Когда до жилища оставались считанные метры, я отчетливо услышала голос:
— Помогите!..
Призыв прозвучал совсем рядом, и мне показалось, что голос детский. Я замерла на месте, сердце заколотилось, как ненормальное, то ли от быстрого бега, то ли от внезапного страха, таким отчаянием был наполнен голос зовущего. Должно быть, в лесу заблудился ребенок. А слышу я его, потому что каким-то образом стерлась граница между реальным и волшебным мирами. Но это же кошмар. Сразу вспомнился разговор с Лерой, что не только добрые существа населяют этот лес.
— Помогите!.. — снова донеслось до меня.
Больше не раздумывая, я рванула на выручку бедному заблудившемуся существу. Петляла между деревьями, пока не разглядела худенький светлый силуэт. Это была девочка-подросток. Она оборачивалась в мою сторону и в то же время углублялась в лес.
— Постой! — крикнула я. — Я не причиню тебе вреда.
Девочка снова обернулась, горько заплакала и побежала еще быстрее. Что могло так сильно испугать ее? Не моя же одежда, даже учитывая ее экзотичность.
Рыдания ребенка разрывали мне душу, и я бежала за ней, тщетно пытаясь уговорить ее остановиться. Расстояние между нами не увеличивалось и не сокращалось. Краем сознания я понимала, что все дальше удаляюсь от своего шалаша. Теперь я даже с трудом могла понять, в какой стороне он находится, потому что девочка все время сворачивала — петляла по лесу.
Я уже начинала задыхаться от быстрого бега, когда она остановилась и повернулась ко мне. Это была жутко худая и очень бледная девочка. Из одежды на ней только и была, что длинная белая рубаха почти до пят. Распущенные спутанные волосы неряшливыми прядями свисали на плечи, и огромные глаза не мигая смотрели, как я приближаюсь.
Животный страх стал подкрадываться ко мне, когда я все лучше видела подростка. Что-то было в ней жуткое, неестественное. То ли то, как она на меня смотрела и кривила тонкие губы, то ли ее ужасающая бледность, которая бросалась в глаза даже в темноте.
Когда между нами оставалось не больше пяти шагов, девочка развернулась, и горло мне сжал спазм. Я хотела закричать, но только могла хватать ртом воздух. В том месте, где должна быть спина, у девочки ничего не было. Ее внутренности просвечивали, того и гляди вываляться наружу.
Благо, в этот же миг сознание мое померкло, и я провалилась в черноту, иначе вряд ли бы оно вынесло такое потрясение.
Сознание отказывалось задерживать во мне надолго. Стоило только начать приходить в себя, как оно опять настырно уползало, а темнота радостно возвращалась. Я даже не успевала сообразить, как себя чувствую и где нахожусь. Одно поняла точно и сразу, что не дома. В следующий проблеск до меня дошло, что лежу на чем-то твердом и холодном. А потом меня, в добавок ко всему, еще и окатили холодной водой. Наверное, чтобы добить наверняка и утвердить в мысли, что жизнь — не малина.
— Хорош претворяться. Разлеглась тут, как пава… Давай уже, открывай свои бесстыжие глаза…
Именно этот резкий голос не дал ускользнуть сознанию в очередной раз, укоренив его, наконец-то, в моей голове. Я смогла разлепить веки и всмотреться в обладательницу голоса. Что за зрелище меня ожидало. Даже в самых нереалистичных фантазиях я не могла представить себе настолько совершенный женский облик. Точеные черты лица, словно по ним прошелся ножичек скульптора, устраняя малейшие погрешности и отклонения от симметрии. Миндалевидные ярко-зеленые глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами. Коралловые губы идеальной формы. Блестящие черные волосы, гладко расчесанные и скрывающие плечи, опускающиеся ниже талии. Лоб перетягивала красная ленточка, внося в образ красавицы языческую диковатую нотку. По стройному стану струился атласный сарафан, обтягивая высокую пышную грудь. Писаная красавица, как сказалось бы в сказке, если бы не одно «но». Она не выглядела доброй. Глаза ее прожигали злобой, их взгляд буквально испепелял меня.
Я попыталась пошевелиться. Малейшее движение отдавалось в теле болью. К тому моменту я уже поняла, что лежу на полу и не в самой удобной позе, словно меня сбросили сюда, как пришлось, а поправить не потрудились. Кое-как, едва сдерживая стоны, у меня получилось сесть.
