— Обещаешь?
Шумно выдыхаю, когда он ведет носом по моей щеке, ниже, прячет его в изгибе шее. Горячий, шершавый язык оставляет мокрый след на коже. Впиваюсь пальцами в белесые пряди, притискиваю Ская ближе к себе. Трусь о него всем телом, впитывая знакомый до последней ноты запах.
Скай расцепляет объятия и отстраняется. Он дышит тяжело, а расфокусированный, почти животный взгляд блуждает по моему телу, жадно всматриваясь в то, что скрыто под слоями одежды.
— Иди в дом. Запрись и никому не открывай.
— Даже тебе? — облизываю губы, чувствуя, как тяжелеет дыхание Ская.
— Особенно мне.
— Поцелуй меня, — капризно требую. И в этот раз Скай не ломается, он целует жадно, напористо, не давая и шанса на ответные действия.
Оторваться друг от друга сложнее, но Скай берет себя в руки и за шкирку вытаскивает меня из сугроба. Он внимательно следит за мной до тех пор, пока я не скрываюсь в доме. Шаги раздаются лишь тогда, когда со стуком опускается щеколда.
Я добираюсь до спальни, по пути скидывая одежду, и зарываюсь в ворох шкур, с жадностью вдыхая запах Ская и с ужасом понимая, что ведет меня от этого не хуже, чем от вина. Мягкая шерсть щекочет обнаженную кожу, и возбуждение затапливает по новой.
Опускаю руку на колом стоящий член, то ли вскрикивая, то ли всхлипывая от болезненно-острых ощущений. Мне хватает нескольких движений, чтобы с хрипом кончить. Размазываю сперму по животу и приглушенно рычу, чувствуя, как все начинает повторяться.
Все, что происходит дальше, сливается в монотонный хоровод: минуты перетекают в часы — долгие, однообразные. Я то пребываю в странном забытье, то пробуждаюсь, и не ясно, что хуже. Запихнуть еду в себя не получается, как ни пытаюсь, меня просто тошнит, поэтому ограничиваюсь водой. Мое состояние напоминает лихорадку. Кожа горит, особенно в паху, голова кружится, и очертания плывут, зрение скачет со звериного на человеческое и обратно без предупреждения. Та же ситуация с клыками и когтями. Их жертвами стали уже две подушки, и пол в спальне теперь усыпан перьями, словно снегом. Для разрядки мне и требовалось всего ничего, иногда хватало лишь трения о шкуры. Подозреваю, после моих кувырканий все выкидывать придется. На этой мысли я удовлетворенно вздыхаю и проваливаюсь в сон.
Просыпаюсь я глубокой ночью. И не сразу понятно, что меня разбудило. Вслушиваюсь в тишину, пока не раздается тихий скрежет когтей по дереву. Сердце срывается в бешеный ритм. Я не чувствую запах, но прекрасно знаю, кто это пришел.
Принимаю вертикальное положение, ощущая слабость во всем теле, и закутываюсь в одеяло. Иду ко входу, опираясь руками о стены, добираясь до двери, прижимаюсь к ней спиной и сползаю на пол. С той стороны раздается тихий скулеж, который сменяется отрывистым дыханием.
— Скай? — спрашиваю, ощущая, как вновь накатывает возбуждение. Свожу ноги — пульсирует и тяжелеет в паху. — Открыть тебе?
— Нет, — шепот на грани слышимости.
Мне нельзя перечить своему альфе, я должен подчиняться, но иногда нужно следовать своим желаниям. Внутренний голос, отвечающий за здравомыслие, рассерженной гадюкой шипит, что я пожалею. И у меня не возникает и тени сомнения, что он прав.
Встаю на четвереньки и, опираясь руками в пол, поднимаюсь, чувствуя, как очертания начинают рябить, а зрение в очередной раз совершает кульбит. Отодвигаю засов и, не оглядываюсь, бреду в спальню. Настигает меня Скай на пороге в комнату. Сомневаюсь, что он вообще понимает, что делает.
В его прикосновениях нет нежности, только звериная грубость и жажда обладания. Он заламывает мне руку и толкает лицом в кровать, грубо наваливается сверху, придавливая всем весом. Я тихо всхлипываю, покорно прогибаясь в пояснице, и раздвигаю ноги. Возбуждение не пропадает, наоборот, словно в насмешку, становится сильнее. Боль добавляет ему новые грани. Впиваюсь зубами в шкуру, глуша крик. Когти царапают бедра, вычерчивают короткие полосы, и воздух окрашивается запахом крови. Скай не целует, он кусает, впиваясь клыками в шею и плечи, а потом, совсем как собака, принимается вылизывать, шумно сопя. От пошлых звуков жарко краснею.
