Я придвинулась к нему ближе и прикоснулась к лицу. Здесь кора была еще мягче, нежнее, если можно так сказать. Нутром почувствовала, как Иван застыл и ожидает моей реакции. Дыхание его стало прерывистым, а пальцы сильнее сжали мою руку. Он явно волновался, а я получала ни с чем несравнимое удовольствие, исследуя его лицо, касаясь щек, носа, губ… Избегала только глаз, опасаясь, что пальцы может опалить их огонь.
Он выпустил мою руку и обнял меня за талию, притягивая к себе.
— Не страшно тебе?
Его лицо вплотную приблизилось к моему. Я улавливала запах хвои и еще чего-то очень приятного. Понимала, что так пахнет его обличие нечисти. Голова кружилась от того, что он находился рядом, что губы его практически касались моих. Внутренности скрутило в тугой узел, до такой степени захотелось его поцеловать. И я сделала это — приникла к его губам. В тот момент меня совершенно не интересовало, хочет он того же или нет. Мое желание было так сильно, что не удовлетвори я его, сердце не выдержало бы и остановилось.
Он ответил на поцелуй, и я растворилась в чем-то нереальном. Голова шла кругом. Этот запах, его немного шершавый язык, узловатое тело, которое уже вовсю обнимали и прижимали к себе мои руки… Все казалось мне настолько родным, хоть и непривычным, что я сама себя не понимала. Но только не покидала мысль, что даже такой он только мой. Что я могу любить его, как в образе человека, так и в обличие лесного зверя. И самое главное, я точно знала, что никогда он не сделает мне больно. Не потому, что была уверена в его ответных чувствах. Совсем нет. В них я, как раз, сомневалась и очень сильно. А потому что знала наверняка, что эта нечисть моя и добрая.
Он опустил меня на землю и какое-то время всматривался в мое лицо.
— Никогда еще в этом образе я не касался тела женщины, — вновь пробрал меня до мурашек его голос. — Боюсь сделать тебе больно…
А я уже вовсю ликовала. Значит, тормозит его не отсутствие ответного желания, а страх причинить мне вред. Но этого не будет. Я знала точно.
— Не бойся, — притянула я его к себе. — Просто люби меня.
В этот момент я ничего так сильно не хотела, как слиться с ним воедино, почувствовать его в себе именно таким.
Он снова накрыл мои губы, в то время, как пальцы его уже развязывали пояс туники и освобождали меня от невесомой ткани. На этот раз поцелуй получился более глубоким и страстным. Да и руки его не бездействовали, а уже вовсю гладили мое тело, заставляя извиваться от новых непередаваемых ощущений. Это было и приятно, и на гране боли, одновременно. Я сама себя не узнавала — страсть бушевала во мне такой силы, что я хотела, чтобы он действовал более уверенно, не боясь навредить мне. Даже если мне от этого станет больно, то это будет приятная боль.
Губы его проложили дорожку от лица к груди. Когда он накрыл ими напрягшийся сосок, я не выдержала и протяжно застонала. Я испытывала что-то настолько необычное и экзотическое, что даже забыла, где нахожусь. Все мои мысли и ощущения сосредоточились на его касаниях. А желание большего разрасталось внутри меня с бешеной скоростью. Он продолжал ласкать мою грудь губами, доводя до исступления, заставляя извиваться под ним от неконтролируемой страсти.
Я громко стонала, а между ног все пульсировало, мечтало, чтобы и там оказались его руки, губы…
Сама себя не узнавала, настолько полностью хотела погрузиться в пучину сжигающей меня страсти.
Рука Ивана замерла на моем животе, слегка надавливая на него, не двигаясь. Он оторвался от груди и посмотрел на меня.
— Боюсь сделать тебе больно, — пророкотал он.
— Продолжай, — только и смогла промолвить я, понимая, что это больше похоже на мольбу или стон умирающего. Но именно так я себя и чувствовала, отчетливо понимая, что если он сейчас остановится и не до ведет дело до конца и на этот раз, то я умру от разочарования.
Ноги мои раскинулись самым бесстыдным образом, приглашая его устроиться между ними.
Когда он накрыл меня своим телом, окутывая древесным запахом и теплом, я поняла, что сейчас получу долгожданную награду. Обхватила его руками, уже не замечая, какое необычное на ощупь его тело, прижала к себе что есть силы и сосредоточилась на своих ощущениях.