Все это время незнакомка наблюдала за мной с плохо скрываемым презрением.
— И что он только в тебе нашел? — вновь заговорила она, и я поняла еще одну вещь — голос у нее такой же злобный, как и выражение глаз. Все это на нет сводило внешний лоск.
Я уже догадалась, кто передо мной. Вспомнился рассказ Леры про лесную колдунью, кажется, зовут ее София. Должно быть именно ее я и вижу.
— Ни лица, ни фигуры… Разве что глаз таких я еще ни в ком не встречала. Но это же тьфу!.. — выплюнула она, отчего стала еще отвратительнее выглядеть. — Я могла бы превратить тебя в жабу.
Такой образ тебе гораздо более к лицу, — продолжала рассуждать София. — Но, боюсь, и в этом склизком обличье он тебя разыщет…
Все время, что она злопыхала, я пыталась лихорадочно соображать. Каким образом я попала в лапы ведьмы, и что она собирается со мной делать? Очень надеялась, что идея с превращением меня в жабу — блеф чистой воды.
Как до этого сознание, так сейчас дельные мысли в моей голове задерживаться не собирались.
Да что уж там, они даже формироваться отказывались. Только и могла, что таращиться на Софию и делать вид, что еще не до конца пришла в себя.
— Ты еще и умом не сильна, — вынесла она вердикт, наблюдая за мной какое-то время с презрительной улыбкой на губах. — Не понимаю я мужчин, убогих им подавай, чтобы нянчиться с ними всю жизнь… Вставай, давай! — неожиданно рявкнула она, да так громко и зло, что я аж подпрыгнула. — Не место тебе тут. Для тебя даже сени мои слишком хороши.
Вот тут я чуть не рассмеялась, потому что попала она в самую точку. Таким, как я, место в соломенном шалаше. А как успела заметить по беглому взгляду на обстановку, находилась я сейчас в добротном доме, обставленной не самой плохой мебелью, разве что немного старомодной.
Пока я пыталась послушно подняться с пола, терпение ведьмы, видно, лопнуло. Я только услышала хлопок, почувствовала запах гари, как в следующий момент обнаружила себя на грязном деревянном полу в каком-то темном тесном помещении. В свете одинокой сильно оплывшей свечи мне удалось разглядеть какие-то ведра, корыта, тряпки… Вот значит, как выглядят сени у ведьмы в доме.
Тут и сама хозяйка появилась на пороге с еще одной свечой в руках.
— Ты, случаем, не немая? — вновь пригляделась она ко мне.
Я послушно потрясла головой, мол, нет, не немая, как и не глухая, и не слепая. Последний факт я подтвердила старательным таращением глаз на нее.
— Точно убогая, — кивнула она, и я даже подметила снисходительность в ее взгляде. — Танька! — распахнула она дверь, впуская ночную прохладу в и без того холодное помещение, и гаркнула в темноту.
Тут же появилась та самая девчонка, что заманивала меня в лес. Теперь я уже отчетливо поняла, что угодила в ловушку. Только выглядела девчонка сейчас иначе. С ее бледного лица на меня смотрели откровенно издевательские глаза. Да она потешалась надо мной!
— Позови остальных мавок, — велела ведьма. — Дело есть для вас.
Та, которую звали Танькой, лишь кивнула, бросив на меня еще один злобный взгляд, и скрылась в темноте.
— Кто это? — наконец, смогла проговорить я, вспомнив тот ужас, что поверг меня в такое плачевное состояние.
— Танька-то? — охотно откликнулась София, устраиваясь на расшатанном табурете. Даже так ее положение смотрелось намного выигрышней, чем мое — на грязном полу. — Мавка она, или навь, как их еще называют. Мои самые преданные слуги, предать не в состоянии…
— А что у нее со спиной? — содрогнулась невольно я.
— Ну а как ты думаешь выглядят некрещенные дети, коих убили родители? — прищурила она на меня свои ядовитые глаза. Теперь уже их цвет мне красивым не казался. Даже больно в них становилось смотреть.
Убитые родителями?. Холодок пробежал по моей спине. Я даже попятилась от Софии, такой страшной показалась мне эта мысль.
