Поздравив себя с вполне логичным выводом, но почему-то с трудом вспомнив, где моя обычная одежда, я наконец-то вышел из номера. Сделал пару шагов и застыл, когда до меня дошло, что я понятия не имею, где он живет. В отеле 4 корпуса, в каждом по тридцать этажей, Эрай может быть где угодно. Хотя на ужине вчера был в нашем ресторане. Наверное, стоит спросить у администратора? Отель дорогой и администратором здесь не робот, а вполне живая личность, которая может припомнить, где живут химеры. В конце концов, представители этой расы не так часто заселяются.
Я доковылял до лифта, у стойки построил щенячьи глазки, которые вкупе с торчащими ушками всегда действовали убойно, и получил четыре заветные цифры. Самый последний этаж. Высоковато забрались, но на то они и крылатые, чтобы жить поближе к небу.
На вежливый звонок мне никто не открыл. Я даже еще раз нажал на кнопку, но за дверью стояла тишина. Уйти бы, чтобы не мозолить остальным жильцам глаза, но боль, к которой я относительно привык, вдруг усилилась и как-то разом, приливной волной. Я уже поднял руку для третьего раза, как открылась соседняя дверь и из номера выглянула очень лохматая и знакомая голова.
— Лисенок? — немного помятый со сна Эрай скользнул по мне взглядом и зевнул. — Родителей нет, они на экскурсии. Ты чего?
Я сморгнул. При чем тут родители? И почему я вдруг Лисенком стал?
Эрай закончил зевать, тряхнул головой и, еще раз окинув меня взглядом, вскинул бровь.
— В том номере живут родители, а в этом я. У нас смежные. Так что ты ломишься к моим родителям, которых нет. Понятно?
Я кивнул. Конечно, понятно, чего уж непонятного… Вспомнить еще бы, зачем я пришел.
— Эм… — начал я, невольно зашипел от новой волны боли и тут же вспомнил. — Кажется, я заболел. Хотел узнать, один я такой или ты тоже.
Эрай нахмурился и отступил, пропуская меня к себе.
— Заходи, не стоит в коридоре разговаривать.
Странно, но колебаться я не стал, хотя был тем еще параноиком. Я переступил через порог, закрыл за собой дверь и под странным взглядом прошел в номер. Ощущение тумана в голове стало еще сильнее, но почему-то не мешало. Наоборот, несмотря на все усиливающуюся боль, настроение резко подскочило, а когда взгляд выхватил выглядывающий из шкафа кусочек пляжного полотенца, я не смог сдержаться и захихикал. Ну смешная же тряпочка. Такие в отеле всем давали. Красные в косую полоску, из какого-то новомодного материала.
— Лисенок? — почему-то очень осторожно позвал меня Эрай, подойдя ко мне. — Ты сказал, что заболел. Что болит?
Я добросовестно задумался. Да, говорил. Значит, действительно заболел. А что болит… Я прислушался к себе и торжественно заявил:
— Все. Все болит. Ломит. Смешно так. Даже хвосты болят, — я попытался ему их продемонстрировать, но все, что смог сделать — это чуть пошевелить ими. Взметнувшаяся в теле боль прошла где-то на заднем плане, хотя в комнате кто-то зашипел.
Эрай облизнулся, и я вдруг залип на движении его языка. Он смешным не был. Наоборот. И когда скрылся за губами, я даже расстроился.
— Сделай так еще, — тут же потребовал я. А потом вспомнил о вежливости и добавил: — Пожалуйста.
— Попозже, — ответил Эрай, и я тут же обиделся. Трудно ему что ли?
— Лисенок… — Эрай шагнул ко мне, заглядывая в глаза. — Если ты заболел, то нужно вызвать врача.
— Не нужно, — я помотал головой. — Не поможет.
Понятия не имею, откуда я это знал, но в своих словах почему-то был уверен. А еще… Я шагнул к нему и вжался всем телом. Потерся щекой о помятую рубашку и счастливо вздохнул, завиляв хвостами. Боль улеглась мгновенно, так что я для верности еще и обнял его со всей силы.
— Ты теплый…
— Лисенок? — он замер, как-то осторожно коснулся кончиков ушей.
— Больше не болит. И хвосты снова двигаются, видишь?
— Вижу.
