Нельзя не заметить, что и современная наука, претендующая на вытеснение и замещение философии, оказывается перед теми же методологическими проблемами.
Всё более глубокое проникновение во Вселенную ставит перед исследователем вопросы, на которые он пытается ответить именно с точки зрения целостности Вселенной. Это не только проблема соединения в единое целое телесного и бестелесного, но и само рождение и эволюция телесного, т.е. материи.
В доступной наблюдению области Вселенной имеется огромное количество частиц, которое выражается единицей с восьмьюдесятью нулями. Откуда они взялись? Ответ состоит в том, что в квантовой теории частицы могут рождаться из энергии в виде пар частица – античастица. Но тогда возникает вопрос: откуда берется энергия? Ответ таков: полная энергия Вселенной в точности равна нулю. Вещество во Вселенной образовано из положительной энергии. Но всё вещество само себя притягивает под действием гравитации. Два близко расположенных куска вещества обладают меньшей энергией, чем те же два куска, находящиеся далеко друг от друга, потому что для разнесения их в стороны нужно затратить энергию на преодоление гравитационной силы, стремящейся их соединить. Следовательно, энергия гравитационного поля в каком-то смысле отрицательна. Можно показать, что в случае Вселенной, примерно однородной в пространстве, эта отрицательная гравитационная энергия в точности компенсирует положительную энергию, связанную с веществом. Поэтому полная энергия Вселенной равна нулю33. Но разве это не есть та самая граница, которая не может быть первоначалом и первопричиной, поскольку она тождественна небытию. Небытие в своей сущности неподвижно и невещественно, и оно в силу этого не способно осуществить тот первотолчок, который заставит двигаться Вселенную. Но движение Вселенной – это очевидный факт, находящийся перед нашим сознанием. Таким образом, современная наука оказывается перед проблемой небытия, как того ничто, из которого возникает всё. Обычная логика здесь оказывается в тупике. Из такого логического тупика как раз и выводит легитимация «шрапнельной истины» философии. На самом деле, истина знания неопределенности бесконечности включает в себя потенцию различных возможностей, в силу чего плюрализм философских представлений о сущности мироздания это не самоотрицание, а самоутверждение философской специфики знания. Между тем этот плюрализм преодолевался как свидетельство ошибочных толкований сущности мироздания.
Аристотель считал, что те, кто признает Вселенную единой как материю, как естество телесное и протяженное, ошибаются во многих отношениях. Они не могут указать конечную причину движения, а при объяснении возникновения вещей друг из друга не выясняют природу первой вещи, которая является началом разъединения и соединения. Что считается первоосновой в современной физической науке, какая-то одна элементарная частица или что-то иное? И можно ли утверждать, что какая-то одна элементарная частица рождается из материальной неопределенности и является той первоосновой, из которой рождаются другие частицы, а затем все остальное в мироздании? Если реальность мироздания не выводится из материальной частицы, то возможно она возникает из идеального первоначала. Но тогда кажется правомерным вернуться к платонизму. На самом деле, представление Платона о реальности эйдосов как причины многообразия идентичности форм эмпирических вещей сегодня не может не соотноситься с открытием генетического кода. Идентичность эйдоса и открытого генетикой свойства генетического кода не может не поражать.
В генетическом коде заложен определенный смысл, формирующий качества и свойства рождающихся представителей данного вида. Здесь возникающая бесконечность имеет смысл. Это – не пустая, абстрактная бесконечность, а бесконечность содержательная, несущая на себе печать первопричины.
Аристотель также считал, что наиболее истинно то, что для последующего есть причина его истинности. Наиболее истинными с этой точки зрения являются начала вечно существующего как причина бытия всего остального34. Абстрактную бесконечность, поскольку в ней нет определенного смысла, принято считать «дурной». Но можно ли «преодолеть» «дурную» бесконечность?
Философская мысль преодолевает ее с помощью смысловой реальности, которая возникает постольку, поскольку существует такая реальность, как человек.
Если существует смысловая реальность в форме человека, то эта реальность не могла возникнуть из «дурной», не имеющей смысла реальности.
Истина последующего, возникающего из первопричины, возникает на основе реальности той формы, которую принимает мироздание, качества которого соответствуют реальности бытия человека. Целостность мироздания, обладающего смыслом, это вместе с тем и отрицание дурной бесконечности явлений и видов причин. Если бы были беспредельны по количеству виды причин, то было бы невозможно познание: беспредельно прибавляемое нельзя пройти в конечное время35. Стало быть, истинное познание «привязано» к специфике человека. Значит ли это, что истинное познание обусловлено особенностями человека, т.е. оно субъективно по определению, или же мы должны допустить безличный Ум, постигающий истину Бытия, независимую от субъективной специфики человека? Так, например, разве зависит математическая точность от психологических и интеллектуальных особенностей конкретных индивидов или же ее носителем следует считать безликий Ум, диктующий истину математического знания индивидуальным головам?