— Не боись, — рассмеялась она. — Не все тут убитые. Большинство из них я похищаю и делаю своими слугами. Ну, а поскольку я самая что ни наесть нечистая сила, то и облик их соответствующий, — гордо выпрямила она спину. — Но ты, девка, думаешь не о том.
Конечно не о том. Я просто тяну время, ну и выясняю заодно кое-что для себя. Хотя, зачем я это делаю, так и не понимала, в голове по-прежнему не было ни единой разумной мысли.
— Так вот! — вновь заговорила София, и голос ее на этот раз прозвучал зловеще. — Видела я вас с Иваном. Если он был с тобой даже не в образе человеческом, то все гораздо серьезнее, чем я думала…
Она сейчас говорила почти то же, что не так давно пыталась втолковать мне Лера. Но я отказывалась в это верить. Если чувства Ивана так серьезны, то почему он старательно отталкивает меня, избегает встреч, хочет поскорее избавиться? Что-то тут не то.
— … Должна я устранить помеху в твоем лице, — снова донесся до меня голос ведьмы.
Смысл слов моментально достиг моего сознания, и я, наконец, поняла, зачем понадобилась ей.
Она просто-напросто хочет убить меня. Тут уже не только холодок по спине пробежал, а волосы вовсю зашевелились на голове от пронизывающего ужаса. Но я не хочу умирать в расцвете сил!
— Сама я сделать этого не могу. К сожалению, духи запретили мне вмешиваться в жизнь людей, не считая покинутых родителями детей и подростков. Сложись все иначе, я бы не побрезговала испачкать о тебя руки. Но есть одно существо, которому даже духи не указ. Вот ей-то я тебя и отдам, — довольно разулыбалась София, в то время, как я все больше холодела от неконтролируемого страха. — Находится она даже ниже самой низшей ступени лесной нечисти. Ничем не брезгует…
Договорить ведьма не успела, поскольку снова появилась Танька.
— А вот и мои мавочки подоспели, — ласково пропела она. — Сколько вас там? — строго спросила у Таньки.
— Девять. Остальные на охоте, — отозвалась та, а я подумала, что голос у нее может быть только таким — жалобным, каким и показался мне в самом начале, чтобы наверняка рождать в душах людей сострадание.
— Отлично. Справитесь. Вставай! — перевела она на меня взгляд, и глаза ее полыхнули зеленым пламенем.
Я послушно встала, потому что сопротивляться сил не было. Не иначе, как воля ведьмы заставляла меня подчиняться. Меня «вывели» за дверь, и я оказалась окруженная детьми разного возраста. Все они были одеты в длинные рубахи, и лица всех поражали бледностью. Слава Богу, никто из них не поворачивался ко мне спиной, а лишь разглядывали меня с болезненным любопытством.
Жалость шелохнулась в душе, когда я всматривалась в лица этих детей. Ведь они еще таким глупые, не достигшие ни половой, ни умственной зрелости. А в кого уже превратила их злая нечистая сила. Как же несправедлива порой бывает жизнь к тем, кто и так многим обделен!
— Красавицы мои, — лицемерно обратилась ведьма к своим малолетним слугам. — Проводите ее к Яге. Хоть я и наложила на нее заклятье подчинения вам, но глаз своих шустрых с нее не спускайте, шага в сторону сделать не позволяете. Как бы и о чем она вас не молила, вы должны передать ее в руки старухи, да побыстрее.
Затем она посмотрела на меня и усмехнулась:
— Думала ли ты, когда совершала самую большую глупость в жизни, что закончишь так плачевно?
Злость всколыхнулась в моей душе. Пусть я и подчинялась ее воле физически, но разум мой принадлежал только мне.
— Может быть, я и вела не самый праведный образ жизни, часто ошибалась… Но я жила. А чем занималась ты? Что, кроме злобы, сможешь вспомнить, когда придет твой черед покинуть этот мир?
Улыбка сползла с лица ведьмы, а глаза превратились в две злые щелочки. Но я не жалела, что сказала ей это, и продолжала смело смотреть на нее.
— Поверь мне, случиться это очень нескоро, — зашипела она. — Я еще проживу не одно столетие.
А ты можешь начинать считать минуты. И Иван будет моим!
— А моим он никогда и не был, — пробормотала я скорее себе, чем ей, но успела заметить удивление на ее лице.
