И снова изнутри поднялось что-то холодное и пугающее, парализовавшее мальчика на долгую секунду, так что он не только не мог окликнуть сенсея, но даже пошевелиться и пойти ему навстречу был не в состоянии. Вид больного Минами Рицу с тростью для слепых вовсе не был жалким. Наоборот, даже будучи таким, он казался Рицке наполненным какой-то неведомой внутренней силой, которой ему самому так недоставало.
А потом это прошло, и Рицка снова мог двигаться и говорить, и уже не понимал и не мог точно сказать, что творилось с ним минуту назад.
- Рицу-сенсей, - сказал он и хотел задать приготовленный вопрос, но так и не задал почему-то.
Минами повернул голову на звук его голоса и остановился напротив мальчика.
- О, Рицка. Как дела? Я ждал тебя. И ты пришёл наконец-то.
- Ждали меня?
- Конечно. А ты думаешь, я просто так гулял здесь? – он усмехнулся. – Я был уверен, что однажды ты придёшь сюда, потому что не знаешь, где ещё искать меня. Кстати, в прошлый раз было не очень вежливо с твоей стороны просто сбежать. Я ведь просил тебя помочь мне найти дорогу из парка, помнишь? А впрочем, ладно. Ты ведь ещё ребёнок, не удивительно, что мои слова расстроили тебя, и ты заплакал. Надеюсь, теперь ты понял, что пора взрослеть?
Его голос был всё так же холоден и неприятен, неприятен настолько, что вызывал почти физическое отвращение и дрожь. Рицка поспешил сказать то, зачем пришёл, пока не передумал, и, набрав в лёгкие воздуха, выпалил:
- Я прошу вашей помощи, Рицу-сенсей. Я почти ничего не знаю и многого не могу понять, и мне больше не к кому обратиться. Я хочу, чтобы вы научили меня всему, что знаете сами, сенсей.
Сказав это, Рицка тут же расслабился, и ему было уже всё равно, что ответит Рицу. Главное, что он сам сказал то, на что не мог решиться целый месяц.
Рицу снова усмехнулся.
- Интересно получается, да? Все люди постоянно оказываются то в роли просителя, то в роли того, у кого просят. И эти роли меняются. Всё всегда меняется.
- Так вы поможете мне?
- Кто знает, как всё сложится, Рицка. Для начала предлагаю просто поговорить в неформальной обстановке обо всём, что тебя заинтересует. А потом ты сам решишь, хочешь ты, чтобы я помогал тебе, или нет.
- Я уже решил.
- Не торопись. Слова – это то, что нельзя вернуть назад. И тебе прежде всего нужно научиться не бросаться словами.
- Я не бросаюсь. Если решил, то решил.
- Ну, хорошо. Если ты настаиваешь. Только не передумай потом.
Но Рицка слишком долго не мог отважиться на это, чтобы, когда решимость наконец пришла, передумать снова. Как там говорила Кацуко-сенсей? Есть много людей, которые могут нам помочь, нужно только не стесняться просить помощи. Это один из тех немногих вопросов, ответ на который Рицка знал теперь точно. Человек не способен всё сделать сам. И в этом нет ничего плохого.
Минами Рицу жил в тихом квартале, и дом его был намного меньше и скромнее, чем представлялось Рицке. Окружённый ухоженным садом домик слегка возвышался над пышными кронами деревьев и утопал в тени их сочной зелени. Этот сад напомнил Рицке тот, что был у них в Токио. Интересно, туда прилетают птицы? Интересно, как там мама?
Они прошли по тропинке к крыльцу, и Рицка залюбовался покоем и уютом, царящими в этом месте. Ему всегда казалось, что дом такого человека как Рицу-сенсей должен быть не менее эксцентричным, чем сам хозяин, но оказалось, что Рицу тяготеет к классике, утончённости и простоте. Это немного успокаивало мальчика и примиряло с тем, зачем он пришёл сюда.
- Только предупреждаю, Рицка, мой дом внутри не представляет собой ничего особо элегантного, - сказал Рицу, звякнув ключами и потянувшись к замку. – Всего лишь каморка обычного холостяка. Надеюсь, ты извинишь мой беспорядок?