Если это так, то проблема бесконечности оказывается решаемой: информационный носитель свойств рода вещей заключает в себе всю вероятную бесконечность их эмпирических проявлений. Таким образом, философия очерчивает качества мироздания, которые имеют смысл. Она превращается в ЛОГОС, т.е. осмысленные отношения вещей и бытия человека. «Вещи не “говорят” и не “заговаривают” с нами, если прежде мы сами не обращаемся к ним своей мыслью»36. Мысль человека обращается к окружающему миру во всем его многообразии, формируя то знание отношений с ним, которое позволяет сохранять стабильность цивилизационного бытия; она обращается к формам социальной жизни, определяя ее адекватные общие правила и этические нормы; она обращается к собственной мысли, формулируя законы логики, т.е. правила правильного мышления. Так возникает мышление о мышлении, рефлексия, на основе которой возникают порождения мысли, произведения, создающие формы жизни.
Возникает возможность создания условий цивилизационной эволюции. Человек превращается в демиурга своей судьбы при условии, что он научился правильно мыслить и обрел способность обеспечивать формирование констант цивилизационного бытия. Это – не частное знание, а понимание сущего в целом, которое являет себя как истина, пренебрежение которой чревато катастрофой.
В силу свободы человек может считать безусловным свой каприз, свой личный интерес, а не константы истины цивилизационного бытия. В этом заложена возможность цивилизационной катастрофы по причине самого человека. О возможности и даже неизбежности такой катастрофы писал Фридрих Ницше в своей работе «Об истине и лжи во внеморальном смысле». Умные животные, утверждал он, выдумали познание. То была самая горделивая и самая лживая минута мировой истории. После нескольких вздохов природы звезда застыла, и умным животным пришлось умереть. Философская истина схватывает риски, связанные с многозначностью мышления и результатов его воздействия на формы исторического бытия. Человек, следуя приоритету своих непосредственных потребностей, заставляет «застыть природу», что влечет за собой его собственную смерть.
В современной ситуации, когда легитимизированы информационные построения тотальной лжи, выдаваемой за моральную истину, представляется вполне реальным рождение новых тотальных цивилизационных рисков.
Феномен тотальной информационной лжи возникает на почве индивидуального, социального, этнического, национального погружения в рефлексию, в себя как единственный центр бытия, создающий универсальные смыслы, обязательные для всех. Это – исключительность, которая превращает свое сказанное в действующую реальность. Эта реальность относится к себе самой как рефлексия и в себе находит истину, которая через действие человека превращается в сущее. Иными словами, эта реальность возникает до сущего. Сущего, соответствующего этой реальности, пока нет, но она может, при правильной организации действия, превратиться в сущее. Частное сущее, претендующее на выражение универсальной истины, потенциально несет в себе возможность цивилизационной самодеструкции. Возникает множество частных «истин» совпадающих с не-истиной цивилизационного целого.
Эмпирическому многообразию неистинных «истин» противостоит философское рассуждение Аристотеля. Аристотель утверждал, что Ум через причастность предмету мысли мыслит сам себя: то, что способно принимать в себя предмет мысли и сущность, есть Ум. Умозрение – самое приятное и самое лучшее37. Ум через причастность предмету мысли мыслит сам себя, а высшие предметы желания и мысли тождественны друг другу и совпадают с наилучшим или соразмерны наилучшему. Становится понятным исток происхождения морально наилучшего – принципов универсальной морали и универсального права жизни. Они являются результатом деятельности Ума, его мышления о наилучшем, как высших предметах желания и мысли. Иными словами, это не результат обобщения эмпирии жизни, а нечто такое, что вносится в жизнь и исправляет ее.
5. Возвращение философии к исходным основаниям истины
Признание ключевой роли Ума в достижении тождества высших предметов желания и мысли, их совпадение с наилучшим означают вместе с тем и признание возможности формирования идеальной цивилизации.
Исторически принятие философской установки на формирование идеальной цивилизации прошло два различных, если не противоположных по своему философскому смыслу, этапа совпадающих со Средневековьем и Новым временем.
Определяющее влияние философского выбора на характер цивилизационного образа жизни наглядно проявилось в условиях трансформации средневековых христианских ориентаций и становления миропонимания Нового времени. Сформировав интеллектуальные ключи исправления нравственных пороков, философия открывала пути утверждения «идеальной жизни» общества, в котором каждый получает возможность строить свою жизнь по лекалам моральной истины и философии первопричины. Идея исправления жизни под влиянием истины морально наилучшего определила основное направление духовной жизни целой эпохи, эпохи западноевропейского христианства. Тексты Священного писания превратились в своего рода «пищу» схоластической философии, догматы которой стали основанием обучения и воспитания, загоняя общественную жизнь в узкие рамки мертвого догматического мышления и социального поведения.
В своем радикальном выражении идея исправления жизни превратилась в жестокий духовный диктат, который сопровождался судами инквизиции и сожжением еретиков на кострах.
