— Это хорошо. В смысле, хорошо то, что ты училась в медицинском колледже. Видишь ли, я — лекарь, и помощник мне не помешает. Я буду рад, если ты согласишься работать со мной. Завтра мы сможем все обсудить, и я покажу тебе свою лабораторию. Ты наелась?
Тут Кей одолело смущение. Сидит на чужой кухне, ест чужую еду и даже спасибо не говорит. Она торопливо выдала слова благодарности и почувствовала, что по-глупому покраснела. Чтобы скрыть смущение, хотя все чувства наверняка можно было прочитать у нее на лице, спросила:
— Почему я понимаю здешний язык? Как такое может быть?
Джейк улыбнулся:
— Это просто. Здесь не было смешения языков. Знаешь Библейскую историю о Вавилонской башне? Это когда жители земли решили построить башню до неба и поклонятся в ней чужим богам. Они решили таким образом «сделать себе имя». И Создатель сошел к ним и смешал все языки. Вот с той поры и появились разные языки и разные народы.
— Да, я читала где-то.
— Так вот, здесь не было Вавилонской башни и не было смешения языков. Здесь существует только один язык, на котором говорят все жители. Только один для всех и на все времена. Поэтому, как только ты оказалась здесь, ты автоматически попала под здешний, скажем так, закон о языках. Я не знаю, как точнее выразится. Может, на нас перестает действовать Вавилонское смешение языков — не знаю. Со мной произошло то же самое, когда я оказался здесь.
Джейк замолчал, и на кухне стало тихо. Кей только слышала мерное тиканье настенных часов, висевших над столом. Что-то попытался сказать Сэм, но Джейк слегка толкнул его в бок, и тот умолк, насупившись.
Сэму давно хотелось вставить словечко, но ему это никак не удавалось. Джейк всякий раз останавливал его.
Кей задумалась, разглядывая толстую, розовую керамическую кружку с цветами на выпуклых боках. Если то, что сказал Джейк, не розыгрыш, то тогда это — самое удивительное и непонятное, что когда-либо ей приходилось слышать.
В это трудно поверить и не возможно себе представить, но мир, в который она попала, действительно существует. Как это ни кажется невероятным, но она действительно находится в довольно странном, если не сказать больше, городе, сидит в чужой кухне с малознакомыми людьми да еще и разговаривает с ними на языке, о котором еще вчера и не слыхала. Она даже не знает названия этого языка.
И Кей снова спросила:
— Как называется язык, на котором вы говорите?
— Он никак не называется. У него нет названия. Я ведь говорил, что здесь нет разных языков. Даже нет понятия «язык». Есть просто устная речь, разговор. И все. Может быть, это нелегко понять, но я думаю, что ты скоро привыкнешь.
Джейк говорил медленно, тщательно подбирая слова. Вообще, его речь была очень не торопливой. У него была своеобразная манера разговаривать, словно слова — это бусины, которые он, не спеша, нанизывал на нитку, стараясь создать определенный узор.
После ужина Джейк предложил Кей помыться и сказал, что принесет ей чистую рубашку.
— Я принесу тебе еще полотенце, а завтра мы сможем купить тебе все, что нужно.
— Спасибо, — ответила Кей.
Джейк велел Сэму отправляться спать и провел Кей в ванную. Он показал, как можно пользоваться горячей водой, а после принес стопку белья, чистого, глаженного и пахнущего душистыми травами. Кей забрала у него вещи и, глянув в его зеленоватые глаза с золотистыми ресницами, довольно резко сказала:
— Секса не будет.
Джейк спокойно ответил:
— Секса и не может быть. Завтра я тебе все объясню. Выкупаешься — поднимайся на второй этаж. Твоя комната с розовой дверью. Я иду спать, так что — спокойной ночи. Я надеюсь, что ты хорошо отдохнешь.
И он ушел.
Здорово было выкупаться после столь долгого пути, почувствовать на своем теле струи теплой, освежающей воды и вдохнуть запах душистого мыла. И здорово было надеть на себя свежую, чистую одежду с приятным запахом. Свое нижнее белье Кей выстирала и повесила тут же в ванной на веревку, протянутую около бака с горячей водой. На этой веревке уже висела парочка трусов и два полотенца.