Рицка ничего не ответил и прошёл в дом. Его сразу поразило то, что Рицу назвал «беспорядком», потому как в прихожей и комнатах была идеальная чистота. Всё на своих местах, так, будто порядок – самое важное, что только может быть для хозяина. Нигде нет ничего лишнего, и кажется, будто этот дом уже «родился» таким, а вовсе не был обустроен человеком. Порядок во всем, в том числе и в мыслях, видимо, это то, что Рицу ценит очень высоко.
- Какой чай ты любишь? – спросил Рицу, провожая Рицку в гостиную и указывая на диван у маленького деревянного столика.
- Мне всё равно, - вздохнул мальчик, готовясь к долгому неприятному разговору и пытаясь отпустить все терзающие его сомнения и страхи. Ему хотелось производить впечатление уверенного взрослого человека. Но с Рицу это не получалось.
- Тогда я заварю тебе зелёный, - Рицу поставил свою трость к стене, и только тут Рицка спохватился и спросил:
- Может, вам помочь?
Он улыбнулся.
- Ничего. Я научился прекрасно справляться сам. Нагиса уже предлагала мне искусственные глаза, созданные ею самой, но я отказался. В мире не так уж много того, чего я ещё не видел. Так что это лишнее.
Рицка проводил его удивлённым взглядом. Не так уж много? Но разве мир не настолько прекрасен, что сколько ни смотри, всё равно мало? Всё равно хочется впитывать в себя его красоту снова и снова. Рицка не понимал.
Может, однажды настанет момент, когда он устанет от жизни так же, как этот странный человек. Одинокий человек. Только сейчас мальчик понял, что Рицу бесконечно одинок. И это тоже немного примиряло его с ним.
Он сел на диван и откинулся на мягкую спинку. Захотелось закрыть глаза и послушать тишину. Как же здесь тихо, в этой комнате. Запах сигарет, который, казалось, впитали даже стены, а ещё аромат каких-то незнакомых Рицке пряностей, немного похожих на корицу. И ещё чего-то… Чего-то, напоминающего о Соби. Запах краски. Рицу-сенсей рисует?
Рицка окинул взглядом стены. Какая-то одинокая гравюра – первое, что бросилось в глаза. А потом он увидел картину. Ярко-красные пионы и две белые бабочки с тоненькой паутинкой чёрных прожилок на крыльях. Одна бабочка уже сложила крылья и почти коснулась лапками лепестка цветка, другая – застыла в полёте.
Если бы Рицу-сенсей действительно рисовал, Рицка готов был поспорить на что угодно, что это не его картина. Мальчик тут же забыл про свою приятную расслабленность, которую он с таким трудом собирал в себе по крупицам, и снова превратился в натянутую струну. Он хотел встать и рассмотреть картину поближе, но тут услышал шаги Рицу и не стал подниматься, только впивался взглядом в полотно, отмечая каждую деталь неповторимого стиля Соби.
- Эта картина, - сказал он, когда Рицу поставил чашки на столик и сел напротив. – Это работа Соби?
- А ты как думаешь? – Рицу взял свою чашку и откинулся на спинку дивана, положив ногу на ногу. – Что заставило тебя решить, что эту картину рисовал именно Соби-кун?
- Просто… мне кажется, что только Соби мог так нарисовать, - Рицка всё смотрел и смотрел и чувствовал нечто похожее на то, что ощущал, когда разглядывал картину с лилиями у себя дома, но он не мог облечь в слова свои чувства. Это было выше его возможностей.
- Попробуй описать, что чувствуешь. Что отличает эту картину от других для тебя? Что сближает её с Соби-куном в твоём понимании? Жертва должна хорошо знать своего бойца.
- Я… я вижу обострённое чувство прекрасного. Соби мог найти красоту во всём окружающем, мог воспринимать красоту отвлечённо и оживлять её. И всегда, когда я смотрел на его картины, я не думал о чём-то вроде: «Правильно или неправильно». Я просто думал, что это красиво. Его красота всегда существовала сама по себе. Всегда тонкая и едва уловимая. Чёткие, уверенные линии, и в каждой из них то, что Соби не мог передать иначе, лишь посредством своей живописи. В них хрупкость, присущая Соби, но тщательно скрываемая им, в них сила, которую он всегда стремился показать, чтобы я был уверен в нём. В них тепло… - Рицка вдруг запнулся, растерянно заморгал и оторвался от картины, поражённый тем, что извлекает чувства из самых глубин своего раненого сердца перед этим чужим человеком. - В общем, примерно так.