— Не отпускай меня больше, ладно? С тобой не больно и не страшно. Обещаешь?
Эрай как-то судорожно вздохнул и обнял меня в ответ.
— Обещаю.
6. Эрай
И вот что с ним таким делать? С его феерического появления прошло два часа, и почти все это время мы провели, сидя на моей постели. Он обнимал меня крепко, словно ребенок игрушку. Обнимал, иногда мурлыкал совсем как большой котенок и начинал болезненно скулить, стоило мне отодвинуться.
Сначала я думал, что он шутит или просто выдумал эту свою болезнь, но его лоб пылал, а губы стали бледными и сухими. Так что, что бы то ни было, это было настоящим, не наигранным. Когда я это понял, то испугался, пожалуй, даже больше, чем ночью в пещере. Тогда все было хоть и непросто, но понятно, а что делать сейчас — я не представлял. Я отправил сообщение папе с надеждой, что тот передаст его родителям Лисенка, но вернутся по всем расчетам они не раньше, чем через два часа. Оставлять Лисенка одного я не хотел, отстраниться не мог, а тело, между прочим, начало уже затекать.
Я медленно выдохнул, приподнял раскинутые крылья и, прижимая Лисенка к себе, сполз пониже. Поерзал, устраиваясь поудобнее, а потом сложил крылья, сворачивая их в кокон. Так будет удобнее.
— Эрай… — не очень внятно, чуть сонно позвал меня Лисенок. Я опустил взгляд на его осунувшееся лицо и закусил губу. Такой юный, такой беззащитный.
— Да, малыш?
— Ты только дождись меня, ладно? Я скоро вырасту, очень-очень скоро вырасту.
Я медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы.
— Дождусь, — я пригладил его прижавшиеся к голове ушки и закрыл глаза. — Обязательно дождусь.
Он еще мелкий. Ребенок почти. Я его не хочу, но мне тепло рядом с ним. Может, и правда дождусь.
…Через полтора часа, когда я уже успел задремать, Лисенку стало по-настоящему плохо. Он горел, бился в руках, скупо постанывая от боли. То приникал ближе, то отшатывался. И я то отпускал его, то прижимал к себе, поглаживая по ставшим влажным волосам. А потом он прижался как-то слишком плотно, и я замер, осененный догадкой. Гон. Это Гон. Или то, что прижималось к моему бедру, было чем-то другим, а не стоящим членом. Ну твою то…
Я прикусил губу и распахнул крылья. Взял Лисенка за подбородок, вынуждая поднять голову. Заглянул в мутные глаза, скользнул подушечкой пальца по его нижней губе, и он жалобно застонал.
— Малыш…
Я читал про терран, да и дед никогда стеснительностью не страдал, так что я был в курсе, как с этим справляются земные омеги, но Лисенок вряд ли имеет терранские гены. На пробу я погладил его по ягодице, и он отшатнулся, явно не желая, чтобы его так касались.
— Не надо… — хрипло произнес он. — Я не могу…
Он захныкал, уткнувшись лицом мне в грудь, и я обнял его за плечи.
— Тебе плохо. Я не знаю, чем тебе помочь.
Он слабо мотнул головой, а потом до меня донесся его едва различимый выдох.
— Вода. Холодная.
Я зашипел. Мог бы и сам догадаться.
Выбраться из его цепких лапок оказалось нелегко, но я был упрямее. Так что уже через десять минут я поднял это чудо на руки и понес в ванную. Опустил в ванну, даже не раздев, и сел рядом на край. Оказавшись в холодной воде, Лисенок громко, мучительно застонал, и я вскинулся, готовый его вытаскивать, но уже через несколько секунд он обмяк. Напряженное тело немного расслабилось, но я все равно не был уверен. Только когда на губах появилась слабая улыбка — выдохнул сам.
— Лисенок? — я отвел от лица винные пряди, но глаза он так и не открыл.
— Все хорошо, — также хрипло произнес он.
— Тебе нельзя… — начал я и замер, прислушиваясь к возне снаружи. Показалось или открылась дверь?
Я слетел с места и метнулся из ванной. Столкнулся с отцом, который буквально поймал меня в руки и, ни слова не говоря, поднял и переставил, словно я был куклой. Я уже открыл рот, чтобы возмутиться, но мимо пронеслась красная молния, и я заткнулся. И в самом деле, на дороге у родителей, тревожащихся за сына, лучше не стоять.
