И голограмма Праттера, свернувшись в блестящую точку, пропала.
Кушевич некоторое время смотрел на пустое место, потом вытянул сигарету из полупустой пачки и сунул в рот. Да уж, Служба Контроля, чтоб её, эти шутить не умеют, и пустяками они не занимаются. И ведь, главное, как там быстро отреагировали на его донесение. Хотя это-то и понятно: Земля в состоянии войны, а тут тислий и угроза срыва его поставок. Кушевич не знал подробностей того, что происходит сейчас у Датая, чья система стала театром боевых действий, он располагал лишь сведениями общего характера, но то, что Служба Безопасности держит руку на пульсе событий, сомнений не вызывало. Ибо всё очень и очень серьёзно.
Его опять охватило то странное чувство неуютности, когда безопасник появился в его отсеке - уверенный в себе, много чего повидавший зрелый мужик, крепко сбитый, широкоплечий, с сильными руками, со скуластым неулыбчивым лицом и чуть раскосыми, неестественно зелёными глазами. И спецкомбез этот на нём, будто вторая кожа, под цвет его изумрудных глаз, с металлическими поблёскивающими вставками по всей длине и наверняка с массой полезных приспособлений и наверняка напичканный всевозможными средствами защиты и активной огневой поддержки, одно название чего стоит: биомеханический боевой и рабочий комплекс. У десантников были примерно такие же, отчего их и прозвали "бейберами". Безопасник пробыл у него недолго, лишь представился, предъявил полномочия и задал несколько неудобных вопросов, хмыкнул, выслушав маловразумительные ответы, сверкнул напоследок своими необычными изумрудными глазами (спецлинзы, несомненно. Ну не может у человека быть такой цвет глаз, природа не всесильна) и убыл на Мизай, как он выразился, "разгребать". Что именно, было и без слов понятно, и в душе Кушевич был даже очень рад, что Служба вмешалась и прибыла в лице Баева именно разгребать. Потому что там, в душе, отслоилось и выпало в осадок весьма нехорошее ощущение и предчувствие того, что в одиночку ему тут не справиться. Просто потому, что ни с чем подобным землянам ещё сталкиваться не приходилось. А у Службы какой-никакой, а опыт, возможности и спецразработки. И соответствующие кадры.
Кушевич, наконец, прикурил, но сделал только пару глубоких затяжек и затушил сигарету о край пепельницы, в которой окурков было уже предостаточно. Эх, придавить бы так же и мрачные, тревожные мысли, что никак не шли из головы. Потом вызвал по внутренней связи Лаони, человека неординарного, неглупого и башковитого. Необходимо было что-то решать, делать, наконец, хоть что-то, ибо время неумолимо уходило, в данном случае именно, что в песок.
Нет, всё-таки беспечность - неотъемлемая и характерная особенность человеческой натуры, в этом отношении предусмотрительность и осторожность ей вчистую проигрывают. Пофигизма в нас куда как больше. И Ким в очередной раз в этом убедился. Потому что только сунулся он в город, как тут же обнаружились некие странности. И возник вполне закономерный вопрос: а куда, собственно, смотрит Центр наблюдения там, на "Ронаре", и лично его координатор Святослав Грумский? Где спутники слежения, где оперативная съёмка, сбор текущей информации и её последующий анализ с немедленными вводными в связи с изменением обстановки? Где работа на опережение, наконец? Раз дан приказ об эвакуации, то всё, лапки кверху и ничего уже и не надо? Не до жиру, быть бы живу, так, что ли?
Баев объяснял подобные просчёты лишь одним: человеческой беспечностью, безалаберностью и откровенным головотяпством - авось пронесёт, авось и так сойдёт. Да нет, уважаемые, не сойдёт и не пронесёт, уж за этим он непременно проследит, слишком многое поставлено на карту, - начиная с безопасности Земли и заканчивая его профессиональной репутацией.
Он, конечно, подключился со своим нулевым допуском к оперативному банку данных "Ронара", чтобы иметь более полную информацию о Мизае и его обитателях (для этой операции отыскал ближайший информблок и ввел в приёмное гнездо считывающую нить "Отшельника". Секунда, и всё готово). Да только данных для анализа оказалось катастрофически мало. За то время, что "Ронар" кружил над планетой, научный сектор звездолёта прибавил к тем общим сведениям, что у Баева уже о Мизае имелись, лишь какие-то разрозненные детали и детальки, никак в общую картину пока не складывающиеся: упоминание о каком-то местном культе, соображения о цикличности развития тутошнего общества, какие-то предания, мифы, легенды и прочие вымыслы. Всё это хорошо, скажем, для лингвистов или энтузиастов, помешенных на истории таких вот миров, а его подобная информация ни на шаг не приближала к цели, наоборот, только распыляла силы, ибо совершенно не было времени всё это анализировать.