Минами Рицу вздохнул. В его элегантной позе больше не было расслабленной непринуждённости, и Рицка мог отчётливо уловить возникшее в нём напряжение. Бледные тонкие пальцы Рицу сжимали ручку фарфоровой чашки и слегка подрагивали.
- Я вижу, ты успел неплохо узнать его, Рицка, - сказал он. – Твои рассуждения довольно близки к Соби-куну. Это хорошо, что ты можешь связно выразить свои мысли. Хотя, конечно, с этим тоже неплохо было бы поработать. Если будешь сбиваться и отдавать нечёткий приказ, результат тоже получится расплывчатым. Итак. Хорошо. Но что бы ты ответил, если бы я сказал, что картину писал другой художник?
- Я бы вам не поверил, - Рицка отхлебнул чай из своей чашки, и вкус ему очень понравился. – Я точно знаю, что это рисовал Соби.
- И ты, конечно, прав, - он снова вздохнул. – Не сомневаться в своём бойце очень важно, Рицка. Если ты это уже понял, хорошо. Будет меньше работы. Но у меня нет времени, чтобы выяснить, что ты знаешь, а что нет. Поэтому тебе придётся воспринимать мои уроки как есть. Знаешь – прекрасно, значит, просто повторишь. Согласен?
- Конечно. Я ведь с самого начала сказал вам, что согласен.
- Тогда, может, однажды Соби-кун мог бы даже стать твоим бойцом. Я бы был не против.
Рицка поставил чашку на стол. Ему не хотелось снова заводиться после того, как он с таким трудом успокоился в прошлый раз. Но если Рицу-сенсей продолжит напоминать ему об этом при каждой встрече, заниматься станет гораздо сложнее. И мучительнее.
- Соби умер, - сказал он ровным голосом. – Неужели вы до сих пор не осознали этого?
- Я уже сказал, что ты успел неплохо узнать Соби-куна. Но только лишь неплохо. Есть много вещей, о которых знаю только я, а ты даже не догадываешься, Рицка. Поэтому тебе придётся привыкнуть, что мои слова не пустой звук. Я вполне научился разбираться в людях, Рицка. Многих из них я вижу насквозь. А вот тебе стоит этому поучиться, прежде чем делать подобные заявления. Я ведь уже говорил тебе не бросаться словами.
Спорить уже не было ни сил, ни желания. Поэтому Рицка сказал только:
- Ладно. Я больше не буду говорить, что Соби умер. Но если я перестану говорить, это не значит, что я перестану верить в его смерть.
- Хм. Ты действительно думаешь, что веришь в это? В таком случае ты лишь обманываешь себя. Человеку неподвластно до конца осознать смерть. И поверить до конца тоже невозможно. Даже если ты думаешь, что Соби-кун умер, есть какая-то часть тебя, которая продолжает верить и надеяться, что однажды он снова будет идти рядом с тобой.
И снова остатки уверенности разбрелись по самым тёмным уголкам сердца. Возможно, этот человек действительно видит всех насквозь, и с этим тоже придётся смириться? Сколько ещё в мире вещей, которые придётся принять, даже через боль и естественное отторжение?
- И может, ты даже скрываешь от себя самого причины своего прихода ко мне, - продолжал Мимами. – Ты можешь думать, что жаждешь справедливости. Можешь думать, что хочешь остановить зло, творимое твоим братом. Но истинная причина одна, и она довольно проста и эгоистична. Ты хотел бы владеть Соби-куном. Хотел бы, чтобы он был лишь твоим бойцом, и только для него ты хотел бы стать сильнее Сеймея. А тебе хотелось бы быть сильнее. Скажешь, что это не так? Давай. Интересно послушать.
Рицка вздохнул. Посмотрел в окно. Тихая улица была окрашена лучами закатного солнца. В саду допевали свою вечернюю песню птицы.
- Быть может, раньше мне и хотелось превзойти Сеймея и стать для Соби тем, кем был мой брат. Соби не воспринимал меня всерьёз, видел во мне только ребёнка, которого нужно защищать, а не напарника, союзника в битве, способного разделить боль и силу. Меня это жутко бесило. И сейчас я действительно хочу стать сильным. Даже если Соби мёртв и уже не сможет быть моим бойцом, мне всё же хотелось бы стать достойным его. Но у меня нет совершенно никакого желания привязывать Соби к себе. Он самостоятельный человек, который мог бы сам выбрать, с кем он хочет быть. Я думаю, что если не дать человеку определённой свободы, он никогда не будет принадлежать тебе. Чем больше стараешься привязать, тем больше вероятность, что перетянутый поводок порвётся. Свобода не менее важна в паре, чем связь. Так мне кажется.
