— Это еще зачем? — она улыбнулась. — Чтобы выдать вам секрет моего загара?
— Спасибо, что напомнили! — Смит оживился. — Все еще не хотите рассказать?
— А снова блеснуть дедукцией не хотите?
— Я в тупике. Помогите же мне!
— Скажите, Джон, как вы вообще меня здесь нашли? — спросила у него Мэри, внимательно взглянув на него.
— Я просто решил, что мой дорогой Берни нуждается в том, чтобы сегодня побыть наедине со своими мыслями, поэтому покинул его. И просто-напросто сразу же пошел за вами.
— А я думала, что история будет поинтереснее…
— Приношу свои извинения за то, что разочаровал.
— Извинения приняты, — девушка мягко улыбнулась.
— Но мне этого мало! — возразил Джон. — Расскажите же мне хоть что-нибудь о вашем прошлом.
— Опять эта песня, — Мэри закатила глаза.
— Я от вас не отстану, — улыбаясь, пригрозил ей Смит.
— Ах вот как! — Мэри театрально нахмурилась. — Тогда сегодня я вас пытать буду. Расскажите о себе, Джон Смит. Как вы вообще попали в Европу? Как познакомились с Бернардом? Расскажите.
— Я самый обычный американец… — начал было он.
— Который теперь охотится по всей Франции за бриллиантами российской царской семьи, — закончила за него предложение девушка. — Прям-таки самый обыкновенный американец. Расскажите о себе.
— Вы настаиваете?
— Настаиваю.
— Я родился и вырос на юге Огайо, в маленькой деревушке под названием Пайктон. Не самое лучшее место… Я вырос уже в то время, когда работа в той деревушке исчезла, а я еще никогда не работал, ничего не умел делать… Мне негде было научиться работать. Единственное, на что я был обречен — работа на ферме папиного брата, а я совершенно не хотел этим заниматься. Там мне было совершенно нечего делать, поэтому я решил начать покорение страны, уехав из деревни в свои неполные восемнадцать лет. Но большие города не приняли Джона Смита — везде ему были не рады. Везде я был никому не нужен, полный сил, способный молодой человек. Тогда я научился воровать… Меня множество раз штрафовали, на пару месяцев даже загремел в тюрьму. Кажется, это было в Пенсильвании… После этого я понял, что не нужен своей стране и выбрался в Европу, где…
— Каким же путем? — прервала его рассказ Мэри своим вопросом.
— Поддельные документы и украденный у какого-то мужчины кошелек с билетом на пароход до Англии.
— И когда же вы попали в Англию?
— В тридцать четвертом. И с тех пор объездил почти всю Великобританию. Потом ненадолго попал в Европу, но оттуда снова сбежал в Англию от преследующего меня гестапо.
— Как вас в Германию занесло? — с удивлением спросила девушка.
— Признаться честно — чистая случайность. В Германии я пробыл всего двое суток, но и этого мне хватило сполна — думал, что гестапо меня уж точно не упустит… Но мне невероятно повезло, как видите.
— Повезло настолько, что вы оказались в тюрьме с Бернардом?
— Ну, согласитесь, это лучше, чем попасться с железные лапы немецкой полиции, — Джон развел руками.
— И почему же вы оказались с ним в тюрьме? И где?
— В Англии. Глупый случай, из-за такой мелочи… Мне даже стыдно рассказывать. Думаю, может быть, расскажу вам когда-нибудь потом об этом. Но могу немного утолить ваш интерес, сказав вам, где мы познакомились с ним. Тюрьма Уандсворт. Как туда попал Берни — я не знаю. Он довольно-таки скрытен… Но вышли мы вместе. Расстались с ним на пару месяцев, а потом подвернулось это дело, в котором мне был просто необходим такой помощник, как он. А дальше — вы и сами все знаете. Как видите, Мэри, во мне нет ничего необычного.
Джон посмотрел на Мэри, ожидая хоть каких-нибудь слов с ее стороны. Впервые в жизни он рассказал столько правды о себе одному человеку, который не был следователем.
— Под впечатлением? — спросил он, наконец решив прервать молчание. — Вы, кажется, уже видели мои настоящие документы, так что знаете, что я рассказал вам правду. Так что же?
— Признаться, — она с улыбкой взглянула на него, — нет. Я ждала чего-то более удивительного и интересного в вашей истории. А вы и вправду… самый обычный американец. Правда, есть пару моментов, заинтересовавших меня, но вы их так и не рассказали.
