– Нет, это не было смешно, просто все выпили, расслабились и просто хотели посмеяться. Поэтому было весело, – объяснил он мне, на удивление оставаясь пока всё тем же милым молодым человеком, которым был в баре.
Он посмотрел на меня долгим взглядом, а потом спросил:
– Как тебе пиво? Ты ж не пьёшь обычно.
– Я всегда пью, – ответила я. – Это Лера не пьёт. А пиво у вас – дрянь, в моём мире за такое пиво давно бы бар спалили к чертям!
Парень не стал отвечать мне, и какое-то время мы шли в молчании, изредка поглядывая друг на друга.
– Макс, а мы куда идём? – спросила я спустя минут десять, когда стало очевидно, что сам Макс разговор не начнёт.
– Домой, – ответил парень. – Вон туда, – его рука указала куда-то вдаль, но куда именно я не смогла понять, поскольку все дома в этом мире были похожими друг на друга, особенно сейчас, в темноте, когда горящие окна не позволяли мне даже определить, как именно выглядит то или иное строение.
– Твой приятель… – решила я продолжить диалог, раз уж Макс сейчас был добр.
– Наш приятель, – поправил парень, и я глянула на него недовольно, но он уже готов был слушать дальше, причём внимательно и, кажется, с интересом, хотя мне почудилось промелькнувшее в его глазах беспокойство, которое норовило отобрать у меня добродушного Макса и подсунуть того, кто больно хватает за руки и грубо целует, чтобы заставить замолчать. Стоило признать, что кем бы ни приходилась ему Лера, он волновался за неё. Я вздохнула. Жаль, что он мне не верит. Было бы проще… наверно. Я постаралась вспомнить, о чём намеревалась спросить и продолжила:
– Так вот, он сказал, что у меня… подкручен ГСЧ… – припомнила я слова Артёма, когда я в очередной раз выиграла. – Что он имел в виду?
– Это… Так говорят… – пожал плечами Макс. – ГСЧ – генератор случайных чисел… Была очень мала вероятность, что именно тебе будет постоянно идти хорошая карта, но выходило каждый раз именно так. Это удача…
– Этот генератор – он… – хотела я спросить, но парень вдруг тепло посмотрел на меня, словно мои глупые вопросы больше не раздражали его.
– Его нет, – улыбнулся парень. – Вернее, он есть, но не в таком смысле. В жизни людей его нет. Просто так говорят, когда кому-то везёт… Слишком часто везёт… Как тебе, Лера…
– Только Лере твоей не повезло однажды, и теперь она мертва, – напомнила я, горько усмехнувшись: мне снова стало жаль эту девушку, которая могла бы ещё жить и веселиться со своими забавными друзьями.
– Ты не мертва… – резонно заметил Макс.
– Я – нет, но она – да… – я остановилась и схватила его за руку. – Макс, Леры больше нет. И её тело погибнет, как только я покину его, а я покину…
– Хватит, малышка, – перебил он меня. – Да, денёк у тебя был сложный, но не надо усложнять его ещё и мне. Мы договорились, что будем рядом, пока это комфортно… – напомнил он. – Но сейчас это время закончилось.
– В смысле? – переспросила я.
– Пока, – просто сказал Макс, как-то странно глядя на меня.
Что он имел в виду, я не очень поняла, но ответила тем же жестом, что он показал мне: подняла руку с открытой ладонью, развёрнутой к нему. Он ещё немного постоял, изучая меня, а потом развернулся и пошёл дальше, намереваясь добраться до того здания, на которое указывал мне, а оно было уже совсем близко. Я, ничего не поняв, пошла следом, и он, почувствовав это, замер и обернулся на меня.
– Ну что ещё? – несколько устало, но совсем не зло спросил он.
– Ничего, – пожала плечами я, недоумённо глядя на него.
– Слушай, Лера… – вздохнул он. – Мы попрощались… Это означает, что мы увидимся потом, через пару дней, в универе, а сейчас я иду к себе домой, а ты – к себе…
Наверно, моё лицо не отразило растерянности, а голос прозвучал излишне бодро, когда я спросила:
– Как так?
По крайней мере, на это парень раздражённо спросил:
– Ты же не думаешь остаться у меня на ночь?