Распространение представления об универсальности нравственной истины на познание в целом и схоластический аристотелизм оказались той духовной плотиной, которая перегородила путь эмирическому и рациональному постижению сущности и законов естественного мира Природы и Человека.
Становление идеальной цивилизации, если даже пускается в ход механизм суда инквизиции и аутодафе, сталкивается с препятствием свободой воли индивида, который видит истину бытия в отступлениях от универсальных принципов нравственной жизни. И это не только формы поведения людей дна. Эразм Роттердамский (1469–1536) в письме Мартину Лютеру (8 мая 1524 г.) описывал поведение Ульриха фон Гуттена, писателя-гуманиста, идейного вождя рыцарского восстания (1522–1523): «Я ни слова не сказал о жизни Гуттена, о его роскоши, о пьянстве, о дерзком распутстве, о глупейшей его похвальбе, которой никто из друзей не в силах вынести, о расточительстве, о деньгах, отнятых у картезианцев, об ушах, которые он отрезал у двух проповедников, о разбое, который он учинил трем аббатам на большой дороге, за каковое преступление казнили одного из его слуг, и о других широко известных его преступлениях»38. Разве Ульрих фон Гуттен не является предтечей Алекса, главного героя романа Энтони Бёрджесса «Заводной апельсин»?
Каковы же рецепты, которые предлагает Эразм Роттердамский для излечения цивилизационной болезни времени?
Эразм Роттердамский считает, что человеческая воля, испорченная грехом, испорчена до такой степени, что без особой благодати – действенной или побуждающей – она не может склониться к добру. «Я допускаю, – пишет он, – что у тех, которые освобождены посредством крещения и веры, человеческая воля сама по себе более склонна к злу, чем к добру»39. Спасение – это разум. Только разум может научить человека благодати. Поэтому необходимо раскрывать разумный смысл Священного писания и путем разума вести человека к истине. Разум, открывая истину, формирует правильную волю.
Эразм говорил о своем желании, чтобы повсюду победила истина, которая, возможно, засияет как огонь при ударе кремня о кремень40.
В жизни, считает Эразм, проявляется тройной закон: закон природы, закон дела и закон веры. Закон природы высечен в сердцах всех людей. Согласно этому закону несправедливо, если кто-нибудь делает другому то, чего не хочет, чтобы делали ему.
Закон дела грозит наказанием. «Не убивай; если убьешь – будешь убит». «Не прелюбодействуй; если прелюбодействуешь – будешь побит камнями».
Закон веры приказывает нести свой крест, чтобы достигнуть вечного спасения при помощи свободной воли. Но без благодати воля не была бы способна делать добро. Это сила разумного духа, при помощи которой человек воспринимает добро, отвращаясь от того, что ей противоположно. И это – благодеяние создателя для человека, который вместо человека мог бы сотворить лягушку41.
Необходимо исходить из познания жизни, следовать добродетели, а не кидаться на всевозможные виды гадости. Это и есть ступень к счастью42. Движение к счастью – это действие благодати, т.е. способность давать благо без всякой корысти. Во всех реализациях трех законов сияет истина. Она обретает естественный смысл в зависимости от сферы действия того или иного закона. А законы обращены к различным сферам жизни человека. Стало быть, истина не вытекает из первопричины, из начала начал, которыми оперируют схоласты.
Эразм Роттердамский выступил против «самоуверенного невежества» схоластов, их «архидурацких тонкостей» силлогистики «схоластической дребедени», попыток «держать в своих руках ключи от знания, не обладая самим знанием»43.
Сближая христианство с античной философией, Эразм Роттердамский намечал путь постижения «естественной истины». Человек обладает свободой воли. Он способен сделать выбор, и поэтому важно определить разумное основание выбора, обусловливающего жизненный путь человека.
Как известно, Мартин Лютер (1483–1546) выступил с критикой философии Эразма Роттердамского. В своей публикации «О рабстве воли» он дал ответ на Диатрибу Эразма о свободной воле. Он пишет, что у нас нет нужды ни в Эразме, ни в каком-нибудь другом наставнике, который стал бы нас учить. Да оставят нас, христиан, скептики и академики. Апостол Павел требовал плерофории, а значит, наивернейшей и крепчайшей убежденности. Нет у христиан ничего более прославленного, чем убеждение44. Христианство, как основание цивилизации, погибнет, если не утвердится фанатичная вера в безусловную истину Писания. Верой спасается человек, а не своими деяниями, если даже они считаются разумными. Лютер считал, что безусловная вера и только она одна открывает нам конечную истину. Разум не способен ее открыть. «Поэтому о выводе нам приходится спорить не с Проповедником, а с человеческим разумом. Потому что разум толкует Писание сообразно своим силлогизмам и тащит его, куда заблагорассудится. Мы говорим это легко и уверенно, потому что знаем, что человеческий разум мелет одни только глупости и вздор, особенно тогда, когда принимается высказывать свою мудрость в делах священных»45.