— А это на следующий раз, — он хитро взглянул на нее. — Когда вы поведаете о себе хоть что-то, тогда я вам расскажу об интересующих вас моментах моей биографии. Информация в обмен на информацию.
— Значит, мне не суждено услышать их никогда.
— Ох, Мэри, ну почему вы так упорно отказываетесь рассказать о себе хоть что-нибудь? — вздохнул Джон, растягиваясь на песке. — Я совершенно не понимаю вас. Что в вас такого необычного?
— Вам бы понравилось, — тихо ответила она.
— Так расскажите!
— Не сейчас, Джон… Возможно, позже.
— Ну, как пожелаете. Я настаивать не буду.
— Вы только это и делаете, — она улыбнулась.
— Знаете, Мэри, — Джон хотел было огрызнуться и бросить в ее адрес что-нибудь колкое, но встретился взглядом с девушкой и замолчал. Подумав пару секунд, он уже продолжил в другом тоне: — Знаете, Мэри, пойдемте-ка в наши временные апартаменты, а то вы скоро сгорите и станете совсем черной. Да и вдруг наш дорогой Берни совсем сопьется без нас.
* * *
— Здравствуйте! — сказал на следующее утро Джон, который утром обнаружил под дверью футляр с саксофоном и приложенной к нему запиской — толстенький мужичок где-то раздобыл саксофон и просил Смита явиться вечером на репетицию. — Это что еще такое?
— Ага! А я тебе что говорил! — сказал ищущий чем бы опохмелиться Берни, победно скалясь.
— Что ты мне говорил? — окрысился Джон, скомкивая записку и закидывая ее куда-то за диван.
Он взглянул на лежащую на диване Мэри. Та, сонно щурясь, смотрела на него, и в ее взгляде ясно читалось, что, да, говорил, а он не послушал.
Однако он был смущен. Эта оплошность была ему очень неприятна. Вместо того чтобы подыскать запасной вариант, они растратили все свои деньги на портвейн. Джон, понимая, что другого выхода пока что нет, нехотя взялся за дело.
Спустя пятнадцать минут Смит, обжигая босые ступни о верхнюю палубу, ходил вокруг раскрытого футляра, в котором все еще лежал музыкальный инструмент. Рядом с футляром лежала пачка нотных листов.
Берни добросовестно выполнял обязанности мальчика. Он принес на палубу из каюты стул, поставил его в тень, уселся на него и стал со злорадством заглядывать в глаза несчастного музыканта.
Между тем, Мэри тоже неплохо справлялась с обязанностями жены музыканта — она спала в каюте.
— Берни, а ты точно не какой-нибудь тайный музыкальный гений? — спросил Джон, покрутив в руках саксофон и рассмотрев его со всех сторон.
— К сожалению, нет, — Морель пожал плечами. — Да и к тому же, если бы и был, то все равно бы не помог тебе. Сам придумал — сам и выпутывайся.
— Ну, спасибо тебе, — вздохнул Джон.
Джон со страхом помышлял о сегодняшнем вечере. Ему предстояло сыграть на саксофоне, который он до этого видел всего пару раз в жизни. Этот музыкальный искус был не по плечу американцу, и он это признавал. Если с гитарой Джон еще мог кое-как справиться, то для игры на саксофоне у него не было ни навыка, ни времени, чтобы приобрести этот навык.
— Нет, так дело не пойдет, — вздохнул Джон, откладывая инструмент в сторону и нервно закатывая рукава на рубашке. — Мне нужно вдохновение!..
— Тебе портвейну принести? — усмехнулся Берни.
— Пожалуй, откажусь, — Смит покачал головой. — Хотя на трезвую голову тут ничего не придумаешь…
Спустя полтора часа на палубе появилась Мэри. Утирая ладонями лицо, она тихо произнесла:
— Что это за ужасные звуки? Такое чувство, будто вы тут кошек убиваете, — и улыбнулась, встретившись огненным взглядом Джона. — А, это ваши уроки игры на саксофоне… И как успехи?
— Я не могу больше! — воскликнул Берни, театрально вскинув руки в отчаянии. — Это выше моих сил!
— Чего ты не можешь? — жестко спросил Смит.