— С ним же все будет в порядке? — спустя пару минут я проводил взглядом старшего Лиса, который уже выносил из номера мокрого Лисенка.
— Получит трепку, когда все закончится, — мрачно заявил второй отец Лисенка, вышедший следом, но в отличие от супруга, остановившийся рядом. Потер лицо ладонями и повернулся ко мне. Криво, но искренне улыбнулся. — Спасибо. Вы второй раз за сутки его спасаете.
Я смущенно почесал нос.
— Только не ругайте его очень сильно. Он хотел, чтобы вам было хорошо.
— Мы уже в курсе. Это, конечно, послужит смягчающим обстоятельством, но не для Черри. Но с ним все будет хорошо.
Я кивнул и аккуратно вывернулся из стальных отцовских объятий. Потоптался рядом, не особо прислушиваясь к разговору, и выдохнул, когда дверь за гостями закрылась.
— Спасибо, что никогда не делал подобных глупостей, — рядом возник папа, и я фыркнул. Правда, с ответом отец успел раньше.
— Не обольщайся. У него просто возможностей пока не было.
— Ну, спасибо, — я почти обиделся. Хотя не мог не признать, что отец отчасти прав.
— Всегда пожалуйста, — тот сверкнул улыбкой, взлохматил мои волосы и отошел.
— Что теперь будет с Лисенком?
— Лисенком? — папа вскинул бровь, глядя на меня как-то уж слишком внимательно, и я тут же прикинулся дурачком. Лучше уж это.
— Ну, если отец — большой Лис, то сын — Лисенок. Логично же.
Отец только глаза закатил, но комментировать ничего не стал. А папа снизошел до объяснений.
— Они поедут домой. Как только кризис пойдет на спад.
— А разве не лучше пережить все это здесь, без стресса перелета? — я нахмурился. Идея родителей Лисенка мне не понравилась совершенно.
— Он полукровка. Как рассказывал Тэрон, у омег его расы взросление происходит совсем по-другому. И Первый Гон может быть очень тяжелым и должен проходить под наблюдением врача. Это изменение физических показателей тела. Врачебная помощь может и не понадобиться, но если Гон затянется, это может привести к осложнениям. Ущерба от перелета будет меньше. Просто хлопот прибавится.
Я только вздохнул. Ну… после такого я бы тоже задал отпрыску хорошую трепку, несмотря на все его благие намерения.
— Как ты себя чувствуешь? — папа мягко коснулся моего подбородка, заставляя поднять голову, чтобы иметь возможность изучить мою физиономию. — Отдохнуть, как я понимаю, у тебя не получилось?
— Не особо, — уклонился я от прямого ответа. — Так что я пошел досыпать.
— Хорошая идея, малыш, — папа мягко улыбнулся, чмокнул меня в лоб и отпустил. Я неловко улыбнулся и, подождав, пока родители покинут мой номер, закрыл за ними дверь. Рассеянно слил воду из ванны, расправил постельное белье и растянулся на кровати. Глупый день. Теплый. Суматошный. Но с Лисенком все должно быть хорошо. Завтра загляну, проверю.
Вот только «завтра» ни Лисенка, ни его родителей в отеле не было.
Конец 1 части
========== Часть 2 ==========
Эта и последующие главы написаны только от лица Эрая
1.
Если и было что-то, что я не люблю так же сильно, как светские приемы, то я этого не знал. Хотя, справедливости ради стоит сказать, что этот прием на обычный раут был мало похож и вообще официально приемом не являлся. Всего лишь выставкой на Новой Венеции, признанной столице искусств, но обставлено это событие было так пафосно, что ничем иным, как приемом у меня это язык не поворачивался назвать. Соответствующее освещение, женщины в драгоценностях и вечерних платьях, официанты с бокалами… И светские разговоры на разных языках. Впрочем, мне даже нравилось. Немного. Редко можно было увидеть представителей стольких рас одновременно и в одном месте. О некоторых я только слышал, некоторых я бы предпочел не видеть. Но радовало то, что среди совсем уж экзотичных видов я мог очень легко затеряться. Так что, пользуясь тем, что официальная часть закончена и больше нет необходимости торчать в зале, отведенном нам для демонстрации, я подхватил бокал с чем-то не очень ядовито выглядевшем и улизнул на террасу. Здесь народу было поменьше, и можно было с комфортом расположиться на лавочке в тени, наблюдая за колыхающейся в Большом зале толпой. Конечно, надо было сказать Фейлону, что ухожу, но малыш так увлекся разглядыванием зеркальных мозаик нагов, что вряд ли бы заметил, если бы рядом с ним пол провалился, не то что мое отсутствие.