Джейк принес ей серую хлопчатобумажную рубашку из мягкой фланели, со смешными деревянными пуговками, и длинные бежевые штаны со шнуром на талии. Может эта одежда и смотрелась на ней смешно, но зато в ней было удобно.
Второй этаж оказался мансардой — широкий и короткий коридорчик, застеленный зеленой ковровой дорожкой, небольшое окошко, закрытое маленькой шторкой в тон дорожки. Здесь было всего две комнаты, в одну вела бледно-зеленая дверь, а в другую — розовая. Потом Кей узнала, что комната за зеленой дверью принадлежала Джейку.
Ее собственная комнатка была маленькой, но очень уютной. Ее заполняли бледно-розовые тона: мебель, коврик на полу, покрывало на кровати и милые шторки с рюшками на полукруглом окне. Мебели стояло не много — неширокая кровать с полукруглыми деревянными спинками и вместительным сундуком для белья в ногах, маленькая тумбочка у кровати и узкий шкафчик с зеркалом на дверке. У окна — узкий письменный столик и лампочка с белым абажуром.
В комнате витал еле уловимый запах трав — каких, Кей не могла понять, но запах был приятно-горьковатый. Джейк упоминал что-то про экономку, которая уходит от них по вечерам, может это она прокладывает белье душистыми травами? Кей подумала так, когда убрала покрывало с кровати и, ложась в постель, почувствовала, что запах стал сильнее.
От усталости клонило в сон, но стоило лишь на мгновенье закрыть глаза, как появлялось лицо мертвого Риверса. Снова ложились на пол солнечные лучи, скрипела деревянная лестница, и пятился назад удивленный Том. А в руке наливалась тяжестью теплая бита.
Все ярко и близко. Все в ней, все в прошлом. Навсегда и необратимо.
Хотелось прогнать навязчивое видение, но сейчас, когда вокруг царили ночь и тишина, это удавалось с трудом. Вернее, совсем не удавалось. Пока Кей бродила по холмам, пока рассматривала странный город и ужинала в гостеприимном доме, мысли о содеянном меркли и отодвигались вглубь памяти.
Но теперь недавнее прошлое обрело силу и напоминало о себе, яростно и жестко. Тело Риверса, словно наяву, предстало перед Кей — запрокинутая голова, остекленевшие глаза. В стороне — труп несчастного щенка.
И глаза брата — испуганные, глубокие, страшные. Где сейчас Том? Можно с ума сойти от этих воспоминаний. Хорошо, если он добрался до тети, а если нет? А если тетя Агата отправила его обратно? Или он потерялся в большом городе?
Кей беспокойно ворочалась на кровати, но сна не было. Только тяжелые предчувствия и тревоги. Она не плакала, она не могла плакать. Что-то словно замкнулось внутри, остановилось и окаменело. Не слезы, а жар сжигал душу. Горел яростным огнем, давил знакомой болью. И ничего нельзя изменить, ничего!
Что она могла поделать? Кей вновь и вновь думала о том, как было бы здорово, если бы Том был сейчас с ней. Но разве она могла знать, что все получится именно так? Разве она могла помыслить, что попадет в другой мир, в сказочный город и найдет себе там приют?
Кей ведь считала, что ночью ее давно не будет в живых. Потому и отправила брата к родственнице. Обрекать на смерть Тома — это ужасно и жестоко, об этом не стоит даже мыслить.
Кей рывком села на кровати и провела рукой по лбу. Ее мокрые волосы рассыпались по плечам, оставляя влажные следы на ее шее. Кей показалось, что в комнате слишком душно, она встала и попробовала открыть окно. Это удалось, и в комнату ворвался поток свежего ночного воздуха. Кей взглянула на чуть дрожавшие ветки деревьев за окном и на усыпанное звездами небо.
Ну, что ж, по крайней мере, этот негодяй Риверс уже никогда не поднимет руку на ее брата. Кто знает, может мать, после этого убийства хоть о чем-то задумается. Хотя надежды мало.
Кей вспомнила, что Джейк за ужином говорил о каком-то Создателе. Хорошо, наверное, тому, кто во что-то верит. Он может надеяться. Ему есть на Кого надеяться. А ей надеяться не на Кого и не на что.
Кей вздохнула и легла в постель, подоткнув по бокам одеяло. Все-таки надо уснуть. И она закрыла глаза. Спокойной ночи тебе, милый братец.