В голове пустота, а тело словно взбесилось. Я подставляюсь под прикосновения сварога, жмурюсь, когда он вжимается в меня пахом и трется стоящим членом о мою задницу, оставляя влажные следы на коже. Скай мокро проходится языком между ягодиц, а затем проталкивает пальцы внутрь. Длинные когти царапают изнутри, боль отдается внизу живота, и я приглушенно мяукаю, раздвигаю ноги шире, в надежде уменьшить давление, и, найдя нужный угол, замираю статуей. Перед глазами темнеет, и вспыхивают радужные искры. Стук сердца набатом отдается в ушах, глуша все остальные звуки. Кажется, я кричу и о чем-то умоляю. Какая, к черту, разница?!
Возбуждение с болью сливается в дикий коктейль. Я плавлюсь под Скаем, жмусь к нему, разрешая. Он входит резко, рывками, не нежничая, и я захлебываюсь криком от первого толчка, чувствуя, как воздух застревает в легких. От боли на глаза наворачиваются слезы. Скулю жалобно, ощущая, как распирает меня член сварога — словно запихнули раскаленную палку, толщиной с руку. Дергаюсь, слышу, как хрустит запястье.
Что-то меняется, удовольствие приобретает извращенно-болезненный оттенок, и тело охотно принимает это. Двигается Скай жестко, вколачивается в меня с силой, до упора и по-звериному рыча, кусая за загривок. Пальцы оставляют синяки на бедрах. Покорно принимаю, двигая бедрами в такт, ощущая, как разгорается под кожей костер, еще немного — и он взорвется фейерверком.
Скай кончает в меня, хрипло выдыхая. Рука смыкается на моем члене, и он в несколько движений доводит меня до разрядки. Обессилено, сломанной куклой падаю на кровать.
Воздух с трудом проникает в легкие. Бездумно смотрю в окно, впитывая рассвет нового дня. Возбуждение, терзавшее мое тело предыдущие дни, исчезает, оставляя после себя только отголоски, и на их место приходит боль. Ноют царапины и укусы, которыми меня щедро одарил Скай, а еще пульсирует вывихнутая рука.
Со спины прижимается Скай, собственническим движением обнимая меня поперек талии. Мне страшно представить его реакцию, когда он проснется, но пока я могу лишь довольно и вымученно улыбаться, наслаждаясь последними минутами спокойствия.
— Мне страшно, Скай, — шепчу, едва шевеля губами. — Не бросай меня.
========== Часть 5 ==========
5 часть
This world will never be
What I expected
And if I don’t belong
Who would have guessed it
I will not leave alone
Everything that I own
To make you feel like it’s not too late
It’s never too late.
Three Days Grace «Never Too Late»
***
Ватная тишина давит на уши. Воздух, в одночасье став карамельно-вязким, с трудом проникает в легкие, царапая воспаленное горло. Холодно, чудится, что лед хрупкой коркой покрывает внутренности, на время притупляется боль в вывихнутой руке. За прошедшие часы запястье распухло, и кожа приобрела пугающий синюшный оттенок с чернильно-фиолетовыми следами пальцев — без слез не взглянешь. Регенерация действует, но слабо, у вконец измотанного организма просто нет сил. Все, что я могу — это не трогать пострадавшую конечность и ждать.
Сочувственно сопит Кляйн, уютно устроившись под боком, кончик его хвоста щекочет поясницу. Урчание дымчатого кота действует не хуже колыбельной. Тяну край одеяла на себя, силясь прикрыться.
Очередное движение превращается в пытку — между ног и внизу живота все болезненно вспыхивает. Судя по ощущениям, во мне прошлой ночью побывал не член, а настоящее полено, которое забыли вынуть.
Коротко, сквозь крепко стиснутые зубы выдыхаю и прикрываю слезящиеся глаза.
— Тео, — Эррол бережно проводит ладонью по моим спутанным волосам и прижимается губами ко лбу. — Ты весь горишь.
Хочется съязвить — язык просто чешется, но меня хватает лишь на то, чтобы вяло кивнуть и согласно промычать.
Диагноз я поставил еще утром, не нащупав под боком Ская, но в полной мере осознав всю хреновость собственного состояния. Тело, несмотря на приказы, уговоры и угрозы, шевелиться отказывалось. Первое время я умирал в позе морской звездочки, уткнувшись носом в подушку и с верой в чудо. Надежда на то, что снежный сварог придет, сдохла где-то к обеду.
