У меня нет друзей. Так он сказал.
Неужели действительно не было никого, кроме Найджела Торрингтона? Ни мужчин. Ни женщин. Мысли опять сползали к тому, о чём Ред подумал в комнате Анселя Филдинга: не интересовался ли Арден мужчинами? Отсюда и «дружба» с Найджелом — очередному постыдному факту о нём Ред даже не удивился. А ведь Найджел был женат... Правда, недолго, два года всего. Потом развёлся и вернулся к прежней развесёлой жизни.
Реду стало неприятно от мысли, что Найджел мог думать о нём самом в таком же ключе. Это его «на мой вкус» липло теперь к коже, стягивало её, чувствовалось на ней, словно подсыхающая слюна, — как если бы Найджел его лизнул. А он явно думал о нём как-то так, не зря ведь упомянул Эллиота в сравнении с ним.
Что же у них там произошло? Может, родственнички не поделили Эллиота? Но тогда Эллиот должен был бы быть полным идиотом, что забрался в постель Найджела прямо в доме Ардена. Да и тот никак не среагировал на предупреждение Бойла. Хотя кто его знает, может, и среагировал, может, порвал с Эллиотом, перестал пускать в свою спальню...
Ред поводил языком, чтобы набрать слюны в пересохший рот: откуда только что в голове берётся?
А он ведь выполнил просьбу Найджела Торрингтона, при первой же возможности передал предупреждение Ардену. Тот пробормотал ленивое «как интересно» с совершенно отсутствующим видом, а потом добавил чуть более осознанно: «Не обращайте на него внимания. У него выходки одна дичее другой», — и снова вернулся к книге.
***
Мур, когда объяснял Реду, что от него требуется на новой должности, дал Реду два ключа: один открывал библиотеку, другой — кабинет. Именно в кабинете за рабочими документами, книгами и журналами Арден проводил большую половину дня. Кабинет сообщался при помощи потайной лестницы — хотя какая уж она потайная, если о ней говорили прислуге, — со спальней Ардена на втором этаже. В первый же день, как остался в кабинете один, Ред попробовал подняться наверх, но винтовая лестница была перегорожена посередине тяжёлой деревянной дверью, ключей от которой у Реда, разумеется, не было. Но насчёт ключей у Реда уже была кое-какая идея; она появилась после того, как он получил доступ к библиотеке и к хранящимся там энциклопедиям.
В кабинете, как Ред успел быстро убедиться, не хранилось ничего важного. Переписка была рассортированна по ящичкам с алфавитными разделителями, и Арден даже пару раз просил Реда разложить прочитанную корреспонденцию. Но писем из «Форбз и Милуолл» там, к примеру, не было. Наверняка самое важное Арден держал у себя в комнате.
Никаких писем от или к Джеймсу Эллиоту тоже не нашлось. Но Ред решил пойти другим путём: Эллиот мог знать очень интересные вещи, и стоило потратить усилия на то, чтобы его отыскать. К тому же он был едва ли не единственным человеком, работавшим на Торрингтонов или Ардена, чей след Ред мог отыскать.
Два дня назад он написал письмо в Британский орнитологический траст в надежде на то, что, как и большинство англичан, занимающихся наблюдениями за птицами и состязающимися, кто высмотрит и определит больше видов, Эллиот был членом этой организации. В написании помогла опять же энциклопедия «Британника».
«В Бич Гроув, Тринг, Хертфордшир.
Уважаемый господин или госпожа,
К сожалению, я не состою членом Вашей организации, но наблюдение за птицами уже долгие годы является моим главным увлечением. В прошлом году я имел честь познакомиться с членом БОТ Джеймсом Эллиотом, который в то время проживал в Дорсете. Мы несколько раз встречались и беседовали и в своё время много спорили, правильно ли мистер Эллиот определил виденную им птицу как Vanellus gregarius. Думаю, Вы согласитесь, что шансы увидеть её в наших местах невелики.
В ходе наблюдений, сделанных уже после отъезда мистера Эллиота из Дорсета, у меня появились факты, которые могли бы многое добавить к предмету нашей с мистером Эллиотом дискуссии. Я хотел бы вернуться к ней посредством переписки и поэтому решил поинтересоваться, не сообщал ли мистер Эллиот Вашей организации свой новый адрес. Возможно, он присылал годовой отчёт наблюдений или указывал адрес для доставки «Бёрд Стади».
Буду очень благодарен, если Вы дадите знать, как я могу связаться с мистером Эллиотом. Со своей стороны прилагаю к письму чек на два фунта, которые с удовольствием жертвую на благо траста.
Заранее благодарю,
Редверс Смит.
Госкинс-Энд, Дорсет».
Ред не решился указать в обратном адресе Каверли: почту забирал он сам, и он же её и разбирал, но кто знает, что могло произойти... Он бы не хотел, чтобы письмо из Орнитологического траста обратило на себя внимание Ардена. Тот, по натуре казавшийся Реду подозрительным, мог задуматься, с чего вдруг Смит заинтересовался птицами.