Глава 4
Суэма. Рассказ Джейка
Высокая трава мягко обвивала ноги, качалась на ветру и оглушительно пахла. Светлые метелочки доставали до плеч, обступая со всех сторон и закрывая горизонт. Надо непременно выбраться из этих трав и найти Тома.
— Том! — закричала Кей, пытаясь высвободить ноги из гибкой травы.
Метелочки закачались, засветились на солнце. Густая растительность не хотела выпускать свою добычу.
Брат где-то тут, заблудился и не может найти дорогу. Надо найти его, во что бы то ни стало.
— Том! — снова закричала Кей, рванулась, раздвинула травы руками.
Вдалеке ей удалось увидеть спину брата — клетчатую рубашку и джинсы. Куда он бежит?
— Том! Остановись! — в третий раз закричала Кей.
Травы сошли с ума. Они хватали за ноги, лезли в лицо, щекотали ладони и замедляли движения. Она не сможет догнать брата, если будет так копаться. Надо прибавить ходу, надо торопиться. Быстрее!
И вдруг Том остановился, повернулся и сказал:
— Ты должна это сделать.
Он говорил тихо, почти шептал, но Кей слышала каждое слово.
— Ты должна это сделать, — повтори Том, повернулся и побежал прочь.
Кей бросилась за ним, дернулась, освобождая ноги, и проснулась.
За окном дрожали абрикосовые ветки, легкий ветерок слегка трепал занавеску.
Натянув до подбородка одеяло в клетчатом пододеяльнике, Кей поджала ноги, повернулась на бок и посмотрела на пол. На розовом ковре стояли тапочки из овчины и лежали брошенные, как попало, джинсы и футболка.
Это тоже сон? Теперь вся ее жизнь стала похожей на сон? Что она делает в этой комнате, в этом городе? Что это за мир такой странный?
Наверное, еще слишком рано, из окна тянуло прохладой, а часы на столе показывали начало восьмого. Пора вставать. Что принесет этот день?
Кей опустила ноги, подняла и внимательно оглядела джинсы. Не очень чистые, но другого ничего нет. Придется надевать их. Джинсы и футболка — вот и весь наряд. Это вам не платья с оборками.
В зеркало Кей смотреть не стала. Что она там не видела? Прямые, как солома, черные волосы? Или крупный рот? Не губы, а именно рот, большой и какой-то жесткий. Верхняя губа совсем тонкая, зато нижняя, более широкая, изгибается наподобие изгиба лука.
Вообще все в лице Кей было большим. Зеленые глаза, черные брови низкими уголками. Совсем не маленький нос. Мать говорила, что ее старшая дочь похожа на отца. На кого конкретно — не уточнялось. «Надо же было уродится похожей на этого придурка», — вот, примерно такие слова Кей частенько слышала от нее, вдобавок к сожалениям о не сделанном вовремя аборте.
Ну, что же, зато у Тома глаза были такие же, как у матери, темно-карие, выразительные, с длинными ресницами. Красивые глаза, грустные и глубокие.
Кей мало походила на брата. Но это не мешало им обоим любить и поддерживать друг друга.
Том говорил, что Кей красивая, но она-то знала, что это — милая добрая ложь. Красоты в ней не больше, чем — например — в бегемоте. Того тоже можно назвать по-своему красивым. Своя красота, так сказать. Только кому эта своя красота нужна?
Красота Кей оказалась никому не нужна. В колледже на нее смотрели, как на милую дурнушку. Соседки по комнате, не стесняясь, рассказывали о своих встречах с парнями, спрашивали совета — как им поступить, когда — например — надо готовиться к тестам, а парень приглашает на свидание. Просили дать списать пропущенные лекции. Они считали Кей доброй душей, дурнушкой, которую не стоит опасаться, и которая точно не отобьет парня и не предаст.
Это настолько прилипло к Кей, что иногда, за глаза, ее даже называли «сестрой милосердия». Лестное название, ничего не скажешь.
Быстрым движением Кей расчесала волосы и завязала хвост внизу головы, у самой шеи. Убрала за уши тонкие короткие прядки, которые не вошли в прическу, и взялась за резную деревянную ручку двери. Интересно, Джейк и Сэм уже встали?