Смотреть и дальше мне на нее не хотелось. Я отвернулась и первая пошла от ее избы. Мавки засеменили за мной.
По мере удаления от ведьмы, я чувствовала, как ее колдовство слабеет. Наверное, если бы сильно исхитрилась, то смогла бы провести этих несмысшленышей, что только внешне меня пугали. Но я не хотела. В душе разрасталась апатия и нежелание что-то предпринимать для собственного спасения. Ради чего? Ради дальнейшей жизни без моего лешего? Не хотела я такой участи. Половина сердца уже не принадлежала мне, и я точно знала, что из плена она никогда не вырвется. А как жить наполовину? Этому меня никто не научил. И перевоспитание тут вряд ли поможет.
Танька все время забегала вперед и заглядывала мне в лицо. Видно, пыталась определить, чем вызвана такая покорность, и не задумала ли я чего. Я ей лишь грустно улыбалась, жалея все сильнее. Тебе бы с парнями начинать встречаться, а не верховодить мелкой нечистью на службе у ведьмы. Эх, как же это все несправедливо. Видя мой такой настрой, она быстренько ретировалась.
Скорее всего, не по себе становилось ей от моей жалости.
Когда мы приблизились к покосившейся избушке на натуральной курьей ножке, я, наконец, поняла, кого София называла Ягой. До этого паззл в моей голове не складывался. Это же как в самой настоящей сказке. Тут живет настоящая баба Яга!
Танька хлопнула в ладошки трижды, и избушка заскрипела, поворачиваясь к нам передом, а к лесу задом.
— Наконец-то! — распахнулась дверь, выпуская на крыльцо лохматое замызганное создание с огромный горбом, крючковатым носом и глазами навыкате. — Чего так долго тащились?. Мне уже когда матушка сообщила о гостинце.
Гостинцем, по всей видимости, являлась я. Эта мысль лениво проскользнула в моей голове. К тому моменту я уже смирилась со своей участью.
— Топай, давай, сюды, как тебя там… — велела Яга.
Заставлять уговаривать себя не стала, послушно поднялась на крылечко и даже помахала на прощание мавкам. К тому моменту колдовство ведьмы совсем испарилось, а его место в моей душе заняло полнейшее равнодушие.
— Кыш отсюда, навь проклятущая! — заорала Яга на мавок, и те бросились врассыпную. Видно и правда, никто ей не был указом, раз эти бедняги так перепугались. — Ходят тут всякие… — пробормотала она, заталкивая меня в тесную замызганную избу.
Любопытство стало сильнее равнодушия, и я огляделась. В таком убогом жилище мне еще бывать не приходилось. Даже мой шалаш мог показаться дворцом по сравнению с этой избой. Из мебели тут ничего не было, кроме грязной тряпки на полу и огромной печи в углу. Зато паутина свисала огромными тенетами отовсюду. Она уже и на мне успела обосноваться. Я брезгливо отряхнула голову и платье, опасаясь пауков. Их я боялась с детства.
Старуха приблизилась ко мне и обошла вокруг. От нее так воняло, что я невольно зажала нос.
— Что, брезгуешь? — противненько хихикнула она. — А вот я не побрезгую… Ох, и худосочная ты, — взяла она мою руку, подняла, а потом бросила. — Невкусная, наверное… Но ничего, специями приправлю.
— Что вы собираетесь со мной делать? — опасливо спросила я, хоть в голове уже шевелились догадки.
— Как что? Зажарю и съем. А пока полежи в углу.
Она взмахнула руками, и тут же я оказалась туго опутанная веревками. Еще одним взмахом старуха швырнула меня об пол и закатила в угол. Боль прострелила такой силы, что я не выдержала и закричала.
— Поори напоследок, я потерплю.
С этими словами Яга принялась растапливать печь, швыряя в нее огромные полена.
Господи, пощади, мысленно взмолилась я. Не такая я уж великая грешница, чтобы до такой степени жестоко меня наказывать. Ну хочешь ты стереть меня с лица земли, стирай, но не заставляй умирать в муках.
— Не могли бы вы сделать так, чтобы я ничего не почувствовала? — слабым голосом попросила я.
Не смерти я боялась, а боли. Никогда не могла ее достойно сносить. Даже у стоматолога тряслась, как осиновый лист на ветру.