Теперь оставалось только ждать и надеяться, что Эллиот действительно был членом БОТ и что орнитологи вышлют его адрес.
***
Ред отвёз письма на почту в Лоули с утра пораньше. В отличие от Мура, ездившего туда на видавшем виды пятнадцатилетнем «лендровере», под которым, стоило припарковать, обязательно натекала лужица масла, Ред предпочитал велосипед. День, несмотря на конец августа, обещал быть жарким, и поэтому Ред выехал из Каверли ещё до завтрака, съев на кухне кусок хлеба с джемом, и теперь, в полдевятого утра, уже разбирал почту в кабинете. В доме стояла глухая, недвижимая тишина. С отъездом Мура и убылью одного лишь человека пустота в доме словно разрослась раза в два. Может быть, это было связано всего-навсего с тем, что Ред теперь реже видел остальную прислугу, так как большую часть дня находился в библиотеке и кабинете. Сам Арден там показывался не так уж часто, а даже если и показывался, то сидел так тихо и неподвижно, что его с лёгкостью можно было принять за предмет интерьера.
Ред с удивлением обнаружил, что даже скучает по занудному и высокомерному Муру. У того в комнате был проигрыватель, и из-за двери часто доносились то Саймон и Гарфункль, то Элвис Пресли, то первый альбом «Битлз». Ред насчитал, что у Мура было всего десять пластинок, некоторые он крутил часто, некоторые, Элвиса к примеру, ставил лишь раз или два. По вечерам в своей комнате Мур смотрел «Би-би-си Два», изменяя каналу лишь с «Университетским вызовом» на «Ай-ти-ви». Пару раз Ред даже останавливался под дверью и слушал, что за вопросы задаёт Бэмбер Гасконь. В его комнате телевизора не было, а тот, что стоял в столовой для прислуги, поломался. Отъезд Мура погрузил дом в окончательную и непроницаемую тишину.
Покончив с письмами, Ред прошёл в библиотеку, чтобы разобрать то, что Арден накидал за вчерашний вечер на стол для чтения. Читал он беспорядочно: вперемешку лежали только что изданные «Стенхоупом» книги и газеты, книги на французском, немецком и английском, атласы и указатели, работы Тойнби и Тэлбота-Райса, романы Диккенса, Гаскелл, Бальзака, Торнтона Уайлдера — и тут же Керуак и выпуски «ОЗ» с их бесноватыми обложками. На отдельном столе были сложены в стопку старые издания «Нью Стейтсмен», и по состоянию страниц можно было понять, что Ардена интересовала только вторая половина, литературная, выходившая под руководством Дженет Адам Смит. Это был профессиональный интерес.
Реду удалось подслушать несколько телефонных разговоров Ардена, но говорил он тоже в основном о деньгах или о работе, больше о последней, много, долго, придирчиво. Ред не мог понять, почему Ардену было не переехать в Лондон и не руководить издательством оттуда. Это было бы удобнее, и на телефонных переговорах можно было сэкономить целое состояние. Но теперь, когда он понаблюдал за Арденом, ему казалось, что Каверли притягивает его и не отпускает. Он был привязан к этому поместью, может быть, и не по своей даже воле, связан с ним слишком многими тайнами. Арден и любил его, и не мог вырваться из его тесных и прочных объятий.
Дверь за спиной Реда открылась. Он обернулся и увидел Ардена: тот был в своей униформе для прибрежных прогулок: парусиновых штанах, тонкой просторной рубашке и теннисных туфлях.
— Доброе утро, сэр, — поздоровался Ред, чувствуя, как внутри что-то привычно ощетинивается при виде Ардена, разве что спина не выгибается, как у кошки, увидевшей собаку. — Попросить Билли приготовить вам машину?
— Может, вы сядете за руль, Смит?
Разумеется, Смит сел за руль. Он был рад этому и не рад. С одной стороны, его воодушевляло сближение с Арденом: можно было надеяться, что тот хоть словом обмолвится о чём-то необычном, может быть, станет доверять ему; с другой стороны, он опасался чрезмерного внимания. Мур не возил Ардена на пляж, это делал Билли. А вот с Эллиотом они ездили вдвоём... И теперь он приглашает его, уже второй раз. Что это значит, и значит ли хоть что-то?
Всю дорогу до пляжа Арден молчал, не проронил буквально ни слова, просматривал журналы, которые взял с собой, и какие-то машинописные листы в толстой папке. Потом была обычная прогулка на несколько часов, во время которой Ред изнывал от жары, пока Арден не вернулся. Видимо, от той же самой жары щёки у него немного раскраснелись и над верхней губой блестели маленькие капельки пота.
Ред открыл перед Арденом дверь автомобиля.
— Благодарю.