К вечеру Скай не появился. Я всю ночь не сомкнул глаз — виной тому то ли поднявшаяся температура вперемешку с болью, то ли волнение, то ли подсознательное ожидание. Как итог — вялая возня по кровати до утра и изученный до мельчайших подробностей потолок. С рассветом я кое-как оделся и, превозмогая слабость, дополз до Эррола. По-хорошему, следовало идти к Далету, но его дом располагался на несколько метров дальше, что и стало в моем случае решающим фактором. Оглядев меня, Асари только присвистнул и головой покачал, но от комментариев воздержался — и на том спасибо. Внутрь он меня впустил и даже помог добраться до комнаты дельты. Судя по виду огненного альфы — гон у него до конца не прошел, но, по крайней мере, контролировать свои желания он мог. Впрочем, сомневаюсь, что Асари позарился бы на мою полудохлую тушку, когда под боком у него находится Эррол. Последний, кстати, мирно дремал, с головой зарывшись под одеяло. До моего прихода.
Узрев мое состояние, дельта мигом проснулся и, не задавая лишних вопросов, сбегал за Далетом. Тот появился почти сразу, выгнал посторонних, велев не путаться под ногами, и приступил к осмотру. Меня внимательнейшим образом разглядели со всех ракурсов, пощупали, и даже попробовали залезть в штаны, но я возмущенно засопел и предпринял попытку отползти в противоположный угол кровати, но не рассчитал и чуть не навернулся. В итоге, альфа проворчал, что «само заживет» и «не подохнет авось», но велел в ближайшее время руками не махать, а лучше спать, вроде как и полезно, и вреда так от меня меньше. Руку обтерли вымоченной в травяной настойке тряпкой, в рот сунули пару корешков, велев хорошенько разжевать перед тем, как глотать. Для болящей гордости был оставлен маленький горшочек с пахучей масляной мазью. Так как сам я отказывался запихивать это в себя и брыкался как мог, то Асари на пару с Эрролом аккуратно скрутили меня и провели лечение пострадавшей задницы насильно.
После всех издевательств я был оставлен в покое. Измученный организм вырубился быстро, и проснулся я лишь под вечер, ощущая озноб.
— Скай знает, что ты здесь прячешься? — приторно-ласково произносит дельта, продолжая перебирать мои волосы.
Он отпихивает Кляйна в сторону, не обращая внимания на недовольное шипение кота, и обнимает меня со спины, щедро делясь своим теплом.
— Нет, — хрипло выдавливаю, с усилием держа глаза открытыми. С трудом понимаю, о чем говорит Эррол.
— Почему?
— Потому что я не знаю, где прячется Скай, — полушепотом произношу я и прижимаюсь теснее к Эрролу. За спиной удрученно вздыхают.
— Есть будешь? — Эррол трется носом о мое плечо и шумно, почти жадно втягивает воздух.
Мои щеки окрашивает стыдливый румянец. Знаю, что запах Ская не исчез, пропитав кожу и волосы, разве что в причудливую гамму добавились ноты крови и секса, создав терпкий коктейль. Теплые пальцы дельты ненавязчиво проходятся по животу, вычерчивая на горячей коже волнистые петли. Каменею под его прикосновениями, не решаясь на более серьезное сопротивление, и Эррол понятливо убирает руку.
— Надо. Но не буду, — честно прислушиваюсь к организму. В плетение привычно-знакомых ароматов появляется один новый. — Майн был?
— Да. Удостоверился, что ты при смерти, и ушел искать Ская, — с готовностью ябедничает Эррол, и я слышу в его голосе улыбку.
Слова срываются прежде, чем успеваю подумать.
— Он меня ненавидит.
— Майн? — наигранно удивляется дельта. — Глупости, он очень расстроился! Обещал зайти еще!
Попытка пошутить выглядит жалкой.
— Я про Ская.
Эррол замолкает, и я с замиранием жду ответа, не зная, чего хочу больше: то ли чтобы он опровергнул мои слова, то ли наоборот — подтвердил и посочувствовал. Только дельта ничего не произносит, лишь обнимает еще крепче.
Меня снова клонит в сон, и в этот раз я не сопротивляюсь. Последнее, что слышу, — едва различимый шепот:
— Неправда. Скорее — сожалеет.