Он проникал в меня аккуратно, миллиметр за миллиметром. Та часть тела, о которой я мечтала и не смела к ней прикоснуться, оказалась гораздо более гладкая, хоть и совершенно не такая, какие мне приходилось видеть и чувствовать в себе. Большой, упругий и немного шершавый он заполнил меня всю и лишь потом позволил себе задвигаться в любовном танце — ритмичном и доводящем до исступления, заставляющим безостановочно стонать и терять голову от все нарастающей страсти, пока мозг не взорвался в многоцветном фейерверке, и не излился нектар, даря мне невероятное блаженство.
Иван затих, давая мне возможность прийти в себя. Стоны мои перешли в рыдания, но это были слезы счастья. Никогда не думала, даже не подозревала, что секс может подарить такое удовольствие.
Стерев мои слезы губами и подарив еще один страстный поцелуй, он снова задвигался во мне, разжигая новый приступ страсти, еще более сильный, чем первый. На этот раз пика мы достигли одновременно. Краем сознания я поняла, что физиология нечисти ничем не отличается от человеческой, что он так же возбуждается и чувствует, возможно даже сильнее.
Когда страсть улеглась, сердца наши успокоились, Иван слез с меня и отодвинулся. Он сидел неподвижно, глядя вперед. Я ждала, что он скажет что-то, еще раз обнимет меня, подарит незабываемый поцелуй. Но ничего не происходило.
— Этого не должно было случиться, — окатил он меня ледяным душем.
На этот раз голос его пугающе прогудел в тишине леса. Я вдруг резко осознала, кто находится рядом со мной, словно спала пелена с глаз. Холодок пробежал по обнаженной коже, и я побыстрее закуталась в тунику.
— Ты тоже этого хотел, — пробормотала, отодвигаясь от него.
— Хотел, за что ненавижу себя.
— Но почему?
Я уже чуть не плакала. От страха, разочарования, чувствуя, как по моей любви сейчас топчутся его сожаление и раскаяние. Не о таком финале я мечтала. Хотя, скорее всего, я даже отчета себе не отдавала в своих действиях. Но и разочарования не ждала так быстро.
— Потому что я не человек, — прожег он меня своими горящими глазницами. Но длилось это всего секунду. Потом он снова отвернулся.
— Но ты хотел этого, — вновь пробормотала я, чувствуя, как горло сжимает спазм, — как и я…
— Но я не должен был этого допускать!
Вокруг нас поднимался ветер, и на этот раз я понимала почему. Иван злился, и во что это могло вылиться, я даже боялась думать.
— Случилось то, что должно было случиться, — торопливо заговорила я, чувствуя, как ветер все крепчает, рискуя перерасти в небольшой ураган. Меня уже немного потрясывало от его пронизывающегося натиска. — Бесполезно теперь сожалеть…
— Никогда. Слышишь? Никогда я больше не приближусь к тебе. Буду продолжать приглядывать, но на расстоянии. Почему именно тебя прислали ко мне?! — взвыл Иван, выпрямляясь во весь рост.
Меня же в этот момент чуть не опрокинул на землю резкий порыв ветра. — И ты не подходи ко мне!
Будем надеяться, что пребывание твое тут не затянется.
Не помню, как добралась до шалаша. Стоило уйти Ивану, как ветер подул с такой силой, что передвигаться я могла только на карачках. Слезы злости и разочарования застилали мне глаза. И на этот раз был не прав он, это я знала точно. Свои же страдания я не считала заслуженными, как и подобное обращение.
Оказавшись внутри шалаша, я без сил повалилась на ложе и, казалось, проплакала до утра. От боли, что поселилась внутри, я перестала видеть то, чему могла бы радоваться.
И вновь потекли мои «дни после Ивана» в волшебном лесу. То, что случилось между нами в ту ночь, я не могла не вспоминать. Только радости эти воспоминания мне не доставляли. Несмотря на удовольствие, которое, я точно знаю, и он получил тоже, уверенность, что он не нарушит данного слова, во мне только крепла. И это сводило с ума. Сама я тоже боялась приблизиться к его жилищу даже на пушечный выстрел. Какая-то сила удерживала меня. Росло подозрение, что слову или мыслям моим не делать этого, Иван не поверил и принял соответствующие меры. Заклинание он что ли какое наложил? От этого настроение мое держалось между отметками «плохое» и «отвратительное».