Холодный голос великого американца оказал свое обычное магическое действие. Морель, не захотевший вступать с ним в перепалку, замолчал.
— Молчи, грусть, молчи, Берни! — вздохнул Джон. — Когда-нибудь мы посмеемся над этой дурацкой ситуацией.
— Я так понимаю, что успехи ваши невелики, — Мэри оглядела измученного Джона и мысленно отметила про себя, что ей даже немного жаль его.
— Вы вовремя пришли, дорогая моя, — произнес Джон, усаживаясь на палубу. — Не то пропустили бы самое интересное… Берни, не принесешь мне воды? Горло пересохло.
— Почему я? — заныл Берни. — Почему она, — он кивнул в сторону Мэри, только что усевшейся рядом с Джоном и вытянувшей босые ноги вперед, — не помогает и ничего не делает?
— Берни, нет, ну ты удивляешь меня, — усмехнулся Смит, утирая выступившие на лбу капли пота. — Ты, что, не знаешь, чем должна заниматься жена музыканта? Эх ты… Жена музыканта — это его муза. Она не должна ничего делать, только лишь вдохновлять его. И она будет вдохновлять его до тех пор, пока он не найдет себе любовницу. Понимаешь, она должна приносить вдохновение!.. Мэри, принесите мне, — он повернулся к девушке, и та чуть приподняла брови вверх, слушая его, — чаю.
Мэри, вздохнув, поднялась и поплелась в камбуз.
— Ого, — присвистнул Джон, проводив ее взглядом, — не думал, что она такая покладистая.
— Дождешься, она тебе яду в твой чай подсыпет, — произнес Берни.
— Не подсыпет, — заверил его Джон.
— Подсыпет, — повторил француз, — и правильно сделает.
Положив саксофон в футляр и отодвинув его от себя подальше, Смит вскочил со своего места и, насвистывая под нос какую-то модную песню, прошелся, пританцовывая, по палубе. Остановившись у борта, он уселся на него и стал смотреть на воду. К сожалению, Бернарду не было видно, что глаза американца зажглись — а это был верный признак того, что тот что-то придумал.
— Ты ведешь себя так, — вздохнул Берни, — будто не тебе вечером надо идти на репетицию с другими музыкантами.
— А что? — Джон хитро взглянул на друга и снова отвернулся к воде. — Это проблема?
— Ты до сих пор не научился играть, так что, да, это проблема.
— Можешь не беспокоиться… Предоставь это мне.
— Что-то придумал?
— Да.
— Что же?
— Узнаешь.
— А что насчет концерта? Нам еще хотя бы сутки здесь просидеть надо.
— Увидишь.
— Ох, Джон, — со вздохом произнес Берни, — надеюсь, ты не придумал ничего такого…
— Такого — чего?
В этот момент на палубе появилась Мэри, держащая в руках стакан с прохладным чаем.
— Что вы еще придумали, гений мысли? — спросила она, подходя к Джону и протягивая ему стакан.
— Узнаете, моя дорогая, узнаете! — воскликнул он и неожиданно рассмеялся. — Да бросьте вы этот стакан, ну же!
Выхватив из ее руки стакан, он поставил его на бортик, при этом громко стукнув железным подстаканником, и схватил девушку за руки.
— Вы умеете танцевать, Мэри? — спросил он, становясь с девушкой в позицию. — В таком виде мы можем вращаться! Вы умеете вращаться, Мэри?
— Вы перегрелись на солнце! — воскликнула девушка, не пытаясь скрыть улыбку. — Или просто сошли с ума…
— Скорее, второе, — поддакнул со своего места Берни.
— Ах, не учите меня жить! — пропел, смеясь, Джон. — Вы еще успеете повосхищаться мной! После, все после!.. У меня будут деньги. Но я буду великодушен…
— Джон, репетиция этим вечером, а завтра вам предстоит выступать! — упрямо твердила Мэри. — Образумьтесь! Нас же погонят отсюда, как…
— Забудьте сейчас об этом, — произнес он, — вы сами все увидите, моя дорогая Мэри!
И с этими словами он удобнее ухватил ее руку, мягко обвил одной рукой ее талию и закружился с девушкой по палубе, громко напевая мелодию одной из популярных песен Гленна Миллера [1]. Только что в его голове созрел отличный план, и Джон был несказанно рад этому.