Желтый дом удивлял своей чистотой и аккуратностью. В верхнем коридорчике и на деревянной лестнице — ни пылинки. Деревянный пол в просторном холле слегка поблескивал влагой — видимо, только что помыли. Лишь солнечные лучи, проникавшие в вымытые до блеска окна, отражались на нем. На многочисленных маленьких полочках — вьющиеся растения. Над обувным шкафчиком с круглыми деревянными ручками висело большое овальное зеркало в деревянной, резной раме.
Милый и уютный Желтый Дом. В нем пахнет душистыми травами, а из кухни доносятся ароматы свежей выпечки и кофе. Кей поняла, что ей нравятся эти запахи, нравится спускаться по деревянной лесенке, нравится пол в холле с солнечными бликами и бежевые, в клеточку, шторы на окошках с частым переплетом.
Как было бы здорово, если бы она осталась здесь жить. Вроде вчера Джейк предлагал ей именно это, но, может, она его не совсем правильно поняла.
Внизу на кухне Кей застала только хлопотавшую экономку Джейка. Женщина сообщила, что Джейк ушел к одному из своих пациентов и просил его дождаться. И предложила Кей завтрак.
Это была высокая, стройная, уже немолодая женщина. Ее звали Мит-Итен. Лицо ее, чуть загорелое, с правильными и гармоничными чертами лица, словно лучилось добротой и спокойствием, а в карих глазах, светлых, как зеленый чай, сияло неторопливое довольство жизнью. Рассматривая длинное платье из полосатого сатина и маленький деревянный медальон на шее экономки, Кей опять подумала о том, насколько странно она выглядит в своих потертых джинсах.
— Мне бы просто чашку чаю, и все, — ответила Кей на предложение позавтракать.
— Вот и хорошо, — согласилась Мит — Итен, — чашечка чая и кусок хорошего пирога с картошкой и салом. Или булочки с ванилью — что тебе больше нравится.
Ого, какой выбор! Кей смущенно улыбнулась, почувствовала неловкость и подумала, что кусок не полезет в горло в такую рань.
— Мне просто чай, можно? — собственный голос показался робким и слабым, как у овцы. Блеет несмело и стесняется, это ясно и понятно. И вообще выгляди глупо…
— Ну, значит, чай. Проснется Сэм, и вы сможете позавтракать вместе, — и Мит-Итен поставила чайник на растопленную плиту.
Достав из навесного шкафчика большую круглую жестяную коробку с печеньем, Мит-Итен сказала:
— В городе только о тебе и говорят. Я уже и не припомню, когда в последнее время к нам попадали май-нинос. Джейк-то давненько у нас живет. Он мне немного рассказал, как ты сюда попала. Надеюсь, что Суэма тебе понравится.
— Какая Суэма? — совершенно искренне удивилась Кей.
— Суэма — край, в котором мы живем. Наш мир. Наша родина.
— Есть еще другие края?
— Есть, но не для нас, — уточнила Мит-Итен, выкладывая печенье в большое фаянсовое блюдо.
— А для кого? — спросила Кей.
— Джейк сказал, что сам тебе все расскажет, да у него это и лучше получиться. Все узнаешь, подожди немного, милая, — Мит-Итен улыбнулась, — а я надеюсь, что у нас тебе понравится. Во всяком случае, мы тебе очень рады.
Это было сказано так просто и с такой доброжелательностью, что Кей удивленно подняла глаза на экономку.
Но добрая женщина уже занялась посудой в раковине, и лишь полосатые оборки подрагивали в такт ее энергичным движениям.
Кей вдохнула аромат крепкого, душистого чая и почувствовала, что ей нравится еще больше этот милый гостеприимный дом. Это было похоже на сказку, хорошую, добрую сказку.
Неужели с ней приключилась сказка? С ней, с дурнушкой и неудачницей? Судьба, видать, что-то напутала и выдала Кей не тот билет. Бывает же и такое в жизни. Или это постарался загадочный Создатель? Пойди теперь, докапайся…
Появился заспанный Сэм, заулыбался, засыпал вопросами. Говорил он торопливо и много, часто улыбался, показывая новехонькие, ровные и крупные зубы. Карие глаза его светились озорным светом а брови то и дело взлетали вверх.
Хорошо Кей спала? Выспалась? И комната ей понравилась? А на завтрак лучше всего идут пироги Мит-Итен и печенье. И еще хорошо ягодный компот или мятный чай. Но можно и просто наболтать варенья в кружку и залить кипятком, тоже будет вкусно. Он, Сэм, так и делает всегда.