И вот, как награда, то, что он обнаружил, едва сунувшись в город, и поэтому пребывал сейчас скорее не в недоумении, а попросту злился, стиснув зубы - почему эти странности, видимые тут, на месте, невооружённым глазом, остались незамеченными оттуда, с орбиты, Центром наблюдения "Ронара" с его-то поистине фантастическими возможностями? Где, интересно, их спутники слежения? Где аппаратура наблюдения за данным участком? Где это всё?!
Он поднялся ещё выше, чтобы оглядеть сразу несколько близлежащих кварталов и окончательно удостовериться в том, что всё же не ошибся и не зря тут ругает Грумского с его Центром. Поднялся и внимательно осмотрелся... Нет, не ошибся, к сожалению, и, значит, по делу ругал и Центр наблюдения, и его координатора.
На улицах было пусто, что само по себе уже ни в какие ворота. Не малолюдно, как это обычно бывает в ненастную, дождливую погоду (дождём тут сейчас и не пахло, солнышко вон вовсю светит), или поздним вечером, когда народ сидит по домам, уткнувшись в ги-ти-ви (не было тут никакого ги-ти-ви), а именно пусто. Вообще ни души. Это была одна странность, подмеченная Кимом тут же, "с порога". На другую, анализируя данные своих сканеров, указал "Отшельник": "Наблюдаю повышенный пси-фон, и он возрастает по амплитудной". "Место наибольшей возбудимости?" - спросил по мыслесвязи Баев, он тоже умел вычленять самое главное. "Пик возбудимости приходится на точку в двух километрах отсюда, направление на юго-запад". "Ага", - удовлетворённо хмыкнул оперативник. Что-то вырисовывалось. Он тронул штурвальчик и велел "Отшельнику" уже вслух:
- Что ж, веди, Сусанин. Глянем, что там такое.
Атомарник снизился до приемлемой высоты и пошёл над улицами, постепенно наращивая скорость. На местные достопримечательности Ким почти не обращал внимания, да и смотреть-то особо было не на что, его сейчас интересовало лишь одно: куда, интересно, подевались все жители, оставив свой городишко на произвол судьбы? Потому что по пути так и не попалось ни одного мизайца, город был стерилен, улицы тут, казалось, вымерли напрочь. Только причина этого мора была непонятна.
Вынырнув из очередного узкого переулка и обогнув высокую каменную стену, выложенную из округлых глыб, Баев, как по заказу, тут же наткнулся на исчезнувших жителей и от неожиданности резко затормозил, оставшись пока что у выхода на широкую площадь, на противоположном конце которой уродливым чёрным пальцем тыкалась в небо угрюмая высокая башня, сложенная, как и все постройки в этом городе, из больших округлых каменных глыб.
Ким внимательно осмотрел площадь. Дома вокруг неё лепились друг к дружке, практически не оставляя проходов, окна подслеповато выглядывали из глубоких ниш. Здесь было почище, чем на окраинах, но всё равно мрачно и неуютно, какая-то безысходность сквозила в каждой детали, атмосфера подавленности угнетала, Ким буквально чувствовал её физически. Потом он перевёл взгляд на стоящих внизу мизайцев и невольно покачал головой. М-да. Впечатляло. И ещё как! Аж до нервной дрожи.
Несуразное, нелепое и отталкивающее было это зрелище. Словно плотные колонны демонстрантов, словно очередь куда-то и зачем-то, будто зрители на концерте, спрессованные так, что яблоку негде упасть. И самое удивительное - молчащие зрители. Ни галдежа, ни ропота, ни приглушённых разговоров, как то обычно бывает при таком-то скоплении народа, - ничего, ни звука не раздавалось из этой спаянной воедино массы. Тишина была абсолютной. Выглядело всё это дико, неестественно, нереально и даже страшно, потому что мизайцы все, как один, стояли безвольными куклами, застывшими истуканами, одушевлёнными манекенами, безмолвными статуями, - называй, как хочешь, но суть от этого нисколько не менялась. В них напрочь отсутствовала та божественная, воспламеняющая искра, что делала живое существо именно живым и полным эмоций. Из них как будто вынули душу, оставив взамен пустоту и безжизненный взгляд. Происходящее требовало хоть какого-то объяснения, поэтому Баев сфокусировал контактные спецлинзы на ближайших в этой чудовищной толпе, чтобы попробовать разобраться, что за чертовщина там, внизу, происходит. Линзы, ставшие на время мощным биноклем вкупе с тепловизором и рентгеном, тут же услужливо приблизили вплотную крайних из мизайцев. Баева мало трогало, во что те обуты-одеты, его в первую очередь интересовало выражение их лиц, и особенно их глаза (всё-таки зеркало души). Он подозревал, что тут возможны сюрпризы. И не ошибся.
Тупой, ничего не выражающий взгляд говорил сам за себя. Глаза, и без того от природы большие, круглые, сейчас вообще в пол-лица, треугольные рты приоткрыты, слюни на подбородках. И полная отрешённость, и, как следствие, полная апатия и равнодушие ко всему на свете. Тепловизор мало что дал, а вот рентгенозрение выявило ещё одну немаловажную деталь и притом довольно любопытную: у всех мизайцев в этом ненормальном сборище сердца бились в унисон, синхронно, как одно. Зрелище было потрясающее и отталкивающее одновременно: черепа, рёбра грудных клеток, кости и тёмные внутренности как на ладони, никакой тебе эстетики, только тысячи пульсирующих в одном заданном ритме плотных комочков. Тьфу!