– Почему не думаю? – переспросила я. – Это было бы логично… Ты возишься со мной целый день, значит, моё общество не тяготит тебя… Нет смысла вклиниваться в чью-то ещё жизнь, раз уж я уже вклинилась в твою…
Кажется, мои железные аргументы ему таковыми вовсе не показались.
– Езжай домой, Лера, – посоветовал Макс. – У тебя есть студень…
– Студень? – переспросила я.
– Удостоверение. Студенческое удостоверение, Лера… Покажи его в любом автобусе, аэробусе, пароме… и тебя довезут бесплатно и без вопросов…
– Куда довезут? – решила уточнить я.
– Домой довезут, – ответил Макс.
– Они все знают, где мой дом? – обрадовалась я.
Было бы неплохо оставить этого парня в покое – он начинал сердиться на меня, и это не очень мне нравилось.
– Они не знают, где твой дом. Но ты знаешь! – ответил он довольно резко. – может, не помнишь, но мне кажется, что просто не хочешь вспоминать, даже не пытаешься. Попробуй сесть в транспорт, и, может, получится вспомнить. Ты ведь знаешь, где твой дом! – он сказал то, что давно хотел высказать, и я, вроде как, наконец, поняла, чем его раздражаю: тем, что не пытаюсь себе помочь, а лишь требую помощи от него.
– Я не знаю, где Лерин дом, Макс! – воскликнула я, обиженная его обвинениями. – Я понятия не имею, где он может быть!
Он устало вздохнул, не очень успешно пытаясь скрыть раздражение, нарастающее с каждой моей репликой.
– Я тоже не знаю, где ты живёшь, – как можно спокойнее ответил он.
– Но ты говорил, мы друзья… – сказала я, хотя он такого не говорил: стоило проверить его реакцию на такое заявление.
– Когда я такое говорил? – безразлично спросил он.
– Когда мы целовались на пляже, – не моргнув глазом, заявила я, рассудив, что в то время он мог не запоминать, что говорит.
– Мы не целовались! – напомнил он мне. – Я говорил, что мы… – он вздохнул, признавая что не может утверждать точно, что он тогда говорил. – Да, я, может, и говорил, что мы друзья… Чёрт, – он почесал небритый подбородок и пояснил: – Слушай, я никогда не был у тебя дома, не провожал до него и понятия не имею, где ты живёшь… И я мог говорить, что мы друзья, чтобы ты часом не решила, что мы любовники или что-то в этом роде…
– Тогда давай я останусь у тебя? Мы же не любовники… – я никак не могла понять, почему он не может пустить меня переночевать.
– Нет, Лера, – твёрдо сказал Макс, и я смекнула, что переубедить его не удастся. – Я живу с Алёной…
– Алёна – это та дылда, которая ударила тебя? – решила выяснить давно интересовавшую меня подробность.
– Она ниже тебя ростом, – смерив меня взглядом, заметил Макс. – Да, которая ударила… Из-за тебя, кстати говоря… и если она решит дать мне шанс поговорить с ней и вернётся ночевать домой, ударит снова, если увидит там тебя!
Мне стало стыдно перед ним. И даже перед дылдой Алёной, которая, наверно, жила счастливо, пока не увидела своего возлюбленного целующимся с Лерой. И сам макс, наверно, неплохо жил, пока я не поломала его отношения с девушкой и не вынудила её своим поведением поднимать на него руку.
– Это больно? – участливо спросила я, сочувственно глядя в странные, но такие притягательные глаза.
– Что? – не понял он вопроса.
– Ты не хочешь, чтобы она снова ударила, потому что это больно? – уточнила я.
– Нет, Лера, это не больно, – терпеливо ответил он. – Это просто означает, что она считает меня козлом и может бросить в любую минуту… Понимаешь?
– Понимаю… – кивнула я. – Ладно, Макс… Ты прав, наверно… Я и так испортила тебе день…
– Это уж точно, – усмехнулся он. – Но не думай об этом. Если ты сейчас уйдёшь, я не стану обижаться на тебя и никогда ничего не припомню, – великодушно сказал он, на что я улыбнулась.