Так что совесть моя была чиста, и я, немного поерзав, устроился поудобнее и вытянул ноги. Еще с часик и можно сваливать. Все равно все, что меня интересовало, я уже посмотрел. Как и ожидалось, классических художественных полотен было совсем чуть и большая их часть принадлежала художникам из колоний Терры. Кстати, из тех, с кем я успел перекинуться парой слов, мне не понравился ни один. Оказывается, до сих пор ребята пребывали в уверенности, что никто из других рас умением рисовать красками на холсте похвастаться не может, из-за чего разговаривали, задрав нос. Пришлось развеять миф об их уникальности. О собственных терранских корнях я решил умолчать. Так, из природной вредности.
Вспомнив их вытянутые лица, я хмыкнул в бокал, скользнул взглядом по толпе и вдруг замер. Показалось или… Я сам не понял, как поднялся. Сознание догнало меня только на пороге в зал, когда перед глазами замелькали незнакомые лица и высокие прически. Но я не мог ошибиться. Растерянно оглянувшись и заметив винно-красный всполох у правого выхода, я ринулся туда. Пробираться через толпу так, чтобы не заработать повреждения крыльев, было сложно, но я справился с задачей. Правда, похоже, опоздал, потому что, сколько бы я не оглядывался, понять куда делся объект моей охоты, я не мог. Этот зал был меньше, но являлся проходным, и дальше было, как минимум четыре двери. Так что я недовольно хмыкнул, обернулся и, заметив знакомое лицо, направился к его обладателю, на ходу вспоминая имя и где, собственно, я с ним познакомился. И, если память не врала, парень был среди встречающих нашу делегацию. Отлично, значит должен знать.
— Привет… Эл, — я расплылся в улыбке, вспомнив даже, как он при встрече просил его называть. — Я тут потерял кое-кого, может, поможешь?
Ну не мастер я далеких подходов, что теперь. Не умел никогда и до сих пор не научился.
— Конечно, — тот с готовностью улыбнулся. Похоже, торчать здесь ему было скучно.
— У него темно-красные волосы и три хвоста, — выдал я, уверенный, что такие-то приметы трудно не заметить. Угадал. Эл кивнул и, кажется, даже восхищенно вздохнул.
— Это Ассэт Форберри, скульптор.
— Скульптор? — выдохнул я, потрясенно. Скульптор? Лисенок? Серьезно? И ведь это точно он, это имя ни с каким не спутаешь.
— Да. У него потрясающие скульптуры, — тут Эл окинул меня странным взглядом, сузил глаза и вскинул бровь. — Думаю, вам лучше самому посмотреть. Четырнадцатый зал в левом крыле. Уверен, вы будете удивлены.
Я растерянно кивнул и, даже забыв, что хотел спросить куда пошел Сэт, послушно направился в левое крыло. Я даже помнил четырнадцатый зал. Там действительно выставлялись скульптуры, но первые в ряду мне не понравились, и я благополучно свалил. Выходит, сам дурак.
Я прикусил губу и, поплутав немного, вышел к четырнадцатому залу, в котором, на удивление, посетителей было даже больше, чем я ожидал. Прошел мимо тех первых скульптур, которые мне не понравились, покрутился и решил начать с центра. Тем более, что наибольшее число посетителей было именно там. Я немного потолкался, а когда толпа расступилась, выпустив меня, я шагнул вперед и застыл, глядя на… на… себя. Это действительно был я, высеченный в камне. В полный рост, с растрепавшимися от невидимого ветра волосами, с распахнутыми крыльями, готовый взлететь. Но я не такой. Это не мог быть я. Слишком… красивый? И вместе с тем, не узнать себя я не мог. Мои еле видимые узоры на коже, и даже веснушки на носу мои. Это был я.