В этот период я особенно остро чувствовала собственное одиночество. Даже болтовня Леры не могла скрасить его. Каждый день я задерживалась по пути с озера на поляне, и всегда ко мне присоединялась Лера, в то время как другие дриады продолжали от меня прятаться.
— И я не должна мелькать перед людьми, — рассмеялась Лера, когда я ей пожаловалась. — Но ты всегда такая грустная. Так мне жалко тебя, что не могу удержаться — являюсь. Кстати, а почему Иван не составит тебе компанию? Все ж веселее…
Вопрос застал меня врасплох. Пока сидела и думала, что же можно ответить, Лера, оказывается, внимательно наблюдала за сменой эмоций на моем лице.
— Э-э-э!.. Да я, кажется, знаю, в чем причина. Кажется, братец влюбился, и работа перестала для него быть только работой, — хихикнула она.
Мне же по-прежнему, было не до смеха. Да и вообще, говорить на эту щекотливую тему желания не было.
— Что, все так плохо? — вновь посерьезнела она. — Не люб он тебе?
Я бросила на нее быстрый взгляд, уж не издевается ли. Но лицо Леры оставалось внимательно-простодушным.
— Наоборот, — скорее буркнула, чем ответила нормально я.
— В смысле? — не унималась она. — Значит, люб?
Смогла заставить себя только кивнуть, чувствуя, как щеки заливает румянец. Оказывается, я еще не разучилась краснеть.
— А ты ему?
Что же она за приставала. Во мне уже вовсю крепла досада. Не видит, что ли, как мне не по себе? Ну, не могу я говорить на эту тему ни с кем, а уж тем более с ней.
— Даш, у вас что-то было? — окончательно добила она меня вопросом.
И опять я смогла только кивнуть.
— Ну и дела… — протянула она. — Чтобы Иван сблизился настолько с человеческой девушкой…
Она замолчала на какое-то время, а я задумалась на тему, на самом ли деле такое случилось с ним впервые, и как я к этому отношусь. Однозначно, это мне льстило, но легче не становилось.
Было такое ощущение, словно я выиграла миллион там, где все бесплатно.
— Но это значит, что он к тебе испытывает очень сильные чувства, — продолжила Лера. — Никогда раньше он себе такого не позволял.
— Может потому, что и человеческих девушек тут до меня не было? — ухватилась я за мысль.
Сама не понимала, почему хочу непременно разубедить ее. Наверное, потому что и сама не верила в такую вероятность. — Сами же говорили, что все больше ворчливые тетеньки…
— Ага, конечно! — прищурила она на меня глаза. — Были, и не одна. Помню, Амалию, кажется, в вашем мире она работает моделью. Я хоть и не знаю, как ими работают, но поняла сразу, что туда берут самых красивых. От нее взгляда невозможно было отвести. Даже мои сестрицы ей уступали.
И Иван ей сразу приглянулся. Но на этом и все. С его стороны не последовало ровным счетом ничего. Мы с девчонками даже поспорили, устоит или нет, когда заметили, как она его обхаживает.
Я выиграла, потому что лучше знаю своего братца. Амалия пробыла тут три месяца и благополучно гораздо поумневшая отправилась восвояси. А тут… Слушай! — схватила она меня за руку. — Так вы поэтому не видитесь?
— Наверное, — вяло пожала я плечами.
Ее откровения не улучшали моего настроения. Какая разница, почему я не могу его видеть?
Посмотреть бы на него хоть одним глазком, чтобы стереть из головы тот идеальный образ, что нарисовала за эти дни моя фантазия, подпитываемая любовью.
— Ты поэтому такая грустная? — участливо спросила Лера.
— Я хочу домой, — устало ответила я. — Не знаешь, сколько мне еще тут быть?
— Это ведомо только духам, — посмотрела она на небо. — Думаю, они скоро тебя отпустят. Я вообще не понимаю, что ты тут делаешь. Ты добрая. Любишь природу и животных… Немного обидчивая, но разве это грех?