- Да. Возможно, я бы даже сказал, что у тебя куда больше шансов, чем у Сеймея.
- В каком смысле? – Рицка подался вперёд.
- Да так просто. Не обращай внимания. Я думаю, раз мы поняли друг друга, можно назначить и время занятий. Когда тебе удобно?
- После школы, наверное.
- И ещё кое-что. Исключи, пожалуйста, из своего лексикона это слово «наверное». Оно тебе ни к чему. Ты никогда ни в чём не должен сомневаться, Рицка.
- Хорошо, сенсей. Я буду приходить к вам после занятий, - Рицка улыбнулся. Он и правда почувствовал себя уверенней.
- Как чай? – вдруг спросил Рицу. В нём сейчас очень мало осталось от прежнего Рицу-сенсея. И мальчику он показался обычным человеком.
- Очень вкусно, спасибо.
- Это хорошо. А то, по правде сказать, я всё время боюсь что-нибудь перепутать и насыпать в чайник не то, что нужно. На ощупь нелегко определять. А по запаху тоже можно спутать. А впрочем, я становлюсь слишком мнительным. Старею, видимо.
Раздался стук в дверь, но Рицка сначала даже не понял, где стучат. Атмосфера тихой комнаты со множеством незнакомых запахов и ровный голос Рицу-сенсея целиком поглотили его восприятие.
- Извини, кажется, у меня незваные гости, - Рицу медленно поднялся и пошёл в прихожую, хотя уже до того, как он открыл дверь, Рицка понял, кто осчастливил их своим визитом. Крики Нагисы сложно было спутать с чем-то другим. Мальчик пожалел, что не ушёл раньше, и ему придётся столкнуться с этой шумной женщиной.
- Аааа! Рицу, что это значит? Что этот мальчишка делает у тебя дома? – было первое, что Рицка услышал, когда Нагиса-сенсей влетела в комнату. – Я не желаю больше видеть никаких ушастых мальчиков в твоём доме! Я не выдержу этого снова!
Рицка пожалел, что никто ещё не изобрёл для неё регулятор громкости.
- Что ж, я пойду, пожалуй, - сказал он, поднимаясь. – Всего доброго.
- Это не твоё дело, сколько ещё ушастых мальчиков побывает у меня дома, - сказал Рицу с усталым вздохом. – Не надо было открывать тебе дверь.
- Но я принесла тебе новую модель глаз! Эти должны тебя устроить, я уверена, просто посмотри мои схемы!
- Даже слышать ничего не желаю.
Рицка прошмыгнул мимо них в прихожую, где поспешно обулся и повесил сумку на плечо. Он ещё слышал их перебранку, но почему-то ему казалось, что Рицу-сенсей совсем не сердится. И Нагиса знает, что он не сердится. И это у них своего рода игра. И Рицка улыбнулся за них. И Рицу уже не казался ему таким устрашающим, а Нагиса истеричной, более того, вместе они представлялись ему очень даже милыми.
Он так и ушёл, улыбаясь. И было хорошо и спокойно, как будто он разделил с кем-то свою тяжёлую ношу. И Рицка был по-настоящему рад, что пришёл сюда.
А улица была полна мягким рассеянным вечерним светом, и было тепло, а свежий воздух уже предвещал ночную прохладу. Да. Жизнь действительно продолжается.
*
Он встретил Осаму около дома. Она была в длинной развевающейся юбке с оборками и босоножках на тоненьком изящном каблучке. Она снова не предупредила, что придёт, и снова ждала его возвращения. Она снова улыбалась, и Рицке показалось совершенно естественным пойти погулять с ней. Он чувствовал себя виноватым перед ней за ожидание. А она так заразительно смеялась. Рицке очень нравился её смех, ему хотелось смешить её, чтобы слушать его снова и снова. Она была очень красивой сегодня. И Рицка знал, что она надела всё это для него. И это было приятно.
- Ну что Рицка, это свидание? Куда пойдём? – спросила девочка, улыбаясь.
- Глупости. Никакое не свидание, - Рицка тоже улыбался. – А ты куда хочешь пойти?
- Может, просто погуляем по городу? Вечером здесь так красиво! У меня фотик с собой, - она подмигнула ему.