Если я сейчас уйду, тебе и некому будет припоминать. Жаль, что он не поверил мне, и прощаться тоже жаль. Но зато я выяснила, почему его отношение ко мне так резко менялось – он просто иногда был возмущён тем, что я не желаю содействовать ему. Или была ещё какая-то причина? Теперь уж без разницы. Я вздохнула и, отступив на пару шагов назад, слабо улыбнулась и показала Максу открытую ладонь.
– Пока, – тихо произнесла я.
Макса это порадовало, и он широко мне улыбнулся, после чего сказал ободряюще:
– Знаешь, Лерка, хоть ты мне и всегда не нравилась, думаю, в душе ты мировая девчонка! – и он направился вверх по лестнице, что вела к массивной двери, ведущей в дом.
Я не стала удручать паренька долгим прощальным взглядом, который он непременно заметил бы, поскольку краем глаза, уходя, я заметила, что заходя в дверь, он обернулся на меня. Видимо, желал убедиться, что я ухожу.
ГЛАВА 4. Совесть не всегда просыпается кстати
А я действительно решила пойти прогуляться. Этот город в вечернее время просто манил пройтись по освещённым улочкам и тусклым, почти тёмным переулкам. Хотелось почувствовать себя частью этого городка, который, видимо, был невелик, но вполне красив, особенно теперь, когда его уродливые деревья и грязные реки не портили общего впечатления. Силуэты деревьев стали неясными в свете фонарей, а река была и вовсе далеко, но мне хотелось дойти до неё и полюбоваться отсветами в воде. В моём мире редко, где встречались набережные. Наверно, я лишь однажды прежде бывала в городе, где ночью можно пройти вдоль реки и посмотреть, как блестит отражение огней в воде. Это было довольно давно, когда мне довелось побывать в самом старинном из сохранившихся у нас городов. Вообще-то тот город был пустынным и мрачным, поскольку некогда в нём проживал Олаф, и именно поэтому город и уцелел, поскольку что-то человеческое в демоне, видимо, осталось, и родной город он не тронул. Однако вопреки логике город тот не стал оплотом безопасности, а, наоборот, быстро опустел, а впоследствии там и воздвигли склеп, куда заточили Олафа с возможностью лишь раз в десятилетие находить выход в наш мир. Так что весь его город, пустынный и холодный, стал огромным памятником архитектуры. Туда нас возили ещё детьми, когда детские сказки и страшилки об Олафе должны были перерасти в научные знания и исторические факты. Вот тогда я впервые и увидела свет фонарей. Правда, свет этот был магический, совсем не такой, как здесь, но что-то общее определённо было. Да и город Олафа являл собой не столь располагающее к прогулкам в одиночестве место.
Здесь же, напротив, было очень хорошо идти в одиночестве. Ветерок дул с залива, принося с собой запах рыбы и водорослей. Видимо, он тоже был загрязнён, поскольку запах показался мне каким-то болезненным, но, в целом, дышалось легко, а на душе было спокойно. Чувствовалось, что я всё сделала в высшей степени правильно, не став задерживать Макса, а удалившись. Может, стоило раньше это сделать? В любом случае, сейчас я была довольна. Ещё бы чем-нибудь укоротить эти волосы. И как Лера с ними ходила? Я остановилась около скамейки, что стояла под сенью какого-то лиственного дерева, чьи листья были хоть и поражены каким-то заболеванием, но тень создавали вполне приличную. Стянув с плеча сумку, я порылась в ней в надежде отыскать что-либо острое, но оказалось, что Лера не носила с собой ровным счётом никакого оружия. Это меня удивило: у нас, если кто-то владеет магией лишь на начальном уровне, всегда носит с собой что-то для самообороны. Так, на всякий случай. Не то, чтобы у нас было опасно гулять по ночам или было очень уж много нечисти, но всё же простейшее оружие всегда стоило носить с собой. Я тоже носила пару метательных ножей, пока не ощутила, что способна защитить себя магией в случае чего. А в этом странном мире Лера, магии у которой не было и в помине, ничего пригодного для обороны в сумочке не имела. Приятно, конечно, что мирок этот мирный и безопасный, но волосы обрезать было по-прежнему нечем. Я даже подумала, что, возможно, среди безобидных на вид предметов есть какое-то хитроумное оборонительное устройство, но проверять свою догадку не стала, вспомнив о моей задаче в этом мире, которую я столь недавно, но столь чётко для себя сформулировала: обеспечить хорошие воспоминания.