Сон похож на красочный кошмар, я тону в радужном болоте, захлебываюсь цветастыми кляксами, барахтаюсь в этой мешанине, пытаясь проснуться, но все тщетно. Другой Я мечется вместе со мной, грызет пестрые прутья клетки и яростно скребется, требуя выпустить его. На мгновение теряю контроль. Барьеры воли ломаются легко, как карточный замок, монохромным веером разлетаясь по яркому аду.
Внутренний зверь берет верх. Он отчаянно зовет его, своего альфу.
Тело окатывает жаркой, с примесью боли волной. Сопротивляюсь, не даю перекинуться в животную ипостась, лихорадочно стараюсь восстановить разрушенную границу между сознаниями, но тонкие нити рвутся, расползаются блеклыми ошметками. Не знаю, что произойдет, но интуиция вопит как оглашенная, колошматя по натянутым нервам.
Помощь приходит неожиданно. Меня накрывает лавиной силы, которой ни я, ни мой внутренний зверь не смеем сопротивляться, захлебываемся ею на пару. Мы подчиняемся легко, уступая власть третьему. Трансформация останавливается, замирая на самом пике, и начинается откат. Выгибаюсь дугой и беззвучно кричу от боли. Задыхаюсь, с трудом проталкиваю воздух в легкие.
Превозмогая слабость, приоткрываю глаза. Под боком ворочается белоснежный сварог, почувствовав мой взгляд, он поднимает голову и тыкается мокрым носом в бок. Подставляю руку, и зверь с готовностью толкается мордой в ладонь, проводит шершавым языком по линии жизни. Зарываюсь пальцами в густой мех и вяло улыбаюсь.
Утром Ская нет. Как и лихорадки. И даже Кляйн, паршивец, куда-то подевался. О болезни напоминает лишь ноющее запястье. И запах, прочно въевшийся в подушку, говорит о том, что я не сошел с ума.
Со стоном закутываюсь в одеяло.
— Скотина. Убью! Вот только покажись мне на глаза.
***
Снег похож на серые нелепо-угловатые блины, непривычно громко в рассветной тишине ломающиеся под ногой.
Монохромная природа нагоняет тоску. Зябко ежусь, прячу кончик носа в пушистый ворот слишком большой, висящей на мне мешком куртки, пропитавшейся жгучим солнцем и пеплом — запахом Эррола. На мое предложение прогуляться огненный дельта ответил решительным отказом, где цензурными были разве что предлоги, и выставил за порог. Видимо, не стоило его так рано и бесцеремонно будить. Волчат я под дверью не обнаружил, поэтому пришлось идти одному.
Чужой взгляд жжет спину, но стоит обернуться — никого нет, будто за мной след в след идет призрак. Я не слышу ни шагов, ни дыхания, и если бы ни привычка доверять своему чутью, решил бы, что схожу с ума.
Устав нарезать круги вокруг деревни, нахожу поваленное дерево и устраиваю привал. С блаженным стоном вытягиваю ноги и откидываюсь назад, упираясь спиной в толстый сук. Поднимаю лицо вверх, к блеклому диску солнца, и блаженно жмурюсь.
— Может, хватит за мной ходить?! — негромко произношу, не сомневаясь, что для моего конвоира несколько десятков метров — не преграда.
Белый сварог появляется бесшумно, замечаю я его, лишь когда он укладывается рядом, нагло положив морду мне на колени и требовательно ткнувшись носом в живот. Усмехаюсь и послушно запускаю пальцы в густую шерсть, тереблю мягкие уши и кисточки.
Реш совсем не похож на Ская, они словно две противоположности, но есть в нем что-то неуловимо-родное, то, что приносит спокойствие и легкость. Тишина, пусть и уютная, мне не нравится.
Я говорю и говорю — о каких-то глупостях, захлебываясь эмоциями, пользуюсь тем, что собеседник не произносит ни слова, только иногда согласно вздыхает, глядя на меня умными глазами, или проходится горячим, шершавым языком по ладони.
Запах Реша кажется мне странным, необычным, и мне требуется довольно много времени, чтобы разобраться во всем. Все альфы так или иначе контактируют друг с другом и совсем немного «пачкаются» чужим запахом. Все, кроме Реша. Подозрительно.
Головоломка складывается с легким щелчком. Губы помимо воли кривятся в предвкушающей улыбке.
***
Солнце кровавой каплей стекает за горизонт, еще чуть-чуть, и мир погрузится в холодную темноту. Кончик носа предательски мерзнет, и я накрываю его ладонью. Сидящая у ног Дейла, недовольная неожиданной задержкой, глухо ворчит и дергает меня за штанину. Предупреждающе цыкаю на волчицу.