Несомненно, здесь имел место коллективный транс. Но что или кто его вызвал? Тот таинственный механизм, что сразил и людей? Тогда почему мизайцы до сих пор живы и относительно здоровы? Другая природа, иной метаболизм? Возможно. И ничего не понятно.
Он без сожаления вернулся в обычный визуальный режим и задумался. Да, это, несомненно, транс. Даже больше - психологический шок, вызванный... Чем? Вот тут и начинаются вопросы и предположения. Но самое неприятное и вдвойне настораживающее в этой ситуации - ничего хорошего этот коллективный транс аборигенов им, землянам, не сулил. Особенно в свете недавних событий. И вообще, толпа, застывшая тут в полуобморочном состоянии, и гибель людей - это взаимосвязанные события, звенья одной цепи или между ними всё же ничего общего? Баев, в силу последних событий, собственного опыта и интуиции склонялся к первому. Что-то тут происходит, буквально у него под ногами, а он ничего не предпринимает, пытается соединить в одно целое разрозненные факты, сидит, как зритель в первом ряду театра абсурда.
И снова накатила злость, и тому была веская причина. Потому что факты должны анализироваться не здесь, на месте, когда лимит времени фактически исчерпан и надо действовать. Да и анализом должен заниматься не он, оперативник, а те, кому это по статусу положено. У них что там, на "Ронаре", вся машинерия к чёрту полетела и до кучи сошли с орбит все спутники слежения? Проморгать такое сборище - это ж умудриться надо! Как, оказывается, влияет трёхнедельная расслабленность и ничегонеделанье на организацию элементарного порядка на борту и действенную работу всех служб и подразделений. Вернусь, устрою командирам весёлую жизнь!
"Пси-поле возрастает. О его критической величине судить не берусь, поскольку не располагаю данными о его структуре, природе и возможном потенциале. Высший пик активности регистрирую под самой башней, на глубине восемнадцати метров. Полагаю, эпицентр пси-анамалии находится именно там" - вмешался, как всегда вовремя, "Отшельник".
- Понятно, - пробормотал Ким, возвращаясь к реальности и уставившись на башню, "чёртовым" пальцем подпирающую небо. Вот, значит, где притаился дирижёр местного сумасшедшего оркестра. В воображении Кима тут же нарисовалась вполне реалистичная картинка: тщедушный, уродливый и злобный карлик с морщинистым личиком, ядовито улыбаясь, давит на кнопки психотронного генератора, смахивающего на автономный пищевой синтезатор, и от его действий гибнут люди, а мизайцы впадают в ступор. Восемнадцать метров? Ерунда!... Только вот как туда вниз, под башню, проникнуть?
Он оценивающе оглядел замеревшую толпу. Мизайцы стояли плотно, плечом к плечу, запрудив всё видимое пространство вокруг, и расходиться явно не собирались. Это ж какую силу надо иметь, чтоб собрать их всех тут вместе и удерживать столько, сколько потребуется для... чего? Кто на такое способен? Какая тварь, монстр, нелюдь (в сознании вновь возник образ карлика, мерзкого, противного, с глазами навыкате, на голове реденькие волосики, рот слюнявый, нос крючком)? Что ж ты, скотина, таился столько времени, почему именно сейчас, когда началась война с алгойцами и когда нам так необходим тислий, ты начал действовать, дал знать о себе? Нет ли тут связи, а? Неужели какой-нибудь дистанционно управляемый пси-генератор? За тысячи парсек от Алгоя?! Бред, не может такого быть! А что тогда может?.. Уродливый карлик? Местный, блин, колдун, решивший за что-то нас покарать?
Вопросы плодились и множились, а ответов как не было, так и нет. Кроме, пожалуй, одного - под башней находилось нечто, повлиявшее на миссию землян самым пагубным образом. Нечто, заставившее их начать эвакуацию.
Ким смотрел на мизайцев, а на душе кошки скребли. Метровыми когтями. Транс не прекращался. Их тело, физическая оболочка, материальная сущность - всё это присутствовало, а вот душа, мысль, сам дух витали неведомо где... А почему, собственно, неведомо?.. Наверняка как раз и собираются с этим самым духом, чтобы нанести по нам очередной смертоносный удар. Под руководством монстра-карлика, что засел сейчас под башней. Баев вдруг понял это с пронзительной ясностью (а иначе зачем они собрались тут все вместе?) и похолодел. Перспектива вырисовывалась совсем уж не радужная. Если это так, то выбор у него один - уничтожение. И желательно как можно скорее.
"Энергетическая составляющая пси-поля возрастает, становится скачкообразным". "Как ты его чувствуешь, хотел бы я знать, - подумал Ким, рыская глазами по толпе. - Я вот, например, ни черта не вижу... Дьявол! Теперь вижу!"