[1] Гленн Миллер — американский тромбонист, аранжировщик, руководитель одного из лучших свинговых оркестров (конец 1930х — начало 1940х годов) — оркестра Гленна Миллера.
Глава 6
После обеда стали появляться первые музыканты, приехавшие раньше назначенного времени. На барже начало происходить оживление.
Вещи были собраны еще с вечера, так что сейчас Мэри и Бернард уже покинули старую баржу и ждали Джона на набережной, а также шоу, которое он им пообещал устроить. Тот должен был вернуться с минуты на минуту — вернулся за чем-то, что забыл в каюте.
Сам же Джон, выглянув из оставленной ими каюты и убедившись, что поблизости никого, похожего на толстенького мужичка, нет, вышел и, довольно помахивая своей шляпой, пошел на палубу, прокручивая у себя в голове разговор с Берни, произошедший утром.
Мэри в это время уже вышла из каюты и шла где-то по палубе, а Берни заставил его остаться, придержав за руку.
— Постой, — попросил Морель.
— Чего тебе? — спросил Джон, взглянув на него.
— Что ты будешь с ней делать? — тихо спросил Берни, который все еще боялся, что девушка все же сможет их подслушать.
— С кем — ней?
— С Мэри.
— О, ты наконец-то запомнил ее имя!
— Джон…
— И даже не попытался заменить его каким-нибудь нелестным эпитетом!
— …я серьезно. Ты ведь еще в поезде говорил мне, что разберешься с ней.
— Я в процессе.
— Я не хочу упустить бриллианты из-за нее, а уж тем более упустить свои деньги.
— Уж за это не волнуйся…
— Джон, она хитрее, чем ты думаешь.
— Не беспокойся, я с ней разберусь.
— Ты обещал мне это еще в поезде, — повторил Морель. — А заметь, мы уже в Марселе, а она все еще с нами.
— Тебя это так беспокоит?
— Меня беспокоит моя доля.
— Хорошо, чего ты от меня хочешь? — Джон вздохнул, вскинув руки. — Чтобы я тебе торжественно поклялся, что я ее придушу собственными руками этим вечером? Или чтоб я ее утопил в реке?
— Было бы неплохо. Но мне будет достаточно, если мы ее просто оставим здесь.
— Где тебя воспитывали, дружище? — Смит, чувствуя, что нервничает, пытался как можно скорее закончить этот разговор. — С девушками так не…
— Джон, — Морель наклонился к его лицу и прошептал, — меня воспитывали там же, где и тебя: на улице. Нам лишние люди в этом деле не нужны. Ее нужно бросить и чем скорее, тем лучше.
— Кажется, — Джон сдавленно улыбнулся, — мы с тобой воспитывались на разных улицах.
— Ну, — Бернард ухмыльнулся и пошел к выходу, — как знаешь.
Тогда Джон ему так ничего и не ответил, лишь посмотрел в след. Ему как-то не особо понравились последние слова Бернарда. И сейчас он снова и снова прокручивал у себя в голове этот разговор.
Он сам прекрасно понимал, что Мэри явно не вписывалась в их планы, да и отдавать ей свои пять процентов ему жуть как не хотелось, но гнать ее он тоже особо не хотел. Хотя бы потому, что он придумал для нее прекрасную роль на сегодняшний вечер. И с этой ролью никто не справится так хорошо, как она.
Джону было бы трудно расстаться с Мэри. «Если без Берни не так смешно жить, — думал Джон, — то без нее не так тупо. По сравнению с Берни, она — чертов гений». Да и вообще Джон уже не мог представить это приключение без нее. Он привык к ее звонкому смеху, к ее многозначительным взглядам и улыбкам, к ее тихим вздохам. Он привык к тому, что она везде ходила за ним хвостом. Он привык, что стоит ему обернуться, как он сразу же увидит ее позади себя. Он привязался к ней.
Но его размышления прервал появившийся из ниоткуда тот самый толстенький мужичок, преградивший ему путь на палубу. Джон, встретившись с ним взглядом, понял, что сейчас его ждет… но морально был готов ко всему.
— А! — воскликнул он. — Вот и вы. Как раз вас ищу. Сейчас порепетируете с моими ребятами, а то у вас вчера что-то стряслось…
— Женушка умудрилась каким-то чудом подхватить простуду, — Джон заулыбался милейшим образом. — Температура, понимаете… Не мог и на шаг отойти от нее.