Я продолжила идти неизвестно куда, стремясь разыскать реку и полюбоваться ею. Однако то и дело приходилось сворачивать на ту или иную улочку, поскольку уж больно хотелось пройти по некоторым из них, загадочным и по-своему обворожительным. В итоге я вышла к огромным мрачного вида воротам. Примерно такие сейчас установлены перед въездом в город Олафа: большие, кованые, открытые, но всё равно неприветливые и слишком тёмные, чтобы можно было надеяться, что за ними будет уютно. За этими воротами, правда, не было покинутого города, зато был какой-то парк, довольно заросший и больше походивший на лес. Но всё же это был парк, забытый и неухоженный, но в котором всё ещё угадывались ровные аллеи и некогда симметричные насаждения ставшие уже огромными деревьев, от корней которых уже высились ввысь новые, молодые, поросли, придающие парку вид леса.
Несколько минут я просто стояла перед раскрытыми воротами, сомневаясь, стоит ли покидать освещённый город и входить в тёмное царство больных деревьев. Пока я колебалась, успела заметить, что ворота покрылись ржавчиной, а в некоторых местах поросли каким-то лишайником. Кроме того, верхние петли одной из створок давно сломались, и потому она перекосилась, и вся нижняя часть вросла в землю, так что теперь закрыть раскрытые ворота было невозможно. Признаться, давно я не испытывала подобного трепета, как сейчас, стоя перед этими воротами и не зная, поддаться ли странному любопытству, которое граничило с тревожным чувством опасения перед неизведанным, или продолжить поиск реки. И, тем не менее, это чувство трепета мне удалось побороть. Я убедила себя в том, что ничего не теряю, ведь вряд ли меня убьют на месте обитатели этого парка. Да и вообще, не казался он обитаемым: тёмный, неприветливый и пугающий. Мне удалось заверить себя, что в таком месте никто не станет жить, а думать о том, кто всё-таки отважился бы поселиться в этом заброшенном парке, я думать не стала. Хватит мне знаний и о наших нежитях, а уж о сумрачных обитателях этого мира лучше и не знать, хотя я очень сомневалась, что таковые здесь существуют.
Последний раз обернувшись на яркую улицу, я направилась в темноту парка, и она, к удивлению, оказалась вовсе не гнетущей и не пугающей, в отличии от ворот. Наверно, и ворота не были бы столь устрашающими для меня, если бы не ассоциировались с городом Олафа, который хоть и был красив, а заставлял сердце тревожно биться с момента первого совершённого по его земле шага и вплоть до того, пока ворота и строения города не оставались далеко позади. А этот парк оказался просто тёмным и не облагороженным. Ничего столь уж неприятного не обнаружилось, и трепет покинул меня окончательно. Я даже немного разочаровалась, поскольку, стоит признаться, пошла сюда именно в поиске хоть каких-то острых ощущений, которые, как стало ясно, этот парк мне не подарит.
Аллея, которая когда-то явно была главной, поросла травой, достаточно высокой, но пройти по ней всё же не составляло труда. Эта аллея вела куда-то вглубь парка, и довольно долго не загибалась, однако всё же не была идеально прямой, и оставалось не ясно, куда она выведет. Хоть волшебное ощущение таинственности этого места уже развеялось, некое любопытство всё же осталось, и я прибавила шаг, чтобы поскорее увидеть, что же там скрывается в конце этой аллеи, ведь должна же она к чему-то привести: к фонтану, скульптуре или пруду. В любом случае, было бы странно, если бы она просто пересекала парк и выводила решившего прогуляться по ней гостя на другую сторону зелёных насаждений.
Я шла вперёд, пока, наконец, аллея не повернула чуть вправо, и среди деревьев мне ни почудилось какое-то большое строение, похожее на каменный замок, в котором не светилось ни одно окошко. На некоторое время я замерла, раздумывая, а стоит ли соваться туда, раз этот замок не охраняется, как достопримечательность, и не посещается местными жителями? Но всё же любопытство победило, и я собиралась было продолжить путь, как услышала позади себя знакомый голос:
– Неужели не страшно ходить здесь одной? – поинтересовался Макс.