И даже не на тему основного исследования. Ну, чуть ли не в порядке бреда, потому что – а почему бы и нет? Это же просто гипотеза. Она обязана только не противоречить тому, что ты уже знаешь, но это совсем не значит, что она правильная. И можно рассуждать о сколь угодно громадных вещах – ты же просто высказываешь догадки. А потом они начинают подтверждаться… Мы ведь говорим о фундаментальных законах Вселенной!
- Фундаментальным законам Вселенной, - заявил Алексиус, - ровным счетом все равно, говорим мы о них или нет. Они просто существуют, если, конечно, отбросить в сторону всякий бред о наблюдателях, без которых ничего бы не было… надо же было придумать такой нелепый принцип! О чем это я… Так вот. Оценить любое стоящее открытие по достоинству смогут только люди – и то не все, а образованные и мыслящие, которых традиционно меньшинство. А это уже проще. Все мы – пыль по сравнению с вечностью.
- Пыль? – с сомнением переспросила Гвендолен. – Но я ведь не о славе сейчас. Это же… как приоткрыть дверь, которая была заперта много лет. И что за ней, никто не знает!
- За закрытой дверью обычно темно и пыльно, девочка. А еще очень много твердых предметов с острыми углами, о которые можно удариться.
- Но мы ведь все равно туда лезем? С фонарем?
- Конечно, - Алексиус улыбнулся. – Все равно. И здесь нам, пожалуй, понадобится мощный фонарь.
- Послать за новой лампой? – равнодушно спросила Лизетта, которая стояла у двери, скрестив на груди руки.
- Не стоит, - Гвендолен потерла ладони, на ее побледневшее лицо возвращались краски. – Светоч разума каждый носит с собой.
Когда в Зимнем Дворце улегся переполох, когда на свет выплыли истории о шантаже, подстрекательстве и прелюбодеянии, когда герцогиню Флорианну со связанными руками выволокли из зала, а Селина и Гаспар рука об руку вышли к подданным и произнесли речь о необходимости объединиться перед лицом врага, когда Лелиана собрала десяток сплетен разной степени свежести и остроты, а Жозефина помирила три знатных семейства и поссорила два других, когда закрылся разрыв во дворце и погибли выбравшиеся из него демоны, когда замыли кровь на ступеньках, когда… словом, когда Инквизиция в очередной раз разрушила планы Корифея, Рэдрик Тревельян вышел на балкон и подставил лицо ночному ветру.
- Прячешься? – раздался у него за спиной голос Дориана. – А как же чествование героев дня? Есть опасность, что тебя захотят порвать на сувениры. Выступление против герцогини Флорианны наверняка войдет в местные хроники, и его будут обсасывать, пока не случится что-то еще. Шпиона поймают или у императрицы любимая собачка умрет…