Он стоял так близко от Реда, что тот почувствовал неуместное смущение — почему он никак не может успокоиться и думает без конца об этом проклятом Эллиоте, который был готов для Ардена на всё? — и опустил глаза. Взгляд тут же остановился на левой руке Ардена. Тот закатал рукава рубашки, и стало видно сразу несколько синяков чуть ниже локтя. Они напоминали следы пальцев и были уже выцветающего, желтовато-сизого оттенка, как раз такого, как если бы кровоподтёки появились неделю назад, во время приезда Найджела Торрингтона.
Арден, конечно же, заметил, куда Ред смотрит, но снова никак не отреагировал. Просто сел в машину и попросил ехать сразу домой, без заезда в город.
Там, стоило Реду переодеться и прийти в библиотеку, Арден выложил ему на стол несколько конвертов. Отдельно он положил чек на пятьдесят фунтов:
— Произошла небольшая путаница. Я увидел в бухгалтерском отчёте, что послал чек на тридцать фунтов, когда собирался на семьдесят. Деньги предназначались вдове одного человека, который долго работал в Каверли, она, как я понял из письма, сильно нуждается... Напишите ей хорошее, учтивое письмо, объясните как-нибудь это недоразумение. Адрес на старом конверте.
Ред сначала отложил всё в сторону и только потом, когда Арден закрылся в кабинете, посмотрел на конверт и обратный адрес.
Мэри Энн Прайс.
Господи, неужели вдова Герберта Прайса? Единственного человека из прислуги Колина, чьё имя Реду хотя бы было известно? Вдруг муж ей что-то рассказывал? Вдруг после него остались дневники — хотя вряд ли, лакеи редко пишут мемуары...
До следующего выходного оставалось три дня.
Вечером Ред поехал в Лоули и заказал звонок миссис Прайс в Монктон, Уилтшир. Звонить ей из Каверли было слишком опасно.
Ближе к полуночи Реду пришлось ехать обратно, не дождавшись обратного звонка от телефонистки: паб, откуда он звонил, закрывался. Ред так и так собирался повидать миссис Прайс лично, и придётся, видимо, сделать это без предварительного звонка. Ничего страшного, увидев чек на пятьдесят фунтов, миссис Прайс простит ему невежливость.
___________________
[1] Корриганы — в бретонской мифологии водяные духи, являющиеся или в виде карликов, или в виде прекрасных женщин, которые заманивают и утягивают под воду мужчин.
[2] Билли имеет в виду нашумевшее дело, в ходе которого за решёткой оказались общественный деятель лорд Монтегю, журналист Питер Уайлдблад и состоятельный землевладелец Майкл Питт-Риверс, получившие сроки от двенадцати до восемнадцати месяцев за склонение к гомосексуальной связи. Дело получило резонанс благодаря известности фигурантов и в итоге подтолкнуло к созыву комиссии под руководством лорда Волфендена, которая занялась изучением преступлений, связанных с гомосексуальными отношениями. По завершению работы комиссии был написан так называемый «Отчёт Волфендена». Герои текста время от времени вспоминают обвиняемых именно по этому делу.
Россиньоль
31 августа 196... года
От резкой остановки вагона Ред проснулся. Он вскочил на ноги:
— Простите, это какая станция?
Сидевшая напротив женщина в яркой шифоновой косынке назвала какое-то местечко. Ред успокоился: в расписании оно значилось до Чиппенхема, где ему нужно было сходить.
Он сел на самый ранний поезд, какой только возможно, чтобы за один свой выходной день успеть повидать миссис Прайс и вернуться в Каверли. Конечно же, в вагоне он заснул и спал, кажется... Ред взглянул на запястье: почти час. Понятно, почему шея так сильно болела.
На встречу с миссис Прайс Ред очень и очень рассчитывал. Каверли не торопился делиться своими тайнами, а времени оставалось всё меньше. Ред, когда ехал в поместье, очень надеялся на сплетни среди прислуги (они были, но о ком угодно, только не об Ардене), на подслушанные телефонные разговоры (бесполезная болтовня о гонорарах авторам, платежах типографии, соперничестве с «Обсервером» и составе нового жюри для присуждения премий), на письма в архивах... Но ничего этого не было. Абсолютно ничего. К разгадке того, почему Колин Торрингтон оставил всё Ардену, а его кузен даже не подумал опротестовать завещание, он не приблизился пока ни на шаг. Из подтверждений его теории нашлась разве что пришедшая недавно из Саутгемптона телеграмма от сэра Найджела: «Будь добр 150 фунтов срочно». Арден в тот же день разговаривал с бухгалтером издательства, и Ред был уверен, что тому приказали отправить Найджелу требуемую сумму.
И Ред ничего не понимал. То есть он понимал, что сэр Найджел, как и предполагалось, жил на деньги Ардена, но почему, почему? Почему сэр Найджел не попытался забрать их себе? Почему Арден платил за его развлечения? Они заключили договор? Но какой смысл заключать договор и выпрашивать деньги, если Найджел и так мог отсудить себе приличный кусок? И какой смысл Ардену это терпеть? А терпел он, если судить по синякам, многое...