Знала бы ты, что я совершила. Рассказывать о том, как выкинула икону, простодушной нимфе было стыдно. Уж лучше пусть заблуждается и думает обо мне хорошо. Хотя, это тоже малодушие, что, наверное, считается тут у них грехом. Но я такая, как есть. Другим человеком им меня все равно не сделать. Да и я лучше остальных понимала, насколько изменилась за эти два месяца, что провела в лесу. Чтобы думать и анализировать свои поступки времени тут было предостаточно.
Особенно по вечерам, когда заканчивались дневные дела, я сидела возле костра на своей кухне и прислушивалась к готовящемуся ко сну лесу. Тогда я отчетливо понимала, насколько тут все естественно, а в настоящей жизни все усложняется нами же. Я вспоминала бабушку и осознавала, что не ее всепоглощающая любовь избаловала меня, а я сама ни к чему не стремилась в жизни. И за работу, которая даже не нравилась мне, держалась только потому, что лень было искать что-то еще, совершать лишние телодвижения. Только вот вряд ли я вернусь отсюда счастливее и гораздо умнее.
Разве что более приспособленная к жизни, потому что школу выживания прошла неплохую. А расплатой стало мое сердце, значительную часть которого я оставляю тут.
— Давай не будем больше об этом, — попросила я Леру, чувствуя, как тоска и безысходность затапливают меня. — Иван не хочет меня, и этим все сказано.
— Все, да не все, — как-то слишком таинственно произнесла она, но тут же встрепенулась: — Вот кого он действительно не хочет, так это Софию!
— А кто это?
Час от часу не легче. Что еще за София, и почему я слышу о ней впервые?
— Это ведьма. Злющая, как сам сатана, — понизила Лера голос до шепота и воровато оглянулась, словно эта ведьма могла нас слышать, — и красивая, глаз не отвести. Она давно уже Ивану прохода не дает, все сватает за себя. Обещает ему невиданное могущество над лесом, если объединится с ней. Да только, зря старается, не бывать этому. Добру и злу разные дороги. Иван бы с радостью попросил духов избавить нас от нее, да только нужна она тут, не бывает леса без ведьмы.
— Вам нужна злая ведьма? — удивилась я.
— Как бы тебе объяснить… Не бывает волшебного леса, где живут только добрые существа. Зло всегда существует рядом с добром, и мы в праве выбирать, что нам больше по душе. Магия — она разнообразна…
Все, как в жизни. Добро и зло прекрасно существуют в одном мире. Они находятся в постоянной борьбе. Наверное, не будь зла, общество бы стало идеальным, в котором людям было бы скучно.
Как все предсказуемо. Даже тут, в волшебном лесу.
— Ой, что-то я сегодня разболталась, — спохватилась Лера. — Как бы не получить нагоняй. Пойду я, а ты постарайся не грустить, — одарила она меня напоследок лучезарной улыбкой.
Лера сделала несколько шагов в сторону и, как обычно, растворилась в воздухе. По началу я еще удивлялась ее манере уходить, а сейчас, казалось, привыкла ко всему, что меня здесь окружает, словно всю жизнь прожила среди магии и чародейства.
Была у меня одна тайна, про которую я никому не рассказывала, даже Любаве во время наших частых доверительных бесед. С того самого дня, когда пряталась в дупле дуба от дождя, я каждый день обходила дерево, в надежде снова обнаружить это уютное убежище. Сколько-то дней ничего не происходило. Я уже всерьез начала думать, что выпала на время из реальности, и дупло то мне только привиделось. Как не так давно оно снова появилось. С тех пор, как только остаюсь одна на поляне, я захожу за дерево и забираюсь в дупло, которое теперь считаю только своим. И такое странное чувство испытываю каждый раз, будто дуб мне чем-то помогает. Даже мысли принимают более плавное течение, пока нахожусь внутри дерева. Грусть на время испаряется. Я задремываю и вижу красивые сны. Правда, почти во всех них присутствует Иван, и порой я снова ощущаю страсть, что единожды испытала в его объятьях, но неизменно это заряжает меня энергией, помогает встретить новый день.
Вот и сейчас я тайком забралась в свое убежище, улеглась поудобнее и задремала. Вернее, меня сморил крепкий и длинный сон. Насколько он был длинный, я поняла, только когда выбралась наружу и заметила, что в лесу наступил вечер. Пришлось мне наспех попрощаться с дубом и в темноте пробираться к шалашу, чего раньше я успешно избегала. Бродить по темному, да еще и волшебному лесу, мне было страшно.